Аннотация: Верочка понимала, что эта драгоценная капелька тёти Аниного тепла никуда от неё не денется и даст ей столько силы, что хватит всем, и маме, и Ванечке, и бабе Симе.
Наталья Сафронова
ПОМАШИ ПАПЕ РУЧКОЙ
1
АННА
У Анны чувство долга всегда бежало впереди неё, и Анна напрягалась изо всех сил, чтобы успеть за ним. Не опоздать. Прийти вовремя к точно намеченной цели.
Анной её звали с детства, возможно, с младенчества. Анютой и Анечкой не называли. Таким образом, Анна сразу стала взрослой. Она была единственным ребёнком у родителей, поэтому просто обязана была расти полноценной и качественной, может быть, даже выдающейся. Когда отец впервые посадил её на двухколесный велосипед, и она самостоятельно закрутила педали, девочка почувствовала взмыв счастья в груди и закричала:
- Папа, ты мной гордишься?
Когда Анна пошла в первый класс, мать сказала ей:
- Принесёшь двойку - голову оторву!
Пошутила. Но ребёнок слышит именно то, что слышит. В школе мать подвела её к стенду, на котором красовались отличники, гордость школы. Анна восхищённо спросила её:
- А ты здесь висела?
У матери были три "тройки" в аттестате, но она решила не снижать планку и ответила, что да, висела, и Анна тоже обязана здесь висеть. И девочка училась до полуобморочного состояния, не получая удовольствия от процесса, потому что трудно получить удовольствие, когда ты учишься не для себя, а для кого-то. Пусть даже эти кто-то - собственные родители. Первой стать не получалось - но хотя бы не последней. У Анны замирало сердце, когда она приносила домой грамоту "За хорошую учебу и отличное поведение". Мать поджимала губы, и Анна понимала: не дотянула.
Когда Анна училась в седьмом классе, они переехали в другой район, расширили свои квадратные метры. Анна поменяла школу и подружилась с Олеськой, одноклассницей и соседкой по площадке. Мать не поощряла этой дружбы и сама с Олеськиной матерью едва здоровалась, потому что у той было трое детей от трёх отцов - и ни одного в наличии, в доме жили собака и кошка, сплошная антисанитария, пьянство и разврат. Однако Анна и Олеська дружили, вечерами гуляли с собакой. Во время этих прогулок Олеська знакомилась с мальчишками и назначала им свидания. Олеська была красивой девочкой, на неё обращали внимание. Анна тоже была не прочь познакомиться, однако у неё было такое серьёзное выражение лица, как будто она ждала от свидания не меньше, чем предложения руки и сердца. Олеська ничего не ждала, просто целовалась, и не только. Анна с вытаращенными глазами слушала "про это" и презирала Олеську, и немножко завидовала. Она не могла найти грань, где кончаются поцелуи и начинается "это". Потому что "за это" её мать презирает Олеськину. У Анны было идеалистичное представление о любви, почерпнутое из книжек. Она много читала, без разбора. Классика и женские романы причудливо смешались в её голове, эта мешанина наложилась на Олеськины рассказы, тоже вполне драматичные, потому что Олеська бурно переживала свои увлечения, отдавалась им всем сердцем.
В десятом классе Олеська родила девочку Верочку. Её мать схватилась за голову, а мать Анны поджала губы. Однако пробежалась по соседям и собрала деньги на приданое для малышки, потому что хотя какие-то детские вещи остались, конечно, от сестрёнок Олеськи, но в таком состоянии, что "просто стыдно на ребенка это надевать". Олеська с удовольствием одела дочку во все новое и гуляла с ней во дворе. Анна по дороге из школы останавливалась на детской площадке, брала на руки живую куклу, нянчила, а Олеська в это время болтала с мальчишками.
Анна жила серьёзно, набело, в то время как Олеська ни о чем не задумывалась, как будто все ошибки можно исправить, как в домашней работе: сначала черновик, потом чистовик. Но к ребёнку нельзя относиться, как к ошибке. Ребёнка нужно растить, вкладывать в него душу. Олеська ничего не вкладывала, жила, как придётся. Она перешла в школу рабочей молодежи, которую иногда прогуливала, отправляясь на очередное свидание. Анна благополучно окончила десятилетку и поступила в институт на вечернее отделение, факультет выбрала методом исключения: к точным и естественным наукам у неё способностей не было, значит, филфак. Книжки читать любой дурак может, а ошибок она почти не делала, следовательно, выбрала правильно. Не пойти в вуз даже не пришло ей в голову, родители её не поняли бы. Мать сказала:
- Присмотрись к молодым людям, выбирай, не вешайся на шею первому встречному.
Присматриваться на вечернем отделении было не к кому, сплошные перестарки. Анна перешла на дневное, увидела мальчика с математического, выделила из всех. Тем более, что к мальчику прилагались отдельная квартира, родительская дача в коттеджном поселке и всемогущий начальник-папа. Со стороны Анны не было меркантильного расчёта, потому что надо всем этим великолепием сиял Алёша, математический гений, красавец и просто хороший мальчик. Его заметила не одна Анна, множество глазастых девиц вертелось вокруг Алёши, стремилось произвести впечатление. Анна подозревала, что он выбрал её случайно. Они стали встречаться, Анна называла это "дружить". Она сказала родителям:
- Я дружу с мальчиком.
Мать срочно захотела его увидеть, чтобы оценить по достоинству. Анна пригласила Алёшу в гости, он родителям понравился и с тех пор стал заходить часто. Если бы можно было, Анна вообще с Алёшей не расставалась бы. Мысленно она и не расставалась. Всё свободное время строчила ему письма, а при встрече отдавала лично в руки. Говорила:
- Прочитаешь, когда соскучишься без меня.
Свободными для Алёшиных писем часами считались лекции и ночь вместо сна. Всё остальное время они были вместе. Анна всегда была худенькой, а теперь стала почти прозрачной, но при этом похорошела. Светилась внутренним светом, летала на крыльях любви. Её все радовало, ничто не могло огорчить, единственное - Алёшины родные.
Целый год он не решался познакомить Анну с родителями, на второй познакомил, однако родители его выбор не одобрили. Анна, по их мнению, не дотягивала до известного уровня. Вероятнее всего, не дотягивал папа Анны: обычный инженер, хотя и ведущий, смотрелся тускло рядом с Алёшиным папой-начальником. Но и сама Анна тоже подкачала. Под пристальным взглядом Алёшиной матери она тушевалась, уронила вилку, облилась горячим чаем, в довершение картины споткнулась, выходя из-за стола. И перепутала обувь, пыталась втиснуться в туфли Алёшиной мамы, которые были на два размера меньше, но Анна от смущения ничего не замечала. В итоге Алёшины родители сделали вывод, что Анна недалекая. Анна снова перешла на вечернее отделение, работала в школе секретарём, чтобы Алёшины родители поняли, какая она самостоятельная и независимая, сама зарабатывает деньги. Алёша задерживался после занятий в библиотеке, ждал Анну, чтобы проводить её после института. Анна три раза в день накладывала макияж: утром, после работы и после лекций. Чтобы Алёша всегда видел её свеженакрашенной. Так прошел ещё год. Мать сказала:
- Плюнь и переключись на кого-нибудь.
