КАК ПОССОРИЛСЯ ДВОРЯНИН ИННОКЕНТИЙ С МОСКВИЧОМ БОНАПАРТОМ.

- Кешенька, милый, ну, что же ты! - Жалобно лепетала молодая женщина, чей негромкий голосок почти полностью перекрывал хриплый лай, переходящий иногда в истерическое подвывание.

Ей было стыдно, что ее очаровательный песик устроил скандал на всю улицу. Прохожие оглядывались, некоторые посмеивались, а некоторые спешили отойти подальше от страшного и агрессивного существа, которое размерами было не больше кота, перенесшего в детстве рахит.

- Что-то вы сегодня настроены сурово! - Пробормотал невысокий плотный мужчина, с трудом удерживая ризеншнауцера, вырывающегося с ужасным рыком.

- Все, все, мы уже уходим, - хозяйка подхватила кроху на руки и быстро завернула за угол со своим питомцем, и долго еще доносились издалека самые неприличные ругательства, которые только есть в собачьем языке.

Всем своим существом Кеша ненавидел больших собак. Его маленькое тельце сотряслось от злости, когда он видел перед собой сородича, размером превосходящего добермана. Ничего удивительного в этом, конечно, не было - все небольшие собачки крайне болезненно реагируют на солидных и серьезных псов, наверное, у них так проявляется комплекс неполноценности. А может, им кажется, что здоровенные овчарки всех видов и мастей подавляют их своей мощью и являются угрозой для жизни и здоровья. В общем, эстетический вкус маленьких баловней судьбы сильно оскорблен бывает, когда мимо важно шествуют те, чье предназначение - служба и охрана.

Кешка же выделялся даже на общем фоне этой печальной тенденции. Дитя нежной любви представителей очень разных пород, в быту он был мирным и очень милым существом, хотя в его медицинском свидетельстве и бросалось черным пятном в глаза понятное всем собачником "б/п", то есть - беспородный. Но его любили не за экстерьер и не за награды, полученные на разных выставках, а просто за то, что он был Кешкой - то есть, кем был.

Дома хозяйка опустила собачку на пол и скорбно пожаловалась мужу:

- Опять время не рассчитала! Знаю же, что больших собак раньше выводят. Но Кеша уж так просился!

- И кого он сегодня чуть не загрыз? - Поинтересовался хозяин зверя.

Кешка весело прыгал вокруг супругов, нисколько не смущаясь своего недостойного поведения. Напротив, он полагал, что показал себя молодцом. Жаль только, что ему не дали разобраться с врагом, уж он бы показал, кто сильнее!

- Ризеншнауцер из дома наискосок. Слушай, просто как-то совестно: что люди подумают? Скажут, собака невоспитанная и злая. А Кешенька совсем не такой!

- Ерунда! - Махнул рукой более равнодушный к чужому мнению хозяин. - Что же поделаешь? Кеше уже год, сама же читала, что характер собаки к этому времени практически сформировался. Ну, не любит он больших псов!

- Так ведь страшно! Вдруг какой-нибудь из них вырвется и нападет на Кешу? Что тогда? Ты бы посмотрел, что с ним творится! Он так ругается, причем ведь первый начинает, сам лезет!

Хозяева предложили любимцу ужин, на который тот набросился с жадностью и чувством выполненного долга. И в самом деле, что за прогулка без драки? Подраться Кеша любил. Но не все собаки вызывали в нем столь воинственное настроение: он четко разделял четвероногих сородичей на "своих" и "чужих". "Своими" считались спаниели, хины, пекинесы, мопсы и дворяне любого происхождения. С ними у Кешки не было непримиримых противоречий, и взгляды на жизнь, в общем и целом, совпадали. Мелкие расхождения решались быстро и безболезненно. Так что среди хозяев своих друзей маленький дворянин пользовался, можно сказать, популярностью за умильную внешность и приятный характер.

Хозяева больших псов с ними не соглашались: они не встречали более склочного и вздорного существа, которое обладало, с их точки зрения, только одной выдающейся способностью - довести их верных питомцев до нервного срыва.

Действительно, Кешеньку можно было бы смело назвать "баловнем судьбы". Обычно хозяева собак пролетарского происхождения обретают их традиционным путем - подбирают на улице. А Кеша родился и первые два месяца своей жизни провел в прекрасных условиях. Довольно состоятельные люди безумно любили собак: в их большом красивом доме жила целая стая. Животных кормили по часам, хозяйка всей этой псарни купала, расчесывала шерсть, разговаривала с ними. Соседи считали ее слегка чокнутой, но доброй женщиной (что соответствовало действительности). Ее муж, уважаемый и солидный человек, занимавший ответственный пост в одной очень весомой организации, конечно, так не углублялся в собачью жизнь, но после утомительного рабочего дня любил пообщаться с теми, кого ставил неизмеримо выше венца творения. Через некоторое время, в сытости и в довольстве, четвероногие начали плодиться, что было вполне предсказуемо. Щенков раздавали по знакомым и знакомым знакомых, придирчиво отсеивая неблагонадежных претендентов. В круг доверенных лиц в свое время попали и супруги Цветковы, коим после долгой беседы был вручен щенок мужского рода, вида странного, но обаятельного.

Цветковы, люди в ту пору довольно молодые, переживающие волнующий период "медового" месяца, поначалу не вызвали у пожилых и умудренных жизнью людей никакого энтузиазма. Дело было в тяжелый момент зарождения капиталистической эпохи в истории нашей многострадальной отчизны, времена, как известно, были трудные, но в обществе еще не укоренились глубоко новые идеи. Представители молодежи не пользовалась фавором у старшего поколения, ибо слыли детьми неразумными, не знающими жизни и абсолютно безответственными.

Но у хозяев собачьего завода в тот момент особенного выбора уже не было: они осчастливили четвероногим потомством практически всех, до кого смогли добраться, а щенки все не заканчивались. Через дальнюю родню вышли на молодоженов, которые и явились пред очи почтенных собаковладельцев с целью приобщиться к этому славному сообществу. Молодые люди подкупили тем, что явно, неприкрыто и совершенно безоглядно обожали животных. Любой собачник моментально отличит своего единомышленника от подделки даже высокого качества - это азбука. Цветковы, войдя в дом, немедленно кинулись восхищаться открывшейся перед ними картиной: шесть собак, три кота и коробка со щенками. Они ласково гладили вьющихся вокруг них животин и совсем не боялись запачкать одежду - то есть проявили себя истинными последователями Франциска Азисского, помешанными на братьях наших меньших.

