Летнее утро золотистой рыжиной облило крыши домов маленькой деревушки. На узеньком крылечке, облокотившись на перила, стоял низенький старичок. В его руке, в коротком стеклянном мундштуке дымила слегка измятая папироса. Рядом на завалинке, греясь в теплых лучах солнца, сидел четырехлетний мальчуган и, слегка приоткрыв рот, смотрел на небо.
- Неа, внучок, - сказал дед, прокашлявшись, - аистов в этих краях уже давно нет. Вон у Клуба видел огромное гнездо на дереве? Раньше они каждую весну туда прилетали. Огромные такие, красивые. А сейчас нет. Помнится, когда всех пацанов с села на фронт забирали, они весь день так громко курлыкали и летали-летали кругами по небу. До самой переправы нас провожали. А когда я с войны вернулся - их уже не было. Вот такие дела. Да...
Дед затянулся, выпустил клубы горького синего дыма и замолчал. На дороге где-то рядышком послышался знакомый звон.
- Ну и вадно, - сказал мальчишка, спрыгивая босыми ногами на еще влажную от росы траву, - а я все авно найду!
Подбежав к забору, он встал на цыпочки и, еле дотянувшись кончиками пальцев, поддел деревянную щеколду. Калитка негромко скрипнула. По узенькой пыльной тропинке, петляющей вдоль низких заборов, на огромном велосипеде ехала круглолицая женщина, старательно давя на педали. На изогнутом руле красовался огромный серебристый звонок, весело побрякивающий на каждой кочке.
- Драсьте, тётя Тоня!
- Здравствуй Максимка, - сказала она, останавливаясь возле ребенка, - ты никак почту ждешь?
- Угу, - кивнул он, скрестив ноги и деловито поставив одну руку в бок.
- Сейчас посмотрим, - улыбнулась она, и стала рыться в своей огромной кожаной сумке, - во, держи!
Женщина достала помятую картонную открытку, к которой желтым канцелярским клеем была прилеплена узкая полоска бумаги.
- Телеграмма от твоей мамы. Она вчерашняя, но до Вас разве доберешься под таким дождем...
- И все? - раздосадовано протянул пацаненок.
- Ну да, больше ничего. На, держи!
- Ну и вадно! - Максимка развернулся и нырнул во двор.
- Эко, какой прыткий, - покачала головой тетя Тоня и прокричала, - Деда Ваня!
- Ой!
- Иди телеграмму получай!..
... Старый скрипучий автобус, громко рыча мотором, остановился прямо напротив дома. Из узких дверей показалась огромная синяя сумка со странной надписью "adibas". Следом на пыльную дорогу спрыгнула молодая девушка в легком светлом платье и широкой соломенной шляпе. Деда Ваня стоял около калитки и широко улыбался своим беззубым ртом.
- Здравствуй деда, - сказала она, обнимая старика и прижимаясь к его колючей щеке.
- А где Максимка?
- Да по задам все бегает, - пожал плечами дед, - Всю капусту уже потоптал, пострел.
- Ну, пойду, поздороваюсь.
Она нашла его на самом краю огорода, сидящего на жердях забора и смотрящего на бесконечное поле впереди.
- Привет котенок. А ты чего маму не встречаешь? - спросила она, обняв его сзади за плечи.
Услышав голос, он развернулся, обнял ее за шею и громко заплакал.
- Ну что такое. Тише, тише, - приговаривала она, гладя его по спине, -
Что случилось? Кто тебя обидел?
- Деда, - сквозь слезы протянул Максим.
- Деда тебя обидел? Ну-ка, расскажи все по порядку.
- Он вьёт! он казал... казал... что батика аист пиносит... или почтаён, - с этими словами он еще сильнее заплакал и прижался к матери.
- Ну вот, - улыбнулась она, - ты все братика ждешь. А в капусте, я смотрю, ты тоже уже поискал?
- Даа, - протянул он.
- Ну не плачь. Деда же шутит. Шутит. Знаешь что. Послушай, что я тебе скажу, - с этими словами она опустилась на корточки, поставила сына перед собой и пристально посмотрела на него.
- Слушай. Когда дядя и тетя очень сильно любят друг друга. Ну, вот как мы раньше с твоим папой. То в один прекрасный день они берутся за руки, закрывают глаза и вместе загадывают одно и то же желание. И оно обязательно сбывается, - она улыбнулась, смазала слезу с его щеки и добавила: - Вот так и появляются дети, глупыш...
... Вечером, после купания в тазу, Максимка стоял на табуретке, обернутый в огромное махровое полотенце и терпеливо ждал. Бабушка вытирала лужи. Изловив момент, он спрыгнул на деревянный пол и, громко топая, побежал на кухню. Мама, гремя посудой, стояла у раковины.
Максим взял ее легонько за руку, и тихонько спросил: