ПРАВОПРЕЕМНИК.

Вчера Ольга Валериевна и Евгений Дмитриевич похоронили своего Феденьку. Сейчас, через двое суток после его смерти, Ольга Валериевна уже не плакала, а просто сидела на кухне, убеждая себя, что надо еще выпить чаю, потому что никак не могла себя заставить пройти в комнаты - там на всех полках, столах и всех мало-мальски подходящих поверхностях стояли фотографии Феденьки. Смотреть на них она не могла. Евгений Дмитриевич сидел в большой комнате на диване перед телевизором и делал вид, что смотрит новостную программу, но даже не включил громкость. Он думал о том, что жене легче - она прорыдала два дня, а он, подполковник в отставке, естественно, не плакал. Жизнь научила его стойко переносить все беды. Он вел себя достойно даже тогда, когда его часть в спешном порядке выводили из Восточной Германии, заставив бросить там огромные материальные ценности, а сразу после этого отправили в отставку, не объясняя причину. Сейчас он чувствовал, что с наступлением старости утраты отнимают значительно больше душевных сил, но по привычке, выработанной смолоду, крепился. Из кухни не раздавалось ни звука. Евгений Дмитриевич встряхнулся и пошел туда. Жена сидела на табуретке, сжав в руке носовой платок, и смотрела в окно пустыми глазами.

- Олюшка, пошли спать, - Евгений Дмитриевич подошел к жене и положил руку ей на плечо.

- Пошли, - скучным голосом отозвалась Ольга Валериевна.

Спорить с главой семьи у них не было принято, хотя Евгений Дмитриевич редко разговаривал на повышенных тонах дома. Все члены семьи слушались его беспрекословно. Даже всеобщий любимец и баловень Феденька почтительно опускал голову и выполнял все, что положено, заслышав его негромкий баритон.

- Выпей что-нибудь, а то не заснешь, - Евгений Дмитриевич ткнул рукой в сторону аптечки.

- Да уж все выпила, что было, - прошептала жена и пошла в спальню.

Она не боялась спать, напротив, она надеялась, что увидит во сне Феденьку, живого и здорового, забудет хоть на время, что все безвозвратно осталось в прошлом. Проходя по комнатам, она старательно опускала глаза, чтобы не смотреть на фотографии: вот совсем маленький Феденька играет с мячом, вот он преданно смотрит на Евгения Дмитриевича во время прогулки в парке, вот Феденька, уже подросший, валяется на диване, окруженный всеобщим вниманием. Каждая фотография возрождала живые сцены, которые уже никогда не повторятся.

Ложась в постель, Ольга Валериевна подумала, что надо будет позвонить сыну в далекий Новосибирск - тот еще ничего не знал, но придется просить мужа - у нее самой сил нет, подумала Ольга Валериевна, проваливаясь в сон - все-таки подействовали успокоительные средства.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. У Ольги Валериевны мелькнула мысль, что так теперь будет всегда. От этого стало не только грустно, но и страшно. Вечером Евгений Дмитриевич предложил жене выйти прогуляться, но она отказалась, ей казалось кощунственным идти гулять без Феденьки - они всегда гуляли втроем, если была хорошая погода. Потихоньку от Евгения Дмитриевича она плакала, но старалась держаться. Отставной подполковник, хотя и сильно переживал смерть Феди, раскисать себе не позволял, его жене оставалось только следовать благому примеру.

Через несколько дней она впервые легла спать, не приняв на ночь успокоительного. Все ночи до этого она спала без снов. Когда утром просыпалась, на нее сразу накатывалась тоска, и хотелось плакать. Она поняла, что пора отвыкать от лекарств. Будь что будет, пусть даже кошмар, но пить она ничего не будет. Ворочалась Ольга Валериевна на кровати долго, боялась помешать мужу - она была довольно полной дамой, и каждое движение вызывало изрядный шум. В конце концов, она не то чтобы заснула, а как будто провалилась в забытье.

Проснулась она через пару часов как-то неожиданно, как от толчка. Штору задернуть забыли, и посредине комнаты сейчас разливался рассеянный лунный свет. Несколько минут Ольга Валериевна пролежала, прислушиваясь к окружающей тишине - ей казалось, что в комнате кто-то есть. Слышались какие-то легкие звуки: чье-то легкое дыхание, почти неслышный топоток. Стараясь не разбудить Евгения Дмитриевича, который, как и все люди, проработавшие много лет на должности с ненормированным режимом дня, спал очень чутко, она повернулась на бок к окну. Озаренный лунным светом в центре комнаты сидел Феденька, сидел так, как часто он это делал, вперив в нее свой выразительный взгляд. Ольга Валериевна вздрогнула, потом довольно сильно ущипнула себя за руку - было больно, значит, это не сон.

- Феденька, что ты? - Прошелестела она чуть слышно.

Федя молчал, что, в общем, было неудивительно, но улыбался от уха до уха, как при жизни.

- У тебя все хорошо? - Обрадовалась Ольга Валериевна.

Феденька мотнул головой, радостно подпрыгнул и исчез в прозрачном свете. Ольга Валериевна вздохнула, повернулась на другой бок, к мужу, и заснула совершенно спокойно.

Утром она проснулась уже без головной боли, чувствуя, что отдохнула и немного пришла в себя. Евгений Дмитриевич встал давно и уже вернулся с утренней прогулки - в течение многих лет он всегда гулял утром в любую погоду и в любом климатическом поясе, коих за тридцать с лишним лет его службы они посетили немало. Ольга Валериевна недовольно подумала, что изменить что-либо в распорядке дня мужа не сможет ничто, даже смерть близких. "Вот, похоронит меня, а на следующий день выйдет на прогулку, ведь похороны не повод отказываться от многолетних привычек", - сварливо подумала Ольга Валериевна, но вслух ничего не сказала, а, специально громко шаркая тапочками, побрела на кухню готовить завтрак. Муж терпеть не мог расхлябанной походки и всегда делал всем замечания, сам-то в свои шестьдесят пять двигался, как молодой курсант. Евгений Дмитриевич поморщился, но на демарш жены ничего не сказал, решил, что еще слишком мало времени прошло после тяжкой утраты.

За завтраком Ольга Валериевна размышляла, рассказывать мужу о ночном явлении Феденьки или нет. Евгений Дмитриевич не единожды высказывал свое критическое отношение к разного рода мистическим историям и считал, что на свете можно объяснить все, а что нельзя - того просто не существует. Поэтому, прикинув и так и сяк, она решила ничего ему не говорить, еще подумает, что жена умом тронулась, погонит к врачу, и будет относиться к ней, как к нервнобольной. Такое уже было, когда у него умерла теща. Спасло Ольгу Валериевну от забот мужа тогда только то, что они жили в Германии, Евгений Дмитриевич отвечал за огромное подразделение и много времени проводил в гарнизоне. А то его жена бы не имела ни одной минутки, чтобы тихо посидеть и погоревать о смерти матери.

Сама же Ольга Валериевна после встречи с Феденькой заметно приободрилась. Ей показалось, что Феденька доволен, не страдает, и явился к ней специально, чтобы успокоить. Днем Евгений Дмитриевич ушел на работу - после ухода в отставку он недолго посидел на пенсии, не тот характер. Поселившись на новом месте, он обошел много потенциальных работодателей: в большом городе отставного военного с его послужным списком приглашали в самые разные учреждения. В конце концов, Евгений Дмитриевич пошел работать преподавателем в военное училище - как-то привычнее, среди своих, чем в коллективе гражданских. Да и свободного времени больше - часов у него было немного. После ухода мужа на работу Ольга Валериевна занялась обычными делами - запустила стиральную машинку, пропылесосила свои столь любимые ею паласы и ковры. Настроение у нее улучшилось, она даже что-то напевала, пока мыла посуду. Уверенность, что Феденька приходил ночью сказать, что у него все в порядке, поддержала ее. Помогала и домашняя работа, нервы успокаивались.