Так и переехал один из многочисленных щенков к молодым людям, и жизнь его стала еще лучше. Он буквально катался как сыр в масле. Назвали собачку Иннокентием, но чаще окликали всякими уменьшительно-ласкательными прозвищами. И песик радовал своих хозяев Цветковых ужимками, относительной сообразительностью, хорошим здоровьем и прочими приятными качествами. Но в бочке меда всегда есть ложка дегтя - у маленького, кривоногого и лопоухого Кеши оказалось сердце льва, он хотел участвовать в великих битвах, которые принесли бы ему славу бойцовой собаки. Не все большие псы сразу понимали, что происходит, и долго всматривались в того, кто, употребляя столь красочные выражения, отважился вызвать их на смертный бой. Самые умные и добрые удивлялись, а один дог даже опечалился, что вызвал страшную бурю в душе крохи, с которой он искренне хотел просто поиграть. Но Кеша не вникал в личные качества своих оппонентов - для него они все без исключения были большими собаками, а значит - врагами.

Хозяевам оставалось только одно - смириться с недостатком любимца и подстроиться под график выгула по возможности всех псов в округе. Чаще всего им удавалось вклиниваться в свободные промежутки, и тогда недовольному Иннокентию приходилось обходиться обругиванием кошек, которые тоже не числились среди его фаворитов. Но кошки - это кошки, они и не думали кидаться прочь и доставлять удовольствие какому-то ходячему недоразумению. Поэтому не так уж часто удавалось Кеше пожинать лавры победителя. А лавров ему хотелось даже больше, чем вкусненького, до которого он был большим охотником. Все это не слишком благоприятно сказывалось на его характере и вызывало беспокойство молодых Цветковых.

- Знаешь, мне кажется, что Кеша из всех больших псов выбирает себе кого-то одного и назначает его главным врагом, - пожаловалась как-то Катенька Цветкова мужу.

Тот поднял глаза от книги и недоверчиво посмотрел на мирно раскинувшегося во сне на своей любимой подушке животного.

- Ты думаешь, он настолько умный? Да нет, он их, наверное, даже и не различает, он же не человек.

- Это точно - не человек, но умнее некоторых, можешь мне поверить, - хмыкнула Катенька, которая работала с людьми и имела о них самое неблагоприятное мнение, - отлично он их различает, и не сомневайся.

Кирилл Цветков рассеяно кивнул и вернулся к перипетиям жизни хоббитов, которые в данный исторический отрезок времени интересовали его значительно больше всех мировых новостей. Катя немного обиделась, и ушла на кухню собирать ужин, впервые за полтора года относительно безоблачной семейной жизни подумав, что мужчины в некоторых вещах ничего не понимают.

Кеша немедленно проснулся и порысил за хозяйкой - поесть он любил, пожалуй, больше всего на свете.

- Ну, что, хулиган, опять сегодня будешь искать, с кем подраться? - Наклонилась Катенька к песику.

Тот тихонько повизгивал, мотая хвостиком, похожим на поросячий, и заранее соглашался со всем, что скажет хозяйка, лишь бы угостила его хоть чем-нибудь.

Дождавшись момента, когда по всем расчетам врагов уже выгуляли, Цветкова надела на Кешу поводок и пошла на обычную вечерню прогулку. Стояла середина апреля, весна уже вступила в свои права, приятный ветерок высушил землю, так что можно было погулять подольше. Дом, в котором свили гнездо Цветковы, располагался в общем для нескольких высоток большом дворе, в центре которого в некотором беспорядке росли деревья, летом зеленела травка, пересеченная пешеходными тропками - по вечерам собачники чаще всего именно туда водили питомцев, а не на собачью площадку, идти до которой нужно было минут десять.

Катенька с минуту осторожно вглядывалась в темноту, нет ли там опасных соседей, но все было спокойно. Поэтому на газоне она отстегнула поводок, чтобы Кеша спокойно попасся в свое удовольствие. Вечером они всегда гуляли подольше - больше получаса: молодая собака обладает массой энергии, которую ей надо сбросить. Кеша носился по газону, деловито обнюхивал кусты, стараясь придать себе солидный вид, что годовалому псу удавалось не всегда. В общем, все было тихо и мирно, пока не хлопнула дверь подъезда соседнего дома, и не показался в свете чахленького фонаря дядечка не первой молодости, рядом с которым, смешно разбрасывая в разные стороны лапы, семенил щенок.

Цветкова вздрогнула и поспешно стала расправлять в руках свернутый поводок.

- Да вы не волнуйтесь, девушка, - пробасил мужчина, - мы еще совсем маленькие...

- А кто у вас: мальчик и девочка? - Нервно спросила Катенька.

Кешка был джентльменом и не пытался обидеть даже самых крупных представительниц прекрасного пола.

- Пацан. Мы сегодня первый день гуляем. Теперь можно - все прививки сделали. - Мужчина гордо потрепал по загривку щенка бело-рыжего окраса.

Кеша узрел новичка, немедленно отставил все дела и потрусил знакомиться. При этом он настороженно хмурил кустистые брови, доставшиеся ему в наследство, скорее всего, от скотч-терьера. Причина для опасений была - трехмесячный щенок превосходил уже окончательно выросшего Иннокентия в четыре раза. Катя забеспокоилась еще сильнее.

- Да что вы, девушка, в самом деле! - Расстроился хозяин щенка. - Разве мой вашего обидит?

- Конечно, нет! - Согласилась с ним Цветкова. - Но вот мой... - Она застенчиво замялась. - Понимаете, он не любит больших собак.

- Правда? - Мужчина с любопытством окинул взглядом Кешку. - Такой симпатичный...

В этот момент щенок запрыгал вокруг нового знакомца и неуклюже толкнул Кешу, от пинка тот покачнулся на кривых ножках, не устоял и завалился на бок. Поднялся он уже совсем в ином настроении - нос противно наморщился, глазки выкатились, а мелкие зубки показались из-под приоткрывшейся пасти. Катя сориентировалась привычно быстро - она просто взяла Кешку на руки, не пустив его на разборку с обидчиком. В ее руках Иннокентий извивался и протестовал против такого эффективного метода его усмирения.

