На свой тридцать пятый день рождения Оля, грудастая плотная блондинка, пригласила свою лучшую подругу Машу, с которой дружила уже более десяти лет. Маша, стройная шатенка с игривыми глазками на плутоватом личике всегда приглашалась в этот день. Так уж выходило, что отмечали они его обычно вдвоём. Родители Оли оставили ей однокомнатную квартиру, а сами переехали на новое место в Ессентуки.
Накануне вечером Оля вволю наревелась на кухне. Мечты о замужестве и ребёнке уже давно мучили её, но подходящий муж как-то не прорисовывался в её одинокой жизни.
Едва переступив порог Маша с ходу поцеловала подругу, сунула ей в грудь букет цветов и бойко затараторила:
- Слушай, Оль, как не приду к тебе, вечно встречаю этого вашего таджика-дворника. Всё чистит и моет, работяга такой...
- А это Коля, он у нас в подъезде убирается.
- Ты имя его знаешь? Да он и на русского не похож.
- Да его все знают и так зовут. Имя у него другое, но на Колю не обижается. Пойдём на кухню.
На кухне Маша вручила подарочный смартфон и заметила красноватую припухлость лица подруги. Она сразу догадалась о причине недавних слёз, но не стала кривить душой и изумляться.
И только после двух бокалов вина не выдержала.
- Ты опять ревела?- буднично поинтересовалась она с показной увлеченностью пытаясь наколоть на вилку сразу три консервированные горошины.
- Ты же знаешь, жизнь проходит.., - дрогнула голосом Оля, но совладала со слезами.
- Знаю, что замуж хочешь, - перебила Маша и с силой поставила бокал с недопитым вином на стол.
- Устала я ждать этого принца на белом коне, - тихо пожаловалась Оля и, не выдержав, заплакала.
Маша встала, подсела к подруге, ласково похлопала по вздрагивающей от сдерживаемых рыданий спине и, дождавшись относительной успокоенности, приступила к изложению заранее обдуманной мысли.
- А зачем тебе этот принц? С ними принцами возни много да и гонору у них...
- Да какой принц, - горько усмехнулась Оля, - ребёночка хочу, хорошенького, лапулечку.
- Ну для этого и замуж не обязательно, - вздохнула Маша и, вспомнив о вчерашней лютой ссоре с мужем из-за его грязных носков, обнаруженных под кухонным столом, раздражённо фыркнула.
- Да я уж в отчаянии. Думаю уже чёрт с ним этим мужем, ребёнка хочу. Ты понимаешь меня, Машка, ребёнка хочу, - выкрикнула Оля и зарыдала на плече подруги.
- Ну ладно, ладно, успокойся, - огладила голову подруги Маша. - У меня тоже жизнь не сахар.
- Так у тебя муж и дети есть, есть цель в жизни. А у меня? Просыпаюсь по утрам и не знаю что делать. Уже всю посуду перемыла, пыль смахнула, ну работа, там хоть отдушина.
- Муж, объелся груш. Иногда я просто готова его убить. Прямо взяла бы нож и пырнула его в живот. Здоровый такой, налитый пивом. А вот интересно польётся из его дырки пиво?
Подруги засмеялись и наполнили бокалы.
- Ну, давай, - подняла свой бокал Маша, хитро прищурилась, подумала и добавила, - выпьем за одно моё предложение.
- Какое предложение?
- Ты вначале выпей.
- Как же мне за него пить, если я не знаю о чём оно?
- А ты выпей и я тебе скажу.
Оля выпила и взглянула на Машу. Та не спешила и медленно закусывала.
- Ну говори, не томи, подруга, - нервно заёрзала на стуле Оля.
- Есть у меня один план,- начала медленно Маша, испытующе вглядываясь в опьянённое лицо подруги. - Мужа я тебе не обещаю, а вот помочь ребёнка получить ... Короче, есть один мужик, красавец, начальник, женатый и двое детей.
- Женатый? - разочарованно протянула Оля.