Однако Анне было жаль время, потраченное на Алёшу. Она была упорной в достижении цели. Поэтому купила тест и попросила Олеську, перманентно находящуюся в состоянии беременности, сделать его вместо себя. И предъявила тест Алёше. Алёша сказал родителям, те дали денег на аборт. Анна отдала деньги Олеське и порвала с Алёшей все отношения. Три года коту под хвост. Анна чувствовала себя униженной, раздавленной морально и физически. Лежала дома на своем диванчике, не в силах пошевелиться, пыталась сложить мысли в стройную цепочку. Стало понятно, что она ошиблась в выборе мужчины. Алёша маменькин сынок, на него нельзя положиться. Анна заставила себя подняться с дивана и начать жить дальше. Начались трудовые будни, никакого праздника в виде Алёши, не для кого краситься три раза в день, хорошо выглядеть.
В выходные забегала к Олеське поиграть с Верочкой. Подруга вдруг надумала крестить дочку, позвала Анну в крёстные. Верочке было уже четыре года, но лучше поздно, чем никогда. Анна согласилась и со всей ответственностью стала посвящать все выходные крестнице, заодно покупала девочке обновки и витамины. Олеська почти никогда не работала, денег на дочку не хватало, с трудом хватало только для самой Олеськи. У Анны появился смысл жизни, она пыталась Верочкой заполнить пустоту, которая образовалась с уходом Алёши.
Однако Алёша не забывался, хотелось видеть его по-прежнему, даже больше, чем раньше. И Анна прогуливалась иногда к математическому факультету, шла с деловым видом, как будто видела перед собой цель. Целью был Алёша, вокруг которого клубились девицы, не давали ему сосредоточиться на Анне, осознать потерю. Алёша замечал Анну, её независимость от него, понимал, как он перед ней виноват и как она теперь для него недосягаема. И снова засиживался допоздна в библиотеке, встречал Анну после занятий и провожал до дома. Сначала плёлся за ней на расстоянии, потом увидел, что Анна его не гонит, шёл рядом. И всё никак не мог решиться сказать родителям, что он снова встречается с Анной. Между тем он с отличием окончил институт, и всемогущий папа пристроил его на завод по специальности. Вероятнее всего, Алёша со своим красным дипломом и сам мог найти себе работу, и даже выбирать, но папа всё сделал за него. Алёша стал зарабатывать и подарил Анне сотовый телефон. Это был его первый подарок и её первый телефон, мобильники тогда были редкостью. Теперь можно было отправлять любимому смс и звонить по нескольку раз в сутки, что было счастьем. Время звонков и смс строго оговаривалось, потому что дома Алёшин телефон находился под контролем родителей, а на работе разговор с Анной могли услышать сотрудники, могли образоваться сплетни и дойти до папы-начальника. Анну оскорбляло такое отношение, они ссорились, потом снова мирились. Им было плохо друг без друга, и вместе тоже было плохо, потому что отношения не могут стоять на месте. У них должна быть перспектива, а у Анны с Алёшей никакой перспективы не было. Мать снова сказала Анне:
- Плюнь и переключись на другого.
В школе, где Анна работала секретарём, переключиться было не на кого. Свободное время она проводила с Алёшей, отказаться от которого не было никаких сил, а оставшееся свободное время гуляла с Верочкой. Она же отводила Верочку в детский сад и забирала тоже она, потому что Олеська регулярно забывала то отвести, то забрать. Когда Верочке пришла пора идти в первый класс, Анна определила её в свою школу, чтобы удобнее было отводить и забирать. Анна подумывала перейти на должность учителя, но директриса не пожелала с ней расстаться. Это было время, когда школы получали статусы гимназий и лицеев, нужен был толковый и ответственный секретарь, а Анна была и толковой, и ответственной.
- Я тебе не советую, с твоим-то характером, идти в учителя, - сказала директриса. - Ты умрёшь от ответственности: ты не можешь, чтобы что-то не получилось, а у детей много чего не получается.
Она организовала для Анны дополнительные ставки и надбавки, родители оплачивали учёбу детей в школе, и при желании можно было найти возможности для прибавки к зарплате. Анна стала получать повышенную зарплату, у неё появились недоброжелатели. Пока молча пахала, как лошадь, никто её не замечал. Только захотела поменять работу, сразу выяснилось, что она нужна и незаменима. Кому-то это не понравилось, учителя стали сплетничать о ней, как о подхалимке, и даже о Верочке, с которой Анна каждое утро приходила в школу, что-то сочиняли. Анна с Верочкой стали героинями мелодрамы. Тем более, что время от времени пьяная Олеська тоже приходила в школу и устраивала скандалы. Спьяну ей казалось, что Анна отбирает у неё дочку, лишает счастья материнства.
Между тем, до родителей Алёши дошли слухи, что сын встречается с Анной, и мать быстренько нашла ему невесту "своего круга", а не какую-то школьную секретаршу. Анна узнала об этом от Алёши, ей, в отличие от родителей, он мог сказать всё, даже то, что в очередной раз её предает. Анна изловчилась и забеременела от Алёши, по-настоящему, а не как в прошлый раз с Олеськиным тестом. Она больше не надеялась удержать его таким образом, но пусть останется от него хоть что-то, хотя бы ребенок. С его глазками, его бровками и его математической гениальностью. К тому же, как знать, может быть, и Алёша останется, хоть в каком-то качестве, хотя бы в виде воскресного папаши. Она снова сделала тест, теперь уже сама - и предъявила его Алёше. И Алёша исчез, женился на девушке "своего круга". Денег на аборт не предлагал, Анна и не взяла бы. Родила сына, назвала Алёшей. Алёша-младший был похож на отца, как две капли воды, но никто не пришел посмотреть на ребёнка. В итоге она потратила на Алёшу семь лет и осталась с носом. Хотя почему с носом? Он подарил ей сына.
Анну встречали из роддома родители и Олеська с Верочкой. Олеська вызвалась стать крёстной, но мать Анны так на неё посмотрела, что она сразу заткнулась. В крёстные позвали богатую тётку матери, хозяйку продовольственного магазина. Тётка согласилась. И потом принимала участие в жизни крестника, помогала продуктами. Мать смущённо складывала продукты в сумку, говорила:
- Зачем так много? Мы столько не съедим.
Тётка вдумчиво отвечала:
- Нужно заниматься благотворительностью, это Богу угодно.
Получалось, что помогала не для крестника, а для Бога, то есть для себя. Чтобы быть угодной Богу. Но разве не всё в жизни мы делаем для себя? Мы для себя кого-то любим, потому что нам нравится любить, для себя помогаем, чтобы не мучила совесть.
