Однажды Туманову приснилась его бывшая жена, которая уже пять лет жила в Германии. Вероника Валентиновна - так её звали, имела диплом психолога и воспитывала их одиннадцатилетнего сына. Когда Максимка был совсем маленьким и только начинал говорить, Туманов придумал такую игру: произносил отдельные реплики из монолога Фамусова, который почему-то намертво застрял в его памяти ещё со школьных лет.
Туманов спрашивал: "Зато, бывало, в вист, кто чаще приглашён? Кто слышит при дворе приветливое слово?" Максимка отрывисто отвечал:
- Мактим Петрович!
- В чины выводит кто? И пенсии даёт?
- Мактим Петрович, Шутка и Мишутка!
Эти игры почему-то не нравились его тёще.
- Кто-кто пенсии даёт? - злорадствовала она. - Спросил бы лучше, кто их у нас отнимает!
- Да уж, известное дело, - отвечал Туманов.
- Да и про зарплату врача неотложки неплохо было бы у него спросить! - продолжала тёща. Короче, настроение портилось, играть в "Горе от ума" больше не хотелось....
Повернуться бы на другой бок и забыть. Но всё не так просто. Через три недели Вероника появилась в квартире Туманова наяву. Она подарила ему бежевые вельветовые штаны и зажигалку. Затем поставила на стол длинную бутылку греческого коньяка. Когда они выпили по две или три рюмки, неожиданно поведала, что жизнь её с сомнительным немцем не сложилась. Да и вообще этот Фархат - какой-то нервный тип, терзаемый бесконечными эдиповыми комплексами. Так и сказала: "эдиповыми"...
"Наверное, этот Фархат похож на меня", - подумал Туманов, - "Вот она и бесится. Только, какой же он немец, если Фархат? У немцев другие имена, всё больше: Рихард, Фридрих, Карл..." Затем бывшая супруга стала показывать фотографии.
Дрезденская галерея, Бранденбургские ворота, виды Мюнхена - не произвели на Туманова никакого впечатления. Вот они с Максимом в швейцарских Альпах, а через мгновение уже на Елисейских полях. Туманову показалось, что на одной фотокарточке едва угадываются расплывчатые очертания носа фотографа. На фоне Эйфелевой башни они были изображены втроём. "Действительно, есть что-то общее..." - подумал Туманов, вертя в руках последнюю фотографию.
Затем спросил:
- А почему Фархат оказался вдруг "сомнительным немцем"? По-моему, вполне сложившийся Зигфрид. Кстати, какая у него фамилия?
- Его полное имя: Хаджи Юсеф Фархат Бахрейба!
- Надо же, как интересно. Выходит, не только Зигфрид, но ещё и Карломаркс.
- Ого! Вот это да...никогда бы не подумал, что твоим следующим мужем будет учитель пения!
Короче, Вероника сейчас одна. Работает не по профессии, а всего лишь патронажной сестрой. Зато имеет счёт в банке и этот...в общем, аусвайсс. Максимка? Надо же! Наконец-то о сыне вспомнил. Макс, естественно, учится. Да, приехал вместе с ней. Сейчас он у мамы в Отрадном...
Как же тогда всё случилось? Подействовал греческий коньяк или какой-то иной гипноз?
Туманов, задумавшись, и не заметил, как Вероника ушла в ванную, затем, выйдя оттуда в его махровом халате, нашла в шкафу чистые простыни, тщательно всё расстелила, включила торшер и уложила его рядом с собой.
Хотя, не исключено, что он сам за ней прыгнул в эту бездну-лагуну... Удивительно, но как будто и не было этих пяти лет. К близости Вероника всегда относилась с пафосом. А в тот вечер на его диване разыгрывалась драма, и Туманову казалось, что он не персонаж драмы, но очевидец. В момент кульминации в мозгу неожиданно пронеслось: "Фархат и охнуть не успел, как на него Абдель Насер".