- Сама же говорила, что ребёнка хочешь без мужа, - усмехнулась Маша.
- Хочу, но...
- Без "но". Мужик нормальный, гены на пять, у него двое замечательных мальчишек растут. Мужик крепкий и видать плодовитый, по стати видно. Окрутишь и родишь себе ребёночка, -довольно хохотнула Маша.
Она вновь наполнила бокалы и видя задумчивую нерешительность Оли, заставила её выпить и после этого уставилась на неё немигающим пьяным взглядом.
- А как же его жена...
- А на хрена она тебе? Рассматривай его как быка-производителя. Из семьи он не уйдёт, так что на продолжение романа не рассчитывай. Верный он очень, - со вздохом заключила Маша.
- Уж не сама ли ты к нему клинья подбивала?
- Да где мне, от моего Мишки разве погуляешь, а ты другое дело, за тобой никто приглядывать не будет. Свободная охота и в конце её лакомый приз.
- И долго мне с ним...
- А это уж как получится у тебя забеременеть. Я тебя к нему подведу, а ты уж сама по обстановке...
- И когда? -загорелась Оля и в порыве чувств махнула рукой, повалив бокал на пол. Осколки стекла с недопитым вином разлетелись по полу, подруги вскрикнули и зашлись в пьяном смехе.
Через два дня Маша позвонила и, напомнив о их прошлом разговоре, поинтересовалась не изменила ли Оля своё решение. Та помнила предложение подруги, но, как это бывает на следующий день после выпитого, отмахнулась от него, посчитав его обычной пьяной болтовнёй.
Почуяв по тону подруги неуверянность, Маша накричала на Олю и, не давая ей опомниться, сообщила, что сегодня у неё на работе будут отмечать его день рождения и народу будет тьма и вечеринка намечена в их главном офисе в большом коллективе, где многие и не знают друг друга.
После обеда подруги встретились у парикмахерской. Олю усадили в кресло и по указанию Маши сделали высокую причёску со взбитыми локонами волос. Причёска не совсем понравилась Оле своим вызывающим видом, но Маша её успокоила, заявив, что с ней она будет заметнее в общей массе безликих женщин. Платье с большим вырезом на груди и спине Маша одолжила у знакомой, завзятой модницы. Правда в талии оно не совсем подходило и при примерке немного лопнуло по шву. Зашивать эту фривольную погрешность времени не оставалось и Маша даже нашла в этом некоторую пикантность и даже вдохновенно попробовала дырочку расширить своим пальцем, но Оля её остановила.
По дороге Маша наскоро провела инструктаж относительно тактики поведения, особенно обратив внимание на игривую сдержанность. Что она понимала под этими взаимоисключающими понятиями Оля так и не поняла и, только перед входом в здание, Маша посоветовала вести себя достойно: меньше пить и хохотать. Особенность пьяненького смеха Оли заключалась в его высокой тональности, зачастую не к месту и времени. В общем они и сами знали, что в раскрепощённом состоянии Оля могла как говорят "засветить на себе все огни рампы".
В начале гулянки Маша указала на объект их цели, который выглядел интересно и многообещающе. Мужчина, Виктор Петрович, высокого роста, обаятельной наружности говорил в меру ровным приятным баритоном и держался достойно. При виде его Оля как-то сникла, поражённая его внешностью и манерами. Заметив подавленность Оли, Маша сунула ей в руку фужер с шампанским и пока он не опустел стояла рядом, понуждая Олю к его опустошению несильными щипками в области дырочки на талии платья. А когда лицо Оли пошло розовыми пятнами Маша насторожилась, заподозрив приём дополнительных фужеров в тот самый момент её отвлечённости от подруги лёгким разговором со знакомой женщиной.
- Не напиваться! - предостерегающе прошипела она в ухо порядком опьяневшей подруги и для приведения её в чувства хотела чувствительно скребануть пальцем по телу в дырочке платья.
