1
Мне не найти спасенья от тебя.
И склянки память бьёт - солёный боцман.
Веслом судьбы от берега гребя,
команд не слышу: бом-брам, бом-брам, бом-брам...

Но лишь в штормах мне выжить суждено,
в тиши твоей не выстрадать покоя.
И нет иных путей давным-давно:
удел раба иль паруса героя.

Пусть глаз твоих не в силах я забыть,
но быть у ног склонённым не привыкну.
Меня любовью можешь ты убить,
но, и прощённый, о свободе крикну!

Так рвите, ветры, якорный мой трос
и в паруса швыряйте брызги звёзд!

	2
Мне не найти спасенья от себя.
Руками раздираю пустоту
/сам - узник, сам - палач, сам - и судья/,
уже примеренный к кресту.

Возможно изменить своё лицо,
начать с божественных основ
и их елейное винцо
вкусить, земных лишившись слов,

но о тебе лишь я пишу - 
вот мой спасительный обет!
...Я только тем и мыслю и дышу,
что, уходя, всё ближе я к тебе.

Ведь невозможно разделить тебя
и жизнь. Вам равен крест... распни ж, любя.

	3
Как властно манит образ твой,
как страшно гонит явь сознанья,
что, тешась призрачной игрой,
ловлю лишь тень воспоминанья.

Мир в подражаниях иссяк:
тебя выдумывает стих.
К тебе - король, назад - босяк - 
идёт он, словно осень, тих.

Ещё мерцает парка ток
в забытом облачке дыханья.
Земля - как сорванный листок,
гонимый ветром мирозданья.

Куда б не вынесло меня судьбой, - 
пусть призраком, но дай мне быть с тобой!

	4
Есть женщины с печатью откровенья
нездешних таинств, неземной судьбы...
Приходят в мир Мадонны, чтоб сомненьем
прельстясь, себя он не забыл.

За несмышлёных нас они страдают,
и, им молясь, их люди предают.
Но что-то гонит человечью стаю
на высший их, пресветлый нежный суд.

И с древнею тоской по идеалу
художники их вечными творят.
Они, как исповедь, в музейных залах
с прощающей улыбкой в нас глядят...

Когда приду к тебе, томим собой, - 
освободи меня от всех свобод.

	5
Мы все умрём. Ехидна обречённость,
с рождения прибитая ко лбу.
Герой и трус, невежество, учёность,
талант и бездарь - все  уснут в гробу

Но, может быть, в том знамение свыше,
что бренна оболочка быстрых дней,
где кто-то на ладонях наших пишет:
в утрате жизни - к ней любовь сильней.

Ах, сердце, бейся! Благом смерть не примешь
ты даже и пред истины перстом. 
Мой путь - к тебе. Он тяжелей и зримей,
как хлеб, лежит под вечности ножом.

Когда уйду в суровый мир теней,
друг мой, ты станешь памятником мне.