Щенок же ничего не понял и продолжал прыгать, да еще и начал радостно лаять, приглашая Кешу к продолжению веселой игры.

- Ну, все, - грустно констатировала Катя, - теперь ваша собачка внесена в черный список. Это кто у вас - сенбернар?

- Нет, московская сторожевая. Правда, в детстве их иногда путают с сенбернарами.

- Ого! Собака серьезная! Скоро будем вас десятой дорогой обходить, - вздохнула Цветкова.

- Кто бы подумал, что у этого симпатяги столько агрессии, - фыркнул владелец серьезной собаки, с явным чувством превосходства поглаживая своего красавца по лобастой башке, - вот, всегда мечтал о большой псине. Все-таки они более послушные, правда, Боня? Да и вообще, эти малыши...

- А что? - Недовольно спросила Катя. - Они не собаки, что ли?

- Вроде бы и собаки, но какие-то... не слишком умные. Толку от них никакого.

Катенька Цветкова придерживалась совершенно другой точки зрения, но озвучивать ее не стала, подумала, что в этом нет никакого смысла - ведь больше она с этим мужчиной общаться не будет, Кеша более чем ясно дал понять, кем считает молодого нахала и что собирается с ним сделать.

Дома она дала волю чувствам:

- Представляешь, в доме напротив появился щенок московской овчарки. Кеша вроде бы сначала хотел познакомиться, но потом, конечно, понял, кто из милого щенка вырастет, и начал на него огрызаться.

- Москвич - это зверюга, - согласился Кирилл, - придется следить, чтобы не встречались. Ну, из окна можно смотреть, когда они гуляют.

Цветковы жили на втором этаже, и из их окон хорошо просматривался весь двор, как на ладони. А Кеша сразу полюбил сидеть на балконе и сквозь частую решетку наблюдал за всеми передвижениями вокруг.

- Значит, теперь так, - скорбно подняла к потолку глаза Катя, - тибетский терьер, ризеншнауцер, немецкая овчарка, стаффордширский бультерьер, ротвейлер, а теперь еще и москвич, как будто только его и недоставало для полного комплекта.

Утром Кешу выводил Кирилл, днем тоже он, потому что числился в аспирантуре, и график у него был плавающий. А вечером с собакой гуляла Катя, которая целый день бегала по нескольким корпусам одного из института, сея разумное, доброе, вечное, и считала полезным для здоровья спокойно подышать воздухом перед сном.

Иногда Кирилл составлял ей компанию, такие моменты Кеша ценил особенно, присутствие обоих хозяев пробуждало в нем желание продемонстрировать, что мир падает к ногам смелых и рьяных. Он искал, на кого бы напасть с удвоенной энергией, ну и, понятное дело, чаще всего находил.

Со знаменательного вечера встречи с молодым москвичом Цветковы стали отслеживать время его прогулок. Щенок рос быстро, и уже через девять месяцев превратился в огромного пса. Хозяева стали надевать на него намордник, но и эта мера предосторожности не вызвала большого желании знакомиться с собачкой поближе.

Кешка с балкона начинал ругаться, как только москвич выходил из своего подъезда. Уж как он его видел (ходят слухи, зрение у собак не очень) в двадцати метрах, неизвестно, но в то, что говорил, явно вкладывал всю свою душу. Москвич поднимал голову и внимательно прислушивался к доносящемуся издалека лаю (голос у Кеши был звонкий). Первые месяцы он как будто не очень понимал, что происходит, но по мере взросления осознал, что его жестоко оскорбляют, проявлял нервозность, порыкивал, переживал, в общем. Его пожилой хозяин только головой покачивал, поглядывая на балкон Цветковых, и старался поскорее отвести своего питомца подальше. Но прямых столкновений до поры до времени удавалось избежать.

Однажды зимой Катенька простудилась и свалилась с ангиной. Выгуливать Кешу вечером Кирилл ее, разумеется, не пустил, и сам повел его на улицу.

- Смотри, осторожно! - Просипела с дивана Катя им вслед.

Но Кирилл и сам прекрасно понимал, что кругом враги, причем у каждого из них имеется к его любимцу свой счет. Во двор он вышел, неся Иннокентия на руках, оглянулся и только тогда опустил его на землю. Сбоку от газона, возле небольшого административного здания росли в один ряд пушистые елки. Погода стояла приятная: легкий морозец и снежок - большая редкость для местного климата. Кирилл подумал, что около елок Кеша с удовольствием погуляет, а вокруг них окрестности просматриваются достаточно далеко. И тут он совершил непростительную ошибку - отстегнул Кешку с поводка, не дойдя до этих самых елок. Кешка рванул вперед на всей доступной ему скорости, и тут Кирилл увидел, что от елок выворачивает ненавистный москвич. Последнее, о чем Кирилл успел подумать - это то, что на звере, по крайней мере, как обычно, намордник. Кеша затормозил, вглядываясь в силуэт москвича, как будто не поверил своему счастью. Потом он издал какой-то вопль (нечто среднее между визгом и рыком), очевидно, боевой клич, и помчался прямо на соперника, не раздумывая: как Дон Кихот на ветряные мельницы.

В свою очередь москвич узнал того, кто без малого год портил ему настроение, и неожиданно дернулся с такой силой, что его хозяин откинулся назад и выпустил поводок.

Враги встретились на середине пути и остановились, потому что обоим надо было выбрать стратегию и тактику боя, ибо эмоции не позволили им мыслить рационально с самого начала. Это дало возможность хозяевам, по крайней мере, добежать до них. Кеша, как старший, додумался быстрее - бросился прямо в морду москвичу. Будь пес без намордника, этот выпад был бы последним в жизни беспородка. Но москвич, не имея возможности проглотить малыша, смахнул его лапой и подбросил в воздух. Визжа, Кешка отлетел метра на четыре, перевернулся на земле, вскочил и яростно пошел на второй заход. Тут-то Кирилл и подхватил его трясущимися руками и прижал к куртке. Хозяин москвича тоже не бездействовал: намотал болтающийся поводок на руку и тащил вырывающегося москвича в противоположную сторону.

- Боня, Боня, успокойся, - охрипшим от страха голосом убеждал он овчарку.