- И много баб у тебя здесь было? - вроде без всякого интереса спросила Вероника, когда начался антракт.
- Изрядно, - соврал Туманов. - Только ты первая.
- Что значит "первая"?!
- А то и значит, что ты первая задаёшь подобного рода вопрос. Все остальные, надевая мой халат и включая торшер, никогда ни о чём не спрашивали. Даже обидно. Не поверишь - выходит из ванной, снимает с себя всё, ложится рядом и ни о чём не спрашивает!
- Почему?
- Да потому что уста заняты поцелуем.
- Ты стал другим.
- Вряд ли.
- Ты стал каким-то скорлупочным.
- Вроде грецкого ореха с турецким паспортом.
- Здесь теперь всё иначе. Люди улыбаются даже в магазинах и метро.
- Ты не видела изнанки.
- Возможно...но я пытаюсь понять.
"Поймёшь ли ты, если я сейчас скажу, что сменщицей этого халата является твоя школьная подруга - Неля Астаховская"? Однако Вероника неожиданно заявила:
- Аугенталлер ужасно ревнив...
- О, господи. А это ещё кто?!
- Аугенталлер - мой шеф, начальник отдела социальной службы.
- Социальной службы Абвера... Чего мне всегда не хватало, так это формы. Зато содержания, хоть отбавляй!
- Однажды он меня ущипнул.
- Было бы справедливее, если бы он тебя покусал.
При свете дня одна подруга в сравнении с другой - почти ничего общего. А в полумраке их силуэты удивительно похожи. Как-то Неля Астаховская проснулась среди ночи и стала нежно требовать от него известной состоятельности.
- "Подожди, Верочка...- гладя её по голове, сказал Туманов, - Я ещё не совсем готов..."
- Как, говоришь, фамилия абверовца? - спросил он Веронику.
- Аугенталлер...
- Ау-у! Ау-у, герр Талер, ты ужасно ленив, вернее, ревнив...А я уже полностью готов!
- Негодяй, - засмеялась Вероника, оценивая степень его очередной боеготовности, а Туманов подумал, что все её движения остались такими же, как прежде. "Значит, делает всё искренно, не притворяется..."
- А с Нелей встречаетесь? - снова, вроде бы между делом, спросила Вероника, а он усмехнулся: "Мысли мои она читает, что ли?"
Он громко чихнул, и только после того как вытерся носовым платком, ответил:
- Неля? Это худенькая такая...шатенка? Да виделись как-то.
- Надо же, как всё здесь изменилось. Пять лет назад Неля была брюнеткой, несколько расположенной к полноте, "худощавая, но с полными ногами. А ведь ты с ней спал ещё..." Вероника ткнула его локтем в бок и рассмеялась, - Половой гигант ...
На следующее утро, сославшись на простуду, Туманов не пошёл на работу и они продолжали заниматься тем же, что и вчера. Он никогда не считал себя суперстаером - это когда в несколько этапов бегут очень длинную дистанцию. А ещё есть такой вид спортивного издевательства, который называется "триатлон" - сперва плывут, затем бегут, потом едут на велосипеде. В тот день творилось нечто невероятное, пожалуй, был триатлон с барьерами. Вечером у него закралось подозрение: "А может, она мне что-нибудь подсыпала?
Эти сомнительные немки знают толк в таких вещах". Дважды бегал за вином, но почему-то не хмелел. Ночью, во время любовной утехи, сорвалась со стены книжная полка, которая висела над диваном, и на них посыпалась медицинская энциклопедия, все двадцать восемь томов. У Вероники оказалось ушибленным плечо, а Туманову корешком одной книги попало прямо по носу и пошла кровь. Было больно, непроизвольно текли слёзы, в стенку стучали соседи. Ну не мистика ли? Ведь книга открылась на том самом месте, где описывались симптомы носового кровотечения.
- Интересно... - придя в себя, сказал Туманов, - А если бы книга открылась, к примеру, там, где рассказывают о мужских болезнях?
