Джон Дакота мечтал прославиться, и осуществлял свою мечту весьма оригинальным способом. Обладая поразительным чутьем на события, он всегда знал, где именно должно произойти, что ни будь из рук вон, о чём впоследствии неделями будут трезвонить газеты и до хрипоты разрываться радио.
Бастовали докеры - Джон дежурил в пикетах и в первых рядах в кровь бился с отрядами штрейкбрехеров и полиции. Муниципалитет осуществлял акцию "Чистый город" - мусорная куча, собранная Джоном, оказывалась самой высокой из всех. Приюты собирали пожертвования для детей-сирот - его собирательные кружки трещали, набитые монетами.
Местные газеты часто писали о нём на первых полосах. Ему даже придумали прозвище "Человек-везде". Его узнавали на улицах, и каждый житель городка почитал за честь пожать ему руку при встрече.
Казалось - чего ещё желать. Но его неутомимая душа - этот клокочущий гейзер, не могла примириться с ролью местной знаменитости небольшого рабочего городка. Она жаждала большего. Джон свято верил в то, что судьбой ему уготовано совсем иное. Ему очень хотелось однажды взять, например, и спасти мир. От чего придётся спасать и как, он точно не знал, но свято верил в то, что это когда ни-будь с ним произойдёт.
Не простое детство в рабочих кварталах закалило характер, но лишило возможности учиться. Освоив в начальной школе грамоту и счёт, Джон ушёл работать на фабрику. Вкалывать приходилось по десять часов, но от тяжёлого труда его тело только крепло, наливалось силой, становилось выносливым. Беда была в другом. Его пытливый от природы мозг не мог развиваться в этой среде также интенсивно как тело. Джон чувствовал, что в мире есть, что-то ещё, что-то кроме тяжёлой работы, пива по пятницам, да ночных гуляний по улицам рабочего посёлка. Он чувствовал это, когда неожиданно замирал, восхищённый закатом солнца. Когда вглядываясь в усыпанное бриллиантами звёзд небо, пытался представить себе, какая бездна отделяет этот мир от других, притаившихся там, в холодной пустоте космоса. Всё это тревожило его и тогда, что бы отделаться от мыслей, Джон шёл на улицу, пил пиво и дрался.
Но однажды всё изменилось. Она подошла к Джону у входа в городской парк, куда он направлялся на церемонию открытия мемориала памяти ополченцев, павших в войне за независимость против Британии. Джон был уверен, что без потасовки здесь не обойдётся. Она коснулась его руки. Их глаза встретились. И от этих серых, чуточку грустных глаз, на Джона повеяло прохладой и спокойствием. Она не была женщиной его мира. В его мире женщины не имели такой белой бархатистой кожи, такой стройной, не исковерканной трудом, фигуры. Их руки грубы и мозолисты. Её же ладонь была мягкой, прохладной и слегка влажной.
Но Джона привлекла не внешность незнакомки. Его удивил её взгляд - спокойно-отрешённый. Как будто она, только что совершила самый главный в своей жизни поступок, и теперь её больше уже ничего не интересовало. Она смотрела откуда-то издалека, из другого мира, из другого измерения.
Да и одета она была так, будто в спешке надевала всё, что попадёт ей под руку. Чёрные массивные ботинки военного образца, серые мужские носки, серая широкая блуза, съехавшая на одно плечо и синяя плиссированная юбка до колен.
На лице ни грамма косметики. Пепельные волосы свободно опускались на плечи.
Она сказала, что её преследуют, и незаметно качнула головой вправо. Чуть скосив глаза, Джон заметил метрах в тридцати от себя, двух типов в серых плащах с квадратными челюстями, прячущих руки в карманах. Кровь понеслась по жилам, закипела, брызгая ярко-оранжевыми искрами. Забыв про потасовку, Джон схватил её за руку:
- Давай, за мной!!