Но в этот момент Виктор Петрович оказался в нескольких метрах перед ними и Оля отважно шагнула к нему. Маша не успела вытащить палец и он зацепился за материю, которая от стремительного движения лопнула по шву. А Оля, не заметив этого, уже подходила к нужному мужчине, а тот, увлечённый беседой с женщиной предпенсионного возраста, не замечал приближения полуобнажённой женщины с высокой причёской.
Подойти просто так к мужчине и навязаться на разговор Оля не могла, даже ввиду своей налитости шампанским, однако опьянение не тормознуло, а наоборот ускорило движение женской мысли. Не останавливая своего перемещения Оля слегка толкнула официанта с подносом и три фужера с шампанским опрокинулись на неё. Она тонко взвизгнула, вытаращила глаза на Виктора Петровича и, стыдливо прикрыв рукой полуобнажённую грудь, с укоризной уставилась, нет, не на официанта, побледневшего от своей нерасторопности, а на свой объект, в немой гримасе осуждая неделикатный поступок. Мужчина смутился и, виновато склонив голову, легко взял Олю под руку и повёл из зала. По дорог, успокаивая женщину положил руку на её талию, и, ощутив сквозь разрез материи горячую кожу в волнении перебрал пальцами.
Вот так они и познакомились. Встречи их носили вначале планомерный характер-чётко по вторникам и четвергам в квартире Оли. Оба нравились друг дугу, но знали, что будущего у них нет и любовная связь лишь приятный досуг. Впрочем Оля к этому добавляла и ожидание будущего материнства. Как говорят два в одном флаконе. В ходе свиданий Оля вскоре уяснила неплохое материальное положение любовника и уже твёрдо рассчитывала на помощь в содержании ребёнка взамен сохранения тайны отцовства. Будущий небольшой шантаж не омрачал её совесть, поскольку она уже считала себя матерью-одиночкой и имела право на достойное материальное обеспечение ребёнка. Не забывала при этом и себя как основного содержательного элемента при малыше.
Однако беременность явно затягивалась и это начинало раздражать. Оля усилила внимание, требуя неистовой любви, а Виктор, похоже и не собирался тратить на неё все силы и уже пытался пропускать намеченные им дни. Характер Оли начинал портиться, от безысходности она всё чаще прикладывалась к бутылке и в любовных утехах проявляла несвойственный ей ранее напор и неутомимую агрессивность. Это с удивлением им отмечалось и охлаждало любовный темперамент. У него всё чаще появлялись неотложные дела и пропуск встреч уже становился чуть ли не систематическим. Шло время, а Оля, озлобляясь на себя, а больше на Виктора, не отставала и упорно, ломая в себе растущую неприязнь от их близости уже с надрывом выдавала радушие и похотливость.
Маша с тревогой замечала изменения в подруге и неоднократно предлагала расстаться ним, но Оля упрямилась и как заведённая отмахивалась от дружеских советов и, гася в себе чувство уже стойкой ненависти к мужчине, целеустремлённо продолжала истязать себя. Никто не знал чего ей это стоило. Заглушая в себе враждебные чувства она пила и во хмелю становилась ненасытной, сама не понимая, что неистовое вожделение не может постоянно привлекать мужчину, а скорее настораживать и отталкивать. Время шло и всякое терпение рано или поздно должно было иссякнуть.
Это и случилось в один из осенних поздних вечеров, когда Оля не сдержалась и от измученной безысходности наговорила кучу необдуманных оскорбительных слов, сорвалась на крик и вытолкнула свой не оправдывавший надежд "объект" на лестничную площадку.
На другой день утром Маша нашла её полуголой на полу в комнате среди разбросанной и порванной одежды. Оля не сразу пришла в себя и долго не могла понять откуда у неё гематома у правого уха.
- Это кто же тебя так приложил? - посочувствовала Маша, осторожно прикладывая влажное полотенце к ушибу. Ольга от боли кривилась, постанывала и ничего не могла вспомнить. Помнила только начало ссоры с Виктором.
