Тайна замка "Носорог"
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Детектив-пародия в жанре очень черного политического юмора
|
Серж Бомон.
Детектив-пародия в 5-ти частях.
Предисловие.
Этот роман, который осмеливается предложить вниманию читателей наше, возможно, излишне смелое издательство представляет собой небольшую часть мемуаров высокопоставленного чиновника французской криминальной полиции. Более полувека они пролежали в одном из сейфов " Лионского Кредита", прежде чем были предложены нам для опубликования. Мы сочли необходимым подвергнуть рукопись небольшой литературно-косметической правке, приблизительно датировать время (и указать место) описываемых событий, сопроводить текст некоторым историческим комментарием, и т. д.
Место действия: Лондон, 90-е годы XIX века (пустынный особняк на набережной Темзы); замок Хаксвелл-холл (г. Лайм-Риджис, юго-запад Англии), древняя резиденция виконтов Хаксвеллов.
Действующие лица:
Профессор Александр Дешапель -- выдающийся франко-британский детектив, руководитель лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры".
Ассистент профессора Борис Арбенин -- русский политэмигрант шести с половиной футов роста.
Сэр Чарлз (двенадцатый виконт Хаксвелл) -- жмурик N1, трагический бэкграунд пьесы.
Мистер Роберт Хаксвелл (названный брат первопокойника, клиент детективного бюро "Дешапель и партнеры") -- джентльмен среднего роста, с бронзовым от загара лицом; владелец тридцати процентов акций "Хаксвелл Inc".
Миссис Джеймс Хаксвелл (невестка сэра Чарлза) -- полная дама средних лет, энергичная и решительно-настроенная; владелец десяти процентов акций "Хаксвелл Inc"; в прошлом разудалая лондонская девчонка Розалинда Тейлор, звезда захудалых театриков Вест-Энда, блиставшая в ролях шекспировского репертуара.
Сэр Эдуард (тринадцатый виконт Хаксвелл) -- племянник жмурика N1, наследник титула и замка плюс двадцать пять процентов акций "Хаксвелл Inc"; с гордо вскинутой головой (следуя велениям неумолимого долга) вяло шествует навстречу инфернальному ужасу своей творческой биографии.
Леди Элизабет (вдова злодейски умерщвленного двенадцатого виконта) -- ослепительно-красивая наследница двадцатипятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc", приковывает взгляд, словно стальные наручники лондонского полицейского.
Мисс Линда Берроуз (экономка замка) -- высокая, с бледным, сохранившим остатки былой красоты лицом, стройной фигурой, прекрасными густыми волосами, собранными на голове в сложную конструкцию; распроанглосаксонская британка, воплощение респектабельности и благопристойности; никогда не отступит от чистоты стиля игры подлинной британской леди.
Мистер Алессандро Гальвани (секретарь покойника) -- рослый молодой человек знойно-южной наружности, на редкость хорошо сделанный представитель сильной половины рода человеческого.
Мистер Джордж Мэллоун (девятнадцатый, потомственный дворецкий сначала рыцарей, а потом и виконтов Хаксвеллов) -- исполненные чувства спокойного достоинства и сознания собственной значимости черты лица ("...патрициански-благородная лепка головы...то ли портрет Цицерона, то ли Цезаря, но качество и уровень пластического реализма, несомненно, где-то здесь...").
Мистер Гарольд Роббинс (инспектор полиции Лайм-Риджиса) -- румянолицый джентльмен с задорно краснеющим носом; поклонник дедуктивного метода мистера Шерлока Холмса и политический мыслитель-мистик.
Мистер Усама Арафат Ливингстон (инспектор Скотланд-Ярда) -- маленький лысый человечек с широкой улыбкой на открытом англосаксонском лице с большим лбом; антиглобалисткий экстремист с горящим внутренним огнем взором; несостоявшийся преемник суперинтенданта Скотланд-Ярда мистера Джонатана Спилмена,
Мистер Джонатан Спилмен (суперинтендант Скотланд-Ярда) -- внучатый племянник троюродной тетки сэра Чарлза; консерватор, протестант, добропорядочный обыватель, носитель твердых викторианских добродетелей.