- Простите, не заметил я вас за елками, - виновато бормотал Кирилл, понимая, что им с Кешей просто повезло. Кроме того, у молодого человека не было сомнений, кто истинный виновник происшествия, у него и в мыслях не было предъявлять претензии хозяину москвича.

- Да за что же ваш так ненавидит моего Боню? - Уже спокойнее спросил пожилой мужчина.

- А ни за что. Просто он слишком большой, вот и весь секрет. Мы все время старались с вами не совпадать на прогулках, а сегодня вот... - Кирилл не знал, что еще можно сказать в свое оправдание.

- Вообще-то Бонапарт у нас совсем неагрессивный. Мы ходим в школу, там инструктор говорит, что характер у него спокойный. К внукам относится дружелюбно, если кто в дом приходит, то насторожится только, но не нападает.

- Да что уж говорить... Служебная собака есть служебная собака, - согласился Кирилл, радуясь, что хозяин москвича как будто не собирается с ним конфликтовать, - я бы тоже хотел что-то солидное, но времени нет, чтобы заниматься с ним, да и жена предпочла такого вот, маленького, для души.

- Точно, с большой собакой нужно работать. Я вот только когда на пенсию вышел, смог наконец свою мечту воплотить: всю жизнь то - командировки, то - авралы, а собака же живое существо, ей подай заботу и внимание... - Мужчины углубились в проблемы содержания животных вполне миролюбиво и уважительно.

Бонапарт тем временем успокоился, только недружелюбно посматривал на Иннокентия, недовольно притихшего на руках хозяина. Правда, он скалил зубки и противно рычал в сторону москвича, сосредоточенно размышляя, кого можно считать победителем, иначе смысла никакого он не видел в предыдущих событиях. Удобно устроившись на руках Кирилла, он сверху мерил взглядом Бонапарта и находил, что не такой уж тот и огромный, а свое поведение при любом раскладе не мог не оценить, как проявление невиданной храбрости. Так что через несколько минут Кешка совершенно уверился, что показал мерзкому псу, кто в округе главный, то есть не сомневался, что поле битвы осталось за ним.

Что по этому поводу думал Боня, неизвестно, но вряд ли признал себя побежденным. А если его и удивило то, что непонятное существо, непонятно за что взъевшееся на него, пыталось загрызть такого бравого молодца, как он, то делиться своими мыслями он ни с кем не стал.

По дороге домой Кирилл прикидывал, рассказывать жене о том, что произошло, или не стоит ее пугать, тем более, что все закончилось хорошо. И все-таки рискнул поведать обо всем, смиренно признав свою вину.

Катенька сначала пришла в ужас, а потом все просила мужа еще раз во всех подробностях изложить ей хронику великой битвы, и Кирилл охотно излагал. Иннокентий возлежал на около хозяйки, требуя от нее знаков внимания в виде поглаживаний, поцелуев и почесывания животика.

- Ну, что я говорил? Он отлично разбирается, кто есть кто! - Торжествовала Катя Цветкова. - Все он понимает!

- Тогда почему он, понимая все, упорно лезет драться к собакам, которые могут его проглотить просто во время вдоха и не заметить? - Возразил Кирилл. - Раз он такой умный, то должен понимать, чем ему это грозит!

- Просто у него завышенная самооценка, - серьезно ответила Катя, которая недавно посещала семинар столичного психолога, - Кеша думает, что он вправе сражаться с огромными псами, потому что не видит себя со стороны.

- А нельзя ему эту самооценку... откорректировать? - Иронично поинтересовался Кирилл, но жена иронии или не заметила, или сделала вид, что не заметила.

- Нельзя. Ты что, хочешь, чтобы твою собаку комплексы замучили? Нет, пусть уж лучше верит, что он круче всех, правда Кешенька? - Она нежно погладила жмурящуюся от удовольствия мордочку.

- По-моему, все это безобразие и есть проявление у него комплекса неполноценности, - возмутился Кирилл, - теперь Бонапарт этот самый представляет серьезную угрозу, вот что я скажу!

Катя легкомысленно махнула рукой:

- Это Кешенька представляет для него серьезную угрозу. Но я, само собой, буду строго теперь следить, чтобы они не встретились.

Это обещание Цветкова выполняла неукоснительно, но, тем не менее, инциденты случались. Конечно, трудно постоянно жить настороже, так что и в последующие годы сталкивались на улице Иннокентий и Бонапарт не единожды. Кеша чувствовал свое превосходство, потому что к его услугам всегда был балкон, с которого он говорил все, что хотел, хотя и он как-то предстал перед врагом с невыгодной стороны.

Случилась с Кешкой неприятность - он сорвал коготок. Ну, не то, чтобы уж такая большая беда, а все же Цветковы разволновались. Отнесли собачку к врачу, тот осмотрел рану и посоветовал мазь. Но для того, чтобы мазь действовала, лапу надо бы забинтовать. Как будто все просто и понятно, никаких особых проблем не предвиделось. Да только Кеша категорически не желал ходить с повязкой. Сдирал он ее методично и целенаправленно. Из-за этого рана никак не заживала, впереди замаячила неприятная перспектива нагноения. Тогда Катенька придумала специальный сапожок, который завязывался на спине собаки, и снять его зубами возможности не представлялось. С таким сооружением его и водили на прогулку. Хозяева Кешиных знакомцев одобрили цветковское ноу-хау и взяли его на вооружение, а прохожие смеялись, потому как смотрелся Иннокентий в упомянутом сооружении весьма своеобразно. Самому Кеше пришлось смириться, что отрицательно сказалось на характере и повадках. Он, видимо, решил, что его теперь всерьез воспринимать никто не станет, и рассматривал сапожок как чуждый его натуре элемент, демонстрирующий слабость и немощность великого героя.

В один из таких вечеров Катенька и гуляла с любимцем во дворе. Кеша, меланхолично прихрамывая, трусил потихоньку и старался не привлекать к себе внимания. Тут и показался Бонапарт, как всегда в наморднике. Хозяин, заметив недруга, приостановился. И тут Иннокентий вдруг, бросив косой взгляд на Боню, быстренько зашел за дерево, повернулся в другую сторону и занялся обычными собачьими делами.

- Что это ним? - Искренне удивился хозяин москвича. - Я думал, он сейчас бросится.

- Лапка у него не в порядке, вот и не хочет, чтобы ваш Боня видел его в таком состоянии, - улыбнулась Катенька.

