Старый вождь племени Водяных Людей, Большое Плечо (на самом деле он был просто горбат) был в недоумение. Ему доложили, что вернулись охотники, хотя по времени они должны были быть только на границе владений - у топких болот. Но что-то заставило охотников повернуть назад, и Большое Плечо с недовольным лицом вышел к ним навстречу.
Охотники, толпившиеся у его жилища, вытолкнули перед собой пленников, пятерых мужчин с племени Прямой Долины, прикрывая своего вождя оружием.
Старший из охотников, Череп Собаки сказал, что встретили этих людей на охотничьей тропе, и они, судя по всему, сами ждали охотников, чтобы сдаться им в плен.
Эти люди пришли не с пустыми руками. Они привели с собой трех коров, с десяток коз и овец. Но, что они хотят, никто не понял.
Племя Прямой Долины было некогда самым сильным вокруг. Много лет назад они захватили самые лучшие земли, изгнав другие племена на склоны гор или в болота. Но недавно, из-за гор к ним пришли люди из неизвестного могущественного племени. Они убили всех их мужчин и стариков, сожгли жилища, забрали все имущество, женщин и подростков.
И вот эти пятеро искалеченных и раненных мужчин, чудом уцелевших в этой бойне, были последними людьми из племени Прямой Долины.
Большое Плечо взглянул на пришельцев. На их изможденные и бледные от ожидания своей судьбы лица. И вздрогнул, когда узнал, среди них одного из самых смелых воинов племени Прямой Долины Быстрого Оленя. Когда-то он столкнулся с ним на охотничьей тропе и едва не погиб от его копья.
Вождь вонзил свой взгляд, на своего некогда страшного врага, но не увидел в его глазах ни страха, ни унижения. Быстрый Олень лишь изредка, с гримасой боли на лице, касался своей правой руки, которую потерял по локоть в бою. Теперь эта рана кровоточила и мучила этого мужественного воина.
Большой Плечо приказал схватить Быстрого Оленя, а сам ушел в свое жилище.
Воины и несчастный пленник подумали, что он ушел за оружием. Но Большое Плечо вернулся с сосудом в руке и приказал воинам отпустить искалеченную руку в него. Они с трудом исполнили волю вождя. Ужасный вопль раздался из уст Быстрого Оленя.
Видя мучения врага, Большое Плечо улыбнулся страшной улыбкой и снова ушел к себе в жилище, указав сторожить пришельцев до утра.
Всю ночь пленники простояли у костра. Воины неусыпно следили за ними, готовые убить их, при малейшим движении.
В полночь Большое Плечо вышел к пленникам. За ним шел воин с сосудом. Вождь подошел к Быстрому Оленю, взял его руку и осмотрел ее. Рана уже не кровоточила и даже покрылась небольшой, но уже твердой коркой. Большое Плечо отпустил руку и жестом указал на сосуд. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Большой Олень, закрыв глаза, медленно опустил остаток руки в сосуд. Прохладная жидкость не причинила ему никакой боли. Он открыл глаза и благодарно улыбнулся вождю, но тот отвернулся и покинул их.
Утром, все племя было у жилища вождя. Воины, женщины и конечно дети бесконечно кружили вокруг некогда бывших своих грозных врагов. Они удивлялись их росту, цвету кожи и едва сохранившимся цветам окраса на их телах, пытаясь понять их происхождение и состав. Особенно возбуждало их ожерелье из зубов хищников на шее Быстрого Оленя, свидетельствующее, что он удачливый охотник. Но никто не смел, прикоснуться к нему, чтобы завладеть таким знатным трофеем. А пленники лишь плотнее прижались друг другу, сохраняя свои силы после бессонной ночи в ожидании своей участи.
Наконец появился вождь. Большое Плечо сел на свое место и все вокруг умолкли в ожидании решения вождя. Но для него самого это было большой проблемой, ведь любое его решение должно было быть проявлением мудрости. И надо было с чего-то начинать.
- Что вам надо? Говорите! - неожиданно для себя выкрикнул он и только потом осознал, что люди племени Ровной Долины и его племени совсем не понимают слов друг друга.
