"Иди сюда, голубчик," - поздоровался он с засаленным конвертом, навел на адрес толстую как сковородка лупу, распутал каракули: три короткие буквы. Ёмко... И, потрясенный, сорвался с кресла! Примчался в кабинет к начальнику и сгоряча подсунул ему редкую находку прямо в нос. Сзади подтянулись коллеги, и через минуту Сергей Иваныч читал послание для Бога вслух:
"Всего купила пшенки, молочка да хлебца, а в кассе Люська-продавщица обсчитала на три сотни. До пенсии-то мне еще неделя. Теперь и кушать нечего, и некому помочь. Вот, Боже милый, на тебя моя надежда."

Тишина над конторой висела недолго. Варька-сортировщица хрюкнула в платок и выгребла из сумки монеты. Сергей Иванович слегка отвернулся, как будто не заметил. Лишних денег у него не водилось, инициативу мордатой сортировщицы поддерживать не хотелось. И вдруг разносчица газет румяная Надюша вложила ему в ладонь хрустящую купюру и улыбнулась при этом доверчиво и смущенно. На ресничке у нее блеснула капля. У Сергея Ивановича заиграли глазки, рука сама полезла в карман и вытащила тощий бумажник... К вечеру в пользу старушки набрали нужную сумму, чуть-чуть совсем до третьей сотни не хватило. Упаковывая деньги, Сергей Иванович почти мурлыкал, потом сам вручил конверт Надюше для доставки.

Пролетели выходные. Когда сортировщица подкинула в ящик новые ворохи писем, Сергей Иванович зыркать на нее не стал: ведь это Варька первая тогда придумала помочь... Вдруг! Что такое? Из-под лупы на него смотрели три знакомые закорючки. Сергей Иванович вскрывал письмо дрожащими руками.
"Ах, Господи, спасибо, без тебя бы я пропала! Вот получила от тебя три сотни и три дня молилась. Купила пшенку, булочку и молоко."

Сергей Иванович расстаял от гордого удовольствия. Взмахнул посланием, как флагом, подозвал девчонок и остаток дочитал с выражением, вслух:
"Вот только, Господи, не удержусь, не промолчу. А не хватало ведь в конвертике пятнадцати рублей. Воруют, не стесняются. Уж я-то знаю: это почтальоны-срамники."