Был почти обычный день. Почти, потому что эта история произошла тридцать первого декабря. Десять вечера. Елизавета Петровна возвращалась домой после трудовой смены на мясокомбинате, где она работала фасовщицей. Оставалось-то всего ничего: перейти улицу, сто метров прямо, потом метров пятьдесят налево и вот он - крайний подъезд её дома. Стол давно накрыт и родственники с нетерпением ждут её возвращения с работы, чтобы наброситься на изысканные яства.
Свет фар, скрежет тормозов и глухой удар. Водитель Волги застыл за рулём с выражением недоумения на лице, в отличии от пассажира на заднем сидении. Секретарь райкома моментально сообразил, что произошло, выскочил из салона и начал давать распоряжения собравшимся зевакам. Быстро вызвали милицию и скорую.
Бригада скорой состояла из людей уже успевших повидать многое на своём веку, но то, что они увидели на месте аварии, даже их шокировало. На дороге лежала вся в крови женщина, а в радиусе пяти метров асфальт был усеян кусками плоти, в некоторых из которых угадывались очертания внутренних органов.
- Похоже, их было двое, - произнесла врач скорой, когда пострадавшую и два пакета непонятно чьих биологических запчастей загрузили в Рафик.
- Как минимум, - крестясь добавил водитель скорой, захлопывая дверь.
- Мухой в реанимацию, - скомандовал партайгеноссе, - Я всех уже поднял на ноги. Главврач больницы и ведущие хирурги скоро будут на месте.
Когда скорая подъехала к больнице, их уже поджидали все вышеперечисленные и непонятно, как успевший там оказаться секретарь райкома.
- Всё сшить и реанимировать! - рявкнул на медиков высокопоставленный партийный работник, чья дальнейшая карьера находилась после такой жуткой аварии под большой угрозой. Для лучшего осознания текущего момента он распорядился закрыть их в операционной, пообещав выпустить на свободу сразу же, как только они выполнят возложенную на них партией задачу. Не забыл он и про пряники, пообещав в случае успеха всем бесплатные путёвки в ГДР, а детям Артек.
Проклиная подслеповатую тётку, выпавшую им удачу, партию, политбюро в полном составе вместе с правительством, принялись за работу.
Через трое суток седых операционных сестёр и хирургов выпустили. На одном операционном столе лежала уже пришедшая в сознание тётка, а на другом сшитая белыми нитками правая половина молочного телёнка и комплект на холодец из четырёх ножек и головы хряка.
История про то, как Волга сбила тётку выносившую на себе из мясокомбината сорок пять килограммов мяса, которое и спасло её , приняв на себя удар партии, стала городским фольклором. Её вам непременно расскажут во всех жутчайших подробностях, если вы окажетесь в наших краях.
Прошло лет пять. Тридцать первого декабря. Глеб возвращался после смены на мясокомбинате домой, где стол был уже накрыт и дожидались только его. Настроение прекрасное. Мысленно он уже опрокидывал вторую стопку и делил между родственниками колбасу, которую удалось сегодня вынести на себе. Правда, в холодильнике было темно и он не смог разглядеть, какую именно он засовывал себе за пазуху и в заправленные в валенки штаны, но то, что это была не докторская, он был почему-то уверен на сто процентов. Десять лет - это стаж, когда свою продукцию уже узнают на ощупь.
Тот же злополучный перекрёсток, свет фар, скрежет тормозов и темнота. Та же бригада скорой, которой опять испортили праздник, те же злые хирурги с операционными сёстрами и только новый секретарь райкома, который не желал ничего слышать про расхищение социалистической собственности на вверенной ему территории, потребовав всё собрать, сшить и реанимировать. Короче, история повторилась один в один.
Через трое суток эскулапов выпустили из операционной. На столе лежал уже пришедший в себя Глеб, больше похожий на осьминога или на каракатицу. Всё тело его было обшито бычьими пенисами, общим количеством сто двадцать семь штук, которые он, перепутав в темноте, вынес на себе с работы.
Да, друзья мои, наш мясокомбинат по спец заказу выпускал и консервы из пенисов для строителей светлого будущего из Африканских стран. Впрочем, один пенис врачи заморозили в азоте и пообещали пришить на лоб тому, кто усомниться в правдивости этой истории.