- Надо же! - Восхитился противник маленьких собак. - Что-то там себе в голове прокручивает. Всегда бы так, глядишь, и подружились бы.

Бонапарт несколько озадаченно смотрел в темноту, чуя поблизости злейшего друга и пытаясь осмыслить причину его невиданного миролюбия. Катя Цветкова не стала испытывать на прочность нервную систему своего любимого Кешеньки и увела его, вежливо попрощавшись с хозяином Бонапарта и с самим псом. Тот в знак симпатии повилял хвостом Катеньке, все же косясь на Иннокентия с опаской. Беспородок же, так и не взглянув на Боню, гордо прошествовал в сторону своего подъезда, старательно не припадая на больную лапу. Только по этому признаку Катенька догадалась, что Бонапарта Кеша отлично разглядел и сознательно выбрал такую линию поведения.

Лапа благополучно зажила, и маленький воин снова принялся за старое. Москвич уже и не ждал от Кешки ничего хорошего и как будто навсегда вычеркнул его из возможного круга общения.

Совсем уж неприятное чувство Кеша испытал, когда Бонапарт стал свидетелем пренебрежительного отношения к врагу со стороны прекрасной дамы. Больших девочек Иннокентий всегда обходил или, если был в добром расположении духа, приветливо вилял им хвостиком, после чего удалялся с чувством выполненного долга. В одном из близлежащих домов жила собака породы ротвейлер - особа чрезвычайно благодушная, толстенькая и уже тоже далеко не молоденькая. Она питала к Кеше странное, но вполне объяснимое пристрастие: принимала маленького беспородка за щенка. Кешка терпел с трудом ее облизывания, но спорить не смел.

Однажды на прогулке столкнулись все: Катенька Цветкова и хозяева Бонапарта и ротвейлерши, которые оказались добрыми знакомыми. Заметив Иннокентия, ротвейлерша немедленно подошла к нему и стала пихать его носом в бочок. Бонапарт остался стоять метрах в четырех, но, наклонив голову, с большим интересом наблюдал за происходящим. Кешка занервничал, как и его хозяйка, а добрая собачка, не замечая их настроения, радостно перевернула беспородка на спинку и принялась облизывать, как сначала потерянное, а теперь вновь обретенное чадо.

Иннокентий расстроился страшно: в том, что Боня сделал себе какие-то выводы и посмеялся над врагом, он не сомневался. Главное же, что сделать Кешка все равно ничего не мог - обидеть даму не позволял кодекс чести, бросаться в драку с москвичом - не позволяла и сама ситуация, и хозяйка.

Маленький, но гордый песик извлек из печальной истории урок: больше никогда он не подходил к милой ротвейлерше, завидев ее, сразу поворачивал в противоположную сторону, как бы та не махала остатком хвоста и не поскуливала. Вскоре, впрочем, та скончалась, но Бонапарт-то был жив и здоров, а значит, инцидент не был исчерпан. За то, что москвич видел его в столь неприглядном и унизительном свете, Иннокентий с удовольствием бы порвал его на куски (он всячески лелеял эту картину, расписывая ее во всех подробностях Боне с балкона), но хозяева не пускали, жалость-то какая! Так что общий счет на протяжении многих лет держался в пределах равного. На самом деле, конечно, Бонапарт с удовольствием бы забыл о ссорах и скандалах, потому что действительно существом был незлобивым и уравновешенным, хотя Кешке и удавалось порой довести его до нервного стресса.

Шли годы, многое менялось в жизни людей, в том числе, и в жизни Цветковых, но для Кеши все оставалось по-старому. Собаки ведь по природе своей консерваторы, они придерживаются раз и навсегда установленных порядков и очень не любят перемен. Так для Цветковых, когда они смотрели на Кешку, время как будто останавливалось. Хотя, нет. И крохотный песик тоже не избежал пометок безжалостного судьи. На шерстке его появились седые волоски, немного потемнели белки выпученных глазок, да и бегал он уже не так резво, как раньше, больше спал, и зрение, и слух уже не так хорошо служили своему хозяину. Правда, из-за того, что Кеша был маленькой собачкой, эти изменения в глаза не бросались, но Цветковы понимали - Кеша уже никогда не будет таким, как прежде.

Да и сами Цветковы заметно изменились: Кирилл растерял значительную часть великолепной шевелюры, обзавелся небольшим брюшком и все сетовал, что работа не оставляет времени для занятий спортом. А Катенька, рассматривая по утрам в зеркале морщинки вокруг глаз, с тихой грустью говорила Иннокентию:

- Были когда-то и мы рысаками... Ничего, Кешенька, мы еще повоюем...

И Кешенька воевал. Сдавать свои позиции он не собирался. К десяти годам он приобрел значительный жизненный опыт, научился все-таки гонять котов, что подняло его в собственных глазах на недосягаемую высоту (хотя его акции никогда не падали ниже уровня "суперпса"). Собаки очень остро чувствуют, кто из них чего стоит, так что молодые редко лезут в драку с бывалыми старцами, какими бы маленькими те ни были. Старость Кешки была вовсе не так уж неприятна: многие собаки как-то там давали ему понять, что чтят его заслуги и авторитет. И с Кешкой произошли приятные перемены - он стал менее агрессивным и уже не так страстно бросался в бой. Цветковы были счастливы, долгожданная гармония воцарилась между ними и хозяевами серьезных собак.

Увы, все это не относилось к Бонапарту. По какой-то странной и необъяснимой прихоти Иннокентий ненавидел москвича даже с большей силой и страстью, чем в молодости. Но с годами Цветковы подстроились под график прогулок Бони, и Кешке редко выпадало счастье высказать тому все, что у него накипело. А хозяева недругов уже много лет здоровались, встречаясь днем на улице, в местном магазине или в жилищном управлении (давно замечено, что совместное многочасовое пребывание в данной инстанции сплачивает жильцов, как ничто иное в сем бренном и суетном мире). За прошедшие годы Цветковы познакомились со всей семьей Бонапарта, знали по именам внуков Сергея Семеновича (так звали почтенного владельца москвича), а те, в свою очередь, проведали многие тайны Катеньки и Кирилла. Все понимали, что большему сближению мешает только упорство и верность своим идеалами и жизненным приоритетам маленького четвероного существа.

