Аннотация: Третья главка истории "Время". Не закончено.
От автора: в тексте использованы строчки из песни DFP "Навсегда".
Казалось бы, после той неудачной попытки самоубийства и больничного плена мало что изменилось. Крис снова жил в том замке в Трансильвании, снова был весел и непосредственен... Ты радовался, как мальчишка, радовался тому, что он рядом, что он живой. Радовался его теплому дыханию около твой щеки по утрам, радовался свету его глаз, когда он смотрел на тебя.
Но ты замечал печаль в его глазах, когда он разговаривал с тобой, даже когда смеялся и шутил.
А еще он начал петь. Не так, как когда-то пытался, - в компаниях, под гитару, без слуха и голоса, - но в клубах, зарабатывая своим голосом на медицинскую кровь и продукты. Ты удивлялся, когда он пел: ты не знал, когда он успел поставить голос и что он поет так...! Он не приглашал тебя на свои выступления, он пел для публики, для фона, но однажды...
Это была теплая ночь в конце августа. Ты брел по дороге от города к замку, наслаждаясь тишиной и покоем - недавняя выволочка от Примагена за испорченный бланк удовольствия не доставила, в отличие от обстоятельств, при которых этот бланк был испорчен... Тогда Крис сам пришел в твой кабинет, требуя внимания к своей скромной персоне, и разлегся прямо на бумагах. А ты потом с руганью очищал не до конца заполненные бланки. По-видимому, Примагена это не впечатлило.
Лунный свет казался дорогой, по которой хотелось идти и идти. И ты решил не возвращаться домой, а побродить по городу снова, теперь уже не боясь грядущего гнева Примагена и не стараясь укрыться от всех и вся. Людей было мало, нежити и того меньше, только горели неоновые огни рекламы и вывесок.
Музыка неслась из всех уличных динамиков, и среди завываний тех, кто ярко именовался исполнителями популярной музыки, ты неожиданно для себя узнаешь голос возлюбленного - он ведет тебя, как нить Ариадны, и ты каким-то чудом минуешь охрану и фейс-контроль.
Он сидит на высоком стуле на сцене, перед микрофонной стойкой, и поет. У него глубокий, сильный голос, который сложно не узнать и к которому так же сложно привыкнуть. Ты садишься за свободный столик - множество таких же стоят по периметру танцплощадки, - что-то говоришь подбежавшему официанту, не сводя глаз с него. В помещении тепло, даже жарко, и его обнаженный торс поблескивает капельками пота, а над тонкими (слишком тонкими, чтобы не быть соблазнительными!) ключицами яростно топорщатся шипы ошейника. Кожаный поводок, подозрительно напоминающий собачий, на карабин прикреплен к ошейнику, и второй его конец Крис методично наматывает на стойку. Статичный белый свет скользит по его волосам, бледной коже, которая, похоже, светится сама по себе.
Он пел, не поднимая головы. Сначала - что-то лирическое, потом перешел на хип-хоп, - все так же не поднимая глаз от дощатой поверхности сцены. Поднимался, ходил по сцене - чуткий слух Малкавиан улавливал мягкий шелест какой-то почти глянцевой ткани брюк, - улыбался кому-то из музыкантов, на сей раз наматывая поводок на руку. А потом, уже снова сидя, скользил взглядом по залу, привычно произнося слова песен.
- Виноват только я, и я за всё отвечу,
Для того чтобы знать - звезда снова светит.
Голос вампира замер на низкой ноте, а глаза с неестественно широкими зрачками встретились с устало-влюбленным взглядом твоих таких же черных глаз. Музыканты недоуменно смотрели на своего вокалиста, когда тот продолжил, будто бы и не было почти минутной заминки, задержки, тщетной попытки совладать с собой.
- Выкурю сигарету, становится больно.
Губы шепчут ели слышно, люблю тебя...
Крис поднялся со стула, аккуратно достал микрофон и спустился в зал, снова находя тебя взглядом. А ты смотрел и не мог отвести взгляд: от его губ, почти шепчущих слова в микрофон, от судорожно сжатых на темнее пальцев, а ритм его шагов отдавался дрожью в коленях и жаром в паху. Каждое слово - шаг, каждое слово - как удар по твоей выносливости. На "тебя" он замер около твоего столика, опираясь свободной рукой на темно-алую скатерть.
- ...Сэвор.
Нарушая рифму и ритм, но выражение глаз и интонации компенсировали все. В его голосе ты слышал и мольбу о продолжении, и прощение, и ненависть к самому себе за то, что не может отказаться от тебя.
- Навсегда без тебя - солнце греть не будет,
Без тебя его свет меня теперь погубит
Без тебя та звезда, что пусть мне освещает
В моей ладони безмолвно умирает...
Он продолжал стоять около тебя, не сводя с тебя глаз и положив конец поводка на твою ладонь. Будто предлагая: бери, делай, что хочешь, только не повторяй больше этого, только не оставляй меня наедине с моими мыслями, только не предавай...
Он честно допел программу, прежде чем уйти, а ты сидел и разглядывал свою ладонь, все еще хранящую тепло кожи поводка. Люди странно смотрели на тебя, но тебе было наплевать, потому что его глаза молчаливо просили остаться, не бросать, не оставлять... И ты ждал. Ждал, пока он закончит, пока придет за тобой и уведет, как когда-то ты вел его, беспомощного и еще не привыкшего к сущности вампира Малкавиан девятнадцатилетнего паренька. И он точно так же смеялся, поглаживая пальцами твою ладонь и в сотый, наверное, раз за этот день целуя уже припухшие губы. Вы словно поменялись ролями на эту ночь, и ты был не против подчиняться его рукам и его губам, убегая от своей совести и наглых внутренних голосов. А он... Ты никогда еще не знал его таким: жадным до стонов и поцелуев, яростным и нежным одновременно, резким и ярким, как фейерверк, и оставляющий такие же ощущения - "ослепительно хорошо..." - глубоко внутри...
А потом, когда вы оба лежали, не имея сил и желания даже шевелиться, он все-таки свернулся привычным калачиком, положив голову тебе на плечо: так, чтобы ты не видел его глаз; однажды ты засмеялся при виде его умиротворенной улыбки, и с тех пор он старался прятать ее. И теперь ты только невесомо коснулся пальцем его носа, будто начиная очередную серию невинных ласк, которые он так любил, пробежался пальцами по его ребрам и накрыл вас обоих широким одеялом.
- Я тебя люблю, - его горячее дыхание пронеслось по твоей ключице, вызывая стайки веселых мурашек. Ты повел плечами, не находя сил ответить. - Сэвор? - он поднял голову.
- Я тебя тоже, принц, - как можно промолчать, если на тебя умоляюще смотрят такие глаза... А он снова улыбнулся, пряча лица у тебя на груди и согревая дыханием твою кожу. Ты тоже улыбался: мягко, как не улыбался уже больше сотни лет. В очередной раз понимая, как этот мальчик ломает всю твою жизнь, все ее стереотипы, предлагая себя в обмен на тепло и ласку, свою любовь и свою доброту, такую необычную для вампира, даже становленного. А ты и не против теперь был меняться.
Миг, растянувшийся в бесконечность. Шахматная партия с жизнью за самое величайшее из сокровищ, которое признало тебя своим хозяином. Хотя...
~ Еще неизвестно, кто чей хозяин! ~ коварно возразил один из голосов, живущих внутри тебя. Ты согласился, вызывав этим невыразимое изумление всего своего "общежития".