Смешавшись с толпой, они покрутились с минуту в её густой массе и выбрались из парка через дыру в ограде. Потом долго пробирались закоулками и проходами, известными Джону с детства.
И, уже у него дома, она поведала Джону о теории, созданной ещё её отцом, так и умершим в неизвестности, но перед самой смертью, доверившим только ей, своей единственной дочери, эту тайну.
Суть теории заключалась в том, что неизменность уже произошедшего, является только кажущейся. Достаточно задержать или ускорить во времени хотя бы одно из событий: "Папа называл их событиями второго порядка" - составляющих, случайную на первый взгляд, но на самом деле являющуюся закономерной, цепь, ведущую к событию результирующему - "Папа назвал его событием первого порядка" - и неизбежное перестанет казаться столь неизбежным.
- Но как такое возможно - задержать время?!!! - Джон налил для неё полный стакан молока, в одно мгновение соорудил огромный сэндвич из разрезанной вдоль булки, масла и сочной ветчины. - Как можно его удержать? Это же время.
Со снисходительной улыбкой, медленно пережёвывая ветчину, она поведала Джону, как после смерти отца поклялась на его могиле посвятить всю свою жизнь, ответу на этот вопрос. Как долго и упорно работала. Как стойко переживая неудачи, она преодолела, одно за другим, все препятствия на пути к истине. Как однажды, подобно молнии во мраке неизведанного, к ней пришло озарение, и как появилась на свет "Теория временных точек". А спустя год после создания теории она изготовила "Таймэкспресс" - прибор для перемещения во времени. Но самое главное - это то, что с его помощью можно было на целых три минуты задержать или ускорить, пока только одно событие второго порядка, но уже и этого было достаточно для изменения события результирующего, а если сказать точнее, события первого порядка.
- Так вы, мэм, попали к нам сюда прямиком оттуда?! - Джон, почему-то показал большим пальцем сжатой в кулак правой руки, себе за спину и был вне себя от восторга.
Отставив недопитое молоко, она оглянулась по сторонам, запустила правую руку под блузу в районе груди и, в доказательство своих слов, с торжественным видом извлекла оттуда маленькую, размером с футляр для очков, серую и невзрачную на вид коробочку. Одна сторона коробочки была светлой и матовой. Другая, более тёмная и блестящая, была разделена на две половины. Верхняя часть напоминала маленькое окошечко. Нижняя, состояла из квадратных кнопок с буквами и цифрами. После лёгкого прикосновения к кнопкам, окошечко начинало светиться словами, числами и какими-то загадочными знаками. При этом коробочка издавала высокие, царапающие слух, звуки и из неё плавно выдвигалась тонкая как игла серебристая антенна.
- Вот это да!! - Джон просто не верил в происходящее.
- Теперь ты мне веришь? - Она говорила ему "ты", будто они были знакомы, чуть ли ни с детских лет. Да, Джон и сам уже верил в это. Ему казалось, что они целую вечность, вот как, сидят и болтают.
- А теперь послушай. - Она понизила голос. - Мир в опасности. Грядёт ещё более страшная вторая война, в огне которой, на этот раз, сгорит много американцев.
- Вторая? - Джон опешил. - Я и про первую толком не знаю.
- Вторая война это реванш. Её причиной явится первая. А причиной первой войны стало убийство в далёком городке Сараево, двадцать восьмого июня тысяча девятьсот четырнадцатого года, в одиннадцать часов полюс одна минута, наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда. Мы должны помешать этому.
- И тогда не будет ни первой, ни второй?! Но как?! Как этому помешать?! - Джона вскочил со стула. - Чёрт, надо что-то делать!!.. Какое сегодня число? - Он бросился к висевшему на стене календарю. Она спокойно, с улыбкой наблюдала за ним. - Боже!!! - Джон бросился к ней. - Нужно предупредить президента, главу муниципалитета, или кого там ещё?!!