А само это существо, уже изрядно подслеповатое и ворчливое, важно разгуливало по двору, ощущая себя властелином мира. Жизнь удалась, она была весьма милостива к собачке, которая, казалось, никаких особенных достоинств и не имела.

- Смотри, у него вокруг носа шерсть стала совсем белая, - тихонько прошептала Катя (уже много лет для большинства населения города Екатерина Владимировна) мужу, приближая к его лицу славную мордочку Кеши.

- Что ж, уже не юноша наш Иннокентий, - вздохнул Кирилл, внимательно разглядывая, какой еще урон нанесло его любимцу жестокое время.

Давно уже Кирилл забыл о своих еретических сомнениях в уме и способностях питомца. То ли действительно постиг всю мощь его интеллекта, то ли просто привык к его ужимкам и повадкам, но теперь строгий преподаватель, которого страшно боялись несчастные студенты, всячески склонен был потакать капризам Кешеньки и оправдывать их в стройных логических построениях.

- Знаешь, что особенно печально? - Спросила Катя. - Что нет уже многих друзей и врагов, наверное, Кеша понимает, что они умерли. А вдруг он чувствует себя одиноким?

Действительно, один за другим покидали земную юдоль старые знакомцы. Само собой, появлялись другие собаки, но Кеша не очень рвался с ними знакомиться, все больше игнорировал их, храня в своем сердечке верность прежним привязанностям.

- Вряд ли. Для начала, у него есть мы - для собак хозяева важнее всего на свете. И потом, - рассмеялся Кирилл, - у него всегда есть Боня!

- Вот уж точно! - Согласилась Катя. - Бонапарт младше Кеши почти на год, так что им еще враждовать и враждовать! Хотя в последнее время огня у Кеши что-то поубавилось. Вчера ругался на Боню с балкона, а потом поперхнулся и закашлялся, уже как-то совсем по-стариковски...

А между тем, Кеше уже исполнилось шестнадцать лет, а москвичу, соответственно, пятнадцать. Как-то Катенька возвращалась днем с занятий и встретила во дворе Сергея Семеновича и Боню. Она остановилась поговорить с пенсионером и вежливо поинтересовалась его здоровьем (в последнее время тот немного сдал).

- Скрипим помаленьку, - ответил Сергей Семенович, - возраст, конечно, уже девятый десяток не за горами. Вот и Боня у меня что-то...

- А что с ним? - Всполошилась добросердечная Катя, испуганно воззрившись на москвича.

И только тут она обратила внимание, что собака без намордника.

- Ой, Боничка, а ты сегодня свободный! - Она протянула руку к собаке, и тот повилял хвостом, дружелюбно поведя в ее сторону головой.

- Да нет... - Замялся Сергей Степанович. - Мы теперь всегда так. Неудобно говорить, но у Бони зубов-то уже нет.

- Как же так? - Ужаснулась Цветкова. - Совсем нет?

- Ну-у-у... почти. Клыки-то уже года три, как повыпадали, а за этот год и передние посыпались, хотя мы ему весь комплекс витаминный скармливаем, как положено!

- Странно, у нашего Кеши все зубы целые, как один. Мы даже иногда и забываем, сколько ему лет. Почему же так?

- Дело в том, что маленькие собаки дольше живут, и стареют они позже. Ваш Кеша, хоть и старше на год, а Боня наш уже подряхлее будет, - не без грусти констатировал Сергей Семенович.

- Да, я тоже читала, но ведь Боня всегда таким молодцом выглядел... - Катя Цветкова перевела взгляд на москвича и внимательно к нему присмотрелась.

Результат этого осмотра ее очень опечалил: шерсть у Бонапарта поредела, кое-где, особенно на высоких лапах она вылезла совсем, и открылась нежно-розовая кожа, дышал москвич тяжело, звучно посапывал и пока стоял, и во время ходьбы. А когда он поднял на Катю скорбные карие глаза, у той замерло сердце - такая в них читалась незащищенность и грусть по ушедшей молодости!

- Ах, Боня, Боня, - расстроилась Цветкова, - славный ты пес!

- Да, вот и прошла жизнь, - тихо промолвил Сергей Семенович, - ну, пора нам, а то уж теперь и гулять подолгу Боне тяжело стало...

И они пошли к своему подъезду. Катя смотрела им вслед, с тоской отметив, что Бонапарт шел очень медленно и передние лапы его почти не сгибались, а задние он заметно приволакивал.

Дома, даже не сняв пальто, Катенька схватила на руки Кешу и крепко прижала его к себе. Песик до ее прихода мирно спал, и сейчас растерянно таращил сонные глазки, пытаясь понять, чего хозяйке от него надо. Катя всплакнула немного, но потом бодрость Кешки ее слегка утешила. По крайней мере, ее собака выглядит моложаво, аппетит такой, что дай Бог каждому, и вообще... лапки не приволакивает.

Вечером она рассказала Кириллу о встрече с Сергеем Семеновичем и Боней. Муж ее тоже заметил, что москвич сильно постарел: встречал его несколько раз, но за разными делами все забывал рассказать Кате, как изменился Кешин враг. Оба сожалели, что Боня уж не прежний, резвый и буйный.

- Жаль старика, очень он привязан к своему Бонапарту, - заметил Кирилл за ужином.

- Ты что, думаешь, Боне уже недолго осталось? - Испугалась Катя.

- Ну, понимаешь, когда собака так резко меняется... Хотя, конечно, Сергей Семенович представлял же, когда брал щенка, что это не навсегда. Все равно ему предстоят тяжелые времена.

Цветков в это момент заваривал чай и не видел, как внезапно побледнела его жена. На несколько минут в кухне воцарилось тягостное молчание.

- А нам? - Вдруг очень тихо, но внятно спросила Катя.

- Что - нам? - Не понял Кирилл.

- А нам разве не предстоят тяжелые времена? Кешеньке уже семнадцатый год, ты не забыл?

Кирилл перевел взгляд на Иннокентия, сидящего на полу и переминающегося с лапы на лапу в ожидании очередной подачки. И без того разбалованного пса все кому не лень поощряли у стола. Он умел привлечь к себе внимание и разными трюками, которым его давным-давно выучила Катенька, и хитростями собственного изобретения. Все родственники Цветковых, кто во что горазд, в течение многих лет привечали Кешу за столом, так что теперь уже не имело никакого смысла перевоспитывать безобразника.