Ольга Валериевна вела дом, к чему привыкла давно, не во всех военных городках находлась работа для воспитательницы детского сада, частенько была она простой домохозяйкой. Когда вся семья жила вместе, это было даже кстати, все-таки двое детей, но последние пятнадцать лет Ольга Валериевна и Евгений Дмитриевич остались одни - дети выросли и вели самостоятельную жизнь. Был, правда, Феденька, который приехал с ними из Германии и все годы скрашивал пожилым супругам жизнь своими веселыми выходками и ужимками, приятным, незлобивым характером и абсолютным дружелюбием ко всем живым существам. Не любить Феденьку было невозможно.

Щенка английского кокер-спаниеля родителям подарила дочь, перед тем как уехать с мужем по месту его службы - куда-то на Дальний Восток. Сын тогда уже заканчивал военное училище (пошел по стопам отца), он давно уехал из дома, и дочь понимала, что родители будут скучать. Пес был с прекрасной родословной, и звали его Фридрих Теодор Кайзер II. Но Ольга Валериевна и Евгений Дмитриевич были патриотами, поэтому по-домашнему потомка лучших европейских производителей называли Федей. Они так привыкли к нему, что забыли считать годы, казалось, Феденька теперь всегда будет жить с ними. А когда вдруг случилось несчастье, они вспомнили, что их собачке уже исполнилось семнадцать лет. То есть, он прожил весьма прилично. Феденька состарился как-то сразу, за два месяца до смерти, а до этого никаких недугов и их признаков не наблюдалось. Феденьку знала вся улица, у него было много друзей среди окрестных собак, и он всегда носился с ними, как молодой. Да и Ольга Валериевна и ее муж с таким веселым другом подзабыли о своем почтенном возрасте. А сейчас как-то сразу стало заметно, что Евгению Дмитриевичу уже шестьдесят пять, а его жене всего лишь на три года меньше.

Через неделю после кончины любимца Евгений Дмитриевич нашел в себе силы убрать в кладовку все его вещи: поводок, ошейник, подстилку (на ней Феденька почти никогда не спал), маленькую подушечку, подаренную ему женой сына, которая хотела задобрить свекровь, относившуюся к ней настороженно довольно долго, игрушки, которые заботливые хозяева дарили Феденьке на все праздники и которые валялись во всех комнатах. Выбросить все это рука не поднялась. Они так привыкли постоянно наступать на брошенные Федей мячики, косточки, мишек и зайчиков, что до сих пор аккуратно ходили по квартире, как будто вот-вот Евгений Дмитриевич начнет ворчать: "Федя опять все разбросал! Ступить некуда!". Но ворчал совсем не сердито, так, для вида. Что сказали бы его прежние подчиненные, узнав, как строгий отец-командир, не дававший никому спуску даже за одну плохо начищенную пуговицу, носится с избалованным спаниелем и поощряет в своем собственном доме то, что в части всегда называл преступным разгильдяйством и непозволительным потаканием своим слабостям. Конечно, явно он Феденьку не баловал, даже делал вид, что отчитывает того за какие-нибудь мелкие проступки. Хитрый Феденька всегда знал, что это понарошку, вилял хвостом, глядя хозяину в глаза, а иногда даже нетерпеливо подтявкивал, говоря, что хватит морочить всем голову, пошли играть. Ольга Валериевна могла себе позволить роскошь баловать Феденьку без всякого притворства и соблюдения внешних формальностей. Она его обожала, неприкрыто называла ангелом, покупая мясо на рынке, всегда учитывала интересы своего любимца и позволяла ему валяться на диванах и кроватях, а также попрошайничать возле стола. Евгений Дмитриевич пробовал было возражать, но потом махнул рукой, и сам стал участвовать в этом безобразии.

На лето к ним приезжали внуки. Сначала Ольга Валериевна тайно лелеяла мечту, что внуки после окончания школы приедут к ним в город и поступят в какой-нибудь почтенный университет, которых у них было достаточно много. Но муж дочки осел в ближайшем Подмосковье, а сын - в Новосибирске, то есть внукам было из чего выбирать, и стало ясно, что поступать учиться дальше они будут дома. Все меньше и меньше дедушка и бабушка понимали своих внуков. Они радовались их приезду, всячески привечали, но не могли отделаться от мысли, что внуки относятся к ним снисходительно, принимают их любовь и заботу как должное, а сами живут какой-то своей жизнью. Одна музыка, которую они слушали, чего стоила. С Феденькой все было не так. Хозяева были для него центром мирозданья, он жил их жизнью, любил их просто за то, что был их собакой. Ольге Валериевне часто приходила в голову еретическая мысль, что Феденька ей ближе собственных потомков. Она, человек с высшим педагогическим образованием, представить не могла, что у этой молодежи в голове, а мысли Феденьки ловила на лету. Он никогда не позволял себе оскорбительных намеков на то, что она ничего не понимает в этом мире, и безнадежно отстала от жизни. Нет, вслух внуки этого не говорили, но некое высокомерие все чаще и чаще по мере взросления сквозило в их обращении с любимой бабулей. Да и Евгению Дмитриевичу с ними приходилось непросто. А Феденька всегда был готов составить ему компанию на прогулке и никогда не уклонялся от обсуждения политических и экономических событий в стране и мире. Он сидел рядом с хозяином на диване и внимательно слушал, как тот громит никчемных политиканов, новые законы, разгул преступности и сокрушается о росте влияния США в мире. Всем своим видом он разделял возмущение и обеспокоенность Евгения Дмитриевича. Тот выучил Феденьку выражать свое отношение к американскому президенту. Стоило только спросить: "Федя, что ты думаешь о Буше и его политике?", как тот начинал скалить зубы и рычать, к восхищению подполковника. Внуки же рассеянно кивали, старались слушать, но их хватало минуты на две, потом они начинали вертеться, трепать шерсть Феденьке (он сносил это стоически), а последнее время и вовсе дошло до того, что старший внук, которому уже исполнилось шестнадцать, бросил: "Не парься, дед, все путем!" - и стал что-то говорить по мобильному телефону на языке, совершенно непонятному старшему поколению. Евгения Дмитриевича чуть удар не хватил, пришлось жене потом на кухне отпаивать его корвалолом и убеждать, что молодежь теперь другая, с ней надо как-то не так, прежние методы воспитания канули безвозвратно. Евгений Дмитриевич и сам это понимал, даже курсанты в военном училище были уже не те, что прежде, к дисциплине уже не было такого безоговорочного почитания. Скрепя зубы подполковник пытался подстроиться под ритм современной жизни, но все равно считался в училище обломком старой эпохи. Его уважали, но не любили.

В общем, Феденька был для них светом в окне. Кроме того, он позволял супругам общаться с людьми. В чужом городе у них не было друзей, Евгений Дмитриевич от этого не страдал, потому что работал, а вот Ольге Валериевне, человеку по натуре общительному, приходилось нелегко. Но, гуляя с Феденькой, она познакомилась с хозяевами других собак, завела знакомства с людьми, близкими ей по духу, которые всегда были готовы пуститься в обсуждения собачей жизни, характеров, привычек и проблем своих питомцев. От местных собачников она почерпнула полезные сведения, в частности, телефон очень хорошего ветеринара, которого и вызвали в тот печальный день, когда Феденьке стало плохо.