Но один из пленников неожиданно вышел вперед и, словно понимая, что это последняя возможность спасти свои жизни, стал быстро о чем-то говорить, указывая, то на пленников, то на приведенных с собой животных. И чем больше он говорил, тем мрачней становилось лицо вождя. Он, самый мудрый из племени, не понимал, о чем говорит этот человек. А решения придется принимать ему.
Тогда, как бы понимая это, говоривший вдруг умолк и начал обходить толпу, окружившую их, тщательно вглядываясь в лица людей. Он словно искал знакомые лица, или тех, кто мог истолковать его слова. Люди, осторожно отступали от его воспаленного от красноречия лица, боясь сглаза и случайного прикосновения пришельца. Наконец, неожиданно для всех, он выхватил из толпы едва созревающую в девушку, маленькую девочку по имени Светлая Капля и вытащил ее на середину, призывая криками вождя о чем-то. Воины, и женщины из толпы вырвали из рук этого человека девочку, забившуюся от страха в истерике, и едва не убили пленника. Но не посмели, грозный окрик вождя остановил их.
Тогда воины подтащили этого человека к вождю и бросили перед ним, прижав оружием к земле ожидая его указаний. Большое Плечо даже не взглянул на него. Он сказал, что посоветуется с богами, и ушел к себе.
Солнце уже уходило к закату, когда он вернулся к толпе.
- Светлая капля! - крикнул он.
Толпа молча расступилась, и девочка смиренно подошла к вождю.
Большое Плечо взял ее за руку, подвел к пленникам и сказал:
- Иди с ними! Отпустите их! Пусть уходят!
Он ушел в свое жилище, не оглядываясь и не прислушиваясь к тому, о чем говорят люди его племени, как и подобает мудрейшему и отважному воину.
И пленники ушли, забрав с собой хрупкую, Светлую Каплю.
2.
Они шли, отдыхали и спали три дня, ставшим привычным для них порядком. Один из воинов всегда был впереди или на страже, а четверо других, плотно окружив девочку, не спускали с нее глаз, словно какой хищник, мог выкрасть ее.
На второй день они прошли место их бывшего основного стойбища племени, через сожженные жилища и обглоданные хищниками скелеты своих соплеменников, которые были некогда их родителями, женами, детьми.
В ужасе воспоминаний, они еще плотней окружили девочку и как можно скорей покинули эти страшные места.
На третий день пришли, наконец, к месту, где они укрывались, пока залечивали свои раны, к построенному наспех скромному жилищу.
Четверо стали готовиться к трапезе, а Быстрый Олень повел девочку к реке, где показал жестами, что ей надо искупаться.
Когда они вернулись, Светлая Капля не узнала это место. Все вокруг было усыпано цветами, а место, которое мужчины приготовили для ее трапезы, напоминало трон из цветов. Мужчины, окрашенные в праздничный окрас племени, обмазали девочку благовониями, украсили ее волосы цветами, а шею и руки богатыми ожерельями и браслетами. Они усадили, Светлую Каплю на этот трон из цветов и стали угощать девочку вкусной пищей и напитками.
Стемнело. Один из мужчин поджег заранее приготовленный хворост, углем из хранилища огня и, установив факел у трона девочки, сказал ей, указав на себя:
- Ночная Птица!
Подошли и другие мужчины, и каждый, указав на себя, представился:
- Тень Облака!
- Быстрый Олень!
- Крик Совы!
- Орлиное Перо!
И все они смотрели на нее, в ожидании, что скажет она. И она поняла, что они хотят услышать ее имя и, положив руку на грудь, тихо, но четко сказала:
- Светлая Капля!
Мужчины переглянулись, услышав незвучный и непонятный им язык. И тогда, Крик Совы подошел к ней, покачал головой и, указав на нее, сказал:
- Ма! - и спустя некоторое время, повторил более требовательно - Ма!
Девочка склонила голову, и тихо сказала:
- Ма!
Мужчины заулыбались ей в ответ и каждый, восторженно повторил как заклинание новое имя девочки:
- Ма! Ма! Ма!