Верочка училась в третьем классе, но Анна по-прежнему водила её в школу, беспокоилась, как она перейдёт через дорогу: водители гоняют, как сумасшедшие. Олеська ни о чём не беспокоилась. Просто удивительно, как легко живёт человек. Анна укладывала сонного Алёшеньку в коляску, ставила на сетку коляски тяжёлый ранец, провожала девочку.
- Выспись утром, что ты уродуешься? - возмущалась мать, собираясь на работу.
- Я не могу, я крёстная, - качала головой Анна.
- Родительских прав надо лишить Олеську, - продолжала возмущаться мать.
- Нельзя, - снова качала головой Анна. - Так её хотя бы ребенок держит, а так совсем скатится.
- Держит её ребенок, - хмурилась мать. - На тебя девчонку повесила - и гуляет!
Однако Анна была уверена, что без Верочки Олеська совсем пропадёт. Когда у Олеськи не сносило крышу от очередного любовника, она вспоминала о дочке, готовила для неё и даже посещала родительские собрания в школе. Олеськины сестрёнки выросли и уехали из города, им хотелось оторваться от дома, выстроить жизнь в соответствии со своими принципами, а не по материнскому образцу. Страсть матери к загулам, её равнодушие ко всему унаследовала только Олеська. Они и жили вместе, вместе пили и даже иногда делили ухажеров. Отец Анны ходил разнимать их, утихомиривал пьяные разборки. В такое время Анна забирала Верочку к себе, иногда она жила у них по неделе. Потом возвращалась домой. Анна жалела Олеську, да и Верочка любила мать. Олеська была легкая, на Верочку голос никогда не повышала, даже пьяная, целовала её слюнявыми губами, дышала перегаром. А вот Анне устраивала скандалы, ревновала к ней дочь.
Но однажды у Олеськи появился молодой человек, интеллигентный и абсолютно трезвый, чем-то похожий на Алёшу Анны.
- Художник, - похвасталась Олеська, - преподает в институте.
- Чего только не бывает, - покачала головой мать Анны. - Такой приличный человек втюхался в эту непутёху.
Анна была рада за подругу. Олеська и раньше была красавицей, а теперь и вовсе расцвела. Выскоблила квартиру, потому что "жених", как объявила гордая Олеськина мать, собирался прийти в гости. И он пришел, и пил чай, и рисовал Олеську и Верочку, и мать, и кошку с собакой. Просидел у них целый вечер, подарил Олеське блокнот с набросками. И пригласил Олеську к себе в мастерскую, хотел нарисовать большой портрет маслом.
- Голую рисовать будет, - похвасталась Олеська. - Сказал, что я очень красивая.
- Нарисует - и поминай, как звали, - усмехнулась мать Анны.
Однако жених не исчез, а забрал Олеську к себе. Правда, без Верочки. И подруга похвасталась, что они подали заявление в загс.
- А Верочку почему к себе не берете? - строго спросила Анна.
- Так мы не поженились ещё, - беззаботно пожала плечами Олеська. - Ты присмотри пока за ней. Мать обещала не пить до свадьбы, но мало ли...
Мать держала слово, до свадьбы не пила, сама отводила внучку в школу, выгуливала собаку, держала дом в порядке. Анна всё контролировала, делала с Верочкой уроки.
- Твой-то как? Не заходит? - спрашивала Анну Олеськина мать. Её дочь собиралась замуж, теперь можно было посочувствовать Анне, матери-одиночке. Обычно соседки во дворе обсуждали их с Олеськой нескладную личную жизнь, и вот, наконец, она получила возможность посудачить о ком-то с высоты своего благополучия.
Свадьба была скромной, хотя и с фатой. Анна купила Верочке длинное, ниже колен, белое платьице и белые туфельки, вплела ей в косы белые цветы, и Верочка в загсе несла фату матери. И они обе походили на светлых ангелов. Верочка влюблённо смотрела на мать. Анна и её мать вытирали слезы, а мать Олеськи рыдала в голос. В ресторане, где художник снял столик, Олеськина мать поднимала рюмку и ставила нетронутой. Анна облегченно вздыхала.
Олеська с мужем жили замечательно, Анна с Верочкой приходили к ним в гости. Олеська дочку так и не забрала, оставила у бабушки. Но это все равно, что у Анны, потому что Олеськина мать вдруг затосковала, начала пить.
- Олеська замуж вышла, а я всю жизнь без мужика, - жаловалась она Анне. - Ты знаешь, что это такое, ты меня поймешь.
- Нет, не пойму, - качала головой Анна. Обсуждать с Олеськиной матерью её непутевую жизнь, взывать к совести не хотелось, не хватало сил. Анна забирала Верочку и уходила.
- Когда мы пойдем к маме в гости? - время от времени спрашивала Верочка. Анна набирала Олеськин номер:
- Верочка соскучилась.
- Приходите, - обычно приглашала Олеська. Анна с Верочкой приходили, Олеська показывала свои новые портреты. Муж неустанно её рисовал. Олеська забеременела, он рисовал беременную Олеську. Анна задумчиво смотрела на картины: Олеська, действительно, была хороша, и голая, и одетая. Потом Анна торопилась домой, её ждал Алешенька. Они с Верочкой одевались, потом обувались. Анна всё ждала, что подруга остановит дочку, скажет:
- А ты куда? Здесь твой дом.
Верочка смотрела тоскливо, наверное, тоже надеялась, что мать оставит её жить у себя. Но Олеська весело говорила:
- Ну, пока. Не забывайте, заглядывайте в гости.
Возвращались домой. Дверь открывала пьяная Олеськина мать. Анна молча проходила, брала Верочкин портфель и уводила Верочку к себе. Сажала девочку за уроки, брала на руки Алёшеньку, устраивалась рядом. В комнату заглядывала мать, качала головой:
- Мать Тереза.
Собственная личная жизнь Анны простаивала, не только потому, что тормозил маленький сынок. Алёша-старший так и остался в её сердце, никуда не делся, не выболел и не отвалился. Да и как его забыть, если сын каждой черточкой о нём напоминал. Папины глазки, папин носик, папины бровки - любимые. И фигурой, и повадкой Алёшенька, только начавший ходить, тоже обещал быть похожим на отца. Уже сейчас он был длинненьким и тоненьким, и младенческая пухлость только слегка в нём угадывалась.
Анна почти не удивилась, увидев на детской площадке во дворе Алёшу. Он сидел на качелях, задумчиво смотрел на них с сыном, как бы узнавая. Потом подошёл, спросил, как ни в чем не бывало:
- Ну, как вы? - как будто они только вчера расстались.
- А вы? - спросила в свою очередь Анна.
- В каком смысле? - удивился Алёша.
- Как жена? - уточнила Анна.
- Родит скоро, - пожал плечами Алеша. Значит, бросил беременную жену и пришел к Анне. Это на него похоже.
