Скопцов Константин Михайлович : другие произведения.

След на стене

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    все , в общем сыро...ломало перечитать и поправить...


  
  
  
   След на стене.
    []
  
   Иллюстрации автора же...
  
  
  
  
   " Здесь прежде висел картина -
   След на стене."
   Мацуо Басё
  
  
   Заводская окраина города из утробы ,коего я вышел в мир была так постоянно погружена в какую ту сонную одурь будто куталась в холодную пустоту нищеты.
   Благотворительность и наука, открытия и изобретения ,обилие новых идей - всё это проникало в сонный желудок этого приморского захолустья , переваривалось и доходило до сознания местных обываталей уже в удобоваримом виде , в форме ни к чему не обязывающих , затасканных слов.
   Новые направлений художественной жизни тщательно и брезгливо обходили этот город вызывая интерес в одном ряду с улучшением или ухудшением торговли на местной барахолке разросшейся ,как гигантская мокрица, до национальных размеров ,новостями о контрабандных товарах,сведеньями о новых налётах господствующих в городе воров - то есть не входили в категорию множества полезных вещей помогающих не только выживать, но и сохранять барахло личного пользования.
   Всё же город был славен несколькими учебными заведениями - тупиками в которых художественная мысль уныло и слепо толклась головой в грязные стены этих бывших портовых борделей расписанные розовыми белокурые пажами, красавицами в высоких прическах и голубых туфлях, маркизами в жабо, со шпагами и лютнями, посылающими друг другу обворожительные, навеки застывшие улыбки.
  
    []
  
   Таким образом над всеми входящими и выходящими из храма искусств , разбрасывая гирлянды цветов, кувыркались толстенькие амуры .
   В эти заведения обучающие поверхностно - изящной живописи,как ,впрочем , и в частные мастерские провинциальных мэтров не стекались толпами ученики со всех концов земного шара, но лишь жидкие ручейки начинающих художников окрестных сёл и небольших приморских городков - соседей .
   В преподаваемых стилях разнообразие не приветствовалось - в первую очередь становились , как то видно из географического положения города и основной профессии немногочисленных клиентов - моряков торгового флота , - морские пейзажи подразумевающие идею , разнообразные в положении волн , корветов, чаек и пейзанок со связками бычков, которые , почему то , во всех названиях картин нарицаются "рыбачками Сонями".
   Разумеется, в большом количестве бури ,громы, девятые валы, как напоминание о пропитанном морском солью мужестве будущего хозяина . Даже очень может быть бухты.
   Мода на живопись , которые впрочем для доходчивости называли "картинами ручной работы" , могла изменяться по желанию фантазии или мошны клиента сюжетом , рисунком , материалом , блеском лака или отсутствием такового , но чаще толщиной и шириной рамок .
   Рынок назначал свою произвольную цену, на разный покрой картин , но в кайме обязательна было все одно и то же настроение " под обои в залу".
   Из двух , согласно статическому учению Канта о присущих искусству формах свойственных природному человеку, пишущая , рисующая , лицедействующая "богема в тельняшках" выбирала направление комическое, тщательно обходя непопулярное и невостребованное трагическое. Театральные афиши с надписями жирными шрифтами неудержных ироний
   " Классика - шмасика" , "Гоголь- моголь" были гарантами аншлагов и комплиментов критиков , чьими стараниями и превратились все труды муз в этом городе в некие подозрительные дисциплины .Да и музы всё время рылись в кухонном шкафу , пахнущем голодом и мышиным помётом.
  
   Справедлив ли я ? Не знаю , не уверен.
   Отпечаток оборотной стороны нельзя угадать по лицу медали. В зеркале памяти всегда на первом плане видно отражение того, кто смотрит.
   Наверное я имею право говорить только о том что лично мне не нравится, или кажется что нравится , а то что кажется - всего лишь суть фантом, дуновение настроения , цветы , которые быстро вырастают и так же быстро увядают, съеживаются, оставляя после себя полупрозрачный аромат иллюзии.
    []
  
   Только тогда что то становится близким мне когда я вижу ЭТО изнутри не задавая себе вопроса -что между нами общего? Почему я это так люблю что оно становится частью моей сущности , моего мира . и , самое главное ,этим хочется делиться.
   Мне недоступен честный анализ чужого творческого акта в той же степени как вам недоступно знать, как я ощущаю свою работу изнутри.
   Только я знаю это.
   Та картина , подписанная мной , которую знаете вы, не моей работы .Автор - ваше сознание , ваш вкус и, возможно ваше сиюсекундное настроение.
   Произведение искусства может быть объективно известно всем, критик может исследовать его сидя на буковом венском стуле в своей лаборатории .
   Его вердикт даже может совпадать с мнениями домашних, папы, тети , ночующего на раскладушке в ванной младшего брата из стольного града Бердычева.
   Но его оценка , как и оценка его десяти тысяч братьев по цеху , не сможет стать объективной .
    []
  
  
   Только личное знание может вести вас внутрь понимания творческого акта , произведения Общедоступное этого не может. Внутреннее ощущение - вот единственная почва в которой могут произрастать зёрна красоты и мудрости .
   А внешнее ощущение не является даже чувством , это узда за которую нас удобно вести в нужную сторону. Это просто мода, критерий,
   навязанный извне.
   Скульптура , прекрасная в одном времени, социальном слое, условии в другом может быть уродливым. Только теплота сокровенного чувства - всегда ощущение красоты и отблеск Божественной мудрости ; и если бы не было внешних критериев все художники были бы титанами а их картины не подвержены были бы превращению в мятые рулоны холстов..
   Всё деление на красивое и безобразное из за косности нашего фиксированного образа красоты .
   Если бы мы все ослепли, то не было бы уродов. Все были бы красивыми.
   Вот почему ни физиологи, ни психологи, занимающиеся наблюдениями извне, не привели и не приведут , поверив гармонию алгеброй ,к истинному пониманию значимости художественного произведения.
   Из-за этого возникло столько дилемм. Художника легко можно приручить при помощи "классических" палки и банана , он может знать что его работы прекрасны,
   но мы можем заставить его поверить в то, что они уродливы.
   Если мы всем миром так считаем, то ему тоже придется согласиться с этим.
   Но, впрочем , никто не ощущает себя бесталанным изнутри.
    []
  
  
   Так что тумбы с афишами выставок, в моих оценках не нуждающимися , да воспоминания об опавших каштановых листьях на булыжных мостовых , о зрелом винограде, продававшемся на перекрёстках, и о первых осенних заморозках у моря -- быть может, вся эта совокупность смутных воспоминаний как-то связанных для меня с местом рождения , вводит в заблуждение мою память делая желанным даже в своей недостаточности и несовершенстве то что я люблю.
   Так устроен человек Мудростью Господа , что Любовь остается Любовью, какой бы искаженной она ни была.
   Пришлось задуматься о завтрашнем дне , работа на заводе была потеряна .Подведя итоги я убедился , что при мне лично было все мое земное достояние и все фазы паденья в никуда пройдены .
   Разве только в число приобретений можно было зачислить и сумерки , и тоску , и костлявое одиночество там , где уже за болевым порогом , когда еще теплится мысль, уже исчезает осязанье.
   И наконец когда затухающая надежда переплелась своими корнями с отчаяньем , пришёл страх выпасть наружу из кокона своего бессильного одиночества , где потусторонний озноб сплина терпеливым ожесточением исполняло свое таинственное дело .
   Боль происходящая от трения Души о мир - проблема всех кто хочет спрятать голову в песок сладких снов внутренней жизни.
   Это не значит, что они не заняты мирской жизнью, это не значит, что они не интересуются этим миром.
   На самом деле именно такая же сила к внешней жизни притягиваґет к ней душу как та что заставляет выпадать из гнезда неоперенных птенцов .
   Если бы душа не интересовалась миром, она бы не спустилась со сверкающих чистотой семирижды семь раз отмеренного золота высот , ее сманивает любопытство . Но для такой души внешняя жизнь хотя и представляет интерес, но одновременно приносит и разочароваґние , в этом извечный дуалистический закон диаметрально - противоположных начал .
   Все, что интересует ищущую душу в этом мире, интересует ее до той поры, пока она с не соприкоснется оголёнными нервами с особой агрессивной холодностью окружающей действительности, в скользких тюремных стенах которой каждую ночь собаки в борьбе за кости воют не столько от гнева, сколько от страха.
   Естественной реакцией на этот маскарад, не радующий своим изяществом , становится самоустранение , бегство или поиск убежища .
   Так и иллюзорные ценности мира , в кружении своего "данс макабра " не могут удержать на своих уютных , пахнущих коммунальной керосинкой, котлетами и суточными щами , орбитах душу инициированную достижениями восхождения . Они лишь могут мучить её , ещё смутно помнящую о своей потерянной природе , извращенными отражениями внутреннего , суррогатами вечных ценностей .
   И просыпающаяся в Божественной реальности душа отдёргивая руку от прикосновения теней чёрных козлов , прячется от улавливающих взглядов манекенов с ржавыми ключами для бездействующих сердец .
    []
  