Ольга Валериевна сделала вид, что не заметила исчезновения вещей, принадлежавших умершей собаке. Тем более что на фотографии ее муж не покушался, и они так и остались в неимоверном количестве стоять в своих рамочках и на своих местах. Ольга Валериевна часто стирала с них пыль и вытирала набежавшие слезы ладонью.

Мысль о том, что Феденька еще посетит их и сообщит о своей потусторонней жизни, не оставляла ее. Она старалась перед сном думать о Феденьке, иногда даже разговаривала с ним. Но спаниель появился только через полтора месяца. Он также сидел на полу возле постели хозяев, смотрел на них и вилял хвостом. Ольга Валериевна попыталась протянуть руку и погладить собаку, но под рукой был только воздух. "Ах, он же призрак!", - сообразила Ольга Валериевна и шепотом спросила:

- Феденька, у тебя все в порядке?

Федя радостно забил хвостом. Вот только стука по полу не было слышно. Федя улыбнулся, вскочил на ноги, встряхнул ушами (Ольга Валериевна обратила внимание, что выглядит он как после расчесывания - очень аккуратно) и растаял.

- Феденька, приходи еще! - Почти крикнула Ольга Валериевна ему вслед. На другой стороне кровати заворочался муж, и она прикусила язык.

Каждый вечер теперь она ждала появления Феденьки. При этом она отдавала себе отчет, что это, собственно, не совсем Феденька, но поделать с собой ничего не могла.

С Евгением Дмитриевичем они вспоминали своего любимца каждый день: какие-то смешные случаи, его особенности и говорили, что никакая собака с ним сравниться не может. В этом они были абсолютно солидарны. Когда подполковник позвонил сыну и рассказал о смерти Феди, тот как будто и не удивился и сказал:

- Так ведь он был старый! Пора уж было ему умереть! Ничего, новую собаку возьмете.

Родители возмутились такой душевной черствости и полного равнодушия к судьбе их собаки. С другой стороны, их сын - человек занятой, дослужился до высокого чина, отпуск у него рваный, приезжал к ним он крайне редко и Феденьку видел за всю жизнь спаниеля раза три. Да и то не проникся к нему никакими чувствами, не поддался его обаянию и все ворчал, что родители слишком много позволяют собаке. Топнув как-то на Феденьку и отгоняя его от стола, молодой майор бросил небрежно:

- Ну ладно мать, но от тебя, батя, я не ожидал такого.

Евгений Дмитриевич сделал вид, что не услышал выговора от младшего по званию и возрасту: конфликта поколений в своей семье он не собирался допустить и не хотел ссориться с сыном, которого так редко видел. Но телефонный разговор произвел на него неприятное впечатление, особенно эта уверенность в том, что со дня на день они приобретут новую собаку.

- Ничего не понимает, мальчишка, - буркнул он, кладя трубку.

- Что ты хочешь, Женя, он - весь в тебя, - вздохнула Ольга Валериевна.

Довольно долго призрак собаки не посещал бывшую хозяйку, и известий с того света не было никаких. Пожилые супруги занимались своими делами, каждый вечер вели разговоры про Феденьку, жизнь постепенно входила в свою колею. Пустоту, образовавшуюся после ухода спаниеля, конечно, ничто не могло заполнить, хотя первая горечь утраты проходила, осталась только тихая грусть, похожая на погожий октябрьский день, когда вроде бы все хорошо, но во всем чувствуется скорое наступление непогоды и холодов. Они звонили детям, те звонили им, и в разговорах все реже и реже всплывало имя Феди, стало понятно, что дети и внуки уже почти забыли веселого спаниеля, ко всем относившегося с любовью и необыкновенным дружелюбием, что вообще свойственно этой породе. В своем портмоне Ольга Валериевна носила одну из лучших фотографий покойной собаки, чтобы даже вне дома можно было время от времени смотреть на мордочку своего любимца.

Как-то весной она пошла в магазин. Он находился недалеко от дома, и там она обычно покупала хлеб, молоко и сметану. У продавщицы не оказалось мелочи на сдачу, и Ольга Валериевна долго искала у себя в портмоне деньги под расчет. Продавщица терпеливо ждала - она знала, что пожилая дама постоянный покупатель их магазина. Ольга Валериевна перевернула портмоне, чтобы достать застрявшую монетку, и фотография Феденьки оказалась прямо перед лицом продавщицы.

- Какая собачка хорошенькая! - Заулыбалась та. - Сколько ему лет?

- Было семнадцать, но он полгода назад умер, - вздохнула покупательница.

- Какая жалость, - выразила соболезнование продавщица, - но он прожил хорошую жизнь. Вы, небось, с него пылинки сдували.

- Да уж, получал все, что хотел, - грустно улыбнулась Ольга Валериевна.

- Так что уж жалеть о нем, раз жил лучше, чем многие люди, вы должны радоваться, что такую жизнь ему устроили. А то, знаете, какие уроды есть - возьмут щенка, а потом, чуть что не так - выбрасывают без всякой жалости. Я б таких своими руками душила бы! - Яростно потрясла кулаками, которые могли бы принадлежать боксеру тяжелого веса, продавщица.

Ольга Валериевна отшатнулась от кровожадной особы. Конечно, ей истории такого рода были известны. Но она никогда не могла понять, как это люди могут жестоко обращаться с животными, с любыми, а уж с собаками - тем более. Живя в своем довольно замкнутом, но благополучном мирке, она старалась не замечать тех явлений жизни, которые могли ее огорчить или расстроить, даже новости, столь любимые ее мужем, она старалась не слушать и газеты не читала принципиально.

- Разве такое действительно бывает? - Искренне удивилась она.

- А то! Я тут насмотрелась! - Продавщица окинула покупательницу быстрым взглядом и сразу все про нее поняла: удачное замужество, благовоспитанные детки, достаток в доме, в общем, никаких проблем в жизни эта дама явно не испытывала. Таких многоопытная и настрадавшаяся в своей жизни от мужчин-подлецов, немолодая продавщица не любила, но эта дама даже в своем непонятном для многих горе по умершей собаке вызвала ее сочувствие и симпатию.

- Вон, сегодня утром, только магазин открыли, машина проскочила а оттуда щенка выбросили, даже не затормозили. И ведь машина какая - богатая, не наша, не последний кусок, видно, доедают, а от собаки избавились!

- А где же этот щенок? - Вздрогнула Ольга Валериевна.

Продавщица пожала плечами:

- Убежал куда-то, хотя у него, кажется, ножка болела, где-нибудь неподалеку прячется.

Ольга Валериевна собрала покупки в пакет и вышла из магазина. Было еще довольно холодно, но снега почти уже нигде не осталось. Возле дверей магазина она оглянулась вокруг в поисках несчастного щенка, но того нигде не было. Потоптавшись несколько минут вокруг, Ольга Валериевна пошла домой. Пока она готовила обед, мысль о выброшенном щенке все время ей мешала. Первый раз за полгода она думала не о Феденьке, а о какой-то другой собаке. Пришел с работы Евгений Дмитриевич, супруги сели обедать.

- Женя, ты знаешь, оказывается, есть такие люди, которые просто выбрасывают своих собак на улицу, - у них давно вошло в привычку делиться за едой друг с другом разными мыслями.