- А мы растем, - похвасталась Анна, показав на сына в песочнице. Она переводила взгляд с одного Алёши на другого, и нежность переполняла сердце. Господи, как же она соскучилась! И ведь она впервые видит их, своих любимых людей, вместе. И какое же это счастье! Только бы Алёша не ушел, только бы он никуда не делся! Еще немножечко посмотреть на него, еще капельку...
Но Алёша, конечно, ушел. Но потом пришел снова. Гулял с Анной и сыном, провожал домой, оставался ночевать.
- Ты с ума сошла! - говорила мать. - У него скоро ребенок родится.
- А это не ребенок? - вопрошала Анна, беря на руки сына.
Отец каменел лицом, уходил в свою комнату и не показывался, пока Алёша находился у них в доме. Но не скандалил, не вышибал Алёшу, как грозился, потому что дочь умоляла не трогать любимого.
- Какой-никакой, а отец, - вступалась жена.
- Вот именно, что никакой, - бубнил отец.
Таким образом, Алёша жил на два дома. У него как бы образовалось две семьи. А вскоре родился ещё один сын, Вадик. Но это не отразилось на его посещениях Анны.
- Ты прости меня, - просил он Анну.
Анна молчала. Что тут скажешь? Такое не прощают.
Родители узнали, что сын снова встречается с Анной, после очередного скандала Алёши с женой. Родители удивились, что сын умеет скандалить. Раньше они беспокоились, что Алёша все переживает молча, не дает выход эмоциям. Жену тоже раздражало, что муж молчит, и она устраивала разборки, во время которых собирала вещи и уходила к матери. Получалось, что она права, а Алёша виноват. Она жертва, а Алёша тиран. Ребёнка она при этом с собой не забирала, оставляла мужу, чтобы муж занимался не чем попало, а воспитанием сына. И Алёша звонил на работу и брал отгул. Носился по дому с бутылочками и памперсами, успокаивал орущего малыша. Потом звонил Анне и спрашивал:
- Ты пойдёшь за меня, если Вадик останется со мной?
- Разберитесь между собой сами, - отвечала Анна. Как у него все просто, думала Анна. Захотел - пришёл, захотел - ушёл. Она все так же скучала по Алёше, но при этом считала, что его отношения с женой её не касаются. Если в их отношениях нет любви, пусть они поймут это сами. А если он просто хочет переложить на неё ответственность за принятие решения, то этого удовольствия она ему не доставит.
Когда Анна увидела на детской площадке мать Алёши, она побледнела, но не споткнулась. Это была её территория, Анна была здесь хозяйкой. Она как раз собиралась домой. Сняла Алёшеньку с качелей, взяла за руку и повела к подъезду. Алёшина мама подошла к ней и спросила, не здороваясь:
- Как зовут сына?
- Алёша, - тоже не здороваясь, ответила Анна.
- А вы очень настойчивы, - посмотрела ей прямо в глаза Алёшина мама. - Упорно идёте к своей цели.
На это Анна не стала ничего отвечать, только покрепче взяла сына за руку и пошла, не прощаясь. Проходя мимо Верочки, которая гуляла с подружками, позвала её:
- Верочка, уже поздно, пойдём домой.
Верочка взяла малыша за вторую руку и пошла с ними.
- А как зовут дочку? - не расслышала Алёшина мама.
- Верочкой, - обернувшись, ответила Анна и добавила:
- До свидания.
Дома умыла сына после прогулки, отправила Верочку мыть руки и накрыла стол к ужину.
- Что у тебя с лицом? - спросила вернувшаяся с работы мать.
Анна подошла к зеркалу, внимательно на себя посмотрела. В зеркале она увидела лицо человека, который всё потерял. Здоровье, семью и родину. Она заглянула на кухню. Мать наливала детям молоко, Верочка заботливо вытирала перепачканное кашей личико малыша и ласково приговаривала:
- Не балуйся, Алёшенька.
Анна раздвинула губы, улыбнулась. У неё все на месте. Но на душе всё равно скребли кошки. Почему мать Алёши так её ненавидит? Потому что Алёша её, Анну, любит, может выйти из-под контроля. Жену не любит, с ней он остался бы маминым и папиным. Анна для них слишком сильный противник. Как же так получилось, что она стала с ними воевать? Анна совершенно измучилась и запуталась. Ведь она и вправду добивалась Алёши и родила ребенка, когда он об этом не просил. Но ведь потом он сам к ней пришёл, она не звала. Вернее, внутренне звала, может быть - он услышал её внутренний зов? Или устал жить в нелюбви и пришёл туда, где его любят? Или просто сбежал от очередных трудностей? Анна любила Алёшу, но не читала в нём, как в открытой книге. Пусть всё будет, как будет, думала она. И потом, всё равно ведь Алёшенька подрастёт и спросит, кто его папа. Придётся объяснять. А так объяснять ничего не надо. Вот он, папа, присутствует. Его можно потрогать. Даже игрушки иногда дарит. Анна, на всякий случай, сфотографировала его с Алёшенькой на руках. Вдруг опять исчезнет, сыну хотя бы фотография останется, что был, брал на руки.
Она ждала любимого, встречала, раскинув руки для объятий. Потом провожала и бежала к окну, уже тосковала и ждала снова. Ставила на подоконник Алёшеньку, говорила:
- Помаши папе ручкой.
Верочка пристраивалась рядом, поднималась на цыпочки, чтобы её хорошо было видно с улицы, и тоже махала.
2
ОЛЕСЯ
Её мать звали Симулькой. Не Серафимой и не Симой, а именно Симулькой. Так её звали судачащие во дворе у подъезда соседки, осуждающие вечно пьяную Симульку, Олеська и сама так называла мать в разговоре с Анной. Анну Олеська звала именно Анной и не как иначе, подруга так представилась, и Олеське даже в голову не пришло назвать её Анькой, например. Была в Анне какая-то внутренняя строгость, её хотелось слушаться. Олеська во всем ей доверяла и позвала в крёстные, доверила дочь. Симулька частенько поручала Олеське младших сестрёнок, и девочка догадалась, что если найти кого-то ответственного, то можно передоверить всё, что угодно, даже ребёнка.
Дочку родила в десятом классе от красивого любовника матери, дяди Миши. Он заметил, какими глазами девочка на него смотрела, и однажды пришел в неурочное время, когда Симульки не было дома. Олеська никому ничего не сказала, но видеть его после этого не могла. Когда он приходил к матери, Олеська выбегала на балкон, свешивалась с девятого этажа и кричала:
- Выброшусь, если он не уйдет!
Мать пытала её, что случилось, Олеська отвечала:
- Надоела твоя пьянка, тишины хочу.