   На них , никогда не знавших радости следовать дорогой свободного человека декорация этого мира в собственном лабиринте овеществляемого и отождествляющего мышлении вполне равна живой вышней природе. Бессмысленное шуршание лапками означает развитие и движение, а движение и смена, подразумеваемые в идее , костенеют неподвижностью и плоскостностью схематической пустыни .
   Начертанный или описанный предмет только отдалённо передает суть и образ живого существа и воспроизводит то самое главное ,живое , что рядом сосуществует в действии. находящимся за гранью восприятия физическими органами чувств .
   Наша искренность в творчестве суть выражение наших взаимоотношений с Богом - это динамичное явление высокой вертикали , процесс одновременно , подверженный непрерывным изменениям и статичный в своём назначении - ежеминутном подтверждении своего истинного статуса .
   Он совершается по инициативе Бога и в результате нашего ответа - ответа, выражающего доверие Богу.
   Артистический мир , древняя разновидность наполовину храма, наполовину театра - раек и кукольный театр ,с творцами - петрушками , дрессированными медведями, акробатами и фокусниками , шутами, остроумниками продающими с пылу - жару свое искусство.
   Тут же парами и в свалку борются прямо в пыли атлеты издатели , продюсеры , галлерейщики.
   Представления даются под открытым небом , лишены ворот и поэтому "непосвящённые" в нем превращаются из тихо - пришибленных профанов , старающихся незаметно прошмыгнуть перед картиной или тихо заснуть на галёрке , в судей - заказчиков , организаторов и чиновников цеха искусств.
    []
  
   Храм муз сплетается корнями с торговлей так неразрывно , что трудно уже сказать, какое из этих двух предназначений преобладает: качаются качели, или воскуряется фимиам.
   В артбизнесе , как в гольфе: главное - участие .И я налюбовамшись на чемпионов тоже побежал , скорее побрёл , жмуря глаза , боясь кривизны вытянутого в мою сторону указательного пальца слов - - ты посмотри, как тащится эта скотина!
   Зачем надо было наступать на пятки и мешать настоящим стайерам без надежды на приз и не принимая правил массового помешательства ? Только дурак пустится в объяснения, почему четыре тысячи японцев неслись на предельной скорости к Пирл Харбору.
   Отчаянные личные попытки получить подёнщину - а я подрядился написать два , исполненных иронии и покаяния всей страны , портрета Сталина для продажи на туристических дунайских пароходиках , кончились монументальным скандалом .
   Беспечные , тихо икающие от сытости , туристы с номерами на мятых майках упорно не покупали усача с трубкой в зубах на фоне сверкающих снегом кавказских вершин величественно попирающего расшитую золотом ткань, которую расстилали перед ним , под радостные клики верноподданных .
   Усилить эффект не помогло даже механическое усовершенствование - в гроте под ногой священной особы вождя , не уменьшая , впрочем, величия торжественной сцены ,находилась щель , основа и гордость всего предприятия , при попадании в кою монет играл , немилосердно скрипя и фальшивя , гимн Советского Союза.
    []
  
   Может быть , непуганые в своём девичьем неведении , австрийские оздоровляющиеся боялись восточного дурного предзнаменования и я уже внутренним взором видел как женщины и евнухи, никогда ничего подобного не видевшие, дрожали и испускали жалобные крики при виде ущелий и страшных пропастей изображенных мной на картине.
   Возможно уже мерещилось им за бортом ржавого круизного корыта , навеянные моим шедевром , грозный рев вождя мирового пролетариата, сверкающие глаза тигров или дьяволов, хрустящие кости, раздающееся в воздухе ужасающее хлопанье крыльев коршунов принявшихся за дело.
   Как бы там не было а небольшая группа мелких аферистов от дунайского морского пароходства от моих услуг отказались , и , увы, мягкие хлебы, которые пеклись в серебряных печах моего воображения, вкусные воздушные пирожные, душистые розовые варенья, фиалы ширазского вина, фарфоры со снегом, превосходный виноград с берегов Тигра - все исчезло, всё...!
  
   Так я понял, - концепция победы через поражение уже пустила во мне корни, и я с удовольствием решил что она не лишена смысла.
   Что ж, если в саду нет ни цветов, ни деревьев, то вода в бассейне остаётся чистой от мертвых листьев и отцветших лепестков .
   А в это ,самое что ни наесть осеннее время , хорошо задать себе вопрос - как я приду к финишу ? Ответа я не знал, ...но вопрос был хорошим и , как то даже , бодрил.
   Полил дождь - легкий теплый дождь, но достаточно плотный, чтобы улицы не
   высыхали, так что можно было слышать каждый шаг на тротуаре .
   Туман полностью сгладил все формы и цвета в один серый фон .
   В порту надрывно , как тоскующий доисторический монстр , завыл , отозвавшись во мне эхом выходящей из под контроля жизни , маяк .
    []
  
   Отсутствие хотя бы скромного вознаграждение наделяют человека причудами и этот вопль означал для меня только одно - , пора , пора было всерьез приниматься за давно задуманное предприятие, которое в наиболее скромной словесной упаковке звучит как штурм мира .
  
   Вывалившись из кокона вагона я рухнул в круговорот столичной жизни став в очередь тех художников, которых беспощадно отвергло жюри окраин , а равно и тех, кто не пожелал ожидать приговора этого жюри.
   В сплетении маленьких боковых улочек , в одном из тупиков которых я снимал квартиру купно с работницами рынка, можно было обнаружить множество молодых художников, поэтов, философов, ученых, актеров и прочих талантов, неизвестных толпе, но жаждущих завоевать мир и озарить его светом новых откровений .
   За тонкой перегородкой я мог беспрепятственно слышать разговоры , кашель , чувствовать запах сигаретного дыма и холодного пепла .
   Шаркая босыми ногами по скрипящим половицам , в соседней комнате беспрестанно сновали люди , судя по голосам, большей частью -- сильно подвыпившие женщины. Рассаживаясь, они долго препирались из-за мест, не уступая друг другу самое почетное; потом суета умолкала и , с бряцаньем бутылками, откупоривалось вино , наверное , расставляли , шурша газетами , на скрипучем столике закуски.
   Потом , постепенно оживляясь , вновь говорили все о всём одновременно и сразу, жонглирую темами и настроениями , перебивая одна другую.
   Речь шла о разделке рыбы, о цене на мясо , о распространённой породе бессовестного покупателя, о падении заработков на рынке , о кознях некого злодея - начальствующего над ними , вдовами , на которого им, вдовам, трудно найти управу.
   О сне при таком соседстве не приходилось и мечтать .
   Я ворочался на скрипучих пружинах ветерана - дивана ,ощущая тяжесть усталого тела , и как бы я не старался не слушать , но смысл беседы в соседней комнате то и дело доходил до меня.
   Так , созерцая полудрёмно в небольшое оконце застывший пейзаж, становился бессонным свидетелем их горечей , радостей , обид ,маленьких побед и надежд. Никто в моем присутствии не стал бы говорить о жизни с такой откровенностью, как эти женщины промёрзшего рынка , собравшиеся отметить вечерней радостью ещё один прошедший день .
   Но, пожалуй, именно в тот вечер я осознал, какой непроницаемой стеной еще скрыт от нас внутренний мир окружающих людей .Как мы , соприкасаясь локтями , бесконечно далеки друг от друга .
    []
  
   Много ли толку было понимать их слова и фразы, если при этом я с горечью чувствовал, что сам строй их мыслей мне непостижим, что их души для меня еще потемки.
   Люди эти не только иначе говорят; они по?иному чувствуют, у них свой подход к жизни, иные формы выражения забот и радостей.
   Смогу ли я когда-нибудь понять , полюбить живущее рядом но чужое существо , смогу ли почувствовать его боль как ожог собственной кожи , или пожертвовать чем то , находящемся в пределах моей межи , ради него , - непонятного и пугающего ?
   Была, правда, минута, когда все вдруг стало понятным и близким, когда охмелевшие женские голоса нестройно подхватили знакомую универсально выражающую радость и горе , мелодию: "..мой милый с горочки спустился .
   Наверно пьяненький идёть...".
   Снова звякали за перегородкой сменяемые бутылки; то утихала, то оживлялась беседа . Но я уже безнадежно потерял ее нить - ночь уводила меня в свои ворота сновидений тихо и плавно , как уходили в море яхты в городе моего детства.
   Там , там , теряющие уже очертания и рассыпающиеся в тумане памяти за выгоревшей от знойного южного солнца пёстренькой ситцевой занавеской воспоминаний остались мои первые выставки в столовках, буфетах, заводских клубах и фойе кинотеатров.
   От них в памяти не осталось ничего кроме тяжелейших похмелий выраженных в самых странных , подобных испытанию при отбору космонавтов , физиологических формах и досады на отсуствие ожидаемых зрителей.
   Умных , желанных, внимательных необходимых , как мне казалось самой логикой целесообразности работы художника.
   Тогда я возложил на себя епитимью присутствовать первые три дня на экспозиции своих иллюстраций у входа в столовку завода на котором я добывал себе пропитание , наблюдал ,общался , слушал несвоевременные прения праздношатающейся публики , состоявшей в основном из проходящих на обед умственных пролетариев , пока укоры совести не уступили доводам самосохраненья рассудка .
   Трое фронтовых суток прений с администрацией заводского клуба о влиянии моих иллюстраций к Эдгару По , Ростану и Сэн Виктору на повышение производительности труда закончилось предъявлением мне прямо в морду лица " постановления партии и правительства о борьбе с Богоискательством в искусстве " , выданьем строгим завхозом под роспись в школьной косой тетрадке , тачки ( в количестве одной штуки) для сбора со стен работ экспонирующихся и лопаты( одной штуки )для сбора стёкол тех работ , которые были уже на полу .
   У меня до сих пор есть подозрение что администрации завода и пролетариату рабочей интеллигенции больше всего не понравился именно Сэн Виктор .
   Не знаю почему ..я , например, люблю его... великолепный и тончайший эссеист, о котором братья Гонкуры сказали что он изысканнее бриллианта ... впрочем о вкусах , как известно ,не спорят.
    []
  