Евгений Дмитриевич поморщился:

- Да, у нас при училище вахтер двоих пригрел, летом во внутреннем дворе живут, зимой - в караулке. Ректор не возражает, сказал, пусть живут, как дополнительная охрана. Из столовой тетки их прикармливают. А вообще, таких случаев много. А что?

- Да историю в магазине рассказали сегодня ужасную. Прямо мороз по коже, - в доказательство Ольга Валериевна дернула полными плечами, - щенка из машины на полном ходу выбросили.

Муж внимательно посмотрел на нее.

- А-а-а, ну это бывает. Многие думают, что собака - это игрушка, а с животным ведь заниматься надо. Вспомни, сколько ты с Феденькой возилась.

На глаза Ольги Валериевны сразу набежали слезы. Еще бы, она весь первый год жизни спаниеля не отходила от него ни на шаг. Живя тогда в военном городке в Германии, она не работала - негде было, да к тому времени и не было в этом необходимости - Евгений Дмитриевич занимал приличный пост, и жили они вполне обеспеченно. Феденьку кормили по часам, терпеливо приучали к улице, пичкали витаминами, которые даже в конце восьмидесятых годов в Восточной Германии свободно продавались в специализированных магазинах, играли с ним, чтобы он ничего не грыз. Он ни минуты не находился без присмотра хозяйки. Жены других военных между собой посмеивались над ней, она догадывалась, но предпочитала концентрироваться на таких мелочах.

- Думаешь, у многих на такое терпение хватает? - Негромкий голос мужа вернул Ольгу Валериевну к действительности, - вот и избавляются от них, чтобы не возиться.

- Какой ужас, - прошептала жена подполковника, никогда раньше не задумывавшаяся о таких вещах.

Евгений Дмитриевич поблагодарил жену за обед и пошел смотреть телевизор. Раньше он пошел бы выгулять Феденьку, пошел бы в любую погоду и не жаловался. Федя ходил гулять четыре раза в день. Потом ему мыли лапы, потом Ольга Валериевна кормила спаниеля, и они с мужем умиленно взирали на то, как Федя жадно поглощает пищу. Все эти действия занимали немало времени, а там и вечер, и все повторялось по новой. После смерти собаки моцион подполковника сильно сократился, он начал обращать внимание на погоду и стал искать причины отказаться от прогулки. Телевизор был его спасением. Евгений Дмитриевич, хоть и ругал программы за безнравственность и аполитичность, но смотрел почти все.

Еще сокрушаясь о судьбе брошенного щенка, Ольга Валериевна мыла посуду. Через несколько дней она возвращалась с рынка домой и остановилась передохнуть неподалеку от дома. Сумки поставила к старому полуразвалившемуся забору, который ограждал дом, предназначенный под снос. На улице было тихо, солнышко уже пригревало улицы, чувствовалось, что вот-вот наступит безудержная весна. Тихое поскуливание послышалось из-за забора. Ольга Валериевна, прижав руку к сердцу, заглянула в дырку, до которой, спотыкаясь, прошла несколько шагов.

Щенок был там. Он лежал на небольшой кучке мусора и плакал, поджав под мокрый живот лапы. Порода его была неясна, потому что шерсть свалялась, и он был такой грязный, что окрас можно было только предположить. Постояв пару минут, Ольга Валериевна, чуть не забыв подхватить сумки, бросилась в магазин. За прилавком стояла та же продавщица. Ольга Валериевна на ходу достала портмоне и, задыхаясь, проговорила:

- Скорее, что-нибудь съестное для щенка!

- Вы нашли его? - Обрадовалась продавщица. - А где он?

- Тут рядом, возле старого дома, который будут сносить. А что ему можно?

Продавщица задумалась.

- Можно колбасы диетической, творожок, что еще-то?

- Давайте колбасы, - махнула рукой Ольга Валериевна.

Сумки она оставила в магазине, не бегать же с ними туда-сюда. Протискиваясь за ограждение, она испачкала хорошее пальто, но не заметила этой досадной неприятности. Положила перед щенком предусмотрительно порезанную продавщицей колбаску и стала ждать. Щенок поднял голову, принюхался и начал есть.

- Ну, вот, хорошо, - вздохнула Ольга Валериевна. Щенок не встал на лапы, и она наклонилась посмотреть, что с ним такое. Это ей не удалось: щенок, съев все, свернулся калачиком и не собирался демонстрировать свои раны. Постояв несколько минут, Ольга Валериевна пошла прочь. Забирая сумки из магазина, она высказала мысль, что щенок серьезно болен, а по ночам еще холодно.

- Ладно, я зайду туда после смены, тут в подсобке старые тряпки валяются, отнесу ему, и поесть что-нибудь, - успокоила ее продавщица.

Придя домой, Ольга Валериевна не разобрала сумок, просто поставила их в кухне, сняла пальто, заметив грязь, вяло подумала, что надо будет отнести его в химчистку, сама может не отчистить, как-никак, кашемир, пошла в спальню и легла на кровать. Такое в доме позволялось только тогда, когда кто-нибудь был серьезно болен. В обычном состоянии ни она, ни тем более, Евгений Дмитриевич, на постелях днем не валялись. Голову Ольга Валериевна обвязала полотенцем, сложила руки на внушительной груди и так пролежала до самого прихода мужа. Тот испугался, что жена заболела, засуетился, и его с трудом удалось удержать от вызова врача на дом. Ольга Валериевна не стала ему рассказывать о щенке, мало ли у него забот, а сослалась на повышенное давление. Успокоив мужа, она все-таки встала и вышла к столу, совесть не позволяла ей разлеживаться, когда голодный подполковник пришел с работы.

До самого позднего вечера она не могла избавиться от мыслей о щенке, хотя даже села и посмотрела с мужем криминальный сериал. Все сопровождалось ворчанием Евгения Дмитриевича, что такое надо запретить, что давно пора написать гневное письмо министру телевещания, при этом он зорко отмечал фактические ошибки, особенно при использовании оружия и военной техники - тут уж доставалось создателям фильма. Это немного отвлекло Ольгу Валериевну, и спать она пошла немного успокоенная.

А ночью пришел Феденька. Она проснулась, совершенно уверенная, что тот в комнате. Он давно не приходил, и бывшая хозяйка спаниеля уже не надеялась когда-нибудь его увидеть. Федя, как и в прошлые явления, сидел перед кроватью и смотрел на Ольгу Валериевну. Только сегодня он не улыбался и не вилял хвостом. Просто взирал на нее, и ей показалось, что он какой-то печальный.

- Что, Феденька, что? - Испуганно прошелестела Ольга Валериевна.

Тот молча потянулся к ней, как бывало всегда, когда хозяйка обращалась к нему, но по-прежнему не вилял хвостом. Постоял так, немым укором и исчез. Ольга Валериевна не спала почти до самого утра. Проснулась она в плохом настроении и неважном самочувствии. "Он был недоволен, что я уделила внимание другой собаке, - сообразила, наконец, несчастная, - я как будто предала своего Феденьку, вот он и явился упрекнуть меня". Ольга Валериевна не сомневалась, что на том свете собаки строго следят за своими хозяевами, оставшимися в этом мире. Почему-то она не встречала людей, у которых были по две или три собаки в течение жизни, а может, просто не прислушивалась к их рассказам.