Когда стала заметна её беременность, мать снова пытала, от кого. Но Олеська молчала, не сказала даже Анне. Когда родила Верочку, поняла, что всё было зря. Влюблённость в дядю Мишу, беременность, ранний ребенок. Дядя Миша больше о себе не напоминал и вскоре забылся. А ребёнок остался. И нужно было вставать к нему ночью и ухаживать днём. Одноклассники ходили в школу, писали друг другу на уроках записки, гуляли по вечерам. Анна забегала после школы, брала на руки Верочку, удивленно смотрела на неё, как на чудо. А для Олеськи это чудо стало повседневностью, детство закончилось.
У Анны всё было правильно. Школа, потом институт, мальчик-студент. Красивый, умный и какой-то другой, ни на кого похожий. Хотелось встать на цыпочки и всмотреться в него, запомнить и найти такого же. Куда до него дяде Мише и мальчишкам, с которыми она встречалась в школе. Студент Алёша приходил к Анне в гости, и Олеська понимала, что в гости к ней студент прийти не мог в принципе. В такой дом, как у неё, студенты не заходят. Заходят только дяди Миши, пьют с Симулькой, наливают стакан ей, Олеське, а потом отправляются в спальню, уже все равно, с кем.
Сестрёнки выросли и уехали, и поступили в институт, и вышли замуж. Олеська вспоминала, как однажды они с девочками вместе с матерью входили в подъезд и услышали, как соседки говорили между собой:
- Девочки-то какие красивые! На что им эта красота, все равно пропадут, с такой матерью...
Но сестрёнки не пропали. Была в них какая-то чистота, не дала пропасть.
Время от времени Олеська оставляла дочку на Анну и шла в ночной клуб. Там было много молодых людей, беззаботно швыряющих деньгами, и Олеська знала, что она уйдёт оттуда не одна. Но, как правило, это ничем не заканчивалось, кроме нежелательной беременности. Олеська начинала понимать, что в поисках лучшей жизни она выбрала неверный путь. Но нащупать правильную тропинку не получалось. Ей хотелось устроить свою жизнь, как сёстры, уйти от матери и забыть материнский дом, как страшный сон. Олеська иногда играла с дочкой, строила с ней домик из кубиков или из конструктора "Лего". Когда Верочка подросла, Анна подарила ей домик для Барби. Олеське домик понравился, она хотела такой же, но реальный. Свой собственный. И жениха Кена. Кстати, у Анны с её красивым Алёшей не сложилось. Анна родила от него сына, тоже мать-одиночка, не лучше Олеськи. Так что нечего её матери было губы поджимать.
Но однажды Олеська встретила своего Кена. Увидела в обычном кафе-мороженое, куда зашла с Верочкой и Анной, и сразу поняла, что это Он. Кен позвал Олеську на какую-то выставку. Олеська умоляюще взглянула на Анну, та улыбнулась:
- Побуду с Верочкой, сходи, глотни духовности.
Видно, ей Олеськин Кен понравился, тоже напомнил собственного студента. Когда Олеська рассказывала Анне про свидание, подруга плакала. Олеська говорила:
- Кирилл не такой, как все...
Кена на самом деле звали Кириллом, он был художником. Анна улыбалась сквозь слёзы:
- Верю.
Симулька тоже воспряла духом, когда узнала, что Кирилл придёт к ним в гости. Помогала убирать квартиру, накрывать на стол, безропотно смотрела, как Олеська вылила в раковину купленную Симулькой к столу бутылку водки. Олеська чётко, по слогам сказала матери:
- Больше никогда ни одной рюмки. Запомнила?
Симулька кивнула. И держалась изо всех сил, не пила. Ухаживала за внучкой, Анна тоже помогала. Повезло Олеське с подругой. Впрочем, Олеська вскоре переехала к Кириллу. У него была шикарная квартира, не дом Барби, конечно, но всё равно Олеська ходила, как во сне, из комнаты в комнату, заглядывала на кухню, где домработница варила ей кофе, потом шла в спальню. В спальне с размаху падала на кровать, кровать была во всю спальню, промахнуться было невозможно. Кровать была, как у Барби, даже лучше. Из кедра, с резными стенками.
Материнский дом не вспоминала, и дочку Верочку тоже не вспоминала, как принадлежность той, дозамужней жизни. На свадьбу, правда, всех позвала. И мать, и сестёр, и Анну с Верочкой. Но сестры не приехали, наверное, тоже не хотели вспоминать о прежней жизни, а заодно и о ней, Олеське. А жаль, Олеська с удовольствием бы с ними пообщалась. У них мужья, и у неё - муж. И не какой-нибудь, а художник, знаменитый, у него персональные выставки в городе. И собственный сайт в интернете, иностранцы смотрят новые работы и покупают, платят валютой. Олеськины портреты тоже покупают. Олеська не хотела продавать, но Кирилл сказал:
- Пусть берут, я ещё нарисую.
У Кирилла ученики, студенты, толкутся в мастерской, перенимают знания и опыт. Смотрят на Олеську с восхищением, понимают толк в красоте, тоже мечтают её рисовать. Но Олеську рисует только Кирилл. Он - Мастер, а она - его муза. Красота - это тоже талант и предназначение в жизни.
Муж рисовал её всегда, не мог насмотреться. Утром, днем и вечером, и даже ночью, когда она уставала и засыпала. Рисовал с натуры и по памяти. Однажды они поехали с Кириллом за город, загорали на пустынном пляже. Олеська вошла в воду, плавала в спокойной воде, потом оглянулась и увидела, что Кирилл достал альбом и рисует. Повернула к берегу, а когда выходила из воды, Кирилл сказал:
- Остановись.
Потом кивнул на купальник:
- Сними, это лишнее.
Олеська сняла купальник и снова вошла в воду, обернулась. Стояла обнажённая, как речная нимфа, и ласточки летали над ней.
Анна звонила иногда, говорила:
- Верочка соскучилась.
Олеська звала в гости. Встречала, показывала портреты. Пусть смотрят. На портретах была уже не обычная, повседневная Олеська, растеряха и непутёха, дочь Симульки-алкоголички, к которой каждый может подойти и обнять, и потребовать продолжения. Яблочко далеко укатилось от яблоньки. На портретах была женщина-мечта, таинственная и манящая, и ускользающая. К ней хотелось идти, вытянув руки, и совершать ради неё подвиги. В городе об Олеське ходили легенды, в интернете о ней писали наряду с Кириллом, их имена всегда стояли рядом. Он говорил Олеське:
- Я искал тебя всю жизнь.
И в эту жизнь не хотелось забирать ничего из прошлого, даже Верочку. Не говоря уже о Симульке, которая снова начала пить, не выдержала долгого поста. Между тем, Верочка уходила от Олеськи неохотно, жалобно смотрела, видно, надеялась, что мать её оставит. Но Олеська торопливо прощалась и с облегчением закрывала за дочерью дверь. Она не задумывалась, чем может девочка помешать их прекрасной с Кириллом жизни, просто инстинктивно отодвигала от себя прошлое. Рядом с Верочкой Анна, значит, ничего плохого с ней не случится.