И захлопав в ладоши, они вдруг запели и начали свой праздничный танец вокруг все ярче загоравшего костра. Потрясая оружием, прыгали через костер и ни на минуту не сводили глаз с девочки.
Их танец становился все безумней и быстрей. У Ма кружилась голова от дурманящих напитков и этого танца, когда, наконец, танец неожиданно закончился и все пятеро мужчин предстали перед ней, с горящими от экстаза танца глазами и протянутыми к ней руками, которые говорили ей и просили об одном: "Кого ты выбираешь?"
Сначала Ма испугалась. Но когда она еще раз взглянула в глаза мужчин, то поняла, она примут любой ее выбор, но этот выбор необходим.
Тогда Ма прикоснулась к руке Крика Совы, который из чувства благодарности прикоснулся к ее руке головой. Остальные же мужчины продолжили свой безумный танец, пока Крик Совы и Ма не скрылись в жилище и вскоре упали в беспамятстве спать у костра, оставив Быстрого Оленя охранять покой нового стойбища племени Ровной Долины.
На другой день Крик Совы не участвовал в танце мужчин и сидел с Ма на троне из цветов, усталый и счастливый. И когда танец закончился, Ма выбрала Орлиное Перо. И так повторялось еще три дня, пока не определилось очередность мужчин.
3.
В 1936 году экспедиция случайно обнаружила это племя у низовья реки, в непроходимых тропиках. В отличие от других таких находок, племя отличалось почти непререкаемым матриархальным складом.
И это во многом объяснялось тем, что даже божества, которым поклонялись эти варвары, были явно женского пола.
Так, например, особым почитанием у племени пользовалась небольшая глиняная композиция с крупной фигурой женщины с огромным животом с отвисшими на него большими грудями, и пять маленьких фигур мужчин, как бы танцующих вокруг нее.
Композиция эта прекрасно сохранилась. Только у фигурки одного из мужчин была отломана рука. Но это было не важно, ведь копье он держал в другой руке и поэтому выглядел не менее воинственно, чем другие...
Частная жизнь Елизаветы Ланской.
Они познакомились в Москве, перед самой войной, в "читалке" одной из библиотек.
Она заметила его высокого и худого, не по сезону обутого в легкую обувь, укутавшего свое лицо в длинный шарф, словно это могло помочь ему, простуженному.
Он бесконечно кашлял, виновато оглядываясь вокруг, пытаясь заглушить этот кашель шарфом. И когда она предложила ему горячий чай с молоком с термоса, несколько застенчиво согласился.
Чай действительно помог ему, и он случайно встретив ее в гардеробе, поблагодарил и вызвался помочь донести книги, которые она набрала для чтения дома. Вернее, в комнатушке, которую снимала.
По дороге они познакомились.
Он, Василий Суворин, студент технического вуза, и она Елизавета Ланская, тоже студентка, без пяти минут хирург.
Оказалось, Василий промочил ноги, и она, не уверенная, что это не повторится, буквально затащила его к себе и отдала ему новые, теплые стельки для обуви. И пока он подгонял их под свои туфли, вскипел чайник, и они просидели еще пару часов за скромным студенческим столиком, пили чай и говорили о современной поэзии.
Василий помнил и знал наизусть стихи многих известных поэтов, чем удивил Елизавету, которая не ожидала такой поэтической души у технаря.
А он, уходя, пригласил ее на вечер встречи с известным поэтом, в свой институт.
Она согласилась. Так начались их встречи, и через пол года, он признался ей в любви.
Елизавета первой закончила учебу и уехала, а он учился еще два года, забрасывая ее пачками писем о любви и проклятиями разлуки. А она в ответ почти с каждой получки присылала ему маленькие посылки со сладостями и теплыми вещами.
Когда Василий закончил учиться и в другом городе определился с работой, Елизавета немедленно переехала к нему, хотя у нее к этому времени была уже своя квартира.
Они поженились и были счастливы. Но это счастье длилось недолго.
Началась война.
2.
Война все поставила с ног на голову.
Завод, на котором работал Суворин с полувоенного, мгновенно превратился не только в военный, но в сверхсекретный объект. А сам, Василий, стал лицом с бронью от призыва в армию.