Мистер Гурам Лутц (немецкий гастарбайтер) -- иностранец с типично-тевтонской внешностью (высокий, смуглолицый, черноволосый, с гордым, орлиным профилем и гортанной речью).
Мистер Мудхак Ахмаддинеджад ибн Хоменеи-ейни-уйня (президент южно-английского цыганского халифата) -- "редкий ублюдок" ("...А что если этого урода просто пристрелить? -- задал сам себе вопрос Дешапель...").
Мисс Лили Эдвардс (компаньонка леди Элизабет) -- "хорошая, чистая, интеллигентная девушка (очень похожа на Софью Перовскую, с зарисовок, сделанных тюремным художником)" Б.Арбенин. "И хороша, и мила..." А. Дешапель.
Мисс Мэгги Рейнолдс (первая горничная замка) -- невысокого роста, с соблазнительно-округлой, налитой фигурой.
Мисс Джейн Скарбору (вторая горничная замка) -- высокая молодая брюнетка с правильными, но несколько крупноватыми чертами лица и хрипловатым, чувственным голосом.
Мисс Сьюзен Буниковская (урожденная Мэллоун; третья горничная замка) -- миловидная блондинка с бледным лицом ("доверчивая жертва своей неопытности, но не испорченности" Л.Берроуз).
Мистер Вольдемар Буниковский (вынутый из петли садовник замка) -- хорошего роста, с длинными и пышными пшеничными усами; из семьи польских политэмигрантов; беспомощная жертва обстоятельств.
Мистер Мохаммад Хлакичи (шейх сутенеров Лайм-Риджиса) -- стройный красавец невысокого роста с карими глазами, подернутыми влажной поволокой, густой шапкой курчавых волос и маленькими, по-детски пухлыми губами.
Мистер Шакил Керри (афробританский швейцар замка семи футов роста и семиста фунтов веса) -- "...целому прайду львов было бы что пожевать, если б они его отловили..." А.Дешапель).
Мистер Морган Дженнигс (старый сторож замка, в прошлом пират) -- последовательный правый консерватор, олицетворение традиционных республиканских гражданских добродетелей.
Мистер Уильям О'Хара (спецагент-стажер) -- этот человек -- герой, замок "Носорог" -- арена его мученичества.
Мистер Рональд Хейген (владелец пятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc") -- ирландский авантюрист, мощный быкообразный кусок мяса.
Мистер Уильям Джойс (владелец пятипроцентного пакета акций "Хаксвелл Inc") -- ирландский авантюрист, "слабогрудый, тонкокостный, рафинированно-эстетский полу-мальчик, полу-юноша и... хм... полу-девушка!?"
Часть 1
Глава 1
Лондон, 90-е годы XIX века.
-- Более сильный мозг обладает большей сопротивляемостью депрессии, -- назидательно произнес д-р Александр Дешапель, меланхолично размешивая сахар мерцающей в слабом свете свечей золотой ложечкой в седьмой за ночь чашечке черного кофе. -- Категорически с вами не согласен, -- возмущенно воскликнул в ответ его ассистент Борис Арбенин, одним глотком опрокинув в себя седьмой за ночь стограммовый стакан русской водки "Зуброфф". -- Люди не животные! Единственным реальным источником оптимизма является борьба за социальное переустройство мира. Дайте людям дворцы вместо хижин -- и они петь и летать от счастья, как птицы! -- пропел-прокричал Арбенин, русоволосый гигант шести с половиной футов роста, выбросив вверх правую руку с насаженным на массивный золотой нож куском астраханского балыка. "Русские, как нация, в среднем обладают большим ресурсом биологической энергии, чем даже мы, французы, не говоря уж про англичан с немцами",-- подумал Дешапель, не без симпатии посмотрев на своего юного помощника.