- Довела мужика, - констатировала Маша, - как он ещё терпел тебя. Иногда и ты меня так бесишь, что я готова тебя чем-нибудь огреть, чтоб выбить дурь из башки. Я вообще удивляюсь его ангельскому терпению...
- А моему терпению ты не удивляешься? - вскрикнула Оля и от боли застонала, обхватив голову руками.
- А знатно он тебя приложил. Я давно желала вашего разрыва. Только разве ты послушаешь совет бывалой подруги? - не унималась Маша, втайне радуясь долгожданному финалу опостылевших отношений.
- Это ты мне его подсунула, бывалая, - заплакала Оля.
- Иди в ванную помойся, а то от тебя помойкой воняет. А я тут приберусь.
С работы Олю вскоре попросили и она запила, да так, что на улице упала и сломала ногу. В больнице она и узнала о своей беременности. Эта новость повергла её в шок, но недолго. Вскоре она пришла в хорошее настроение начала мысленно хвалить себя за упорство в достижении цели и строить планы мести Виктору. Из больницы она вышла счастливой, сразу бросила пить, занялась здоровьем и сообщила о новости потрясённой Маше. По результатам обследования она узнала пол ребёнка. По вечерам она ложилась на диван и мысленно представляла будущую девочку, которая обязательно должна походить на Виктора. И это заводило её. Их обязательное сходство будило фантазии и она мысленно воображала поражённое лицо отца её дочери и замешательство, которое он будет пытаться скрыть. От перспектив налаженности её будущей обеспеченной жизни, униженности Виктора у неё захватывало дух. Она бережно переносила беременность, баюкая в себе плод и часто разговаривая с ним. Она ещё больше озлоблялась к Виктору и не могла простить ему её избиения и всё чаще представляла себе его изумление при сообщении рождения ребёнка, а дальше он становился пластилином в её мстительных руках. Она хотела втоптать его в грязь, увидеть его растерянность и потом крутить им как ей вздумается. Скажи ей о таких чувствах кто-нибудь год назад, ей, измученной и оглушённой страхами одиночества и готовой на всё для материнства, она бы гордо посмеялась над этим человеком, до того казалась ей нелепыми такие мысли.
После того памятного вечера их связь оборвалась и никто даже и не пытался не то чтобы искать встреч, а даже звонить по телефону.
- Да ты проста любишь его! - убеждённо выговаривала ей Маша, не выдерживая живописующих подробностей мести. - Чего тебе надо? Ты хотела ребёнка и получишь его. Ведь ты использовала его! И зачем издеваться над человеком?
- Он меня избил, - упрямо повторяла Оля всякий раз на доводы подруги.
- А нечего было нарываться! Чего ты ему сцены ревности закатывала? К каждой юбке ревновала, такого мужика. А жена его тебе чем не угодила?- не унималась Маша. Её пугала мстительная нацеленность Оли на унижение мужчины, но больше всего она опасалась, что всё может пойти не по сценарию подруги, а даже наоборот.
- Я столько сил отдала, столько себя насиловала, что.., - тихо пробормотала однажды Оля и по её исказившемуся от гнева лицу Маша догадалась чего ей стоило зачатие ребёнка.
- И... когда ты ему сообщишь? - дрогнула голосом Маша, мысленно дав себе слово больше не лезть в дела подруги.
- А вот завтра и сообщу, - тихо сказала Оля и опустила голову, но если бы Маша видела сейчас выражение её лица она бы ужаснулась и глубже поняла ту мрачную пропасть, отделяющую теперь этих двух молодых женщин.
Встреча бывших любовников состоялась в тихий весенний вечер на скамейке в скверике. Виктор сидел и, в ожидании Оли, нетерпеливо поглядывал на часы. Время обусловленного заключительного свидания, по разумению Виктора, подходило к концу и он уже намеревался уйти, как Оля неожиданно с тяжелым дыханием подсела к нему.
- Извини, что заставила тебя ждать.