А вот с Елизаветой получилось все наоборот. Ее призвали через два месяца с начала войны.
На вокзале, провожая Елизавету, Василий с удивлением разглядывал ее шинель, скрывшую стройную фигуру жены.
Он виновато шептал, что так не должно быть, что это не она, а он должен ехать туда, на Запад, навстречу ужасам войны.
Он жаловался ей, что не понимает, как будет теперь жить без нее.
Она ласково, словно была его матерью, гладила по голове, разглаживала сморщившиеся, готовое заплакать лицо, и говорила, что все будет хорошо, и они скоро снова будет вместе.
И эшелон уже тронулся, когда она, оторвавшись от него, с трудом догнала свой вагон в сапогах на два размера больше ее маленьких ножек.
Наскоро пройдя военно-медицинскую подготовку, Ланская попала в самое пекло войны.
Война началась для Елизаветы с окружения, из которого остатки армии, в которой она находилась, выходила два с половиной месяца. Затем снова передний край и снова окружение. И теперь ее саму, тяжелораненую вывезли последним самолетом на Большую Землю. Через полгода госпиталей она вернулась на фронт.
За это время Василий получил лишь несколько писем от нее. Он отвечал ей длинными письмами о любви, и о неустроенности своей жизни без нее.
Она тоже писала о любви, опуская подробности об ужасах войны.
О том, как с начала войны, ей уже несколько раз пришлось участвовать в боях. А однажды, под Сталинградом, прорвавшийся в тыл немецкий танковый десант, передавил гусеницами весь полевой госпиталь. И один из танков промчался через ее операционную палатку, разметав и превратив в месиво весь ее обслуживающий персонал, оставив в живых ее одну, прикрывшую собою раненного солдата на операционном столе. И спустя несколько минут, когда едва осела пыль и гарь от танка, она, с помощью двух легкораненых продолжила операцию.
Один майор, которого она буквально вытащила с того света, на прощание, оставил ей пистолет, подарочный трофейный "вальтер", стрельба из которого, вдруг, стала ее единственным любимым занятием. И едва наступала, хотя бы малейшая передышка, Елизавета уходила подальше от госпиталя и стреляла, стреляла по наспех развешанным мишеням.
В конце войны, на редкой праздничной вечеринке, красавец капитан, вызвавшийся помочь ей отнести посуду на кухню, вдруг схватил ее там и стал целовать, лихорадочно расстегивая пуговицы ее гимнастерки. Но едва луна осветила красивую, еще девичью грудь и голубые, холодные глаза Елизаветы, как он почувствовал на своей груди дуло того самого "вальтера".
- У - убь - ешь? - спросил, запинаясь, капитан.
- Убью! - спокойно ответила она.
Капитан отпустил ее, виновато прикрыл грудь Елизаветы и ушел, не оглядываясь.
3.
Война закончилась для нее неожиданно, под Прагой, за операционным столом, когда вдруг началась беспорядочная стрельба и крики: "Победа!", а выбежавшая на шум и снова забежавшая в палатку молодая сестричка, со слезами на глазах подтвердила: "Победа!". Елизавета, лишь на секунду закрыла глаза и вместо очередной команды, обратилась к ней: "Нужна тишина!" Сестричка снова убежала с палаты и через некоторое время наступила тишина.
"Продолжаем" - сказала Елизавета и все, уняв, заметную дрожь в руках, продолжили выполнять ее команды и вскоре забылись в работе.
Через час, когда она вышла с палаты, поняла, что весь госпиталь и все раненные, которые могли быть на ногах, стояли вокруг, в ожидание ее появления.
Елизавета устало шагнула к ним, снимая маску, и все увидели ее красивую улыбку и счастливые глаза.
"По - бе - да - а - а!!!!!" - закричал кто-то. А потом это закричали все. И эти крики потонули в бесконечной пальбе из оружия. Словно все эти люди, хотели навсегда отстрелять все патроны, которые у них остались после этой войны. И застывшая на бинтах кровь, размокшая от слез радости, как капли росы опадали на траву. Люди, словно сумасшедшие, качали и носили на руках друг друга. Тяжелораненые, выползали с палаток и беззвучно плакали, глядя на ошалевшую от счастья карусель людей, словно, если они не участвуют в этом, счастье этих людей неполно и несправедливо.
