Есть такое страшное слово - критика. Его еще, как правило, никто не понимает.
Нет, большинство из нас ценит критику, как возможность сказать начальнику в глаза, что он - рогатое животное мужеска пола. Но о такой критике, критике жизненных обстоятельств, мы говорить не будем. Равно как о критике политической или остросоциальной. Кому она интересна, регулярно читают "Новую газету". А у нас издание литературное.
Стало быть - о критике литературной. Казалось бы, что о ней еще не сказано?
Но, например, автора этих строк побудило взяться за клавиатуру предисловие Сергея Чупринина, редактора журнала "Знамя", к разделу "Критика" в альманахе "Новые писатели". * Известнейший литературный деятель откровенно говорит, что в провинции (кому не известно, что на Форум молодых писателей России сзываются сыны и дочери захолустья российского?) не может явиться критик. Цитирую: "В провинции можно стать отличным, общероссийского масштаба прозаиком. Или поэтом. И почти невозможно стать критиком - слишком до сих пор беден, увы, тамошний культурный контекст и слишком мал там спрос на аналитику и незаемное, крупное, в рост всей отечественной литературе мнение". Сказано! Признаемся - так и есть! А почему? Да ведь Сергей Иванович все уже объяснил. Стоит ли дальше разбираться, копья ломать? Да стоит, стоит! "Бедность культурного контекста" и скудость "спроса на аналитику", явления нематериальные, слагаются из фактов нашего бытия. Каждый из этих фактов и фактиков можно "пощупать", а особо ретивые литературные дарования периодически ощущают на собственных боках весомые удары боящихся собственного мнения. Тем более - если оно в рост всей отечественной литературе. Даже если оно покороче - в рост литературе местной, сформированной десятилетиями в каком-либо регионе. Провинциальный культурный контекст есть эта вот местная литература, местное театральное искусство, местная живопись, местная газетная среда - и от этого факта нельзя отмахнуться, допустим, приехав в Липки. Возвращаться-то все равно туда же.
Помехи (тормоза, преграды, палки в колеса, препоны, etc.) надо знать в лицо. Рискнем разобраться, откуда проистекает упомянутая бедность и скудость, чем порождена слабость, нежизнеспособность литературной критики на периферии! Поименуем помехи, чтобы точно знать - с чем бороться молодым писателям России по местам своего пребывания! Глагол "бороться", конечно, опошлен и заштампован до фальшивости, и, скорее всего, не отражает сути вещей. Просто молодые пишущие, кажется мне, обязаны отдавать себе отчет, как именно им будить социокультурное сознание и вопреки чему "глаголом жечь сердца людей".
А при чем тут литературная критика? Как реклама - двигатель торговли, так критика - двигатель искусства. Против этого факта не попрешь, как бык на демонстрацию. Она - будто мощный движок у автомобиля, придающий ему ускорение. В переводе на гуманитарный: критика произведений отдельно взятого литератора, при правильном с ней обращении, способна придать имяреку ускорение в будущее, в грамотность, в славу, наконец. Возражения вроде того, что все критики (а значит, и литературный жанр) продажны, рассматривать всерьез не будем - в конце концов, их надо не просто выдвигать, но и доказывать. Нет доказательств - нет проблемы.
Продолжим образный ряд. Критика, сколь бы ни была горька, столь же и полезна - хина! Лихорадка звездной болезни и горячка честолюбия от нее утихают. Критика в целом - один из столпов, поддерживающих здание общенациональной культуры. Литературная критика в числе прочих колонн (жанров) поддерживает тот портик базилики национальной культуры, над которым написано "Литература". Она и сама есть литературный жанр, у которого свои законы и свои требования к их исполнению. Критиковать собственно критические произведения и их авторов мне бы не хотелось, притягивает другая возможность - рассмотреть обстоятельства, в которые ныне поставлен критический жанр.
Эти обстоятельства так и подмывает назвать углами. И не поставлена в них критика, а загнана, и географически, и культурологически. Углы - края нашей необъятной родины, ее исторически сложившиеся районы, ее административно-территориальные единицы, все то, что звучно и горько зовется "провинция". А то еще и "периферия". С дрянным, честно говоря, привкусом.