   Одновременно пришёл отказ в членстве из некого весьма сомнительного разлива творческого союза художников, именуемого , как вы сами можете догадаться "Творчество".Наверное всё таки полным его названием было конечно же соответствующее политической обстановке " Творчество пчёл трудовых".
   Этот клуб , с явственным запахом слабого и , в общем то если ты не художник , довольно безвредного безумия , объединял в основном немолодую , напоминающую пальто перешитые из старых шинелей , пайковую публику твёрдо наученную нелёгкой жизнью , что лучше махать кистью в своих творческих лабораториях чем вилами и лопатой в огороде .
   Возможно их профессиональный выбор определён был болезной спиной , или ломотой коленей .
   Помню вот ещё - увидев их впервые , подумал с надеждой что в молодости они были симпатичней.
   Мытарил вопросами меня некто , являющийся центром композиции с мольбертами, античными гипсами и строительной трухой в ящике из под бананов , рябое лицо которого в незамутнённой простоте свидетельствовало об отсутствии практик мучительных раздумий в глубинной подоплеке вещей и поступков.
   После невыносимо длинной и вялой чреды ненужных и неинтересно - мёртвых вопросов , по легкому дрожанию влажной нижней губы и по нехорошему свету желтых глаз я угадал его усталость и понял - он уже отыграл на мне весь дежурный порцион тонкого удовольствия и спектакль закончен.
   На облезлом рояле в свёртке протекшей жиром газеты угадывалось хлипкое селёдочное тельце.
   Подновлённая сиротливыми латками , соблазнительная угадывающимися в ней формами поллитровых бутылок , матерчатая "торба " , к которой время от времени надолго прилипали исполненные вожделения взгляды комиссии , и порезанный , начавший подсыхать "кирпич" серого хлеба, всё говорило о том что это моё мучительное кружение вокруг собственной оси ,немножко напоминавшее пытку гнилой водой из "Молота ведьм", по счастью, кончился.
   Мой исход из тошнотворной зелени подвальной сырости по крутой , скрипящей ржавыми сочленениями , лестницы , вверх к солнечному свету , мимо последнего атрибута союза творцов - картонного стенда с обязательными кодексами норм, параграфов и эталонов организации, ознаменовался всё очищающим звоном колоколов близкого монастыря.
   В чём я и увидал знак.Каждому человеку хоть раз в жизни встречается знак , который указывает ему нужное направление.
   Иногда напрямую, как было со мной.
   Иногда косвенно и тогда , что бы прочесть его потребуется чуткое сердце и чистый разум .
   Но чаще всё таки этот знак трудно разглядеть и понять. А это необходимо .
   Знак дается каждому. Но далеко не все принимают его в расчет, даже он понят.
   Чаще легче и проще продолжать жить, как жил.
   Предназначение имеет холодное лицо , оно никогда не станет брать за шиворот и ставить паруса судьбы по ветру. . Прислушаться к нему или нет -- личное дело каждого. Так что каждому надо решать самому -- менять свою жизнь или нет.
   Я поверил знаку , шагнул за межу и оказался вне привычной колеи.
  
   Так , с рулоном холста под мышкой ,как с трофеем своего же поражения , с первой же попытки покинул навсегда так вожделенный мной уютный административно-художественный мир в сытных садах которого водятся сытые стада харчевых пайков и стаи уютных мастерских .
   Впрочем , по- чести ,и не мудрено.
   Собственно яблоком раздора послужил представленный мной опус из серии "Мескалиновый лубок" .
   Работа представляла собой характер развитого полноценного рекламного текста с визуализацией идеи в виде псевдо лубочной картинки , призывающей население вообще и членов творческого союза "Творчество" в данном конкретном случае предотвратить или хотя бы уменьшить опасность эпидемии оспы.
   Полотно размером два метра на полтора , сшитое из старой простыни , рекламировало необходимость приґвивок и пользовалось , как мне казалось по замыслу ,богатым и изысканным набором рекламных средств.
   На одной из двух действующих на фоне соплеменных полей , персонажей -- две крестьянки: одна -- здоровая, румяная, пригожая и задумчиво -мечтательная , другая -- в меру моего человеколюбия , обезображенная оспой но бодрящаяся в надежде . К подолу каждой из них прильнули по трое не вполне здоровых ребятишек , с наглыми ,возможно от осознания собственного несовершенства физиономиями , , . Далее шли стихи:
   "Какой позор рябым уродливым мальчишкам,
   Смотрите, как они хорошим ребятишкам
   Дурными кажутся; и как от них бегут,
   Товарищи!
   В игрушку не зовут...
   С уродами ж играть как будто все боятся
   И так спешат от них скорее прочь убраться ".
   Завершающим аккордом экспозиции стал летучий листок , размноженный вручную и розданный членам остолбеневшей коллегии , в котором подробно излагались наставления о прививании оспы.
   Да ..именно тогда , в первую же минуту по окончании презентации я чётко прочёл в лицах сидящих за столом красного сукна явственное желание видеть во всем окружающем покой, меру и порядок и своё безработное будущее.
   Смерть слабой и беззлобной надежды на получении какого нибудь подвала под мастерскую и ,как следствие ,возможности писать .
   Солнце тогда , я помню, пригревало на припеке, и при пустых воскресных трамваях не стоило тащиться по жаре.
   Мерно поскрипывающий вагон давал возможность обняв рулон холста закрыть глаза и не растравлять себя поминутной оглядкой. О том что граждане продолжали заниматься деятельностью, направленной к дальнейшему устроению жизни , я догадывался только по коленно-локтевым тычкам , иногда затрещинам , предложениям уступить место хворым и перехожим и поиметь совесть.
   Я слышал голоса не вслушиваясь в смысл - голоса людей стали спасательным кругом каким -то мостом пронзительно холодного и безжалостного круга самости обратно к миру людей, они объединялись в хоры самых хроматически неожиданных композиций странной , этой , трамвайной оперы .
   Сквозь неровные фразы мадригалов музыка слов следовала своим курсом, никогда не оставаясь в какой-то одной тональности на протяжении нескольких тактов. Она блуждала над головами быстро меняющих направления круговоротов обилеченных и безбилетных пассажиров , билась в грязные и треснутые стёкла чертя без конца возобновляемые круги.
   Путалась, в каких то магических параболах и спиралях безвыходных лабиринтов своего полета, сверкая обломками капризно возникшей мечты , сверкающим пеплом своей мудрости , превращаясь в ливень призматических звезд, в фейерверки драгоценной влаги, в круги очерченные Благодатью и Тайной.
   Так постигал свой первый урок любви к непроявленной красоте окружающего брутального мира , просочившийся каплями в бездонные колодцы времени.
   Тогда ..в раскалённом трамвае , в пёстром вареве пассажиров я понял - если влага, которую тебе подносят освежит тебя - благодари источник.
   Не сетуй что не можешь искупатся но ощути благодарность за возможность смочить губы.
   Это тайна тайн счастья и, быть может, истинный смысл любви.
   Надо помнить что сумерки нашей жизни сгущаются очень быстро и когда они окутают нас окончательно придётся продолжать пустынный путь только при неясном свете звезды-надежды , утоляя жажду у редких пробивающихся ключей чистой и прохладной воды , мечтая и моля о встрече с Великим Источником воды жизни.
   Потом , много лет спустя , я получил ещё один урок любви и сочувствия - этого суть хлеба для душ употребляемого каждым торопливо или медленно,много или мало , смотря по голоду сердца.
  