Она раскраснелась и запыхалась, но не это удивило Виктора. Он внимательно всмотрелся в лицо бывшей любовницы, потом оглядел её вздутый живот и понятливо кивнул головой.
- Тебя можно поздравить?
- Как и тебя, - весело откликнулась Оля и повернула к нему пунцовое лицо.
-Ты уже знаешь? - удивился он.
- Что?
- Что меня назначили начальником управления, - улыбнулся Виктор, даже не пытаясь скрыть удовольствия от произнесённых слов.
- Нет, но я всё равно рада за тебя и нас обоих.
- Нас? Обоих? Впрочем давай к делу, ты что-то собиралась мне сообщить, извини у меня совсем мало времени.
- Ну да, работа, дети и жена.
- Слушай, если ты хочешь, взбодрить наши отношения, то не трать напрасно силы. После последней нашей встречи...
- 7 месяцев и 2 недели.
- Не знаю, не считал
- Это гинеколог посчитала. Такой срок моей беременности, - безмятежно сообщила Оля.
- Не понимаю, причём здесь твоя беременность, - вздохнул Виктор и посмотрел на часы.
- Обрюхатил девушку и ещё удивляется.- зло усмехнулась Оля, - Ты, будущий папаша, в кусты не уходи. Я теперь с тебя не слезу. На надейся на моё благородства и гордость. Будешь помогать растить дочь материально. На духовное сопровождения я не рассчитываю. В обмен на это я обязуюсь скрыть от твоей семьи отцовство нашей дочери, - чётко и заученно продекламировала Оля свою подготовленную речь и перевела дух. Затем она скосила глаза на Виктора, подумала и тут её прорвала. Она с увлечением начала расписывать свои фантазии относительно будущей жизни их ребёнка и, когда дошла до выпускного бала и платья дочери, Виктор прыснул, сдерживая смех, но не вытерпел и так захохотал, что прохожие стали замедлять шаги и смотреть на него.
- Да у тебя, Оленька, фантазии на многих писателей хватит. Уж не рехнулась ли ты, девонька? Извини, что не дал тебе развить свои мечтания до рождения внуков. До правнуков, я надеюсь твоё воображение не дотянуло? - тихо докончил последние слова Виктор и провёл рукой по спине бывшей любовницы.
Оля вздрогнула как от укуса, передёрнула плечами. Потом, сдерживая ярость, медленно повернула голову и взглянула на Виктора. И столько в её глазах было враждебности, что Виктор смутился и отвернулся.
- Ты отказываешься признавать дочь? - с тихим шипением вытолкнула она слова и мстительная дрожь прошла по её телу.
- У неё другой отец, Оля, и ты это знаешь.
- Ложь! Я тебе была верна и ты не смеешь меня даже подозревать в измене. И если ты помнишь, ты меня бросил и даже избил.
- Да я на женщину никогда и руку не поднимал!- возмутился Виктор.
-А отчего у меня гематома на голове, Маша свидетель.
- Да её не было тогда. Ты устроила очередной пьяный скандал и я ушёл.
- Я помню как ты хлопнул дверью. Я всё помню! - вскрикнула с надрывом Оля и, стараясь сдерживать себя крепко сжала пальцы в кулаки.
- Как я мог хлопать дверью, если меня пинком выпроводила за дверь и потом преследовала по лестнице. Я даже лифтом не сумел воспользоваться, так по лестнице с девятого этажа и спустился, - попытался пошутить Виктор. - Можешь спросить об этом у таджика, который убирался на лестнице рядом с твоей квартирой. Он тебе напомнит как ты бежала за мной и орала.
- Плевать. Отец нашей будущей дочери ты и я тебя...
- Только, - наклонился Виктор к Оле и понизил голос, - у меня не может быть детей. Я, к сожалению, бесплоден и у меня есть медицинские документы на этот счёт.
- А твои дети от святого духа? Только не говори, что они от первого брака твоей жены,- усмехнулась Оля и победоносно взглянула на Виктор.