Джона уже трясло от нетерпения и жажды деятельности. Но она положила свою холодную и влажную ладонь на его горячий, как бока закипевшего кофейника, лоб, и Джон, (вот дьявол!) к своему удивлению успокоился, притих как ягнёнок и снова весь превратился в слух.
- Я пыталась предупредить правительство. - Она вновь взялась за молоко. - Но меня сочли социально опасной. Потому и появились эти мордовороты в плащах. Им нужен прибор, а меня ждет клиника для душевно больных. Но. - Она сделала многозначительную паузу и подняла стакан с молоком вверх. - Но это, по большому счёту, не важно, если бы прибор им нужен был для спасения людей. Но им нужно мировое господство.
- Сволочи!!! - Джон снова вскочил со стула. - Какие сволочи!!! - Он до хруста сжимал кулаки. - Я никогда не доверял нынешнему мэру, и на выборах голосовал против него! Но ничего, ничего. Теперь мы вместе! Теперь они узнают! Пусть только сунуться! - Невероятным усилием Джон заставил себя успокоиться и слушать дальше.
А она между тем продолжала:
- Покушаться будут дважды. В первый раз неудачно. У бомбы будет слишком длинный запал, и она взорвётся под другой машиной. Во второй раз, вопреки указанному маршруту водитель свернёт, вместо того, что бы ехать прямо. На повороте он снизит скорость. В этот момент второй террорист и заметит машину эрцгерцога. Он выстрелит дважды. Но ровно за три минуты до того как произвести два роковых выстрела, он зайдёт выпить кофе.
Она вновь выдержала паузу.
- И, что?! Что тогда?! - Джон начал привставать.
- Тогда ты надавишь вот на эту кнопку. - Она, улыбнувшись, достала коробочку с цифрами и антенной и указала пальцем. - Стоять ты будешь рядом с ним. Вплотную. Чем ближе, тем лучше. Время внутри помещения замедлится и ...
- И... - Джон всё ещё ничего не понимал.
- И он будет пить кофе не три, а шесть минут. Он даже не будет знать, что машина уже проехала. И никто ничего не заметит.
- Мэм, да вы просто... - Джон задохнулся от восторга. Он в жизни не слыхал такого, и опьянел от нахлынувших чувств. - Я сделаю всё, как вы скажете! И уж будьте покойны, ничего не упущу. - Джон опять носился по комнате. - И даже если никакого замедления не произойдёт, я просто вырублю его и точка!! Когда же!! - вскричал Джон. - Когда мы приступим?! Куда нужно идти?!
- Терпение, мой друг. - Её голос, как бархотка, ласкал его уши. - Осталось преодолеть последнее препятствие. Ты и я, мы должны объединиться в мыслях и чувствах. Нам нужно стать единым энергоинформационным существом, иначе ничего не выйдет. Потому, что когда ты будешь там, я должна быть связана с тобой.
Она встала. Глаза её засветились каким-то таинственным светом. Она задышала часто и шумно. Она подошла к нему и Джон тоже встал. И тогда она сбросила с себя всю одежду. Всю ночь они занимались тем, что в этом мире называется "заниматься любовью". И это действительно была любовь. Любовь двух огромных сердец, готовых на всё ради спасения человечества. Джон был неутомим в своём порыве, а она крепко прижимала его к себе своими холодными и влажными ладонями и хрипло, в самое ухо, просила ещё, и ещё, и ещё.
Уснули они только под утро. Сначала уснула она. Джон смотрел на её спокойное, благородное лицо, озарённое еле уловимой загадочной улыбкой, такой тёплой и божественной. Он смотрел на её, слегка поднимающуюся во время вдоха, грудь, на хрупкие белые руки и чувствовал, что теперь они вместе и навсегда. Что он, это то же самое, что и она, и ничто на свете теперь не разлучит их.