   Осенние ливни почему то особенно охотно проносились всякий раз над городом. Через несколько дней после начала их очередного холодного и шумного вторжения я узнал что тихо умер любивший меня друг.
   Когда то он - по сути случайный человек взял на себя заботы о моём художественном образовании и воспитании моего вкуса.
   Так годы моей молодости во многом прошли в заваленной книгами м рисунками тесной коммунальной квартирке , где жил он , аскет и и ипохондрик,в мире своих архитектурных и гидравлических сооружений одинаково очаровательных и меланхолических ,чертежей беседок и фонтанов которым никогда не суждено было материализоватся.
   Он учил меня рисунку просветов между деревьями... несуществующиму вне нас. Он создавал на бумаге причудливые жилища, комнаты и дворцы и мы вместе придумывали подходящие к ним сады с мраморными аллеями, торжественно строгими лужайками, где на солнце должны были бы распускать фонтаны своё волшебное водяное кружево.
   И что нам было в эти часы до того, что трухлявые ставни не защищают больше окон , а на полусгнившем от вони керосинок кухне , в желтом свете единственной сиротской лампочки с отвращением отдававшей свет сквозь вечный ядовитый чад , сновали тени уродливых старух.
   Я, дождавшись пока останемся одни, попрощался с ним. Печаль смерти не изменила дорогого лица , даже улыбка доброго лукавства не покидала его до самой смерти.
   Какой был сильный дождь в этот день.
   Городское кладбище ощетиневшее крестами свою спину на фоне свинцового неба сгорбилось под ударами холодного ливня у позеленевшего болота, возле желтых тростников.
   Рабочие которые несли гроб находились в хорошем расположении духа выровняв градус внешний градусом внутренним, наполовину увязли в тине, в которую , с весёлыми восклицаниями и комментариями, чуть и не покатились.
   Грязные и глубокие отпечатки ног тянулись за ними, словно жабы .
   Пахло гниющим деревом, мохом, водой.
   Дождь смывал с бредущих вдоль могил "провожающих" неискренность объятий, болезненную неловкость банальности и несвоевременность речей и ...словно наши грехи следовали за нами грязные следы наших ног.
   На следующую ночь я улетел...
   Самолёт тогда приземлился без дурных последствий, если не считать гадкой тошноты, легкой одури ,и принципиальных раздумий о благе случившегося , которые, как всегда при посадке самолёта в тумане ,приключались у меня .
   В мокром , странном до болезненной нереальности ,аэропорту, гордо несущему на своём облупленном фасаде скульптуры четырех гениев, поддерживавших своими золочеными ртами по треснутому фонарю с тусклым, неверным светом.
   Это здание показавшееся мне трещиной в запредельное, которая бессонно принимала в себя и отправляла в полёт чемоданные души бескрылых странников , как оказалось не изобиловало такси , и мне совсем не по джентельменски , пришлось проявить древние инстинкты выживания.
   Кто -то ,"типичнокомандировочный", с маленьким чемоданчиком в руке уже делал шоферу как раз в этот миг появившегося свободного такси ,знаки с противоположного тротуара. .
   Но я , сгорая от стыда и старясь не смотреть на конкурента , поспешил воспользоваться тем, что таксист уже направлявший было машину к нему , посмотрел в мою сторону, быстро шагнул на мостовую и остановил его, опередив своего оппонента.
   Я попросил водителя убавить звук радио и поудобнее устроился на ветхой коже заднего сидения, сонно наблюдая летящие мимо машины и сиротливо оголенные изгороди, ограждающие бесплодье каменистых полей.
   Всякий раз после трудного перелёта и суеты аэропортов , когда за мной захлопывалась дверца такси, я погружался в чрезвычайно приятное состояние блаженного покоя.
   Выработанным условным рефлексом в это время мне всегда удавалось прерывать все контакты с внешним миром и я получал передышку - жизнь за окном на время пути замирала и обесцвечивалась покоем равномерного движения. После получаса езды даже наступило такое дремотное чувство умиротворения, когда прощаешь таксисту даже полную окурков пепельницу.
   В узоре пробегающего за мокрым стеклом однообразно-дорожного фона я уже угадывал провалы некой магической спирали и бледно-золотой свет полусна начал окрашивать окружающие предметы .
   И тут я увидел её. Большая, рыже-тигровая , она бежала , видимо уже смертельно устав, по обочине шоссе покачиваясь от усталости и вытягивая в судорожном напряжении вперед морду, точно любой ценой должна была догнать нечто невидимое за изгибом длинной темной полосы асфальта.
   Собака, бегущая по обочине шоссе, - зрелище не столь уж редкое, но в этой было что-то такое, отчего я не смогу забыть никогда больше её устремленные вперед глаза. Промелькнувший мимо, её бег , казалось бы ,был уже далеко позади меня и вне мей жизни .
   Но ...казавшийся таким близким сон уходил всё дальше и в конце концов рассыпался, как соломенная хижина ленивого поросенка из сказки .И я открыл папку с эскизами иллюстраций , которые предполагались для нового издания "Религиозной меланхолия" моего любимого Аристотеля Меннипа , надеясь ещё поработать над концепцией всей серии работ.
   Но сосредоточится, не получалось. Что-то случилось с желаемым током жизни, что то было не так - подобное случается, когда смотришь на картину с пейзажем, написанным с неудачной точки. Что-то еще...ощущение некого укола было так реально больно , что я судорожно вздрогнул.
   Машина успела несколько раз подолгу постоять на перекрестках перед красным светом, прежде чем я понял , что в моё сознание неотвязно вплетается образ этого мокрого и отчаявшегося существа.
   Шоссе пролегало далеко от города , от ферм по пустынным высотам, и в это неуютно-промозглое утро было таким пустым что нигде не было видно стоящих у обочины машин. Откуда она взялась измученная в крайней степени , бегущая в упорной надежде нагнать невидимое нечто ,на дороге .
   Да и в любом случае она сбежала не просто так - все ее движения свидетельствовали о крайней исступленности спешки.
   Оставалось одно - её выбросили из машины! Мне представилось что какое-то время назад люди которых она любила , которым беззаветно доверяла, открыли дверцу, вышвырнули его в неведомый мир .
   Мне стало тошно - физически тошно и больно. Но потом родилась жгучая ненависть . Может быть, они хохотали, эти мерзавцы, представляя, как растерявшееся беспомощное существо пытается их догнать?
   Как они могли? И почему? Что их толкнуло на такую жестокость?
   Гадать было бессмысленно , а список слишком длинен. Почему, квартируя на такой до банальности ничтожном тельце, люди не находят объектов достойными для местопребывания иной, сознательной жизни.
   Признавая безоговорочно душу во многих гадких, вполне бесполезных, а порой и явно вредоносных прямоходящих телах, человек ,утверждающий своё превосходство в этом мире ежесекундной гибелью младших и слабейших особей своего же вида , отказывает в праве на её существование животным , деревьям или прекрасным минералам. Хотя бы в пределах холодного уважения.
   Возможно секрет в нашей, уже одряхлевшей у нас на службе, претензии на знание состояния материи на всём протяжении ее далеко неравномерного пробега. В позорной и несправедливой уверенности что мы уходим из этого мира в разные , возможно диаметрально противоположные ,стороны ?
   Весь остаток пути я думал, о том как трудно мне будет теперь всё забыть, о том что при других обстоятельствах - будь у меня прелести устроенного быта , прочное будущее , или просто достойная сила любви и сожаления- эта собака сидела бы сейчас со мной , тут ,на заднем сиденье.
   Возможно она спала бы а возможно лежала, вопросительно поглядывая на меня дружелюбными глазами.
   И ,может быть, дальше сопровождала бы меня в этом приключении, которое мы зовём жизнью только никогда не стала бы моей.И , наверное , при виде каждой проезжающей машины она будет всегда настораживаться и смотреть в её окна с прежним отчаявшимся выражением , ждать счастья увидеть лицо хозяина...и время её жизни, любви, прощения и надежды лист за листом будет падать в настороженную воду времени.
  
   Каждому, кто был готов сойти с торных путей, столица предоставляла неограниченную возможность изучить замечательные течения новой мысли в самом их первоисточнике и погрузиться в захватывающий водоворот революционных концепций. Я старался выровнять свой финансовый баланс подрабатывая в оформительской мастерской одной из самых больших галерей города.
   Директор галереи , поразивший меня эрудицией в области живописи , пользовался багажом наименований ,дат, контактов , известных фамилий и названий как кватроченто - венецианский браво шпагой , разя наповал новых "меценатов" и "борджиа" одним ударом сверкнувшей стали эрудиции.
   Неуспевший ещё стряхнуть с ботфорт пыль необозримых художественных прерий империи , он , выполняя довольно энергично и успешно функцию отбора второстепенных художников , теперь на стационарной должности , маялся , не зная, куда девать свою энергию и , главное отточенное мастерство инспекторского достоинства .
   Встречаясь с вновь рекрутируемыми он не позволял себе иметь право ни на выражение восторга, ни на чрезмерное осуждение нового дарования.
   По своей должности он должен был лишь констатировать самоё качество работы с никогда не изменяющимся выражением холодной брезгливости.
   И должен был оставить надежду нервно теребящий непокорные кудри , одетый в исконно - запачканную красками толстовку , живописец надеющийся на рукопожатие , или каламбур ,и совместный кофе с коньяком в небольшом , призывно пахнувшем дорогой кожаной мебелью офисе.
   Впрочем , наши с ним отношения были прозрачны и искренни. Ведь я был частью аппарата галереи , и стало быть почти " галлерейщик " .
   Иногда в виде благорасположения и воспитания чувств ради , он приглашал меня на просмотр картин нового эшелона штурмующих метрополию рядовых армии муз .
   Моего мнения , впрочем не спрашивал ,довольствуясь просто моим присутствием , слова тоже особо не давал , а на редкие кивки головой в мою сторону - я с дивана , по сложившейся традиции , отзывался междометьями так что казалось что умный дедушка говорит с глупым внуком .
   Я не любил эти акции мытарств , избегая встретится глазами с автором заведомо слабой работы , преодолевшем тысячи километров везя завёрнутый в газеты или самодельные матерчатые сумки холст . ведомым неким сигналом оповестившим ему о приходе в одной отдельно взятой галерее эпохи Афины Паллады.
   Отказники потом долго бродили в пахнущих свежей краской коридорах галереи оттягивая свой отъезд , безучастно рассматривая висящие на стенах картины более удачливых коллег, с видом медведей несвоевременно проснувшихся в голодной и ледяной тайге .
   На челе же их лежала приличиющая теме традиционная печать нерешенной проблемы гения и толпы .
   Обычно я наблюдал их ещё несколько дней , уже сбившихся в небольшие стайки у обворожительно дорогого бара , выкачивающем их последние деньги .
   Потом они уже растворялись во времени и пространстве на орбитах своих жизней , сброшенные с диска видимой художественной жизни безжалостным биологизмом центробежной силы естественного отбора.
   А судьба , подготовившая очередной сюжетный ход, продолжала поставлять из чрева вокзалов , целые очереди новых живописцев ,скульпторов , графиков , более подходящих для канвы причудливого сплетения художественной жизни .
   Получившие , после напряжённого ожидания , свои счастливые билеты , - места в годовом плане выставок галереи напоминали "вперёдсмотрящего" висевшего в корзине на самой высокой мачте.
   Волны шатают корабль, и корзина раскачивается, как судьба.В хаосе тёмной бездны океана , в безумствующей формами пене угадываются левиафаны , спруты ,призраки Матрос сидит в корзине, озябший , испуганный , вглядываясь в даль и стараясь заметить землю.
   Так его одинокого в центре столкновения стихий , не живого не мёртвого , начинает покидать надежда.
   Но вот наконец Ангел Хранитель поворачивает его голову в нужном направлении и он замечает он на горизонте синюю туманную полосу. Стремительно спускался он вниз, на палубу, радостно крича во все горло:
   -- Земля!
  