- Из детдома они, приёмные, - со вздохом заключил Виктор.
- Ты врёшь! Они похожи на тебя и все считают их твоими родными.
- Ну не объявлять же нам всем об этом. Кому надо знают да и в подъезде об этом уже перестали злословить.
Слова Виктора уже доносились издали, в ушах неприятно зазвенело, потом зашумело и Оля потеряла сознание.
Очнулась она в больнице и сразу вспомнила разговор с Виктором. Этого не могло быть! Он её обманул и хотел там в сквере лишить ребёнка. Конечно выкидыш его как нельзя лучше всего устраивает. Нет ребёнка и нет проблем!
Она всё рассказала Маше и та пообещала всё выяснить. Вскоре она пришла с неутешительными новостями. Виктор действительно воспитывал двух приёмных мальчиков и совсем не делал из этого тайны. Вернее не скрывал, а просто отмалчивался. Кроме того он показал Маше медицинское заключение о своём бесплодии.
- От кого же я забеременела? - растерялась Оля.
- Ну может ты, не помнишь? Ты же немного позволяла себе... лишнее спиртное, - осторожно сказала Маша и положила свою руку на пальцы Оли, выглядывавшие из под одеяла.
Оля отрицательно затрясла головой и вдруг, вспомнив слова Виктора о Коле, таджике-дворнике, невольном свидетеле скандала, судорожно сжала пальцы руки Маши. Медленно, робея на каждом слове, едва не заикаясь от стыдливой подозрительности она сообщила об этом Маше и та легко пообещала всё вызнать.
В день выписки Маша встретила подругу, подвезла на такси и дома, за кухонным столом, долго не решалась высказать свою новость. Оля, хорошо зная Машу, заметила её состояние и, почуяв неладное, сжалась и, сидя напротив неё, уставилась в лицо подруги не мигая, не в силах задать вопрос. Та, не выдержав испытующего взгляда, помялась и, решившись, упёрлась глазами в напряжённое лицо подруги.
- В общем у моего есть знакомые опера. Они прижали этого дворника..,- резко выдохнула она и закрыла глаза.
- И что.., - похолодела Оля.
Она вдруг не захотела услышать то, что, как она уже догадывалась, разрушит её жизнь. Она струсила и в панике, желая остановить Машу, вытянула руки ладонями к ней как бы ставя преграду. Но Маша, не видя этого и не решаясь открыть глаза, начала говорить сердитым голосом, злясь на себя и понимая перед каким выбором ставит подругу.
- Ну в общем, ты побежала за Виктором, - монотонно начала она, - оступилась и упала. Ударилась головой о перила. А он.., - тут она открыла глаза и, заметив перед собой дрожащие ладони, прижала их к своим пылающим щекам. Она умоляюще взглянула на Олю и та, словно обжёгшись, отпрянула всем телом и тихо с надрывом застонала. Но едва Маша сделала движение подняться из-за стола, чтоб уйти, Оля замахала руками призывая остаться. Они некоторое время пили чай и молчали. Наконец Оля, совладав с нервами, жалобно попросила продолжить.
- В квартиру тебя уже без сознание занёс Коля. Хотел "Скорую вызвать... Но ты... У тебя под халатиком ничего не было. Вот он и ...
Установилось тишина во время которой Оля никак не могла собраться с мыслями. Она морщила лоб, что-то беззвучно шептала и вообще казалась потерянной.
- Выходит я ношу таджичку, - с трудом разлепляя губы тихо выдавила она.
- Выходит, - вздохнула Маша и с состраданием взглянула на Олю.
- Я видела его близко, вроде нормальный парень. Не пьёт и даже не курит. Ходит куда-то качаться. Слушай, Оль, может всё хорошо будет?
- Ничего уже не будет,- вздохнула Оля.- Слушай, как мне избавиться от плода?
- Как же ты убивать будешь? - прошептала Маша и глаза её округлились. - Тебе же через пару недель рожать. Это же статья. Да и как эту малютку...