- Видимо, мы сделали что-то не так... - ответила Вероника.
- Безусловно. В следующий раз заглянем в камасутру.
Вероника пробыла в Питере только неделю, и виделись они ежедневно. Три раза он встречался с Максимкой. Первое, что потрясло Туманова, - это жуткий акцент, с которым говорил по-русски его сын. Да и не говорил даже, а больше объяснялся: "Папа, что есть "закусочная"? Вас ист дас - "крьепкие напитки"?
- Представляешь, у него чистейший баварский диалект! - хвалилась Вероника.
- Слава богу, меня называет пока ещё папой, а не каким-нибудь хером! - цедил сквозь зубы Туманов.
Он не был в Отрадном лет семь, и был уверен, что никогда уже сюда не вернётся. Чувство глухой тоски хотелось задавить водкой, но Вероника угощала мозельским. Потом они, как бы семьёй, ходили в Эрмитаж и Русский музей, и даже забирались на колоннаду Исаакиевского Собора. По небу неслись тёмные тучи, в лицо летели пригоршни дождя, а площадка колоннады ходила ходуном от ветра. Максимка пытался подойти к самому краю, чтобы бросить вниз бумажный самолётик. Вероника заглядывала Туманову в глаза, а он вытирал платком её влажную щёку.
- Странно, ты плачешь, а тушь не размазывается.
- Я не плачу. Это от дождя и ветра.
И через два дня уже прощались в Пулково. Туманов зачем-то носился взад-вперёд по всему периметру зала ожидания и создавал нервную суету там, где этого совершенно не требовалось. Накануне он не спал всю ночь, придумывая очень важные слова, которые должен был сказать Максиму. Однако толком так ничего и не сказал, лишь поцеловал, и, вздохнув, родил:
- Звони, сынок, не забывай... И я тебе буду звонить.
Максиму было одиннадцать лет и он уже многое понимал. Стоял рядом, молчал. И вдруг бросился Туманову на руки. Точно так же, как и тогда, пять лет назад. Даже Вероника не выдержала и прослезилась. И вроде бы несколько раз повторила: "Я дура, я дура..." Туманов попробовал пошутить:
- Ядура? Вроде бы есть такое имя? Кажется, это где-то в Польше?
- В Польше - Ядвига. Я тебе вызов пришлю. Сразу же, как приедем...
Она действительно прислала этот свой "вызов". Словно на дуэль. И началось. Все события последующей жизни стали происходить под каким-то дивным углом зрения.
- Что-то ты сегодня какой-то...рассеянный с улицы Бассейной. - пожав плечами, сказал отставной военный хирург Стрелков, когда они курили на лестнице, - Третий раз предлагаю ему пропустить сегодня по маленькой, а он - ноль внимания...
- Вы стали неадекватным и неопрятным! - ругалась начмед Сидоренко, добрая, в сущности, тётка, - Посмотрите, что вы написали в амбулаторной карте?!
Туманов прочёл, и волосы на его голове встали дыбом: "Она не ведает о том, что творит...поскольку, высказывая суицидные мысли, пытается свести счёты не с жизнью, как таковой, но с совершёнными ею проступками двадцатилетней давности, ибо они являются как бы иллюстрацией неискуплённого греха..."
- Мы принимали вас на работу врачом неотложной помощи... - напомнила Сидоренко, и зачем-то посмотрела на секретаршу Веру, которая в этот момент с видом Анки-пулемётчицы терзала старую пишущую машинку (в поликлинике "зависли" компьютеры и надо было срочно напечатать какой-то приказ, вот секретарша и рада стараться).
- Ведь это - не запись врача, - продолжала Сидоренко, - Ведь это... какое-то зашифрованное обращение к братьям по разуму... Ни температуры не отмечено, ни давления! Я уже не говорю о прививках, но где здесь подпись и число, в конце-то концов?!
Когда за Тумановым закрылась дверь, Сидоренко в сердцах хватила папкой о стол:
- Не поликлиника, а чёрт знает что! Кружок изящной словесности.