На улицу она не выходила два дня под предлогом плохой погоды. Но потом закончились продукты, пришлось идти в магазин. Ольга Валериевна тащилась с большой неохотой. Продавщица встретила ее, как старую знакомую.

- Ходила я, ходила и позавчера, и вчера. Плох он, помрет скоро, - доставая из холодильника сметану и молоку, вещала добросердечная женщина.

- Почему помрет? - С деланным равнодушием спросила покупательница.

- Уход ему нужен: врач там, лекарства разные, без них помрет, - продавщица многое повидала и знала, о чем говорила.

- Возьмите его себе, вы ведь животных любите, - поддавшись внезапному порыву, предложила Ольга Валериевна.

- Взяла бы, да не могу, и жилплощадь не позволяет, и работа, и... - продавщица неопределенно махнула рукой, но ее покупательница каким-то шестым чувством поняла, что речь идет о запутанной и не очень складной личной жизни.

- Может, кто возьмет, кто тут рядом живет. Надо в магазине объявление повесить, - подумала вслух Ольга Валериевна.

- Точно, - обрадовалась продавщица, - а я всех еще дополнительно спрашивать буду. Только думаю, ничего не получится, и он все одно подохнет. А жаль, кажись, породистый.

- Как вы различили, там же ничего не разобрать, - удивилась жена подполковника.

- Ну, цвета он черного, - ответила продавщица.

- Окраса, - механически поправила Ольга Валериевна.

- Чего? - Не поняла ее собеседница.

- У собак не цвет, а окрас, так правильно.

- А-а-а, ну, вам виднее, вы дама образованная, а мне ж без разницы, - немного обиделась продавщица.

- Простите, я ничего не имела в виду. Просто, когда у меня собака появилась, я разные книги читала, ну, чтобы воспитывать его по науке, за столько лет выучилась всей терминологии. А многие не знают, в этом нет ничего неприличного, - Ольга Валериевна испугалась, что продавщица рассердится и откажется от мысли пристроить щенка.

- Ага, ага, - согласилась та, подумав, что постоянная покупательница немного того, но спорить не стала. Сердце у нее было доброе, и по-своему она действительно переживала за судьбу несчастной животины.

Ольга Валериевна даже сама написала объявление своим красивым, немного школьным почерком, ей выдали ручку и бумагу, а подошедшая уборщица помогла прикрепить его на двери магазина.

Дома Ольга Валериевна облегченно подумала, что на этом ее участие в судьбе щенка будет закончено: кто-нибудь обязательно его возьмет, свет не без добрых людей. И Феденька на том свете утешится, поймет, что она ни на кого его не променяет. Впрочем, мужу она все-таки ничего не рассказала, решила, что когда щенка заберут, тогда и можно будет его порадовать незатейливой историей.

Она не рассчитывала, что Феденька опять придет, но он был тут как тут. Пришел позже обычного, почти перед самым рассветом. Смотрел еще более укоризненно и грустно, при жизни он так смотрел, когда хозяева уходили куда-нибудь без него. Бывало это редко, но несколько раз в год Ольга Валериевна и Евгений Дмитриевич ходили в театр, совсем уж редко - в кино. Каждый раз они перед уходом объясняли спаниелю, что это ненадолго, но тот все равно дулся, обижался и всячески демонстрировал свое одиночество и заброшенность. Хозяева подозревали, что после их ухода Феденька просто заваливался спать, но как только слышал ключ в замке, тут же вскакивал и встречал их в прихожей, как будто так и просидел все время их отсутствия. Правда, долго обижаться он не умел, и к нему быстро возвращалась привычная веселость.

- Феденька, я ведь ничего не сделала, просто хотела помочь щенку, - пыталась втолковать духу спаниеля его бывшая хозяйка.

Федя слабо вильнул хвостом и мигнул карими глазками.

- Я даже твоему хозяину ничего не сказала, - продолжала оправдываться Ольга Валериевна.

Феденька помотал головой.

- А что, надо было рассказать? - Удивилась хозяйка.

Феденька еще раз мотнул головой и испарился.

- Хорошо, хорошо, - сонно пробормотала Ольга Валериевна, - завтра же поговорю с ним, только толку-то... - Она заснула почти сразу.

Но за завтраком она решила беседу с Евгением Дмитриевичем отложить на вечер. После его ухода, выдумав себе несколько сомнительных предлогов, она выскочила в магазин. Продавщица несла трудовую вахту и как раз пыталась объяснить потрепанному жизнью мужику, что утренний кризис - не причина клянчить бутылку в долг, и опохмел в кредит не выдается.

- Егоровна, ты ж меня знаешь, ну, куда я денусь. Живу рядом, ну, здоровьем клянусь, через три дня отдам.

- Нашел, чем клясться, у тебя здоровья - как раз на одну четвертинку. Иди, иди по-хорошему, - увещевала несостоявшегося покупателя продавщица, но разговаривала не грубо, понимала, что человеку действительно плохо. С радостью она заметила Ольгу Валериевну, топтавшуюся у дверей.

- Никто пока не интересовался, да и рано еще, покупателей маловато. Вы что-нибудь возьмете?

- Да, мне пару йогуртов, не кислых, - Ольга Валериевна сделала вид, что йогурты ей жизненно необходимы. Мужик вперился в нее умоляющим взглядом.

- Дама, помогите, мне вот как надо, - для убедительности он резко провел ладонью по горлу. Всего полтинник рублей на три дня.

Ольга Валериевна отшатнулась от просителя, а продавщица повысила голос:

- А ну, давай отсюда, уже будешь мне постоянных покупателей пугать!

- А я что - не постоянный? - Возмутился мужик.

- Щас Ермолаева позову, забыл, что участковый через дорогу? - Пригрозила Егоровна надоевшему покупателю.

- Сердца у тебя нету, - простонал страдалец, но фамилия участкового, с которым, видимо, выпала ему злая судьбина свести довольно близкое знакомство, произвела впечатление, и он покинул негостеприимную вотчину без вожделенного товара.

Подождав некоторое время, чтобы мужик отошел подальше, Ольга Валериевна выскочила из магазина, зачем-то воровато оглянулась и быстро пошла к старому дому. Осторожно протиснулась через забор и, переступая через доски, подошла к лежбищу щенка. Он не спал, лежал, положив морду на лапы, и задумчиво смотрел вдаль. Увидев Ольгу Валериевну, он слабо завилял хвостом, но вставать не стал. У него были длинные уши и чуть-чуть вытянутая пасть. Шерсть действительно была черного окраса и по всему тельцу шли завитки.

- Ого, да ты кажется, спаниель, - улыбнулась Ольга Валериевна. Она хорошо разбиралась в породах, дома был отличный атлас. Похоже, что щенок принадлежал к славному и очень симпатичному роду русских спаниелей. Он поднял голову вверх и шумно вздохнул, мол, да, есть такое дело. Ольга Валериевна вздохнула тоже. Щенок выглядел плохо, чтобы понять это, не надо было быть ветеринаром. Продавщица сдержала слово: пес лежал на тряпках, а перед ним стояли импровизированные миски из пластиковых контейнеров с водой и какими-то объедками. У него явно был плохой аппетит.

Вечером Ольга Валериевна рассказала мужу эпопею со щенком и красочно описала его состояние. Евгений Дмитриевич сочувственно слушал и тихо ругал бессердечных людей, так жестоко поступивших с собакой.

- Знаешь, он породистый, вроде русского спаниеля.

- Рыжий? - Сразу оживился подполковник. Для него все спаниели были рыжими, как Феденька. Он намного хуже жены разбирался в породах.