   Думается мне , что всю правду о том насколько фальшивы были гирьки судеб на мерилах физической жизни художников можно узнать только у Престола Всевышнего.
   Часто я наблюдал несправедливость, вызванную брутальным вмешательством протеже губернских депутатов, волосных советников и прочая разношерстной чинушечьей сволочи.
   В этом случае выставки менялись очередностью а художники тасовались в рейтингах в зависимости от душистости клизмы - взятки , подарка или одолжения.
   Такие соискатели обычно представляли собой особую шутку натуры - некий вид победившей формы над заблудшим духом , их видовое отличие - откровенно - истеричный моветон в живописи , нагло-испуганные глаза , чад провинциальной экзотики ,
   и особо - явный налёт нездешнести свидетельствующий о тонком художественном прозрении .
   .Почти всегда этот вид , к которому и надо , по сути , относится с жалостью , как к больному ребенку ...( ну , таков, во всяком случае, мой опыт )..сопровождают героические жёны .
   Зачастую они не были представителями цеха , брак с человеком своей специальности вообще бесперспективен , а брак двух художников - чистой воды "эль шкандаль". Древний материнский инстинкт умноженный на весьма расплывчато усвоенные моральные заповеди , профессиональные чулки - сапоги , ядовитые цвета шубок из " пуха горных пчёл " с вопиющим лисьими воротниками и щедрость декольте , творили чудеса карьер .
   Впрочем , желание считать ненормальным цунами "блатных" художников было бы примитивной клеветой на исторический процесс, заключающийся в нормальном чередовании приливов и отливов.
   Мне запомнился визит в офис некой пары , - нежного , с лицом обрамленным непокорными локонами , с парой блаженных , слегка подкрашенных глаз , неуловимой печатью лёгкой грусти и неудержимой улыбкой внутреннего мира , портретиста и суровой , стриженной " а ля котовски" , модели из тех , кто в солдатстве умеет мотать портянки быстрее и качественнее всех и первым во взводе становится ефрейтором .
   Не взирая на некоторый антагонизм во внешнем виде весь их счастливый вид говорил нам о том что мы , возможно , присутствуют при начале одного из самых счастливых совместных путей .
   Портретиста я видел в первый раз , а модель уже где то видел... на мой вопрос -" кто сей есть ?" ,- директор сделал страшные глаза и прошипел - "ты , что , газеты читаешь..ш.ш.ш ..?" .
   К стыду своему я действительно газет не читал , не читаю ихнего брата и поныне , а возраст подаёт надежду что читать уже не буду никогда .
   Да и вообще как существо сущеглупое , и не познавшее имена и титулы тех, кто правит королевствами этого мира, я стал делать сложные вычисления, вначале при помощи комбинаций пальцев и мимики , затем в уме.
   Память же рассказывала мне о чём угодно , -
   о великих и удивительных книгах, о поэзии, о музыке и живописи, о театре и об истории человечества , о далеких странах, которые пекутся и жарятся под неумолимым солнцем, где выслеживают добычу необычные сказочные звери - одни лишённые шкур вовсе , другие со шкурой, состоящей из кованого металла, и о неком прекрасном существе - о похожем на лошадь , с одним спиральным рогом в середине лба, приручить которое может только девственница, положив его голову к себе на колени ,даже приоткрыла мне тайны небесных тел и их влияния на судьбы ,но ничего о искомом предмете.
   Целью визита было представление художника и рекомендация для экспозиции его последней работы - портрета представляющего же.
   Картина , выполненная темперой на дереве и инкрустированная золотом, в отлично отреставрированной антикварной раме редкого вкуса , была образом "инкогнито" и называлась , поверите ли мне , -это не парабола вымысла и не фигура речи - "портрет одного серьёзного человека".
   Человеческая форма , изображённая на холсте откровенно и в лучшую сторону отличалась от громко икающего первообраза , развалившегося на диване визави , захмелевшего от коньяка и избытка уважения .
   Модель позировал автору , одетый в простое , шитое золотом магрибской вязи , мавританское утреннее одеяние, сидя благообразной позой в "вольтерьянском " кресле за сервированном хрусталём и серебряными блюдами , столиком для чтения, стиля поздней империи.
   Мерцали в свете свечей невиданные экзотические фрукты , ломтиками нарезанное соплеменное и милое сердцу сало , нежнейшая плоть языков жаворонков, зажаренных в диком меде с кассией , традиционные варёные раки и известные своим лёгким металлическим привкусом , устрицы "portugaises ".
   На тяжелейших складках парчи , кроме упомянутых прежде "луккуловых" волшебств и забытого мной, центра композиции - надкушенной бутылки "вискаря" , находился также гравированный сложнейшими формулами масонских знаков колокольчик, призванный свидетельствовать о наличии дворовой челяди .
   Рассеянный свет, проникавший сквозь открытые окна с традиционными фрегатами морских пейзажей , образовывал золотисто-зеленоватый нимб вокруг головы увековеченного холстом и талантом автора , гражданина .
   Он сидел в позе свидетельствующей о самоотверженном усилии и напряжении тонких чувств , открыв перед собой какую-то , типа , книгу -фолио , надвинув на свою слегка приукрашенную фантазией и уважением автора , бритую голову небольшой отороченный мехом темно-красный camauro.
   Столь любимым Его Святейшеством Львом X, Римским понтификом головным убором.
   Пухлая левая рука щедро снабжённая перстнями держит увеличительное стекло. Думаю, скорее предполагалось сюжетом вдумчивое отношение к тексту а не то , что он разглядывает только иллюстрации .
   В картину как-то сумел влезть , сверкая золотой цепью на бычьей шее и верный пёс с приданными ему автором явно комплементарно - антропологическими чертами плохо выбритого лица. Он был , единовременно верный и грозный , изображен был с зловеще положенной на кресло хозяина львиной лапой и подобострастно, елейно склоненной вперед верхней частью корпуса.
   В общем автор вполне справился с поставленной задачей как в живописи , описав натуру одновременно и сложную, в переменчивости своего настроения, и простую в благочестии гуманистической любви к искусству, музыке, животным,и книгам.
   Так и в умении подать работу , рассказав нам, что история картины изобилует умопомрачительными сюжетными ходами , что она то таинственно исчезала, то появлялась, что с ней связаны чудесные исцеления, тайные сговоры и даже ограбления и , возможно ,убийства.
  
   Часто чувство свинцового утомления вызванного постоянным до тяжелого автоматизма ,почти ежедневным просмотром новых авторов приводило к атрофии восприятия - и мы на какой то период переставали удивляться мозаике многообразия и качества форм окружающей нас живописи и графики.
   "..А почему ты решил , что талантливый живописец также не должен быть и талантливым купцом ?- говорил он , когда мы после целого дня раскопок в горах живописи и холмах графики спотыкаясь , медленно планировали брусчаткой до того круто наклонённого переулка что в его начале уже могли вожделенно видеть цель - бухту отдохновения - обьект целеустремленного пьянства,- .. а не впадаешь ли , за сим , в грех осуждения? ..Это то же самое, что отрицать возможность хорошего врача быть хорошим певцом.
   Я , в отличии от общепринятого мнения , не сомневаюсь, что врач , как и художник , должен по определению , и может быть хорошим; на случай, если ты еще не догадался : на врачей я не обижен.
   А , ты , признайся себе сам, что попросту обижен на отпущенную тебе малую толику дара продавать , менять и покупать без убытка для своего самолюбия и томим завистью к имеющим держать отдельно эти две части своей натуры, как в водонепроницаемых емкостях..."
   Бармен Виктор с вечно дымящей трубкой протёр прилавок тряпкой , бывшей , видимо частью рубахи вчерашнего позднего посетителя. Я знал что перед самым
   закрытием тут часто бывают побиваемы последние клиенты, но , как правило, драки носили характер порки - местные пьяницы были своими людьми , пролетарии и мелкое ворьё .
   Виктор нам незаслуженно симпатизировал и всячески отличал .И ему почему то хотелось что бы мы его принимали за " типа прибалта " но трубка у него висела на нижней губе как цигарка "беломора" , да и неистребимые манеры свидетельствовали скорее о металлурге из Нижнего Тагила , а возможно и разрядник по гиревому спорту.В разговоре с нами он даже как то вставил " ..мы , как интеллегентные люди .." и , наверное это было бы началом большой дружбы интеллегентных людей , возможно переросшей бы в тайное общество , если бы мы не подмочили свою репутацию приличных клиентов первой же дракой.
   Больше на нас как на "чистую публику " наш виночерпий не смотрел , но в его глазах мы приобрели даже некий вес так как баталию мы выиграли быстро , сухо и инвентарь не повредили вовсе .
   Уже после , собирая разбитые стаканы и глядела на мою рассечённую бровь как то покровительственно сквозь дым своей трубки он признался что глубоко презирает представителей противоположного класса и исключение делает разве что для нас.
   А объясняя, почему не берет с нас деньги за эти две последние рюмки сказал что только слышал что случается если перед ударом головой зафиксировать ступню оппонента , но такое славное исполнение увидел в первый раз.
   Кто то распахнул дверь настежь , скрипнули натужно пружина и до нас долетели холодные капли начинавшегося дождя и на стойке появились еще две кружки ...мы спорили и директор уверял меня что я напрасно так уверен в отсутствии зависимости между мерой таланта и умением подать товар и что это рассуждение, есть прямолинейно - опасное , смешное и детское.
   Но я всегда искренне считал , да и считаю что поддавшись обаянию денег и ценителей художник гибнет , становясь доверчивым как уличная собачонка , которая думая что наконец нашла кого-то, кто ее любит и ценит , уходит на живодёрню обманутая куском колбасы.
   Да , ещё добавил что то о печати последних дней на деснице , подумав что правильно делаю не доверяя людям не бывшим на войне.
   "Трудно быть судьей , но и грустно видеть никудышные картины рядом с настоящими, -говорил тогда директор, и вздыхал - но любовь к живописи мало чем отличается от любви к семье и , пожалуй не стоит ругать детей не родившихся красивыми"
   Говоря откровенно, суда он не вершил .
   Он , потягивая винцо, лишь резко отрицательно , с выражением досады на лице , качал головой. встретившись с чем-то, что ему не нравилось или чего он не понимал .И медленно, удовлетворённо- согласно склонял голову набок в виде похвалы.
   Это мимическое действо приводило в смятение художников которые предлагали ему свои работы , особенно же тех у кого цеховая совесть была нечиста.
   Его существование , весь смысл жизни был отдан одной цели - способствовало исправному уходу за состоянием изящных искусств .
   Даже близость прекрасного лица и голубых глаз не выветривала служебного рвения , не выбивала весов правосудия и не делала его беспомощным.
   Художники не любили директора и часто, уже в дверях , хамили из панического страха , на что он кричал в спину что поставлен на это место не для не для любовных идиллий и что для вверенной ему галереи нужна хорошая живопись , нужны талантливые художники исполненные служебного рвения, а не бесталанные , плаксы - пьяницы поющие панегирики своим неудачам .
   И говоря это подавался всем корпусом вперёд делая руками некое характерное движение как бы хватая кого то за глотку.
  