Вскоре Олеська забеременела. Создатель явно предназначал её для рождения детей, недаром у неё такие роскошные бедра и груди. Кирилл рисовал свою беременную Мадонну. Потом Олеська родила сына Ванечку, и Кирилл рисовал Мадонну с младенцем. Олеська созрела для материнства, а может быть, ребенок был желанным, только она не расставалась с сыном ни днём, ни ночью. Смотрела на своего ангелочка, прислушивалась к чистому тихому дыханию. Боялась отойти даже на минуту, шептала, как молитву:
- Всё хорошо у сыночка. У Ванечки всё всегда будет замечательно.
Ужас собственного детства не давал ей покоя.
Приходила в гости Верочка, играла с братом. Потом собиралась домой, она так и говорила:
- До свидания, я пошла домой.
И уходила к Анне. Между тем, у Анны налаживалась личная жизнь. Её Алёша к ней вернулся, и они собирались пожениться. Вернее, они собирались переехать в Москву и там пожениться, в родном городе рядом с родителями Алёша не мог решиться на этот шаг. Он поступил в аспирантуру МГУ и получил приглашение работать в каком-то НИИ, ему всегда хотелось заниматься наукой. Алёша уехал в столицу и вызвал к себе Анну. Анна пришла к Олеське и спросила:
- Ты отпустишь Верочку со мной в Москву?
Олеська, в свою очередь, спросила:
- На экскурсию?
Анна покачала головой:
- На жительство. Я переезжаю к Алёше. У Симульки я Верочку не оставлю. Если тебе не нужна дочь, я заберу её с собой.
Олеську поразила сама формулировка "если тебе не нужна дочь". Она когда-то говорила Анне о себе и сестрах:
- Мы не нужны Симульке.
Ещё не хватало, чтобы Верочка говорила:
- Я не нужна Олеське.
Олеська потрясённо взглянула на подругу:
- Ну, что ты такое говоришь? Когда это мне была не нужна дочь? Пусть завтра же переезжает. Если хочет, конечно.
Олеська внимательно посмотрела на Анну:
- Она хочет жить со мной?
Анна пожала плечами.
***
Дома Анна сказала Верочке:
- Давай соберём вещи, теперь ты будешь жить у мамы.
Верочка молча кивнула, достала чемодан. Анна украдкой смотрела на девочку. Верочке исполнилось двенадцать лет, сложный возраст. Как-то у них всё сложится, вздохнула Анна. Обняла крестницу:
- У тебя будет своя комната. И я тебе буду звонить и писать, ты мне тоже. А теперь пойдём пить чай.
Попросила мать:
- Мама, уложи Алёшу, мы с Верочкой посумерничаем.
Верочка сидела, нахохлившись, как замёрзшая птица. Анна поставила перед ней чашку с чаем:
- Ну, ты что? Не к чужим ведь идёшь...
У девочки вдруг выкатилась слеза, побежала по носу и упала в чашку. Анна подавила вздох и заставила себя улыбнуться:
- Ну, вот, теперь чай солёный будет. Ты на каникулы ко мне приедешь, договорились?
Верочка кивнула, и у неё выкатилась вторая слеза.
- Вера, ты не хочешь к матери, что ли? - тихо спросила Анна.
Девочка отвернулась к окну, молчала. Анна подошла к Верочке, обхватила руками, как бы защищая девочку от целого мира, чужого и страшного, потом поправила непослушную прядку над ухом, прошептала:
- Давай так, ты подумаешь, чего ты хочешь. А потом мы вместе будем думать, что делать. Можно ведь и в Москву, Верочка, слышишь? Мы придумаем, как это устроить. Но ты хорошо подумай, милая...
Анна услышала шорох, обернулась. В дверях кухни стояла мать, качала головой.
Анна вздохнула:
- Ну, пойдём спать. Утро вечера мудренее.
Анна лежала на спине, чувствовала, как слёзы медленно катятся к ушам. Рядом сопел Алёшенька. На диване тихонько всхлипывала иногда Верочка. Анне было жалко девочку, и Алёшеньку тоже жалко. И себя. Какая-то общая сиротливость плавала в комнате. За стеной послышалось рыдание. Симулька дошла до нужной кондиции и тоже начала себя жалеть.
***
Олеська не спала в своей роскошной квартире. Долго ворочалась, потом осторожно сняла с себя руку мужа и выскользнула из кровати, прошла мимо детской, где спали Ванечка и няня, достала на кухне из холодильника бутылку водки, налила в рюмку, выпила и заплакала. Не переставая рыдать, налила ещё. Она заметила, что с каждой рюмкой ей не то, чтобы становилось легче, но пространство вокруг неё как бы раздвигалось, и проблема отступала на задний план. А значит, и решение проблемы тоже можно было отложить.
3
ВЕРА
Верочка плохо помнила события раннего детства, больше запомнились ощущения. Чаще всего тягостные. Её никогда не покидало чувство тревоги и незащищенности, и мутное состояние неуюта. Дома у неё не было своего угла. И вообще понятие "моё" было ей незнакомо. У девочки были, конечно, игрушки и одежда, но она не относилась к ним, как к своим, и ощущение себя в пространстве было нечётким и зыбким. Верочка всегда скучала по матери. Чувство к матери было скорее тоской по ней, чем тёплой привязанностью, девочке хотелось её видеть и быть рядом, но близость матери не приносила желанного покоя.
От бабушки веяло опасностью. Баба Сима ходила по дому, как грозовая туча, швыряла вещи, преграждавшие ей путь, и если под руку попадалась Верочка, внучка тоже летела, откинутая рукой раздражённой Симульки. Верочка искала защиты у матери, пряталась на материнской груди. От матери тоже несло перегаром, но больше девочке деться было некуда.
Время от времени девочку брала к себе домой соседка тётя Аня, Верочкина крёстная. Она же забирала Верочку из детского сада, если мать о ней забывала. У тёти Ани было хорошо, она играла с Верочкой и читала сказки перед сном, но при этом девочка всегда ждала, когда придёт мама. И когда та, наконец, приходила, Верочка бежала к ней и запрыгивала с разбега в распахнутые для объятий руки матери, и прижималась всем тельцем, обхватив руками и ногами, сладко жмурясь под материнскими поцелуями.