- Господи, да не хочу, не хочу я рожать этого ребёнка! - взвыла Оля и ударила себя кулаком по животу.
- Ты что творишь? - кинулась к ней Маша, схватила за руки, но Оля зашлась в крике и визге, упала на пол и начала кататься по нему.
- Господи, да ты сейчас родишь! - в панике закричала Маша и трясущимися руками стала набирать "Скорую".
После родов Оля отказалась кормить ребёнка. Она отвергала его и не хотела даже видеть. Когда в палату приносили на кормление грудничков она затыкала уши ватой, отворачивалась к стене и молча лежала не шевелясь. Она упорно держалась своего решения и никакие беседы с медицинским персоналом не могли поколебать его.
Приходила Маша, но Оля отказывалась с ней разговаривать. Она замкнулась и неутомимо колыхала в себе злую боль обиды, растравляя её печальными воспоминаниями своих радужных надежд. Она находилась в осаде, а весь враждебный мир пытался сломить её, вынудить поступиться собственным мнением и заставить жить как ему хотелось.
А однажды принесли её ребёнка, который занялся истошным криком. Все наперебой начали убеждать, что девочка голодна и может умереть, а Оля бесчувственный камень, жестокая и неуступчивая в своей холодности. Она держалась из последних сил, готовая разрыдаться и впасть в истерику. Она отворачивалась к стене, закусывая губу и тряслась, тряслась от внутреннего усилия выдержать, устоять.
Ребёнка приносили несколько раз, пытая её детскими воплями. А потом кто-то догадливо сунул голенькое детское тельце в лицо Оли, повернутое как обычно к стене. Она попыталась перевернуться на другую сторону, но её удержали и она вынужденно оказалась один на один с ним. Она не могла отпихнуть его, а только закрыть глаза, чтоб не видеть, не знать, вытерпеть и удержать в узде своё давно принятое решение.
От ребёнка пахло чем-то приятным с лёгкой примесью испражнений и он был тёплый. Едва он оказался у лица Оли как внезапно смолк и она почувствовала на плотно сжатых губах его маленькую ножку. Мягкая подошвочка шевельнулась и щекотно переместилась на нос, слегка надавливая на него. Оля разжала губы, часто задышала и в замешательстве крепче сомкнула веки. Она почувствовала на лице слабое нежное дыхание. Словно ласковый ветерок повеял на её разгорячённую кожу. Потом вторая ножка упёрлась в её глаза, которые вдруг предательски защипали и увлажнились. Она хотела вытереть слёзы и, невольно подняв веки, вздрогнула. Прямо в неё упиралось смугленькое тельце девочки, которое жило своей самостоятельной жизнью, перебирая ножками по её мокрому лицу, заливаемому выстраданными слезами. Внутри Оли всё застонало, завибрировало мелкой дрожью, воздух вокруг отяжелел и его не стало хватать. Она открыла рот и частыми судорожными глотками принялась поглощать его, чувствуя рождение в груди большого пузыря. Он быстро увеличивался и мелкие порции воздуха уже не спасали. Она задыхалась и понимала, что умирает.
Грудь разрывало и кто-то неведомый снаружи, пытаясь избавить от боли, слабо копошился на ней, и Оля, помогая ему, с треском рванула ночную сорочку. Что-то тёплое приникло к тяжёлой груди, приятно защекотало освобождая её молочную налитость. И тут Оля заревела прижимая к себе дочь. И долго держала её пока не почувствовала приятную опустошённость внутри.
Она лежала ослабелая, но довольная и счастливая, и вокруг неё суетились такие же счастливые люди, поглаживали её по голове и звонкими голосами хвалили и желали здоровья. А она нежно держала у груди дочь и с любовью смотрела на неё и не понимала, как могла отказываться от неё.
Теперь она твёрдо верила, что всё у них будет хорошо и никто не посмеет её в чём-то упрекнуть.