   Иногда реализуя общую мечту о маленьком домике среди лугов между болотами, где квакали бы по вечерам лягушки перед дождем,о виде на прекрасный замок и чьи нибудь наследные леса мы обменивали заботы галлереи на недорогие гостиничные номера живописных захалустий.
   А потом , много позже , когда я смог позволить себе купить мастерскую - уже у моря , где я мог спокойно поработать а директор отдохнуть от служения законам муз и справедливости парок.
   И мы оба друг от друга.
   Тогда мастерская становилась нашим ковчегом , а моя жена нашим Ноем , питателем и ангелом хранителем .
   Временами ей приходилось выпить меру наших капризов ,высокохудожественных истерикозов, ссор все до последней капли.
   Но ее светлые , ласковые глаза всегда умели по матерински терпеливо смотреть поверх сей ,данной ей судьбой, чаши .
   Есть золотое правило продуктивной работы - когда по настоящему хороший художник приступает к своей работе , он очерчивает себя кругом замысла и, находясь под его защитой, делается для всех невидим.
   Растворяя свою сущность в сути своего творчества он уходит из грязи пыльного приморского города ,нищеты сморщенной от вечного запаха жареного лука квартиры, не найти его и в бездарной одновременно нищей и нагло богатой стране и на земле. Круг жестко отбрасывает страсти, обещания, любопытство, книги, друзей. Остаётся только правда вымысла и реальность небытия .
   Время предшествующее работе даёт такую возможность ощутить себя способным свершить необычайное, что в другое время забывается все на свете. С тонкой ,похожей на игольчатый предгрозовой воздух ,энергией предчувствия работы приходит возможность слушать и слышать дождь и ветер, с какой-то
   неведомой ранее нежностью и самоотдачей ,не отрываясь смотреть на морской прибой или разглядывать полевой цветок предчувствуя в нём откровения мудрости и любви Божественного Созидания.
   Ничего не понимая, все угадывая, движимый только волей к пониманию, от собственного "я" -- к ближнему, к миру, к таинству этой игры явлений называемой жизнью.
   Так , если смотреть под правильным ракурсом на стакан с водой то увидим не просто стакан, а в нем что-то, что можно выпить или вылить,залить, разлить,полить... но еще и хрустальную прозрачность всех влаг мира - моря, дождя, радуги.
   Все чувства обостряются и мы становясь актуально присутствующими, имея возможность впервые "по-настоящему" понять стакан воды как архитип стихии воды.
  
   Бальмонтовское :
  
   В углу шуршали мыши,
   Весь дом застыл во сне.
   Шел дождь, и капли с крыши
   Стекали по стене.
   Шел дождь унылый, вялый,
   И маятник стучал,
   И я душой усталой
   Себя не различал. ...
   ..всё больше соответствовало настроению убегающего сна , моросящей сырости и скупости недостроенного дома и реализации некой реальности, присутствующей "здесь-и-теперь".
   Сердцем дома была комната на втором этаже, которая служила
   кладовой и одновременно библиотекой , спальней и непосредственно мастерской ,расположенная окнами в сад , она заглушала, шум от чужих людей и нелюбимых гостей и как корабль несла в своём пространстве краски , словари , книги ,музыку.
   Всем повелевал в ней стол составленный из ряда ротанговых стульев ,скорее похожих на снасти потерпевших крушение фрегатов чем на мебель , принесённых из прихожей, на котором меня всегда ждала бумага хорошего качества.
   Почему то это было для меня особенно важно - национальная принадлежность бумаги , её родина - и я , как истинный сноб , любил изысканную италианскую ручной работы больше чем грубовато сваренную азиатскую или лишённую любви сироту местного ширпотреба. .
   Ощущение свидания с хорошей бумагой теснейшим образом связана с остротой ожидания будущего рисунка.
   Знание науки ощущения материала необходимого для рисунка сродни пониманию того , что когда вы поднимаетесь на гору, вас поднимают не только собственные ноги, но и сама гора, а когда вы рисуете, результат зависит не только от руки, но в равной мере от пера, туши,кисти, чернил и бумаги.
   Внутреннее единение с кистью и бумагой уже было залогом будущей хорошей серии работ и затмевало собой по нервному напряжению шероховатости холодного неуюта дома.
   . В этой узкой, вытянутой по дуге комнате,безобразно пустой, с импровизированном столом , стеллажами книг и единственной оставшейся кроватью, темнели окна-бойницы.
   Из них открывался вид на утонувшую в сумерках черную низину, и на всем протяжении от полуразвалившейся фермы до моего убежища не было заметно никакого движения.
   Из комнаты можно было, подняв крышку люка -- как на подводной
   лодке, -- по крутой и поржавевшей металлической лесенке подняться на плоскую крышу. "Сумма зла, - заметил Паскаль, - была бы намного меньше, если бы люди только смогли научиться тихо сидеть в своих комнатах."- и я обучал себя науке сидеть тихо в своей бетонной субмарине опускающейся с грузом человеческих жизней ,из золота уходящего вечера на мягкое дно ночи.
   Ночью с крыши можно было видеть как волшебно сияли ярчайшим зелено-голубым светом сплошные клетчатые окна неизвестно что месившего в своих недрах завода и облака пара клубились над теплым морем, куда, как таинственный град Китеж, ушла навсегда античная крепость.
   А ещё дальше , там впереди до половины небосвода возвышался как бы некая гора никогда не спящий город , состоящий из разноцветных - аметистовых , угольно-черных, ярко-белых, рыже-коричневых,- столбов света , медленно вылезающих, как цветные водоросли из окон высотных домов.
   У основания башен многоэтажек рассыпался мелкими цветными каплями свет огней старых домов.
   Сгрудившись в уголке, за своей обширной оградой высоток , обхватывающей их небольшое стадо не слишком просторной петлёй , эти чахлые остатки старого города съеживаются на дне каменной коробки как плоды, скорченные в сухом и пыльном гниении.
   Кажется, что осенний ветер клюет их с мучительным птичьим криком, разносящимся далеко по всему небу.
  
   Иногда Дом утомлял днём и дёргал за полу многочисленными мелкими заданиями , зато ночью работать было приятно , и приятно пить, сложив ладони корытцем. в перерывах работы ,открыв кран на трубе, выведенной из стены у самой земли, спустив ржавую, застоявшуюся воду и слушать шум дождя льющегося по полиэтиленовым импровизированным ставням которые мне приходилось набивать сверху оконного проёма .
   Погода была особенно холодной и небольшой газовый котёл урча и щёлкая кожухом обшивки уступал поле боя сырости .
   А ветер срывая размоченные в жижу листья швырял их с какой то человеческой яростью в закрытые окна с такой силой что мне показалось что вот два листа , два, а потом еще несколько, задели меня за руку и коснулись щеки. Иллюзия была полной , я вздрогнул потому, что ожидал этого , застряв среди молчания дома и свиста ветра как между реальностью и сном .
   Все молчало в доме так глубоко, что я почувствовал, как бледнею, от этой ласки листов, оставивших холодные , пахнувшие мхом и осенью капли на моей щеке.
   Моя связь с домом , как и любая связь человека с местом его обитания - загадочна, но очевидна.
   Нет, скорее,она , несомненная и загадочная ,регулируется и определяется древним genius loci - гением места связывающим интеллектуальные, духовные явления со средой нашего обитания.
   Судьба готовила ему быть , несмотря на то что он родился чем то средним между нескромным бомбоубежищем и скромным замком тамплиеров быть моей мастерской.
   Сбоку от мастерской пристроены были кухня и уборная.
   Из маленькой прихожей, немного в стороне, перед уборной, винтовая лестница связывала комнаты всех трех этажей. Третий этаж, где на противоположной от винтовой лестницы стороне был встроен балкон, оказался по площади меньше остальных, таким образом здание несколько сужалось кверху, и третий этаж чем-то напоминал пункт управления полётами на аэродроме несущий в самом сердце ночи свою сторожевую вахту.
   Дом уже сам диктовал мне изменения техники рисунка своей энергетикой и местом в движении мгновенно изменяющегося пространства.
   Даже, возможно выражал мой склад ума, который чувствовал себя в этом доме как во вселенной.В этом единении было что то от Орфических мифов творения и дом воспринимался мной как яйцо первообразов.
   Логосом и убежищем не плененного духа, спустившегося с высоты, а аспектом целого, внутренне сбалансированного космоса.
   Одним словом это был настоящий дом , дом ,со зрачками обращёнными вовнутрь, дом который не шлет больше сигналов всему остальному миру но ему я обязан приобретенному свойству оставаться глухим к своему собственному уху.
   Этому едва ли не самому важному неуловимо мистическому компоненту необходимому мне для работы.
   Тонкому , почти не поддающемуся конкретизации желанию пойти навстречу самому себе, стать прохожим в себе.
   Быть Странником ищущим Любви , ибо только одна она делает нас самими собою , делает нас такими, какими мы должны бы быть, потому что она становится тем, что мы есть.
  