Однажды Верочка выпила водку из Олеськиной рюмки, чтобы матери меньше досталось. Девочке так обожгло водкой горло и было так страшно, когда мама вдруг начала шлепать её и кричать, что она стала задыхаться. Тогда тоже прибежала тётя Аня, взяла её на руки и унесла к себе. Тётя Аня поила Верочку тёплым молоком, а потом долго лежала с ней на постели и обнимала, и гладила девочку, пока та не успокоилась и не уснула. На следующий день тётя Аня взяла на работе выходной и пошла с Верочкой в театр на сказку "Аленький цветочек". Сказка была тревожная, непостижимо таинственная. Верочка отвлеклась от горьких мыслей о маме и Симульке, переживала за красавицу Алёнушку, у которой был любимый папа, а мамы не было, тоже грустно. Алёнушка, чтобы спасти отца, отправилась на далекий остров к страшному чудищу, который на поверку оказался прекрасным принцем, заколдованным злой волшебницей. Любовь Алёнушки его спасла, расколдовала. После театра они с тётей Аней пошли в кафе-мороженое, а потом ещё долго гуляли во дворе, и Верочка тайком поглядывала на окна, не смотрит ли на неё мама. Потом они вернулись к тёте Ане и пили чай с конфетами и пирогом, который испекла тётя Шура, мама Вериной крёстной. Верочка немножко побаивалась тетю Шуру, потому что она была очень строгой и часто ругала Верину маму. Верочку не ругала, но девочка чувствовала, что тётя Шура не довольна, что крёстная приводит её к ним домой.
- За ребёнком мать должна следить, - ворчала тётя Шура. - А Олеська не мать, а кукушка.
Верочка съеживалась, представляя себе, как к её бедной маме приходит злая волшебница, заставляет выпить заколдованный напиток в рюмке и превращает в кукушку. С тех пор Верочка, если удавалось, тайком выливала из бутылки водку в раковину, чтобы мама не превратилась в кукушку. Мама её за это не ругала, ругала только Симулька. В садике Верочка рассказывала девочкам, что её мама заколдованная принцесса, но Верочка вырастет и поедет на таинственный остров, найдет там аленький цветочек и расколдует маму. Рядом с дядей Сашей, папой тети Ани, Верочке было хорошо и спокойно, она любила сидеть рядом с ним за столом, пить чай или рисовать. Дядя Саша был молчаливым, но Верочку не пугало его молчание. Верочка чувствовала, что её присутствие не раздражает дядю Сашу, он жалел девочку и как бы брал под свою защиту. Когда Симулька напивалась и начинала буянить, дядя Саша приходил и успокаивал соседку, одно только присутствие спокойного, трезвого, рассудительного мужчины выводило Симульку из бессознательного состояния. Олеське дядя Саша обычно говорил:
- Что же ты, девонька, с дитём-то делаешь? - и забирал Верочку, если Олеська была пьяна. Когда тётя Шура начинала возмущаться Олеськиным поведением, дядя Саша хмурился и останавливал жену:
- Не надо при девочке, - и добавлял, помолчав:
- А Олеська образумится, вот увидите.
Верочка слушала его, не отрывая взгляда от доброго, спокойного лица. Ей казалось, что "Олеська образумится" он добавлял специально для неё, Верочки, чтобы она верила. И Верочка верила, дяде Саше хотелось верить.
Когда Верочка подросла, тётя Аня записала её в свою школу, и они ходили туда вместе. И на перемене крестница частенько прибегала к ней в кабинет, просто так, без дела. Тётя Аня поправляла ей платьице, банты, давала яблоко и говорила:
- Беги, Верочка, на урок.
Как бы она ни была занята, отвлекалась на минуту на Верочку. Девочка радовалась, что у тёти Ани для неё всегда есть время.
Верочка училась хорошо, хотя случались у неё тройки и даже двойки, когда она отвлекалась на уроке. Мама не ругала ее за двойки, махала рукой:
- Ерунда, забудь.
А тетя Аня почему-то смотрела на Верочку тревожно и говорила:
- Я все равно тебя люблю.
А потом объясняла непонятный материал.
Время от времени мама Верочки начинала новую жизнь. Она усаживалась перед зеркалом и сосредоточенно на себя смотрела. Потом громко заявляла:
- Теперь всё будет по-другому.
И начинала приводить себя в порядок. Верочка любила смотреть, как мама наряжается и красится. Она была такая красивая, что у девочки захватывало дух. Верочка спрашивала:
- Куда ты собираешься, мама?
- За папкой. Нужно же нам, наконец, папку тебе найти, - весело отвечала Олеська.
- А он потерялся? - серьёзно спрашивала Верочка.
Олеська загадочно улыбалась, потом брала дочку за руку и отводила к подруге, шептала Верочке на ушко:
- Переночуй сегодня у тёти Ани. Не жди меня и не плачь, я сегодня занята.
Верочка кивала, она догадывалась, что поиски папки - занятие непростое и ответственное. Однако долго не могла заснуть, ждала мать, прислушивалась к шагам на лестничной клетке. Девочка размышляла, как же это её папка потерялся, и снова грешила на злую колдунью. Уж наверное, без неё не обошлось. Верочка ждала, что папка найдётся, и мама всегда будет весёлой и красивой. Как легко с ней такой, как радостно, и тревога уходит на время, уступая место надежде на добрые перемены.
Когда тётя Аня родила Алёшеньку, Верочка стала проводить у соседей ещё больше времени. Она не мешала, наоборот, помогала. Следила за малышом, когда тётя Аня занималась делами. Её поражало, какой Алёшенька маленький и беззащитный. И хорошенький, лучше всех кукол на свете. Когда малыш начал узнавать Верочку и улыбаться ей, радости девочки не было границ. Это крошечное существо привязалось к ней без тени сомнения, абсолютно бескорыстно - и любит её только за то, что она есть! Алёшенька прочно занял место в сердце девочки, заполнил его теплом и счастьем. Верочка гуляла с малышом, играла с ним, читала ему сказки и шёпотом рассказывала свои самые сокровенные тайны, про маму и папу, который потерялся, про злую колдунью, которая заколдовала родителей и лишила их счастья и покоя, про то, как Верочка вырастет и отправится на таинственный остров, и спасёт их. Она рассказывала Алёшеньке свои секреты, как щенку или котёнку, который внимательно слушает и всё понимает, и сочувствует, только не может ответить, дать совет. Ей было важно выговориться.
Однажды Верочка вместе с мамой и тётей Аней зашли в кафе-мороженое, и там встретили Верочкиного папку. Верочка сразу это поняла, потому что мама вдруг засветилась такой радостью, как будто его узнала. И папка тоже узнал Олеську, и это тоже девочке сразу стало понятно. А Верочку не узнал, а мама ему ничего не сказала. И папка стал приходить к ним в гости, а потом мама ушла к нему жить, а Верочку оставила у бабы Симы. Олеська велела Верочке называть папку дядя Кирилл, и девочка догадалась, что он всё ещё не расколдовался. И мама, наверное, тоже. Хотя мама стала весёлой и очень красивой, и Верочка приходила к ним в гости с тётей Аней, девочке почему-то было очень больно. И она не решалась назвать дядю Кирилла папой, раз он её не узнал.
У Алёшеньки тоже нашелся папа, потерялся когда-то, а теперь нашёлся. Дядя Лёша сразу узнал Алёшеньку и называл его "сынок". Тётя Аня тоже очень радовалась и тоже стала веселая и красивая. И они часто уходили гулять втроём с Алешенькой куда-то далеко. А Верочка играла во дворе с подружками, чтобы не пропустить, когда они будут возвращаться домой. Крёстная спрашивала её:
- Верочка, ты к нам?