Конечно, в здании есть печка, от которой пляшут - Москва. Столице положено быть ядром интеллектуально-творческих сил. Но за нарядно разукрашенной печкой, "задником" всероссийских плясок, неизменно располагается что? - угол. Там темно, тихо и шуршат тараканы. Если кто и поет песенку, то сверчок, товарищ по определению запечный. И направо от печки - угол, и налево - угол, и по диагонали - угол! Законы гармонии в этом лучшем из миров предполагают, что печка одна, а углов много, хоть ты расшибись!
Так почему же в этих углах - на российской многоликой периферии - не может родиться настоящей литературной критики? "Я вам не скажу за всю Одессу", но, по крайней мере, за Рязань могу объяснить кое-что. Думаю, что литературные процессы в разных регионах имеют схожие черты (и в этом меня убедили в тех же Липках их гости от петрозаводчан до владивостокцев).
Во-первых, потому, что в клятве Гиппократа еще в какую глушь веков сказано было: "Не лечи родственников, с кем пьешь, с кем спишь". Если критику счесть лекарством, противным, но целебным, получится - не критикуй родственников, с кем пьешь, с кем спишь. В провинции народу мало, все сплошь родня (возьмите деревни однофамильцев!) или друзья. По поводу "с кем пьешь" - для россиян совместное распитие спиртного есть ритуал, братающий почище общих корней, отчего дома и школьного двора. Ну, и любовные шепоты нельзя сбрасывать со счетов - ночная кукушка всегда дневную перекукует. В очень небольших городах каждое лицо на виду, от главы администрации до уборщицы в гастрономе. В городах побольше особенность такая - стоит приподняться над... э-э-э... да, черт возьми, толпой! - за счет хотя бы культурной деятельности - и ты уже под прицелом "тысячи биноклей на оси". Тусовочные элементы, выражаясь столичным сленгом, доступны всем взглядам и речам, и не каждый вынесет бремя славы (читай - бремя сплетен, а они неизбежны). Даже добрая слава тяготит - "Тяжела ты, шапка Мономаха, только лира много тяжелей!" Что ж говорить, если слава негативна, то есть достигнута за счет критики, а не более нейтральных деяний? Пристальное внимание общества начнет давить и на того, кто критикует, и на того, кого критикуют. И, скорее всего, одобрение/неодобрение будет не открытым, а подспудным, кровушки попортит и биографию усложнит. Недаром журналисты, командированные на периферию за проблемными статьями часто слышат сакраментальное: "Вы уедете, а нам здесь жить!"
Итак, первый сдерживающий фактор - теснота провинциальных творческих кругов, пересекающихся с жизненными ареалами. Благодаря чему искреннее слово об искусстве чревато испорченными дружескими, родственными или любовными отношениями. А пребывать в вакууме в провинции, знаете ли, сложнее, чем даже сгибаться под бременем сомнительной славы. Но в своей личной жизни люди сами разберутся, что им важнее.
Второй фактор - социальный, и я заранее прошу извинения за нелицеприятность своих взглядов. Критика и публицистика - жанр, востребуемый в основном газетами и журналами. Хрестоматийные Добролюбов и Писарев, чьи статьи теперь изданы сборниками, тоже начинали с журналов. То есть критика и публицистика посильны журналистам и ими же в основном и реализуются. Не мне вам объяснять, как относятся к журналистам рядовые граждане России. Но если оные граждане вспоминают о силе печатного слова, когда у них, к примеру, лопается в квартире канализационная труба, и потоп хлещет пятый день, а ЖЭУ предлагает делать ремонт самим, потому что к мастерам очередь до 2007 года, или за свои, потому что тогда мастера, так и быть, придут к вам в три часа ночи, и если на период замены труб оные граждане мирятся с существованием СМИ и правом журналистов откровенно излагать свои мысли, - то с представителями местной творческой интеллигенции ситуация иная. Они просто соперничают с журналистами по всем позициям (на поверку, позиция одна - спор за читательские/зрительские умы и души. Ибо сплошь и рядом читатели, сторонящиеся журналистов в обыденной жизни, предпочитают перед сном развернуть еженедельник для всей семьи, а не томик стихов земляка-Петрарки). С.И.Чупринин в том же предисловии абсолютно верно заметил, что соблазн до гробовой доски быть первым в деревне, а не вторым в Риме, превалирует. Справедливости ради скажу, что это высказывание касается и литераторов, и журналистов. Но Бог с ней, с журналистикой, - а вот литература автоматически становится местной, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И местные корифеи прозы и поэзии не желают местной критики от местных же журналистов, чтобы, не дай Господь, не выяснилось, что они и в деревне не первые, а сто двадцать восьмые.