Домой Елизавету отправили скоро, не заставив ждать долго. Она ехала на Восток эшелонами, а потом и просто гражданскими поездами. На одном из поездов, она уснула, положив, голову на колени старого солдата, который тихо гладил ее волосы и говорил соседям: "Яки гарны дивчина, а воюе!".
Родной город встретил ее едва заметным рассветом, и она прошла к своему дому по пустынным улицам. У двери, она уже подняла, было, руку, чтобы постучаться, как вдруг увидела, что в замочной скважине нет ключа. Елизавета опустила с плеч вещевой мешок, развязала его и достала из самой его глубины сверток, в котором лежали "вальтер", ордена и медали, и ключ от квартиры, который она хранила у себя, как талисман. Ключ послушно вошел в скважину, она повернула его и дверь открылась. Из квартиры пахнуло незнакомым, или просто забытым ей запахом. Предрассветный свет едва освещал ее комнаты. Елизавета закрыла дверь и тихо прошла с прихожей в спальню.
В спальне, на кровати, она увидела спящего на спине мужчину, и прикорнувшую к ней боком толстую девицу, чья жирная ляжка бесстыдно выглядывала из-под одеяла.
Елизавета выронила с рук мешок, он гулко стукнулся об пол, и девица проснулась. Увидев незнакомого человека, она страшно закричала.
Елизавета, испугалась этого крика и схватила лежавший на самом верху открытого вещмешка пистолет, рассыпав из свертка ордена и медали.
Девица, увидев пистолет, завизжала от страха, и Василий, а это был он, проснулся. Он мгновенно присел на кровати, схватил с тумбочки очки, пытаясь разглядеть едва заметную тень человека в глубине комнаты.
Елизавета повернула пистолет в сторону визжащей девицы но, видя, как Василий прикрывает ее, выстрелила в него. Пуля, пробила его очки и размозжила голову, разбрызгав кровь по стене. Василий медленно осел на подушку. А Елизавета, не спуская с него глаз, не глядя, стреляла в толстую девицу, пока не кончились патроны, и та не смолкла.
Она так и стояла там, пока не приехала милиция. И потом сидя на стуле у стены, молча наблюдала, как эксперты вытаскивают из лужи крови, вытекшей с толстой девицы, пистолет и ее награды.
Так началась частная жизнь Елизаветы Ланской.
3.
Освободившись, она осталась в этом северном городе. Буквально через год, она стала лучшим хирургом округа. И поняла, что ее руки, чудо - руки, ничего не забыли и все помнили. Даже стрелять. Как-то на одном пикнике, она разглядывала неизвестный ей вид карабина. И когда один из мужчин, что - то пошутил по этому поводу, попросила его подбросить в воздух пустую банку и пробила ее первым же выстрелом. Все мужчины наперебой безуспешно пытались повторить это, а она оправдывалась и говорила, что это случайность. И после этого, уже никогда не брала в руки оружия.
Красивая и самодостаточная, она была вожделенной для многих мужчин, но все они получали сухой отказ в ухаживаниях. А через пять лет, неожиданно для всех родила сына, которого воспитывала весьма сурово и требовательно.
Однажды в Москве, где Ланская была в командировке, в дни майских праздников она случайно проходила у театра, где собирались ветераны войны. И кто-то узнал ее, и многие узнали ее, ибо редко какой солдат прошел войну без ранения. Все окружили Елизавету, благодарные и счастливые. Обнимали и целовали руки. И она помнила всех. Нет, не по фамилиям, а по ранениям. И скромно улыбалась им, обязанным ей жизнью. Но обласканная и обожаемая, Елизавета при первой возможности ушла оттуда. Война всегда было для нее тягостным воспоминанием, которая, как ей казалось, забрала у нее все, что можно забрать у женщины. Забрать, чтобы уже никогда не вернуть.
Остановка.
"Остановка, место встречи,
счастья и любви..."
Дворовая песня 70-х годов.