Верочка кивала, брала Алёшеньку за руку и шагала рядом с ними. Думала, хорошо бы дядя Лёша и меня вспомнил, может быть, я тоже его дочка. Вскоре у дяди Лёши родился ещё один сынок Вадик, он жил в другом доме с другой мамой. И тётя Аня очень переживала, когда дядя Лёша уходил к Вадику. Однажды тётя Аня сфотографировала дядю Лёшу с Алёшенькой, а Верочка встала рядом и попала в кадр, а потом взяла потихоньку фотографию и носила её с собой в портфеле. Показывала девочкам в школе:
- Это мои папа и братик.
Когда дядя Лёша оставался у тёти Ани и Алёшеньки, Верочка ночевала у Симульки, потому что места было мало. А ещё ей было жалко бабу Симу. Она наводила дома порядок, мыла полы, жарила картошку и кормила Симульку.
- Хватит пить, баба Сима, - просила Верочка. Баба Сима обещала. Но слова не держала, и тётя Аня снова забирала Верочку к себе. У тёти Ани Верочке было хорошо, та освободила для крестницы письменный стол и полку для книг и сказала:
- Это твоё.
У Верочки появился свой угол. Там она делала уроки, читала, рисовала одна или с Алёшенькой. Перед сном тётя Аня стелила Верочке на маленьком диванчике, сама укладывалась с Алёшенькой на полутороспальной кровати, и девочка слушала, как крёстная тихонько поёт колыбельную малышу.
И все-таки чувство одиночества никогда не оставляло Верочку. Она скучала по матери, хотя часто ходила к ней в гости. У мамы с дядей Кириллом родился сынок Ванечка, и Верочка забегала иногда поиграть с братишкой. Ей нравилось возиться с малышом, но она помнила, что дома у крёстной её ждет Алёшенька, и торопилась к нему. Говорила:
- Мне пора домой, - и уходила к тёте Ане. Девочку мучила ревность. Никогда мама не разговаривала с ней так нежно, как с Ванечкой, никогда её так не ласкала, как его. Понятно, что Ванечка маленький, но Верочка полагала, что даже в самом глубоком детстве она обязательно запомнила бы материнскую нежность, а в памяти Верочки было так пусто, что приходилось заполнять её сказками собственного сочинения.
Близких подруг у неё не было, потому что подруг принято приглашать в гости, а Верочке звать их некуда. Не к Симульке же, а приводить подруг к соседям она стеснялась. А ещё девочки считали Верочку врушей, слишком часто та рассказывала разные небылицы про свою мать, да и вообще любила приврать, просто так, по привычке.
Однажды Верочка забрала классный журнал, чтобы поиграть в школу. Учительница искала его неделю, допрашивала учеников с пристрастием, но Верочка не призналась. Журнал лежал всё это время в квартире бабы Симы. Поиграть с ним девочке так и не удалось, потому что у Симульки ей не игралось, а у тёти Ани его могли увидеть взрослые. Потом девочка принесла журнал в школу и положила на стол в кабинете классного руководителя. Верочка была уверена, что этого никто не видел. Однако кто-то заметил, и учительница разговаривала с Верочкой, потом девочку водили к директору, потом вызвали в школу мать. Однако вместо неё пришла тетя Аня. Но и директору, и тёте Ане Верочка не смогла объяснить, зачем она взяла журнал. Хорошо ещё, что она не писала в нем, могла ведь заиграться и выставить ученикам оценки.
А ещё Верочка не передала записку своей подружки мальчику, которой тот понравился. Они уже учились в шестом классе. Подружка открыла Верочке свое сердце, рассказала, какой этот мальчик удивительный и как она хочет с ним дружить. И попросила передать ему записку с приглашением в кино и дождаться от него ответа. Мальчик был их одноклассником, и Верочка раньше не обращала на него внимания. Она вообще пока на мальчиков не засматривалась, прекрасный принц существовал только в её воображении. Но когда подруга так подробно рассказала Верочке о несомненных достоинствах Серёжи, Верочка взглянула на него другими глазами. Верочка смотрела на него все уроки и нащупывала в кармане записку. На перемене подружка подходила к Верочке и спрашивала:
- Передала?
Верочка отрицательно качала головой. Подруга соглашалась, что передать записку не так просто. Сама она не могла решиться, вся надежда на Верочку. На последнем уроке Верочка смяла записку подруги в кармане. Потом вырвала из тетради листок и решительно написала крупным почерком:
- Серёжа, пойдём в кино. Вера.
И кинула записку на парту Серёже. Серёжа развернул и прочитал, и удивленно оглянулся на Верочку. После уроков он дождался её в школьном сквере, но девочка с независимым видом прошла мимо. Подруга спрашивала Верочку:
- Что он тебе сказал?
- Сказал, что ты ему не нравишься, - отвечала Верочка. Подруга почему-то сразу ей поверила, но одноклассницы провели расследование и выяснили, что Верочка сама пригласила Серёжу на свидание. Серёжа ещё некоторое время занимал мысли Верочки, а потом надоел.
Девочки постепенно отошли от Верочки, не то, чтобы совсем перестали дружить, но подростковой дружбы взахлёб не получалось. Никто не сумел бы объяснить, почему именно. Не из-за Серёжи, конечно, история с запиской вскоре забылась. Просто Верочка была другая. Она всегда была как бы "не здесь" и "не с ними", отвлекалась от предмета беседы, как будто ей скучно, ну, и подружкам с ней не так уж интересно.
Что было у Верочки в её двенадцать лет? Немножко тёти Ани и немножко Алёшеньки. Она иногда присаживалась перед малышом на корточки и спрашивала:
- Алёшенька, ты у меня есть?
Немножко мамы с её удивительной красотой. Верочка подходила к зеркалу, но не находила у себя материнских черт. Девочка не нравилась себе. Верочке было больно от красоты матери и оттого, что мама словно отодвигала её от себя, как будто проводила линию между собой и дочерью и говорила:
- Дальше нельзя.
Но и у этой черты Верочке сладостно. Было упоительно знать, что она может прийти к матери и побыть около неё. И поплакать потом втихомолку.
Всё это у Верочки было. И она привела всё это в некое равновесие, и научилась с этим жить. И надеялась, что они будут у неё всегда. Тётя Аня, Алёшенька, мама с Ванечкой и баба Сима. Радости от Симульки никакой, но душа за неё у Верочки болела, пусть будет под присмотром.
Но однажды крёстная пришла и сказала:
- Теперь ты будешь жить у мамы.
Сердце у Верочки ухнуло и замерло, и она с трудом справлялась с дыханием, пока, наконец, не заплакала. Тётя Аня говорила:
- Если хочешь, можешь поехать со мной в Москву. Подумай, что именно ты хочешь?