- Нет, русские - они черные, а на боках должны быть крапинки, но он такой грязный, что их не видно.

- Жаль собачку, пропадет ни за грош, - посетовал Евгений Дмитриевич.

- Я надеюсь, его кто-нибудь возьмет, хотя лучше им поторопиться, - покачала головой Ольга Валериевна.

На этом разговор о собаке был закончен, а жена подполковника была рада, что выполнила просьбу Феденьки. Теперь он не будет на нее сердиться. Вечером позвонила дочка, они поговорили, как обычно, о домашних делах, обсудили успехи внуков в учебе, потом дочка сказала, что летом в отпуск они не приедут, внуки тоже. Впервые в жизни у ее мужа предвидится полноценный отпуск, и они хотят всей семьей поехать на Средиземное море, как выразилась дочь, "отдохнуть по-человечески". "А у нас, что - не по-человечески?", - возмутилась про себя Ольга Валериевна, но вслух одобрила решение детей и деланно веселым голосом ответила:

- Что ж, и мы без вас лето проведем по-человечески.

- Вот и прекрасно, - обрадовалась дочь и отключилась.

Когда Ольга Валериевна подробно пересказала мужу весь разговор, тот помрачнел, повздыхал и тихо сказал:

- Какой может быть за границей отдых, не понимаю?

- Там сервис, как это теперь называется "все включено", одним словом, Европа, а у нас что - самообслуживание.

- Отдыхать надо на родине, - отрезал подполковник, и его жена не стала с ним спорить, потому что в глубине души была с ним согласна.

Так или иначе, было понятно, что впереди пустое лето, в котором не будет ни шумной беготни внуков, ни совместных чаепитий, ни даже тесноты и духоты, неизбежных летом в городской квартире при скоплении народа. Дети сына в этом году будут поступать, так что никто не приедет. Ложась спать, Ольга Валериевна подумала, что без собаки в доме будет совсем плохо.

Феденька пришел, был очень взволнован, тряс головой и переминался с лапы на лапу. Если бы призрак мог, наверное, он бы лаял и скулил. Ольга Валериевна пыталась его успокоить, убеждала, что рассказала мужу о щенке, пыталась понять, чем же Феденька недоволен. А он был недоволен. При жизни он почти никогда не впадал в такое буйное состояние, и сейчас его хозяйка даже перепугалась. Бесшумно покрутившись по комнате, спаниель растаял в предрассветных лучах. Целый день Ольга Валериевна ломала голову, размышляя над загадкой, заданной ей призраком собаки. Пока Евгения Дмитриевича не было дома, она вынула из кладовки несколько игрушек Феди и спрятала их под кровать.

После ужина она специально выпила крепкого чая, чтобы не заснуть - боялась не услышать прихода Феденьки, хотя все прошлые его появления просыпалась сразу. Ждала она недолго. Как только Евгений Дмитриевич заснул (а засыпал он почти моментально), чуть светящаяся, довольно плотная фигурка Феди (владельцы спаниелей знают, как трудно удержаться и не раскормить своего всегда изображающего приступ голода питомца) закружилась по центру комнаты. На обаятельной, обычно веселой мордочке было серьезное озабоченное выражение. Ольга Валериевна, чуть нагнувшись, достала из-под кровати его игрушки и легким толчком подвинула к призраку. Федя внимательно посмотрел на них и слабо вильнул хвостом. Потом он осторожно прошел мимо них, сел совсем рядом со своей хозяйкой (она даже заметила, как легко шевелиться шерстка на холке) и стал смотреть ей прямо в глаза. Было ясно, что спаниель хочет ей что-то сказать, что-то очень важное и для него, и для его бывших хозяев. Ольга Валериевна склонилась над головой собаки и приступила к расспросам:

- Феденька, что я должна сделать? Это касается несчастного щенка?

Федя забил хвостом, приподняв брови.

- Надо ему как-то помочь?

Хвост замелькал, и все тело собаки стало двигаться, как бывало при жизни, когда Феденька так проявлял свою радость.

- Но как? Видишь, его никто не хочет брать, я сделала все возможное!

Федя перестал вилять хвостом и внимательно посмотрел на хозяйку, как будто спрашивал: "Ты уверена?".

- Но не могу же я его взять себе! - Жалобно прошептала Ольга Валериевна.

Призрак Феденьки открыл пасть и неслышно тявкнул. Хозяйка всегда считала, что понимает свою собаку без всяких слов. Вот и сейчас ей четко послышалось: "А почему?".

- Ты хочешь, чтобы мы взяли щенка себе, и он стал бы нашей собакой? - С замиранием шепнула Ольга Валериевна.

Феденька завертелся, завилял хвостом и беззвучно залаял. Хоть он был призраком, но в комнате сразу стало как-то тесно и даже шумно.

- Но это будет предательством по отношению к тебе! - Удивилась хозяйка.

Федя замотал головой, яростно затряс ушами. Потом остановился и, улыбаясь, уставился на Ольгу Валериевну.

- Ты не обидишься?

Всем своим видом Федя показал, что не только не обидится, но будет очень доволен. Он подскочил к брошенным игрушкам и сделал движение пастью, как будто хотел их схватить. Потом хитро подморгнул хозяйке.

- Отдать ему твои вещи? - Несказанно удивилась Ольга Валериевна. При всем своем добродушии при жизни Федя не проявлял подобного альтруизма и весьма ревниво относился к покушениям на свою собственность со стороны чужих собак.

Однажды к ним зашла соседка с верхнего этажа, занесла квитанцию на оплату коммунальных услуг, которую случайно бросили в ее почтовый ящик. Зашла она по дороге на прогулку со своим очаровательным пуделем. Пуделек был значительно младше Феденьки, но они дружили. В коридоре, как обычно, валялся один из Фединых мячиков, и пуделек осторожно взял его в пасть. Федя не набросился на соседа и не позволил себе развязать драку, но проявлял сильное волнение и беспокойство. Мячик у пуделя забрали, и Федя, подозрительно обнюхав свое имущество, тут же лег на него пузом. Правда потом Ольге Валериевне пришлось долго отмывать мячик, пока запах соседского пса не выветрился окончательно, потому что Федя все время поглядывал на игрушку с неодобрением и тихо порыкивал. В общем, вел себя, как любая другая собака. У его бывших хозяев и мысли не было отдать кому-нибудь игрушки и поводки (у Феди их было несколько) после смерти спаниеля.

Теперь его дух явно не возражал против передачи всего наследства правопреемнику. Наконец-то Ольга Валериевна поняла, чего все время добивался Феденька. Как только началась вся история со щенком, он стал являться своей хозяйке регулярно. Он просил, чтобы она взяла на себя заботу о несчастной собаке, только не мог говорить человеческим языком, и хозяйка так долго не понимала своего любимца. Она откинулась на кровати, глядя в темноту мокрыми глазами. Ей сразу приглянулось это создание, но она боялась признаться даже самой себе в том, что хочет взять щенка домой. Так Ольга Валериевна лежала и тихо плакала довольно долго. Потом спохватилась, что Феденька-то еще здесь. Дух спаниеля спокойно сидел и ждал, пока хозяйка придет в себя. Она повернула голову, и, стараясь издавать как можно меньше шума, внятно сказала:

- Все будет в порядке, Феденька. Я завтра же возьму его, вылечу, и он будет так же счастлив, как ты. Не волнуйся, я все поняла.