- Да-ка... - согласилась с ней секретарша Вера, выдавая на машинке такую очередь, словно на поликлинику надвигались шеренги белогвардейцев.
"Красиво идут!" - подумал Туманов, выходя из канцелярии и переводя дух.
- Тебе надо продавать хату и валить в этот фатерлянд. - сказал фельдшер Тихомиров, когда они сидели в какой-то пивной.
- Моя земля отцов здесь! - отвечал Туманов хриплым голосом, - У меня старая мать... Да и кем я там буду работать? Патронажным братом?!
- Ну и что? Зато будешь всегда с патронами!
- У меня нет охотничьего ружья.
- Купишь себе шмайссер.
- И каску с рогами.
Питер всегда считался изысканным, но каким-то тесным, что ли, городом. Если судить по количеству жителей, то он - мегаполис. Но если рассматривать его через призму распространения слухов - немногим больше райцентра. Короче, город- побратим посёлку Отрадное. Откуда, спрашивается, могла узнать Неля Астаховская о его реминисценциях? Но узнала и звонит:
- Нам надо встретиться!
- Не думаю, что это было бы правильным решением.
- Твой цинизм не знает границ!
- Послушай, я живу, вроде бы, сам по себе, и если во что-то и вляпался, то это - моё личное, туманное дело!
- Ты пьёшь?
- А разве я могу воспринимать тебя трезвым? Ведь даже по телефону ты звучишь, как сирена скорой помощи в симфоническом оркестре!
- Псих ненормальный...
- Хорошее, нужное слово для выяснения отношений.
- Я беру такси.
- И что это даст? Я закроюсь на все замки, умру, и убью соседей.
- Я вызову слесаря из жилконторы и он выломает твою дверь.
- Слесаря? Красивая фамилия. Хм...Неля Слесаря! А я выброшусь в окно!
- С первого этажа.
- Не забывай, я выпаду в окно уже мёртвым.
Неля работает администратором в медицинском центре по прерыванию то ли беременности, то ли запоев. И не совсем понятно: то ли у животных, то ли у людей. Такой вот современный высокотехнологичный парадокс. В общем, в том самом заведении, где в любое время дня и ночи готовы всех котов кастрировать, а мужиков "подшить" от пьянства при рождении. Впрочем, не будем о грустном... Да и вообще, что она может понимать в тонкой мужской организации ума?!
Через час она приехала. Вся такая испуганная и взволнованная. Тонкие пальцы не в состоянии удержать сигаретку. Увидав нетрезвого, но вполне снисходительного Туманова, Неля успокоилась, достала из пакета "Шёпот монаха", и, усевшись на кухне рядом с ним, устало вытянула ещё не потерявшие, между тем, девической рельефности ноги. Они давно не виделись и Туманов, разглядывая Нелю, подумал:
"Действительно, бёдра слегка полноваты, а на пальцах этот... нижний маникюр".
- Представляешь, я сегодня буквально запарилась. Столько было больных, столько больных! У кого-то диагностика, у кого-то прерывание, у кого-то "подшивание", у кого-то "подтяжка"... Одна женщина была с угрожающим выкидышем...
- Выкидыш?! Это - я! - констатировал Туманов и распахнул настежь окно. Затем попытался прыгнуть рыбкой, но не рассчитал траекторию и ударился лицом о подоконник. Пока Неля поднимала Туманова с пола, он орал:
- Только не надо меня подтягивать! Но и прерывать меня не надо! Ни в коем случае, не надо прерывать! Хотя...если, конечно, вам очень хочется, то давайте ложитесь, и мы прервёмся. Но только медленно и, как говорится, с пафосом печали ... потому что важна каждая доля секунды, а мне нужно разглядеть ещё весь ваш макияж и другие нюансы косметического мастерства...
