После разразившейся грозы с телевизором Никодима Поликарповича произошло чудо - он стал принимать рыболовный канал Фишинг, который в их краях отродясь не водился. Правда, только звук. Картинка пропала у всех каналов ещё во время светопреставления. И хотя его старуха, как обычно в таких случаях, перекрестила ящик и покропила экран святой водицей, бутылочку которой она прятала за иконкой вместе с поллитровкой перцовки, изображение не появилось, но и Фишинг, слава Богу, тоже не исчез.
Наслушавшись мудрости профессионалов рыбной ловли, дед свято уверовал в то, что рыбацкое счастье светит ему исключительно, если он пойдёт на карпа с опарышем.
Да, друзья мои, замахнулся старый дед, представьте себе, на пятнадцатикилограммовый экземпляр и не важно, что в их пруду кроме трёхсотграммовых карасей и пятнадцатисантиметровых пиявок отродясь ничего не водилось.
"И что с того? - рявкнул на соседа Никодим, когда тот ему на это намекнул, - Рыбаки в сене двухсоткилограммовых налимов ловят и ничего. Вот ты, Петрович, на сене рыбачил?". "Совсем что ли сбрендил, хрен старый?" - подозрительно покосился на него сосед. "Сам ты сбрендил. Я собственноушно слышал, как рассказывали про ловлю в сене таких экземпляров", - парировал его насмешку Никодим. Петрович покрутил указательным пальцем у виска и подался в бега, зная крутой нрав соседа, с которым лучше было не спорить на тему рыбалки.
Дело оставалось за малым - за опарышами. Даже никогда не слышавший слова "ферментация", старик и так прекрасно знал, что опарыш заводится в мясе с душком, поэтому, выкрав у своей подслеповатой второй половины из морозильника двухкилограммовый шматок грудинки, он поместил его в старое ведро, которое, чтобы не достали коты, подвесил за сараем на сухой груше.
Ровно через неделю от мяса не осталось даже запаха и в ведре копошились почти белоснежные опарыши. Взяв большую миску, он переселил туда личинки и ничего умнее не придумал, как поместить своё добро в холодильник, так как на рыбалку дед собирался пойти только на зорьке, когда самый клёв.
Мнение профессионалов - это хорошо, конечно, но подстраховаться не помешает - решил он и причастившись перцовкой, отправился копать червей. Потом корову надо было с луга привести, в большую бадью воды для полива наносить, кур загнать и разыскать все яйца, так как неслись пеструшки, где попало. Супружеский долг, как говорится, ещё никто не отменял, и возня по хозяйству заняла весь вечер.
Ужинать сели на веранде, когда светило уже садилось. Старуха, как обычно, ворчала и жаловалась на склероз, так как забыла, что она готовила из грудинки, которую кума дала на прошлой неделе, поэтому пришлось плов делать со шкварками.
Поблагодарив старуху за вкуснейший и смачнейший плов и улыбаясь себе в усы, Никодим завалился на боковую, мысленно таща уже здоровенного карпа, не особо прислушиваясь к тому, что там лопочет его старуха, которая возится на кухне с посудой. А рассказывала она о том, как прошёл день, что давление, судя по всему, у неё опять подскочило, так как ей сегодня несколько раз показалось, что рис шевелится. Вскоре она присоединилась к засыпающему старику, не забыв перед сном поблагодарить его за то, что он помог ей сегодня с ужином и сам, добровольно, без напоминания, промыл рис, но этого Никодим, к счастью, уже не слышал.