За тем уснул и Джон. Ему приснились огромные часы, стрелки которых неумолимо движутся к двенадцати. Джон должен замедлить их ход, но не знает как. Она что-то кричит ему из окна, но он не слышит. Он только знает, что если не остановить стрелку, то мир рухнет и всё разлетится в клочья. И тогда он бросается вперёд и повисает на стрелке.
Внизу чёрным жучком движется автомобиль. Он начинает медленно поворачивать. В помещении напротив открывается дверь. Высоко и страшно. Но нужно держаться. Нужно потерпеть всего три минуты. Нужно только не дать стрелке сдвинуться.
Но, что-то холодное обвивает его руки. Пальцы начинают слабеть, покрываться потом. Они медленно разжимаются и скользят по поверхности стрелки. Стрелка сдвигается, и дверь начинает открываться быстрее. Вот уже из двери показалась рука. В ней пистолет. Чёрный ствол медленно поднимается. Джон цепляется изо всех сил, но пальцы соскальзывают. Он срывается и с криком летит вниз.
Разбудила его какая-то возня. Ещё цепляясь сознанием за обрывки сна, он понял, что что-то происходит и никак не мог заставить себя проснуться. И только когда холодом сдавило запястья, он открыл глаза и сел на постели.
Она стояла посреди комнаты и виновато улыбалась. Её одежда выглядела странно. Длинное серое, простёганное в крупную клетку платье с глухим воротником под самое горло, и пустые рукава, обёрнутые вокруг её фигуры и стянутые под грудью белыми кожаными ремешками. По бокам стояли те самые типы в серых плащах с квадратными челюстями, только руки они теперь не прятали в карманы, а придерживали ими её с двух сторон. Третий тип, в таком же сером плаще и с точно такой же челюстью, стоял ближе к Джону и улыбался во весь рот. Запястья Джона сжимали чёрные наручники.
Издав вопль отчаяния, Джон вскочил на ноги, но получив удар в челюсть, какого ещё не получал в жизни, он рухнул на пол, и её божественная улыбка постепенно растаяла в его потухающем взоре.
И только потом, на допросе в полиции, он узнал, что она не из какого не из будущего. Что она в действительности была учёной и работала на секретном военном заводе, производившем средства связи специального назначения. Что мечты о путешествиях во времени довели её до сумасшествия, и у неё на этой почве произошёл срыв. Что одержимая, она выдавала себя за гостью из будущего, и таким образом находила себе слушателей, которым излагала свои бредовые идеи, а потом предлагала вступить в энергетический контакт, склоняя тем самым к половому акту. Что в доказательство она демонстрировала, похищенный с завода, экземпляр секретного передающего устройства.
Подписав нужные бумаги, Джон вернулся домой. Ему не хотелось больше никуда идти. Пустота и одиночество вдруг навалились на него. Всё стало реальным и серым. Исчезли краски, которыми он так старательно раскрашивал этот мир в своём воображении. Джон вдруг ясно понял, что никакого спасения мира, никогда не будет. А будут лишь фабрика, тяжёлая работа, пиво по пятницам, драки, да его наивные детские мечты о, где-то поджидающем его, чуде. Он бросился на кровать, ещё хранившую запах её тела, и тихо заплакал.
Спустя два дня, он уволился с фабрики. Продав свою квартиру, Джон переселился в пригород, где устроился работать уборщиком в клинику для душевнобольных. Весь день он мёл дорожки, мыл полы, чистил лестницы, туалеты и убирал мусорные баки. А вечером, когда всех выводили гулять, он садился рядом с ней на скамейку. Она ласково, с благодарностью смотрела на него и рассказывала о чудесах пространства и времени. А он, околдованный её загадочной улыбкой, ловил каждое её слово.
Время постепенно замедляло свой бег и останавливалось. И тогда бесконечность открывалась перед ними фантастическими мирами. Она без устали водила его по этим мирам, а он, как ребёнок следовал за ней, держась за её влажную холодную руку.