Затем случился конфуз, потому что внезапно вернулся из магазина Тихомиров, с водкой и закуской, - у него оказались ключи, а Туманов и Неля в этот момент занимались тем, чем обычно занимаются лишь двое и, как правило, без свидетелей. По крайней мере, в этой ситуации, Тихомиров уж точно был бы лишним. Он это сразу понял.
А как тут не понять, если Тихомиров считался алкоголиком-женоненавистником? Всё, должно быть, выглядело нелепо, поскольку сопровождалось вознёй и смехом, да и входная дверь находилась прямо напротив дивана, поэтому любовники предстали перед Тихомировым в виде скульптурной группы: "Обнажённые махом".
- Закрой дверь, эксгибиционист - фетишист! Разве не видишь, что люди сливаются в припадке отчаянной тоски и печали?
- Ну не идиот ли?- покрасневшая, то ли от страсти, то ли от стыда, громким шёпотом говорила потом Неля, застёгивая штрипку на чулке и поправляя съехавший на бок лифчик, - Мало того, что опозорил меня перед этим...деятелем, так ещё и новое бельё порвал!
- А, если учесть, что ещё толком и не пристроил...- подвёл итог Туманов, сидя на корточках и разминая себе шею, - тогда вообще получается полный аллес капут! Но жизнь не стоит на месте! Ты слышала, как хлопнула дверь? Тихомиров ушёл, и мы начнём всё с начала.
- Даже не надейся...
- Да, где уж мне, надеяться-то? Сами, как говорится, пришли и всё сделали.
- Псих ненормальный...
" Вот, наконец, мы и прервались" - думал Туманов, обнимая заснувшую Нелю, - " Не перепутать бы имена..."
На следующий день он отправился оформлять загранпаспорт. В душном помещении очереди у него закружилась голова. "Не хватало ещё крякнуть прямо здесь. Вот смеху-то было бы..." - подумал Туманов, выходя на свежий воздух.
Вероника звонила каждую неделю и интересовалась, когда же он приедет. Туманов врал, что задерживают разные, непредвиденные обстоятельства.
- Да какие могут быть обстоятельства?! - возмущалась Вероника, - Если денег нет, то я могу дать в долг... Мы для тебя работу нашли в магазине. У одной моей пациентки есть маленький магазин, и им, на время, нужен грузчик.
Туманов уже успел забыть, что Вероника поменяла квалификацию, и воспринимал её, как и прежде, психологом.
- Эта Германия - удивительная страна! - делился он впечатлениями с Тихомировым и отставным военным хирургом Стрелковым, - Даже у сумасшедших там магазины имеются!
- Ты у неё спроси, может, и я на что сгожусь? - оживлялся Тихомиров, - Ну, там консультантом каким, или ещё кем? Я слышал, что Германия сейчас остро нуждается в специалистах по мужской линии...
- Ну, конечно. - рассудительно говорил отставной военный хирург Стрелков. - Особенно в таких, как ты...Слушай, то-то, я понять не могу: чего это у Ангелы Меркель вид такой... задумчивый? Как не покажут её по телику, вроде как будто кого-то глазами ищет.
- Буша она ищет. Видал, как он с ней на саммите заигрывал?
- Да нужен ей Буш? Переживает она: время идёт, со специалистами по мужской линии вообще уже просто полный облом, а Тихомиров всё не едет и не едет!
- Туманов, между прочим, тоже никуда не едет. Я это случайно узнал.
- Ты про Нелю?- оживлялся Туманов.
- Естественно. Про кого же ещё?
- Жениться, что ли на ней? Будет мне рассказывать сказки. На золотом крыльце сидели: царь, королевич, Алёша Попович... этого "подшили" при рождении, того - ещё до зачатия...А что касается кота, то, сами понимаете, всё было выполнено в лучших традициях...отрезали яйца на хрен и выбросили! Вы что-нибудь понимаете в этих бабах? Я в них, вообще, словно в двух соснах плутаю...
- Я в молодости тоже знал одну, а когда в армию ушёл, она меня бросила. - грустно сказал Тихомиров.