- Я... не хотел сказать... - Проблеял Кирилл. Но все же взял себя в руки и повел себя, как и положено главе семьи и повелителю природы. - Катенька, послушай, никто не вечен. Надо спокойно относиться к этому вопросу. Во-первых, Кешка мало похож на старикашку при смерти. - Как бы подтверждая его мысль, Иннокентий в этот момент резво подпрыгнул на задних лапах и требовательно заскулил. - А во-вторых, согласись, у него была весьма неплохая жизнь, и он ее прожил с удовольствием, а это может служить для нас серьезным утешением.

Катенька, которая сначала собиралась разразиться гневной тирадой, красочно расписывающей бесчувственность и бессердечие всех мужчин в целом и мужа в частности, внезапно захлопнула рот и наклонилась к Кеше.

- А и правда! Ты у нас везунчик, да, милый? Да еще и молодец, каких мало!

Кеша немедленно затанцевал на задних лапах, поворачиваясь вокруг собственной оси и призывно помахивая передними. В домашнем обиходе этот весьма распространенный трюк назывался незатейливо - "вальс".

- Видишь, он тоже так считает, - смеялся Кирилл, про себя облегченно вздыхая: нотации супруги после долгого трудового дня - это было последнее, что ему хотелось слышать.

С этого вечера супруг Цветковы перестали тщательно следить а временем прогулок Бони, часто поминали его в домашних беседах добрым словом, как будто не было суровых пятнадцати лет страха и трепетного беспокойства за жизнь и здоровье любимца. Как будто и не был Боня страшным врагом, и Кеша не рвался из всех своих силенок надрать тому... холку. Подобное пренебрежение методами предосторожности не замедлило сказаться. Теплым весенним вечером Катя и Кирилл вышли прогуляться перед сном вместе с Кешей. Они горячо обсуждали планы на отпуск, который у них, преподавателей, был в два раза больше, чем у всего остального человечества. Планы были обширнейшие, было и о чем поспорить. Участь Кеши на упомянутый период их не очень волновала: ближайшие родственники не только готовы были приютить малыша, но и делали это весьма охотно. Когда-то, много лет назад, собираясь на море на неделю, молодые Цветковы со слезами на глазах умоляли родителей взять на себя заботу о Кеше, они не хотели тащить собачку в жару на юг. Просьба вызвала не то чтобы негодование, но довольно холодный прием. Наконец, Катина мама согласилась последить за "этой гадостью", но строго попросила детей не задерживаться, потому что она наступает себе на горло, меняет свои планы и, можно сказать, всю свою жизнь. Ровно через неделю, день в день, Цветковы звонили в дверь добросердечной мамаши прямо с поезда. Та открыла и небрежно спросила: "А! Это вы. Ну, могли бы и не спешить!". В прихожую, зевая, выполз Кеша, заметно набравший веса и, улыбаясь во всю пасть, завертелся перед блудными хозяевами. Прощаясь с ним, мама выразила красноречивую надежду, что Кеша будет заходить к ней в гости почаще, при этом детям она ничего подобного не предложила. С тех пор Катенька и Кирилл со спокойной совестью сдавали Кешу маме, не сомневаясь, что та и песик весьма довольны обществом друг друга.

Так что супруги сообщали друг другу свои пожелания и рисовали заманчивые картины летнего отдыха. Кеша, к шестнадцати годам растеряв больший запас буйности, шел рядом, не проявляя желания куда-нибудь рвануть сломя голову. Тут-то они с Боней и встретились, так сказать, лицом к лицу.

Боня шел без намордника, но по-прежнему на поводке, шел, осторожно переставляя высокие лапы и напряженно всматриваясь вдаль (видеть, наверное, стал совсем плохо).

Увлекшиеся спором Цветковы его даже и не заметили, а когда заметили, то было уже поздно - Кеша семенил к старейшему недругу, оскалив свои еще целые зубки. То, что произошло потом, четко видел только Кирилл, потому что Катя зажмурилась и закрыла лицо руками.

Боня вплотную подошел к Кешке, на котором коротенькая шерсть поднялась дыбом, наклонил огромную башку прямо перед мордой беспородка и... ничего не сделал. То есть не сделал ничего для того неприятного, он очень печально вздохнул (от этого шумного вздоха уши у Кеши мотнулись в разные стороны, как от порыва ветра), приложил свой нос к носу маленького агрессора и негромко (для московской сторожевой овчарки) фыркнул, как будто говоря: "Ну, что уж теперь-то, брат!..". От неожиданности Иннокентий сел на асфальт круглой попкой, чего никогда не делал, будучи существом очень разборчивым к окружающей обстановке и аккуратным. Катя открыла глаза, так как до нее не доносилось никаких страшных звуков, держа ее за руку, Кирилл рядом давился от смеха, сменившего первую волну ужаса. Кешка вытаращил и без того от природы выпученные глазки и вперился в глаза лютого ворога, который оказался и не ворогом совсем, а непонятно кем. Боня завилял хвостом, осторожно переступая с лапы на лапу, а головы так и не поднимал. Не зная, как себя вести, от растерянности Иннокентий лизнул Боню в нос и тут же негромко и как-то неубедительно рыкнул, чтобы москвич не вообразил себе невесть что.

Боня еще раз вздохнул, уже не с такой мировой скорбью, поднял морду на Сергея Семеновича и не спеша пошел своей дорогой. Его пожилой хозяин тоже смеялся, довольный, что пес наконец-то поставил на место маленького нахала, отравившего ему практически всю жизнь.

Домой Кешка пришел какой-то непривычно тихий и задумчивый, однако, от ужина и не подумал отказаться. Потом он долго сидел на своей подушке, смотрел вдаль и двигал бровями, как бы прокручивая еще раз в голове встречу с Бонапартом. Что уж он там себе надумал, сказать трудно: то ли решил, что вел себя вполне достойно, то ли корил за годы потраченных зря усилий, а может, вообще поменял мировоззрение - это так и осталось его личной тайной.

Его хозяева прекрасно понимали, что стояло за великодушием московской овчарки - Боня чувствовал приближение конца. Даже без зубов он мог нанести Кешке серьезные увечья, просто расплющить его массой тела. Но Бонапарт избрал путь замирения и прощения, а Иннокентию ничего не оставалось, как принять это как данность. Не исключено, что в какой-то момент самоуверенный беспородок все-таки понял, что он маленький, что Бонапарту ничего не стоит уничтожить его, кто знает, не мелькнула ли у него смелая мысль, что, в общем-то, и было бы за что? Но только стал теперь Кешка тише воды, ниже травы.