   Временами дождь становился сильным и косым и тогда вода хитрила, минуя техническую и строительную практику защиты от дождя , какими то , известными только ей способами проникала в щели потолка.
   Капля за каплей дождь сочился , капая в подставленную мной пепельницу из хрусталя в виде кентавра , и по мере наполнения водой хрусталь делался прозрачен как вода ритмично наполняющая его.
   Кентавр был изваян в виде значительного мужчины с пятнистым лошадиным крупом , человеческим торсом и нелепо посаженной , непропорционально большой бородатой головой ,увенчанной венком из плюща.
   Было заметно что создатель отличался странным декоративным вкусом , а возможно был плохим знатоком анатомии .
   Мне показалось что он должен был быть Мечтателем, быть может, слегка склонным к ипохондрии.
   Эти хрустальные часы, созданные природой, отмечали время которого нет. Казалось в шуме бьющихся о окна сломанных ветках что с каждой упавшей каплей в тебе что-то умирает.
   Мир жил в доме отдельно от нас он как живое существо мог продрогнуть , промокнуть, устать и замереть и заснуть..
   Сидя в зелёной энтропии успешно запущенного мной сада, директор просветлялся лицом потягивая привезенный с собой шотландское виски прямо из бутылки, время от времени промывая горло ледяной водой из хрустального бокала и листая страницы потрёпанные , изуродованные снежной и дождевой влагой забытого мной на целый год под деревом ,томика Оскара Уайльда в переводах Сологуба и как бы споря , раскачиваясь в гамаке ,больше с запущенным садом чем со мной цитировал скандального Оскара -"..Если бы Природа была удобна, человечество никогда не изобрело бы архитектуру, а я лично предпочитаю дома открытому пространству. В доме мы ощущаем собственную соразмерность.
   Здесь все подчинено нам, нашим вкусам и целям.
   Эгоцентризм, столь необходимый человеку для ощущения собственного достоинства, всецело порожден комнатной жизнью.
   Снаружи человек становится абстрактным и безличным, индивидуальность совершенно покидает его.
   И к тому же Природа столь безразлична и неблагодарна. Гуляя по парку, я чувствую, что не более важен для Природы, чем пасущийся на склоне скот или счастливый лопух в канаве. Совершенно очевидно, что Природа ненавидит Разум. Думать - самое вредное занятие на свете, и от этого умирают точно так же, как от любой другой болезни. К счастью, это не заразно, по крайней мере, в Англии.
   Наша нация обязана своим отменным телосложением исключительно собственной тупости..."
   Когда директору приходилось звать меня на редкий стук в дверь почтальона или соседа он неизменно с полупоклоном говорил "..м-да...однако печальная слава благородного сеньора дошла и в уединение.."
   Впрочем в эти периоды мы не переступали межи соседства .
   Наше одиночество вдвоём спасало нас каждого по своему, мы , живя на разных этажах , могли не видеться по целым дням , я умывал руки от обязанностей хозяина и замыкался в живописи.
   Блаженное одиночество работы , только ощутивший это блаженство знаком с этим чувством...
  
  
  
   Вместе с чувством проветренных морским бризом лёгких к нам возвращалось чувство принадлежности ко вселенной искусства , или, другими словами, чувство новизны свежих работ, среди которых многие радовали чистым воздухом молодого таланта , фантазией вплетённой плоть и кровь живой жизни и часто изяществом художественного языка.
   Новые работы бодрили и стимулировали мою собственную.
   До ближайшей выставки оставалось всё меньше времени ...но тема ,замысел,техника реализации замысла только иногда заглядывали в замочную скважину мастерской не отворяя дверей .
   Время сочилось стремительно сквозь пальцы , но я продолжал позорнешим образом валятся под пледом листая томик трактата о живописи Ван Вея - "...Там, где сгиб и обхват, поместим, пожалуй, монашеский скит; у дороги, у вод мы поставим простое жилье.
   Селу или ферме придай ряд деревьев, составив их в рощу: их ветки охватывать тело картины должны. Горе иль обрыву дай водную ленту: пусть брызжет и мчится... Однако потоку не следует течь как попало.
   У рта переправы должно быть лишь тихо и пусто; идущие люди пусть будут редки, в одиночку...".
  
   Туман возник ниоткуда , появился в обнимку с сырой весной.
   Бессонница и возбуждение предшествующие работе уже увидели меня а план будущих работ -всё ещё нет.
   Из динамиков "компа" лилась наисладчайшая из существующих мелодий ...Собинов пел Лоенгрина...о, лебедь мой ...наступали сумерки.
   Я открыл окна настеж и свежий воздух прогнал легкую головную боль.Лень продолжала и вяжущее ощущение внутренней пустоты сбивало мысли, возмущало меня против меня же и против нее, все время заставляя достигать той психологической точки болезненной остроты какой то деструктивно-центробежной силе, отдалявшей хоть какое-либо нормальное решение.
   В приоткрывшуюся дверь заглянула жена ..
   - Хочешь, сделаю чаю?
   - Да..пожалуй ..знаешь а гнусная это работёнка. Я ещё ничего не сделал и смертельно устал... гнусная работенка, дорогая..истинно ..!
   -Ну .., вспомни ницшеанское - что бы быть хорошим рубакой мало хорошо рубить ..надо ещё знать кого рубить...Просто ты ещё не знаешь как сделать хорошо....но это означает что ты уже точно знаешь как не делать плохо , правда ведь ?
   -Спасибо,
   Я знал что в эту минуту ,успокаивая и ободряя меня , она говорила от имени некоего мира, единственно имевшего абсолютную ценность .
   От имени мира супружеской любви, где горит зелёная лампа над столом,где напоят горячим чаем, где живут надежда, ласка, сочувствие и воспоминания.
   Жена ,ритмичными движениями размешивая сахар в стакане с подстаканником( очередной художественный каприз ) поймала мой взгляд...
   -Всё будет хорошо.У тебя твёрдая рука, -- говорила она ,легко коснувшись пальцами моего плеча -- ты сам почувствует, что к чему- и так испытующе подняла на меня глаза , что казалось , на меня пахнуло ветром судьбы и простора.
   Сердце сжалось от любви к ней , милой , единственной ,всё понимающей.
   Дорогой мой человек , думал тогда я , наверное я тебя измучал..стоят ли все мои нервы, прожекты, рисунки,картины одной паутинки твоей морщины виновником которой я, окоянный!
   Наскоро, обжигаясь, я выпил чай , поцеловал её и вышел, охваченный приближающейся тревожной атмосферой грозы и работы..
  