Феденька лучезарно улыбнулся, кивнул головой и растаял в темноте, но не сразу, как раньше, а постепенно, и хозяйка еще какое-то время могла любоваться, как переливается шерсть на спине и грудке бывшего питомца. Сразу заснуть она не смогла, разволновалась, кажется, даже поднялось давление. Пришлось встать и идти на кухню, принимать лекарство. Заснула она уже на рассвете и утром проспала довольно долго, против обыкновения. Евгений Дмитриевич уже давно вернулся с утренней прогулки и сам вынужден был собирать себе завтрак. Жену он будить не стал, решив, что ту расстроил вечерний разговор с дочерью. Встала Ольга Валериевна перед самым уходом мужа на работу. Закрыв за ним дверь, она с ужасом вспомнила, что он ничего не знает про Федю и его требования. Представив себе, как она рассказывает отставному подполковнику о том, как общалась с духом их умершей собаки, пыталась понять, что он хочет, и, наконец, выяснила причину его постоянных появлений, она поняла, что у нее будут серьезные проблемы. Подполковник с женой за все сорок с лишним лет их совместной жизни почти никогда не ругался и не пытался ее переубедить, если, с его точки зрения, она была неправа. Но он поступал всегда, сообразуясь со своими представлениями о благе семьи, искренне веря, что знает, как лучше. Справедливости ради надо сказать, что частенько так и получалось. Но не всегда. Ольга Валериевна была уверена, что в ряде случаев могла бы найти более оптимальное решение возникшей проблемы. Только однажды ей удалось убедить мужа поступить по ее совету - перед уходом в отставку. Она смогла-таки после долгих разговоров внушить Евгению Дмитриевичу, что он должен добиться от начальства получения хорошего жилья не в каком-нибудь поселке, а в крупном культурном центре. Подполковник так был растерян внезапно возникшей перед ним перспективой пенсии, что впервые в жизни безоговорочно выслушал мнение жены. Она же выбрала из предложенных вариантов крупнейший город на юге страны с теплым климатом и приличной квартирой. Столицу, славящемуся своим строптивым и сложным характером Евгению Дмитриевичу, никто не предложил. Но все это касалось устройства их быта, реальной жизни. Ольга Валериевна совсем не была уверена, что сумеет объяснить отставному подполковнику плохо сообразующиеся с материалистическим мировоззрением, приверженцем коего был ее муж, явления инфернального мира. Но особенно раздумывать было некогда. Не позавтракав, кое-как приведя себя в порядок, она выскочила из дома и побежала к старому дому. Накрапывал небольшой дождик, уже такой теплый, что и первые весенние грозы были не за горами. Ольга Валериевна бежала, забыв о своем почтенном возрасте и приличной комплекции. Только у самого забора она остановилась и отдышалась. Щенка она не нашла на обычном месте. Валялись тряпки, стояли миски, но самого его не было. Ольга Валериевна, рискуя пораниться и извозиться в грязи, обошла почти весь развал, громко призывая щенка. Убедившись, что его нигде нет, она помчалась в магазин. Продавщица еще должна была работать, Ольга Валериевна знала, что выходная неделя у той должна начаться только через два дня.

Объявление так и висело на входной двери. Продавщица, отпускавшая старушке товар, с удивлением взглянула на ворвавшуюся в магазин обычно такую вальяжную покупательницу. Старушка, поджав губы, пересчитывала названную сумму.

- Где он? - Не поздоровавшись, выдохнула Ольга Валериевна.

Старушка недовольно взглянула на нее, намекая, что продавец занят. Обычно вежливая жена подполковника, на сей раз, не обратила внимания на подобную демонстрацию и подвинулась ближе к прилавку.

Продавщица пожала плечами.

- Убег куда-нибудь, наверное. Ко мне никто не обращался.

- Как убег? Он же больной!

- Может, стало лучше, он и пошел дом искать. А, может, взял кто? - Продавщица рассеянно смотрела на поднос с мелкими деньгами, собираясь отсчитывать сдачу.

- Девушка, не отвлекайте продавца и меня тоже, а то я собьюсь, - строго проговорила старушка.

Ольга Валериевна, которую уже лет тридцать никто не называл "девушкой", окинула старушку странным взглядом и вышла из магазина.

Долго ходила она по улице и пересекающему ее бульвару в надежде найти щенка. Потом ей пришла в голову мысль спрашивать о нем прохожих. День начал переваливать за свою вторую половину. Наконец, она увидела знакомое лицо - женщина выгуливала пекинеса. Эту собачку Феденька хорошо знал и любил. Ольга Валериевна подошла к счастливой владелице императорской собаки. Пекинес завилял хвостом - узнал хозяйку своего знакомца. Женщина удивленно поздоровалась - давно она не видела Ольгу Валериевну. Поэтому пришлось объяснять причину отсутствия их со спаниелем на бульваре. Женщина печально покачала головой и сказала обычные в подобном случае слова.

- Вы не встречали где-нибудь здесь щенка, черного спаниеля, очень грязного и неухоженного? Его на прошлой неделе из машины выбросили.

- Да, похоже, только что мы его видели, вон туда пошел, - махнула рукой хозяйка пекинеса в сторону ближайшего сквера, - это плохо, там больших собак выгуливают, на него могут напасть.

Кое-как попрощавшись, Ольга Валериевна бросилась в указанном направлении. В сквере пока почти никого не было, и она забегала по дорожкам, призывая щенка.

Он вынырнул внезапно из-под перевернутой молодцами, показывающими свою удаль, скамейки. К Ольге Валериевне он не бросился, а осторожно подошел, чуть виляя остатком хвоста. Хвост был купирован, как принято у спаниелей. Они с Евгением Дмитриевичем Феденьке в свое время хвост купировать не стали, во-первых, не знали, куда обратиться в Германии, а, во-вторых, считали это лишним. Многие владельцы спаниелей потом удивлялись странному виду собаки, зато Феденька мог выразительно стучать хвостом по полу.

Ольга Валериевна тоже старалась не броситься к щенку, чтобы не напугать его. Ласково разговаривая с ним, она подобралась поближе и протянула ему руку. Щенок ткнулся в ладонь, и сразу Ольга Валериевна поняла, что это ее собака. Она погладила грязную свалявшуюся шерсть, и щенок потянулся к ней. Взять его на руки она сначала боялась - вдруг сделает ему больно, но потом все-таки аккуратно подхватила его. Домой она не шла - летела. Забыла о том, что не готов обед, что Евгений Дмитриевич ничего не знает, и для него появление щенка будет сюрпризом - приятным ли? Все было сейчас не важно. Она лихорадочно обдумывала, что необходимо будет сделать - покормить и вымыть малыша, осмотреть его, вызвать ветеринара, достать все Федины щетки и игрушки, приготовить щенку постель. Голова шла кругом, сколько дел - тут не до обеда, перехватят что-нибудь.

Опустив щенка на пол в прихожей, Ольга Валериевна тихо сказала:

- Это теперь твой дом, а я - твоя хозяйка. - Федины миски в кладовке попались ей сразу, и она положила немного вчерашней гречки щенку. Съел он все. Положив его в специальную кроватку, которую для Феди они купили еще в Германии, а матрасы она сама меняла каждый год, Ольга Валериевна села рядом в кресло и стала ждать мужа. "Что будет, то будет", - решила она, положившись на судьбу.