Как-то раз, примерно через десять дней после знаменитой встречи с Боней, он вышел на балкон и учуял присутствие москвича. Боня тихо стоял на газоне, задумчиво глядя в сторону цветковского балкона. Кешка затоптался, негромко засипел и, просунув морду в решетку балкона, попытался залаять. Катенька, готовившая на кухне обед, немедленно примчалась в комнату, узнать, в чем там дело. Боня, каким-то образом понял, что бывший враг на своем ответственном посту, поднял голову и спокойно воззрился на балкон. Кеша озадаченно помолчал, а потом начал тихонько повизгивать, совсем не зло, скорее даже, дружелюбно. Оглянулся на Катю, призывая ее в свидетели установленного мира, а затем продолжил важную беседу. Бонапарт, осторожно переступая высокими лапами, подошел поближе к балкону и тоже начал повизгивать, что у такой огромной собачки выходило довольно смешно. Сергей Семенович помахал Цветковой рукой, приветствуя то ли ее, то ли благородное движение души ее питомца. Долго так переговаривались псы, видимо, вспоминая бурную молодость и обсуждая прежние столкновения. А может, просто философствовали, наоборот, старательно избегая тяжелых для обоих воспоминаний.

Так и повелось с тех пор, что Кеша выходил на балкон, когда во дворе гулял Боня, и они общались, к обоюдному удовольствию. Наступило лето, во всей своей красе, и Цветковы пустились во все тяжкие. Квартиру заперли, Кешу сдали маме, и отправились в путешествия, наверстывая упущенное за долгие годы безденежья и экономических проблем в стране, отразившихся крайне болезненно на их семье, как и на многих других честных гражданах. Вернувшись во второй половине августа, они забрали Кешу и осели дома, предполагая пару недель безделья и неги под родным кровом. Кеша в их отсутствие еще больше разбаловался, привыкнув помыкать всеми и вся и так располнев, что Цветковы решили посадить его на диету.

Оказавшись дома, Иннокентий первым делом выбежал на балкон, лег там и стал ждать появления Бони. Больше никто не вызывал в нем столько дружеского участия и активной реакции - все остальные представители местной фауны, наверное, казались ему ничтожными и недостойными его королевского внимания. Хозяева же были заняты разбором вещей, уборкой квартиры и иногда только ласково трепали любимца, не очень задумываясь, что у того на уме.

Первой забеспокоилась Катя:

- Слушай, Кирилл, он целый день так и пролежал, только погулять сходил, и снова улегся. Что это с ним?

Кирилл вышел на балкон и погладил напряженную спинку.

- По-моему, он чего-то ждет, видишь, даже нам как будто не очень рад.

- Может, он ждет, когда Боню выведут?

Услышав имя москвича, Кеша вскочил и беспокойно начал оглядывать вокруг, повизгивая и мигая влажными глазками.

- Так и есть! Он ждет встречи с ним, - засмеялась Катя, - но теперь уже не для того, чтобы оскорбить.

Кирилл согласился с ней и супруги вернулись к домашним делам. А Кеша так и пролежал до позднего вечера, печально вперившись вдаль. Боня не появился. Он не появился и на следующий день. Кеша заметно сник, даже аппетит у него ухудшился. Только через день, выгуливая Иннокентия, Катя увидела Сергея Семеновича, выходящего из подъезда. Одного, без Бонапарта. Он бросил взгляд на Кешку, потом на Катю и как будто хотел пойти своей дорогой. Но что-то, видно, заставило его подойти. Катя молча смотрела на старика, боясь спросить, и уже заранее зная ответ.

- Боня-то мой... умер, - с трудом проговорил Сергей Семенович, - уже три недели назад.

Катя завздыхала, не зная, что и сказать. Сергей Семенович перевел скорбный взгляд на Кешу и неожиданно улыбнулся.

- А ведь Боня до последнего дня все на ваш балкон смотрел и ждал, что Кеша выйдет...

- Мы уезжали, - растерянно пробормотала Катя, - нас в городе не было. Как жаль!

Кеша подошел к хозяину москвича, задрал головку и вопросительно уставился на него. Постоял так некоторое время и, опустив глаза, побрел к хозяйке.

- Да, такие вот дела, - хриплым голосом и с каким-то безнадежным отчаянием сказал Сергей Семенович, кивнул Кате головой и пошел себе. Цветкова смотрела ему вслед глазами полными слез, стараясь не обращать внимания, как старик сутулится и как медленно идет в сторону продуктового магазинчика.

Катя была уверена, что Кеша понял все. Он принял уход москвича чрезвычайно тяжело: на него как-то сразу навалилась старость, самая настоящая дряхлость. Он оживлялся тогда, когда ему предлагали миску с едой - эта врожденная жадность еще поддерживала в нем огонек жизни, но и он начинал слабеть день ото дня. Только одно ему было еще интересно - в любую погоду он лежал на балконе, пришлось Кате сделать там ему теплое местечко. Кеша лежал и смотрел во двор, как будто верил, что вот-вот появится Боня, которого можно будет безнаказанно обругать или поговорить о том, о сем, если будет настроение.

Когда зима полностью вступила в свои права, Цветковы закрыли балкон, и Кеша уже не мог туда выходить. Теперь он все больше стал спать, совсем перестал лаять и отворачивался от всех собак, желавших с ним пообщаться. Иногда он подходил к балконной двери и жалобно смотрел на хозяев. И тогда Катенька ему ласково говорила:

- Кешенька, потрепи до весны, уж тогда ты отведешь душу, насмотришься в свое удовольствие.

Говорить-то она говорила, а сама понимала, что вряд ли это случиться. Ее любящее сердце предчувствовало, что больше не встречать Кеше весну, не бегать по молодой зеленой травке. Эти мысли вызывали у нее слезы, которые она вытирала и убеждала себя, что зато ее собака в это славное время уже будет общаться где-нибудь в собачьем раю с тем, с кем он не успел наговориться за долгие годы. Вот там-то он, возможно, и скажет Боне добрые слова, на которые ему не хватило слишком короткой собачьей жизни.