Она еще раз заметила его взгляд. А он, довольный что его, наконец, заметили, улыбнулся ей.
"Сейчас будем знакомиться" - подумала она и, став спиной у вертикальной стойки, закончила сортировать мелочь и обилетила вновь зашедших пассажиров.
Он дождался, когда она освободится, пошатываясь под движения автобуса и перебирая руками поручни, приблизился к ней. И встал, совсем напротив, но верно заволновался и смущено крутил головой вокруг, как бы разглядывая редких пассажиров.
- Зачем пропустил остановку? Вот возьму, на конечной, еще раз обилечу! - сказала она не поднимая головы, перебирая вновь поступившую мелочь.
- А вот я, пожалуйста, обилечивай! - засуетился он, отыскивая в карманах мелочь, радостный, что нашелся повод для разговора. - А ты, как это догадалась, что я остановку пропустил?
- А нас учат шпионов и диверсантов взглядом распознавать и всяких подозрительных личностей. У них там приметы всякие, то пакет как будто случайно оставят, то остановку свою пропустят.
- Да ну! - замотал он головой но, заметив, как девушка слегка улыбнулась, и отвернулась, скрывая это, расплылся в улыбке.- Шутишь! А меня, между прочем, Виктором зовут. Давай знакомиться, а тебя?
- А зовут меня Валя, но знакомиться я с тобой не буду, у меня парень есть, вот. Его, кстати, тоже Виктором зовут.
- Ну, это ты врешь!
- А с чего это я вру?
- Стала бы ты со мной разговаривать, если бы у тебя парень был.
- А ты знаешь, сколько вас таких вот "знакомщиков" у меня на смене? Что же мне теперь, дубиной вас всех отваживать? Вот, через остановку сам увидишь, сидит он на остановке, в клетчатой рубашке, в очках и с книгой в руках.
Через остановку Виктор увидел сидящего парня в клетчатой рубашке.
- Слушай, действительно сидит, - обратился он к девушке. - А чего он сидит-то? Ездил бы себе с тобой. Все же рядом, да и покатался бы.
- "Покатался"! - передразнила его Валя.- Это вот ты покатался и тебе хорошо. А вот ты даже просто так даже посиди смену, так и кататься не захочется! Во-вторых, читать в транспорте вредно, а в третьих нечего ему нервы, тратить, глядя на вас знакомящихся!
- Ну вот, чего ты обиделась то, я же не знал, что у тебя парень есть.
Автобус, приехал на конечную остановку и спустя короткое время снова поехал на новый круг.
Виктор снова подошел к девушке.
- А этот твой, в очках и с книгой, умный да?
- Ага, умный, студент он, в институте учится, - ответила она.
- В инсти-ту-те! - протянул он.
- Да, в институте. А что если в институте учится, так со мной и дружить нельзя?
- Ах ты, опять обиделась. Ну-ка, погоди!
Он вдруг отошел от нее и сел на свободное место, и после остановки, где сидел парень в клетчатой рубашке снова вернулся к ней.
- Это я, чтобы он не нервничал, а то туда ехали, я с тобой стоял и обратно тоже.
- Спасибо, - улыбнулась Валя. - Хороший ты парень Витя и я на тебя не обижаюсь.
- Вот-вот! Хороший, а ты со мной знакомиться не хочешь!
- Да мы и так познакомились! Я это так, чтобы ты знал, что у меня парень есть, - рассмеялась девушка. - Вот увидишь, в следующий раз, как увидимся, так я первая тебе скажу: "Здравствуй Витя, очень хороший человек!"
- Правда?! Ну, спасибо! Вот и моя остановка. Счастливо тебе отработать! Привет тезке!
И легко сбежал по ступеньке в открывшуюся дверь. Автобус тронулся, он помахал ей рукой, она ответила.
2.
На автовокзале, шофер дядя Коля открыл свою дверь, и сказал Вале, протягивая деньги:
- Валюша! Время у нас есть. Возьми себе чего попить, а мне чайку. Мне моя старушка пирожков завернула, давай покушаем.
Несколько минут спустя у дверей появилась Валя с двумя стаканами горячего чая.