Подполковник пришел минут через двадцать. Картина, открывшаяся его глазам, была для него откровением - в квартире непонятно, что делается, кругом следы от грязных собачьих лап, в кухне - никаких признаков готовой еды, в середине комнаты в Фединой кроватке спит нечто несуразное, а рядом со счастливой улыбкой сидит помолодевшая Ольга Валериевна и не сводит с непонятного существа мокрых глаз.

- Это что? - Тихо спросил Евгений Дмитриевич.

Жена перевела на него слегка ошалевший взгляд, вздохнула и встала с кресла, твердо решившись держать ответ перед строгим супругом.

- Ты все равно не поверишь, - начала она издалека.

- Все-таки попробуй, бывают же чудеса на свете, - попытался быть ироничным подполковник, чем вообще-то славился во всех частях, где ему доводилось служить, и сейчас, среди юных последователей Суворова и Кутузова, которым не раз тяжко приходилось от его язвительности. Но дома он обычно не проявлял сатирических наклонностей, поэтому Ольга Валериевна, несмотря на свое состояние, все же удивилась ретивости мужа.

- Помнишь, я тебе несколько дней назад рассказывала про этого щенка, ну, его из машины выбросили? - Волнуясь и сжимая пухлые ручки, пробормотала допрашиваемая.

- Я помню, помню, но почему он здесь?

В комнате повисло молчание. Ольга Валериевна переминалась с ноги на ногу. Евгений Дмитриевич хмуро следил за ней "рабочим" взглядом и всем своим видом демонстрировал, что готов ждать ответа хоть до следующего утра.

Наконец Ольга Валериевна собралась с духом и прошептала:

- Феденька попросил, чтобы мы его взяли.

Сперва подполковник решил, что ослышался и потребовал повторить информацию.

- Феденька приходил и просил этого несчастного щенка взять, - четко и внятно отрапортовала жена, поняв, что самое страшное - позади.

Подполковник молчал, не веря ушам своим. Первая мысль о том, что жена сошла с ума, сменилась странным чувством, что он, прожив с ней в счастливом браке сорок три года, понятия не имел, о чем она думает и какие мысли бродят в ее всегда аккуратно причесанной головке.

- И когда он..., - Евгений Дмитриевич с сомнением выдавил из себя это слово, - приходил?

- Первый раз вскоре после смерти, сказать, что у него все хорошо. Потом долго не приходил, а каждую ночь стал являться, когда щенок появился. Очень нервничал, а я все понять не могла - почему? Ну, спросила, должны ли мы взять щенка себе, он сказал "да".

- Постой, постой, так и сказал, человеческим языком? - У подполковника голова пошла кругом.

- Нет, по-своему, обрадовался, скакал, помнишь, как он радовался?

Подполковник сделал вид, что хочет закрыть дверь в прихожую, и быстро сморгнул набежавшие слезы.

- И когда же ты поняла, что хочет Феденька?

- Сегодня ночью, - Ольга Валериевна наклонилась и поправила край подушечки, чтобы не уползала из-под головки щенка.

- Да-а-а... - Растерянно протянул Евгений Дмитриевич. Ему необходимо было принять какое-то решение, как в далеком прошлом, когда перед ним, молодым командиром, на учениях ставили определенную задачу. Он всегда успешно справлялся со всеми заковырками, какие только не выдумывали в штабе, но семья - не работа, здесь нужна, конечно, душевная стойкость, но и мягкость время от времени лишней не будет.

Посмотрев на жену, он выбрал самый незатейливый вариант - принять все как есть, в конце концов, покой в семье важнее всего. Он решил не акцентировать внимание на истории с призраком Феденьки, и про себя дал слово уделять жене больше внимания. "Женщинам в голову всякая ерунда лезет, когда они долго сидят одни дома, в следующем году надо взять поменьше учебной нагрузки. Да и возраст дает себя знать...", - Евгений Дмитриевич подошел поближе и посмотрел на щенка. После смерти Феденьки он не взглянул ни на одну собаку, всегда отворачивался, чтобы не бередить рану. Но этот был такой беззащитный и маленький, что сердце отважного военного дрогнуло.

- Он никогда не сравнится с Феденькой. Все равно, мы не будем так к нему относиться, - пробурчал он, косясь на жену.

Та улыбнулась и ничего не ответила.

Весь вечер прошел в хлопотах. Щенка мыли остатками старого шампуня для собак, завалявшегося в шкафчике, мазали ранки и язвы, состригали колтуны в шерсти, созвонились с ветеринаром. На ночь постельку уставшего щенка перенесли в спальню и поставили возле своей постели. Все втроем спали до утра как убитые. Приходил Феденька или нет, Ольга Валериевна сказать не могла.

Утром пришел ветеринар, внимательно осмотрел щенка и вынес самый желанный вердикт - пес в запущенном состоянии, но серьезных повреждений и заболеваний у него, по счастью, нет. Прописал несколько препаратов, дал несколько советов, потрепал щенка по холке и ушел, пожав руки хозяевам дома и что-то пролопотав про то, что всем за все воздастся.

Месяц пришлось потрать на то, чтобы привести собаку в приличный вид, при этом надо было следить за его питанием и душевным состоянием. Через месяц они получили очаровательного спаниеля, гладенького и вполне довольного жизнью. Он не был таким веселым, как Феденька, но новые хозяева этого и не ожидали - тяжелые впечатления раннего детства не могли не сказаться на характере щенка. Главное, собака была очень понятливой, быстро привык к гулянию на улице, дома был очень аккуратен, и как будто постоянно давал понять Ольге Валериевне и отставному подполковнику, что ценит свое счастье. Они долго думали, как его назвать, в конце концов, решили продолжить традицию и дали щенку скромное имя Прохор. Очень скоро он превратился в Прошеньку. Когда щенок подрос, как раз пригодились поводки его предшественника. Только ошейник ему купили новый, так как Ольга Валериевна вычитала в какой-то книге, что у каждой собаки должен быть свой собственный ошейник. Гордая и счастливая жена подполковника выгуливала Прошеньку и охотно демонстрировала его всем желающим, таковых среди местных собачников оказалось не так уж мало.

Рядом с фотографиями Феденьки появились не менее умилительные фотографии Прошеньки, любому было ясно, что он занял в сердцах хозяев свое особое место. Весь первый год жизни Прошеньки Евгений Дмитриевич, говоря о новой собаке, рефреном обязательно повторял: "Конечно, он никогда не будет для нас тем, кем был Феденька". На второй год он стал забывать эту приговорку и привязался к новому питомцу всей душой. Сын и дочь были рады, что родители нашли себе занятие, сын не замедлил напомнить, что он это предвидел, но поскольку звонил он, чтобы рассказать о получении очередного звания, от радости отец и мать не выразили ему никакого неудовольствия.

Евгений Дмитриевич, обратив внимание на то, что Проша весьма сметлив, кинулся обучать того разным трюкам, в том числе, и своему любимому - про политику США. И опять президентом был Буш, и опять была война с Ираком, так что круг проблем практически не изменился. Только при словах: "Проша, что ты думаешь о войне на Ближнем Востоке?", Прохор еще и лапами закрывал глаза и откидывался на диване, словно говоря: "Даже видеть этого не хочу!".

Да, а Феденька больше не приходил. Собственно, это было и незачем. Все, что он хотел и считал нужным, он сделал, но Ольга Валериевна часто вспоминала своего первого любимца (уже без обильного пролития слез), улыбалась и шептала перед сном, опустив с кровати руку и поглаживая черную переливающуюся шерсть Прошеньки: "Видишь, Феденька, все хорошо, не волнуйся за нас, по-другому и быть не могло!".