   Плотный серый туман обволок всё вокруг словно вата...
   Неясно, где верх, а где низ.
   Пространства нет.
   Времени нет.
   Есть только Тишина и Покой.
   Полный покой и Умиротворенность.
   Не существует ничего, кроме этого тумана и ощущения детской защищенности.
   Ночь и непогода входившие в свои права уже нашли меня а план будущих работ - ещё нет.
   ...Я положил на стол потухшую трубку и и поскольку мир никуда не двигался, некуда было и торопиться.
   Потом я начал работать, борясь с дождём ,шумом сада, сыростью ,запускающей свои скользкие руки за шиворот а главное - с временем.
   Я уже знал тогда секрет и залог хорошей работы - не уступать времени.
   С ним несуществующим приходится быть сильным и делать его союзником иначе оно отречётся от тебя.
   Арабеска над которой я работал уже не делалась сама собой как это было всего пять минут назад .
   Её делал я - а это означало что время удалось оседлать и теперь , в этот миг нового отсчёта, в момент "зеро", даже неудача не будет выглядеть столь абсурдной.
   Линии которые я наносил на бумагу вели себя как побеги гибких, молодых деревьев - они контролируемые моим сознанием росли сами , свободно и без цели, не ища кратчайшего пути, потому что каждая ступень их роста становилась одновременно и началом и концом.
   Их гибкие тела переплетались в жгуты узора , спешили и торопились не упустить то , ускользающее что называется жизнью.
   Я же не мог позволить себе удовольствия пришпоривать время - отсутствие спешки связано с неким невмешательством в естественный ход роста рисунка ,как в формирования живого существа, особенно когда ощущаешь, что естественный ход подчиняется принципам, не чуждым человеческому разуму.
   Только так чистый ,духовный образ мысли ничего не творит заново и никогда не принуждает, но растит то что должно произрастать в данное время и в данном доме под этот мерный стук капель.
   Каждый из нас способен воспроизвести изображение как символ увязнувшего в пространстве времени , но секрет творчества не в механическом действии , а в данном каждому по вере его , отдельной меры возможности глубоких изменений сознания в моменты творческого подъема.
   Некоторые из этих высоких, но опасных изменений сходны с теми, которые происходят при наиболее распространённого душевного недуга двадцатого века - шизофрении.
   Возможно, душевный хаос обусловлен хаосом или гармонией творчества?
   Работа продвигалась быстро на пространстве бумаге и во времени в замысле.
   Теперь, создав свой собственный мир, я мог устроиться в нем поудобнее и оглядеться.
   Я уже знал, кто будет населять мой сад виньеток и арабесков. Видел , кажется ,уже и единорогов, которые пойдут через этот сад.
   Они будут пить из таких же странных как они сами , водоемов и преклонят колени перед колоннами , аллегорически изображающими Мудрость и Добродетель?
   Одна из них будет как тень деревьев на летней траве, другая - цвета раковин, которых моя жена находила во время наших прогулок на сером прибрежном песке там, возле моря.
   Усталость ,бессонница и работа требовала отдыха, в такое время я всегда испытывал какую-то характерную только для данного момента пустоту.
   Это ощущение сопровождалось не только ознобом внешним , но и внутренним холодком ,осознанием того что, когда что-то кончается в жизни будь то плохое или хорошее, как эта ночь, остается пустота.
   Там, где прекращается непрерывный ток творческого полусна всегда наступает свойственное бессоннице горестное замедление жизни, близкое и неузнаваемо размытое присутствие времени.
   Ницше, безусловно сам испытавший эффект ускользающей опоры физического мира ,определяет бессонницу , как состояние полубодрствования -полудрёмы противопоставляя его дионисийской стихии ОПЬЯНЕНИЯ.
   "В аполлинийских образах, говорит он, не должна отсутствовать та нежная черта, за которую не следует переступать сонной грезе, чтобы не действовать на нас болезненно, чтобы иллюзия не показалась нам грубой действительностью."
   Так , на пятачке моей пустыни, под утешный скрежет времени стиснутого в бессоннице , кружил я над бумагой , увлекая мнимое в кружение окраинами снов циркумбуляции человеческих фигур .
   Жонглировал композициями , составленными из противоречивых элементов.
   Фигуры , аллегории вызванные ночной работой из моих самых отдаленных глубин сознания и полусна , где их изначально , в бодрствовании , и разглядеть-то было невозможно , оживали передо мною, каждый зримо и твердо, в гармоничных сплетениях образов.
   Жизнь , ощущение физического мира определённо сжалось до минимальной величины.
   Теперь для меня реальностью были только образы.
   Они - суть Вечность и Бесконечность, видимые не в дожде или в холоде комнаты, но в абстракциях какого-то более высокого уровня символов .
   Я сам рождал эти загадки ,живя в предверии их отгадок .
   Я сам призвал эти формы к жизни и они обучали меня тайнам смерти.
   Каждому из нас принадлежит наша собственная смерть, с которой мы впервые сталкиваемся, соразмеряясь с жизнью другого.
   Отдавая каждую секунду отпущенного мне физического времени я насыщаю рождённые мной образы этими же , перешедшими от меня к ним , мгновениями жизни.
   И смерть тоже тут сразу за жизнью, даже вместе с жизнью, а не просто за ней. Разве есть хоть одно мгновение, когда бы в нас самих не присутствовала смерть.
   В диалогах тел , жестов , позиций , соотношений рождающихся на плоскости листа фигур я предчувствовал таинственную гиперболу реализации высокого духа в высоком символе вертикали человеческого тела.
   Обыкновенное движение руки любого из действующих лиц в сделанной мной театре многофигурной композиции , я относил к вопросу о связи тела с духом Господним, к их неразрывности и целостности.
   Человеческое тело является таковым потому, что оно есть "уплотненный" Дух. Единство тела и духа - отличительный признак человека.
   Без сознания не была бы возможна такая человеческая телесность, которой располагает человек.
   Живое существо, лишенное духовности человека, может обладать какой угодно телесностью, но только не человеческой.
   Человеческая телесность сознательна, она пропитана, пронизана и одухотворена и потому посредством изображения человеческого тела во всём многообразии движений тела ямы можем показать все движения мироздания , соединения всех стихий , борьбу всех архетипов, начало и конец , жизнь всего и смерть всего.
   Магия искусства напрямую связана с идеей божественности человека, с верой в силу и чудотворности икон, с утверждениями о способности человека вспомнить и воскресить собственную божественную природу.
   Ван Вей писал в своих "Тайны живописи" -... Когда рука пришла к кистям и туши, бывает, что она блуждает и играет в забытьи... А годы, луны вдаль идут и в вечность, - и кисть пойдет искать неуловимых тайн. Таинственно-прекрасное прозреть - не в многословии секрет; но тот, учиться кто умеет, пусть все ж идет за правилом-законом...
   Напряжение ночи стало спадать.Начинало светать.
   Теперь за окном можно было взглядом выделить из общей серой массы отдельные стволы деревьев .Тучи ползли над самым садом. Северный ветер гнал их на юг, закручивая края в спирали, которые тут же разрывались в грязные клочья.
   Когда солнце поднялось повыше и окрасилось в совершенный красный цвет, я , словно прощаясь с работой , готов был сделать над ней уже законченной работой последний круг .
   И уже выйдя из глубины напряжения работы , чувствуя физическую усталость привалился спиной к спинке кресла и закрыл глаза.
   Сегодня ночью я выиграл эту схватку...я сделал все, что мог, и не свернул со своего пути.
   Наверное , даже умирать не так страшно, если ты уверен что все сделал правильно. Наверное, страх смерти терзает тех. кто не идет по своему пути до конца.
   Если ты делал то, что дожен- нет смерти , а её бессильный оскал - просто рефлексия медленных челюстей этого мира.
  
   Наверное, практика изображения людей приводит к некому фокусу ,- видеть себя так, как другие видят нас, - тому самому благотворному дару, которого нас лишает внутреннее отшельничество .
   Я , как особь уверенная что мой внутренний мир малоинтересен окружающим , приписывал своей природной скрытности способность видеть других так, как они сами себя видят.
   Опыт немногочисленных попыток общения в рамках дружб " художественного цеха" заканчивались убеждением что другие принадлежат к иному виду , неуверенностью в необходимости коренным образом населять чужие вселенные моим ощущением болезненного неуюта.
   Когда то и где то в волнах Леты , я вывалившись из ненавистного крысятника искусствоведческо - мытарских контор заселённых добрыми людьми с пустыми , и скошенными от вранья глазами пришел приговор - не давать разрешения на вывоз работ из страны , которой эти работы нужны были никоим образом. Выставка в уютном , типично университетском американском городе , выставка, ожидаемая и кристальная в договорённости сорвалась.
   Несмотря на мою богатую коллекцию шрамов от всех около и творческих коллективов, союзов и объединений, управлений культурами городских , областных, волостных, губернских и ещё неизвестно каких рождающихся , плодящихся , выживающих и здравствующих при любых ,в моей бедной памяти потерявших свой счёт властях , я не приобрёл иммунитета к запретам жить своим трудом.
   Я знал что это должно произойти ...но сердце заболело...
   Вот уже тридцать лет продолжалась эта , проигрываемая мной шаг за шагом , война , результатом которой стало только моё клеймо "жестоковыйного " у чиновников и изгоя у всех мастеровых художественного цеха .
   "...не пофартило тебе, любезнейший.." - сказал сидевший тут же ,у облупленных в чешую разноцветных слоёв времён и красок дверей организации со сложным названием , старик.
   Он только закончил свой труд , представляющий собой несвязную геометрию линий заключённых в круги и спирали причудливых фигур, которые он начертил веткой в плоскости тонкой , городской пыли и мусора.
   Видимо растерянное выражение моего лица подталкивало его к разговору.
   Всё в нем , напряжение локтей упёртых в колени, ироничное лицо со следами утренней пытки крепчайшего похмелья ,говорило о желании поговорить.
   -..Есть такое дело ..не в виде поддержание знакомства а скорее с желанием отвязаться , деланно по-свойски ответсвовал я ,-...думал минует меня судьбица и бесы ...
   Фон , место и вязь событий располагали к взаимному утешению . Он был не прочь пофилософствовать, а при удачном стечении обстоятельств и поправить здоровье небольшой дозой алкоголя , подался вперёд делая попытку встать .
   Но я упредил его шагнув в сторону .
   Уже в полуобороте , уходя я поймал его взгляд .
   Понимая что отдушина человеческого общения нужна ему также как и мне я всё же не нашел сил для разговора.
   Так мы устроены , живем вместе, совершаем поступки и реагируем друг на друга; но всегда и во всех обстоятельствах мы - сами в тьме своего одиночества .
   По арене жизни мученики ходят рядом , касаясь друг друга локтями , но распинают всё же поодиночке.
   Большинство наших личных островных миров так похожи одна на другую, что позволяют конструировать понимание или даже взаимное сочувствие , или вернее
   "вчувствование".
   Я не сразу понял почему я так быстро ушёл от него , возможно в данной ситуации и мне необходима была бы частичка человеческого тепла, ведь вспоминая собственные горести и унижения, мы можем сочувствовать другим ,можем ставить себя на их место.
   Но вспомнив безупречное сплетение узора , который он соткал в пыли , я понял что именно мастерство его профессии станет причиной того что коммуникация между нашими личными вселенными не будет полна, или ее, скорее всего , не существует вовсе.
   Ведь я прошёл совершенно равнодушно мимо его рисунка.
   Наверное так наш неинтерес и немотивированная осторожность к другим с каждой ступенькой, приближая нас к .самим себе делает призраками в мире живых.
   Особенно это применимо к сфере общения людей чем -то действительно творчески исключительных .
   Вообще места, населяемые безумными или исключительно одаренными людьми ( для удобства назовём их мастерскими ), удивительно отличаются от тех мест, где живут обынковенные мужчины и женщины.
   Если мне приходилось бывать в таком даровитом сообществе то по фрагментам разговоров я всегда воссоздавал форму в которую облекался их акт творчества , определяя по совокупности поставленных ими перед собой задач смысл их работ .
   Отсутствие же понимания мотиваций чужого творчества приводило к отсутствию полностью или лишь частично , как бы общей памяти, которая могла бы служить основой для понимания или дружественного чувства.
   В таком случае слова...слова...слова... принадлежащие к взаимоисключаемым царствам опыта произносятся, но не могут просветлить и согреть дружеским теплом.
   Но, совсем по сути , меня всегда более интересовал образ жизни этих талантливых людей , чем попытка понять самоё их талант .
   Выслушивал же я, показавшиеся мне интересными художественно-литературные манифесты и доктрины до конца , к стыду своему , только для того чтобы бы ткать из них ткань для своей собственной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   .
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"