Nomina sunt odiosa. Я сознательно не называю никаких имен. Имен всех, не любящих провинциальную критику, никто не знает.
Из этого второго фактора, из опасения перед печатным свободным словом (тем, кто заявит, что печать несвободна, зависит от денег, могу возразить - платят в России охотнее всего за политические игры. И не только журналистам, но и писателям. Кто поручится, что рязанская, допустим, журналистика в умелых руках - более веский козырь, чем народная рязанская литература с балалаечными мотивами? Народная саранская литература? Народная псковская литература? Частые упоминания писателей, что журналисты продажны, отношу на счет "зеркального" правила психологии, а проще - на воре шапка горит. Уж за критику провинциальных писателей журналистам точно никто платить не будет - те и другие птицы не того полета!) закономерно следует третий. Это - неготовность социума мыслящего адекватно воспринимать критику.
Мне было бы приятнее привести любой другой, не столь нескромный пример - но его не было! Никогда, с тех пор, как вновь открылись советские толстые литературные журналы. Издавна (с того же начала советской литературы) рязанская литература сама себя пестовала, обходясь без участия центральных журналов и газет. Политика "сора в избе" в чем-то продуктивна - есть возможность назначать собственных гениев и передавать это звание, как почетное красное знамя, друг другу (все равно сравнивать не с кем! Крупные, маститые далеко, да и есть ли они - нам отсюда не видно). Кстати, рубеж досоветского и советского времени символичен - до революции таланты, жившие в Рязани, стремились "в Москву, в Москву", посылали рукописи столичным издательствам - взять хотя бы писательниц сестер Хвощинских. А кое-кто из них, голубых кровей, в Рязань наезжал в родовые имения, как на дачу, проводя большую часть времени поближе к цивилизации. Герметизация рязанской литературы, которую мы наблюдаем сегодня, сложилась в поздние годы. И к ней привыкли так, что...
На единственную статью в журнале "Знамя", касающуюся проходных тем рязанской литературы и ее слабых сторон ("Проездом через Рязань", N 7 - 2004 год) Рязань поэтическая ответила бурным негодованием. Писательские союзы и литературные объединения созывали экстренные собрания, где вслух зачитывали ксерокопию гадского документа (жаль, что это был ксерокс - а то, глядишь, и сам журнал почитали бы, там собрано много материалов интереснее и значимее!) и выносили резолюцию: автора, не проявляющего должного патриотизма, следует исключить! Особенно старались некоторые члены местного отделения Союза писателей России и участники тяготеющих к "почвенничеству" литобъединений. Им почему-то казалась, что затронута честь Союза, хотя шла критика стихов, а не персон, и люди, не подлежащие ей, упоминались положительно... Да-с - так вот: исключить!
Откуда - не уточнялось. Из рядов творческой интеллигенции? Из членов литературного сообщества в принципе? Из Союза журналистов России? - руки коротки. Из числа жителей города Рязани? Автор бы с радостью себя из них исключил, да институт постоянной прописки мешает...