- Ой, принимай дядя Коля! Чай горячий, не удержу!
Они поели вкусные пирожки и с удовольствием затягивались чуть остывшим уже чаем.
- Ну что за новый ухажер объявился? Я смотрю, тебя прямо сглазят эти "женихи"!
- А, отбилась! Этот парень еще ничего, спокойный. Всего только круг прокатался. Иные бывает, по пол смены надоедают.
- Как там твой студент поживает, скоро у него защита, или еще рано?
- Да уж скоро. Замуж он меня зовет, а я вот учиться поступила. Надо бы немного поучиться, правильно дядя Коля?
- Вроде бы твоя правда, а он что говорит?
- А я ему еще ничего и не говорила. Как думаешь, дядя Коля, может же он еще подождать немного, если любит.
- Глупая ты, Валька! Разве так любовь испытывают!?
- А как?
- Да не как. Любовь, она жизнью испытывается Валя, а в жизни чего только не бывает! Ну что, поехали что ли?
Автобус зафырчал, осторожно объезжая своих собратьев и вскоре покатился по маршруту.
Перед остановкой, на которой сидел Виктор, дядя Коля крикнул через салон Вале:
- Валюша! Сдавай кассу, дальше я без тебя доеду!
Валя прошла к нему, протянула ему свою сумочку.
- Спасибо, дядя Коля!
- Давай-давай! Сегодня погуляйте! Завтра воскресенье, народа будет много, не отпущу!
Валя выпорхнула в открывшиеся двери.
- До свидания! - услышал дядя Коля, и молодые дружно замахали ему руками.
- Влюбленные? - поинтересовался сидящий на переднем сидении старик.
- Да уж, влюбленные, - откликнулся дядя Коля.
- Теперь понятно, что он на этой остановке делает. А я то думаю, что это за страсть у парня, на остановке книги читать. И ведь в любую погоду сидит!
- Понятно дело, это тебе не автовокзал или аэропорт. Оп! А вот еще одна влюбленная, - сказал дядя Коля, вглядываясь на одинокую фигуру женщины на остановке. Узнавая, по мере приближения к автобуса к остановке, свою жену Клаву.
Он остановил автобус около нее, и открыл свою дверь.
- Ты чего Клавдия, случилось что?
- Ага, случилось,- сказала Клавдия. - Зятек звонил, сказал, что Дашку в роддом отвез. Ты бы Николай прибавил ходу и домой, а то я волнуюсь что-то, да и одной неуютно вестей ждать.
- "Прибавить" не могу, - усмехнулся дядя Коля. - По уставу не положено, на то есть график. А чего ты разволновалась, дело известное - бабье, дай бог обойдется! Как никак четвертая ходка у нее, понимаешь.
- Ты вот шутишь, а мне свое дитятко жалко.
- Известно дело, жалко, а то, как же. Да ты не стой, поднимайся. Вспомним молодость. Эх, прокачу! А потом вдвоем и вернемся, все веселей.
Клавдия поднялась и села рядом.
- А что, Клавдия, как думаешь, ничья будет, али по девчонкам вперед пойдем.
- О чем это ты, Николай? - спросила Клавдия.
- Я говорю, мальчик или девочка будет, как думаешь?
- Ой, не знаю, да по мне, лишь бы Дашка и дитя здоровы были.
- И то, правда, - сказал дядя Коля. - Чего призадумалась-то, Клавдия?
- А помнишь, Николай, когда дети наши малые были, мы выходили на остановку и махали тебе. Ой, как время быстро пролетело, правда?
- Да, быстро, - согласился тот.
Клавдия оглянулась и спросила:
- А что это я Валюшу не вижу?
- А ее этот, который на остановке прописался, забрал! - весело откликнулся дядя Коля.
Клавдия улыбнулась.
- Смешно, правда? А я вот, когда мы с тобой встречались, тоже часто на остановку приходила. Только пряталась я, стеснялась и все на тебя смотрела.
- Ага! Вот ведь какая тайна была! - засмеялся дядя Коля. - Смотри-ка, а ведь высмотрела!
На последней остановке, они высадили пассажиров и поехали в сторону автопарка.