- Поэтому ты теперь дружишь только с мужиками? - усмехнулся в усы Стрелков.
- Вообще-то, я об этом никому никогда не говорил, стеснялся... - пожал плечами Тихомиров, - Ранило меня в армии. Ключ-балонник со ската соскочил, когда у тягача меняли колесо, и прямо по промежности. Много крови потерял, а во время операции повредили нужный нерв. Теперь уж и не стоит.
- И всё? - Стрелков отхлебнул из кружки.
- И всё.
- Ерунда. Такие вещи бывают крайне редко. Этот рефлекс - самый, что ни на есть, безусловный. А всему виной - психологические причины. Какой-то грамотей навешал тебе лапши на уши про "нужный" нерв, а ты и поверил.
- Так ты считаешь, что всё поправимо?!
- Не то слово.
Потом Вероника перестала его тормошить. Пожалуй, ей всё надоело.
Однажды Туманов не выдержал, и позвонил сам. Он начал с вопроса:
- Как бы ты отнеслась к тому, если бы мне железякой отрубило гениталии?
- Ты пьяный?
- Ни в одном глазу.
- Тогда чего тебе? - ответила она таким тоном, словно он только что вышел из дома, но, что-то забыв, неожиданно вернулся.
- Да так, ничего. Соскучился.
- Раньше надо было соскучиваться.
- Не понял. Как ты сказала? "Окучиваться"?
- Не паясничай. Я сказала достаточно ясно.
- И всё же, я спрашиваю: если бы мне отрубило на войне яйца, ты бы меня так же ждала у себя в своей Германии?
- Насколько я знаю, боевые действия в Чечне у вас уже закончились, и мужское достоинство можно теперь повредить только в общественной бане, ошпарив его кипятком. Хотя, пожалуй, даже и это тебе не грозит.
- Почему это?!
- Потому что ты не ходишь в баню.
- Позови Максимку.
- Макс уехал на каникулы в Женеву.
- Надолго?
- На три дня.
- Послушай, почему ты со мной так разговариваешь? Можно подумать, что я занял у тебя сотню и делаю вид, что об этом забыл?!
- Потому что я тороплюсь.
"Девушка спешит на свидание" - догадался Туманов и почувствовал, как в голову ударил запах её духов, греческого коньяка и чего-то ещё...
Когда Неля Астаховская ему сказала, что ждёт ребёнка, а детей у неё не было, несмотря на неполные тридцать семь лет, Туманов даже не удивился.
"Тихомиром его назову!" - обрадовался он, а затем подумал, что это уже перебор.
"Может ведь родиться и девочка, да и если мальчик, то вдруг повторит судьбу друга? А вообще-то, классно звучало бы: "Тихомир Петрович Туманов".
Свадьба проходила в кафе "Альпинист", что недалеко от его дома. Неля была румяна и несколько взволнована. Сказывались переживания третьего замужества и ранние сроки четвёртой беременности. В свидетелях торжества - фельдшер Тихомиров и секретарша Верочка - та, что напоминала Туманову Анку-пулемётчицу. Когда грянули про "настоящего полковника", начмед Сидоренко жахнула фужер коньяку, раскраснелась и потащила в танцевальный круг отставного военного хирурга Стрелкова, впрочем, не особенно-то и упиравшегося.
- Вот тебе и голубоватый алкоголик! - восхищённо прошептала Неля, когда Тихомиров элегантно подхватил побледневшую незамужнюю Верочку и увлёк её в глубину белого танца. Вскоре и у них всё стало чин-чинарём, и никакой половой нерв тут был не при чём, Стрелков оказался прав. Уж, по крайней мере, Верочка никогда никому не жаловалась на сексуальную несостоятельность молодого мужа. У Вероники тоже вроде бы всё наладилось. Общие знакомые говорили, что она вышла замуж за своего начальника, господина с трудно выговариваемой фамилией - Ау... ау! Аун...аунгерталлер!!!