Вы, вероятно, уже догадались - автором критико-публицистической статьи "Проездом через Рязань" была, извините, ваша покорная слуга. И она же двумя годами раньше опубликовала в "Московский комсомолец в Рязани" рецензию на постановку Рязанского театра кукол "Брат Чичиков" (пьеса Нины Садур, первоисточник, надеюсь, понятен. Poor Gogol!). В коей рецензии не проявила слепого восхищения, а попробовала разобраться, отчего же пьеса не понравилась (ну, расстреляйте - впервые постановка любимого мною кукольного театра не понравилась!). Что и вызвало недовольство режиссера-постановщика, талантливого театрального деятеля, "родителя" многих замечательных спектаклей. Да и Рязанский театр драмы в те же годы обижался, если в постоянной рубрике типа "Зрительского бинокля" проскальзывали скептические или иронические нотки. Но на "театральном" фронте затяжных баталий не разыгралось - видимо, артистическое сознание все-таки гибче литературных убеждений.
А все же эти факты, мягко говоря, настораживают. Тут, конечно, не в городе Рязани дело, а в стереотипе провинциального мышления, который, что в Туле, что в Вятке, что в Абакане гласит: наше - значит, отличное! Лишь очень крупные города позволяют своим газетам культурную полемику. Довелось мне слышать, якобы, дай Бог памяти, в Нижнем выходила в некоем таблоиде рубрика "Гамбургский счет". Впрочем, могу ошибаться, где именно. Вот что в Рязани она не выходила - это точно. А почему, смею спросить? Если у нас такая великая литература, почему бы не судить ее по гамбургскому счету, а хвалить по рязанскому? Единственное оправдание - что нет на местах произведений "в рост" российской литературе. Но вряд ли оно понравится патриотам. Все равно, обида на критику характеризует состояние общественного сознания, как сон разума. Рождает сами знаете, кого.
Господа, это прескверно! Культуру критики необходимо развивать, хотим мы того, или нет! Тогда она, грамотная и взвешенная, станет регулировать "потоки сознания" с мест, направляя их во многие русла (и хоть один ручеек непременно вольется во многоводную реку российской литературы, которая пока называется, как это ни прискорбно, "Москва-река"). Протянет артерии к интеллектуальным столицам России - Москве и Питеру. Сформирует провинциальный книжный рынок - а чем он плох? Эге - а кому ж ее развивать? Кому у кого учиться?
Да хоть у помянутых Добролюбова, Писарева и неистового Виссариона, которые, как известно, не очень-то щадили современников. Но в то время в ходу еще были литературные споры, полемика по сути вопроса, не переходящая на уровень: "Ты сам дурак, и уши у тебя холодные!" Культура девятнадцатого века держала их в рамках, и всю желчь они выливали на газетно-журнальные полосы, после чего плодотворно общались. Странно, но никому из желавших "исключить!" автора критики отовсюду не пришла в голову мысль подготовить ответный критический материал и опубликовать его. Одно из двух - то ли возразить нечего, кроме: "Сама дура!", то ли живут по частушке
Нам, товарищи, нужны
Подобрее Щедрины,
И такие Гоголи,
Чтобы нас не трогали!
Ни дать ни взять - местный наркоз (продолжая медицинские ассоциации). Только он отходит очень болезненно.
Но, видно, культура Добролюбова и Писарева утрачена. Уж коли в Москве, в Большом театре, на литературном сейшне высочайшего уровня, на вручении премии имени Пастернака ведущие русские поэты, говорят, дерутся...
Тушите тогда свет, господа, в нашем углу!
Елена Сафронова
P.S. То, что мне удалось наметить плохое, не значит, что я знаю, как из него сделать хорошее. Конечно! - крикнут сразу же - ломать-то легко, а вот попробуй построй! Отчего же - одна мысль есть. Культуру критики в отдельно взятом городе отдельно взятому человеку создать невозможно. Но если кто-то из сограждан, прочитав эту статью, скажет своему корешу с детского сада на его стихи не: "Зашибись!" - а: "Старик, почитай Есенина - у него то же самое как-то глаже написано!" - процесс пойдет. Потихонечку, полегонечку...
Елена Сафронова
2004 г.
* Новые писатели. Форум молодых писателей России. Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ. - М., Книжный сад, 2003. - С.413.