Он шёл равнодушно осматривая окрестности. Это был большой город. С большими домами и светящимися огнями, отражающимися в лужах, которые он переступал, машинально опуская руку на левое бедро. Ладонь сжималась хватая пустоту, пытаясь отыскать шпагу, но её не было. Как не было теперь рядом с ним его друзей. Они остались в прошлом. Это был чужой город и чужое время. И он остался один. Он шёл переступая лужи, переступая столетия, переступая отражения огней, которые говорили ему: " Ты здесь чужой...". Он не спорил. Ему было всё равно. Лишь изредка глаза его оживали, когда в проходящей мимо девушке он пытался разглядеть Констанцию. Но... И глаза его снова гасли, выражая лишь холодное безразличие.
Д’Артаньян не знал, что это чужое время. Он старался быть как все. Он носил джинсы и кроссовки, но это уже не спасало. Кроссовки упрямо шли вперед, шли уже не замечая лужи, вперёд... Вперёд в двадцать первый век.