Четвертый час утра... Конец марта, промозглый, дождливый, туманный, бесконечно унылый первый весенний месяц в Лондоне, когда даже гипотетическая возможность наступления весныпредставляется несбыточными мечтаниями, менее реальными, чем далекий мираж в аравийской пустыне; и вдвойне тоскливый для такого коренного парижанина, как Дешапель. Вынужденный в силу превратностей своей сложной биографии жить и работать вдали от столицы мира, он не переставал постоянно ощущать духовную близость Великого города. Особенно часто приступы нестерпимой ностальгии мучили этими нескончаемо-длинными ночами, когда в замкнутом пространстве пустынного особняка на набережной Темзы долгие, бессонные часы тянулись, как столетия, заполненные только печалью, сыростью, одиночеством и запахом гниющих цветов в его душе. Иногда профессору начинало казаться, что в гулких коридорахего особняка время вообще останавливает свой бег, очертания окружающего пространства начинают расплываться, терять четкость изображения и пропорций, а его мозг перестает выстраивать однообразно-безукоризненные цепочки силлогизмов и, волшебным образом обратившись в Чистый Дух, начинает подниматься куда-то вверх, в другие плоскости, миры, измерения...
Но раздается бой часов или звякает горлышко бутылки об стакан -- и колдовской мираж рассеивается. Потрескивают дрова в камине, ветер пригоршнями бросает в окно дождевые капли, напротив него за очередной рюмкой водки сидит его верный оруженосец -- Борис Арбенин, тираноборец и философ-мечтатель, явившийся к нему в дом прямо из безжизненной снежной пустыни на самом краю Сибири.
В этот момент дверь кабинета немного приоткрылась и в образовавшемся проеме показалась желто-рыжая голова с заспанной веснушчатой физиономией, принадлежащая слуге профессора Биллу О'Харе:
-- К вам посетитель, сэр! -- сосредоточенно-уныло произнес он, хлопая слипающимися белесыми ресницами.
-- Введи же его, Билл, что ты медлишь! Кому-то нужна наша помощь, мы готовы! -- немедленно отреагировал Арбенин.
-- Да-да, Билл, пригласите, пригласите его, -- кивнул Дешапель, поглаживая рукой усы, чтобы скрыть невольную улыбку, вызванную фонтанирующей энергией своего ассистента. "Да, я уже немолод, -- с грустью подумал профессор, -- когда-то ведь и я был таким же... О, эти запахи былого, воспоминания запахов, неслышно тянущиеся из туманной дали прошлого, движение по времени назад, эти..." Тут сознания Дешапеля достиг воодушевленный рокот русского ассистента, начавшего предвкушать схватку с Мировым Злом:
-- Разве это не прекрасно, профессор, разве может не наполнять душу весельем, что сейчас к нам явится человек, нуждающийся в нашей помощи, и мы вступим в прямое соприкосновение с миром несправедливости и злобы, и если сумеем одержать победу, то уподобимся бессмертным богам, повелевавшим твердью земною и хлябями небесными...
-- О Боже, Боже!.. Какой огромный ресурс идеализма! Борис, ремесло частного сыщика -- совсем не то, что вы решили! Сыщик --не поэт и философ, а, скорее, математик и социолог... В холодном свете математико-статистического анализа плохо растут хрупкие цветы гуманизма и прекраснодушно-розового восприятия действительности. Поиск убийцы -- это поиск истины, а истина нередко зияет инфернальным холодом...
-- Профессор, вы просто материализовавшийся дух пессимизма!
-- В каком-то смысле я тоже идеалист, -- усмехнулся Дешапель, -- но -- объективный идеалист.
В этот момент философский диспут был прерван появлением слуги профессора Билла О'Хары:
-- Мистер Роберт Хаксвелл, господа!
В комнату решительным шагом вошел джентльмен среднего роста, с бронзовым от загара лицом. Уверенные движения определенно указывали на незаурядную физическую силу, глубоко посаженные глаза смотрели проницательно-сверлящим взглядом.
-- Прежде всего, джентльмены, примите мои извинения за столь непозволительно поздний визит, -- сдержанно-корректно произнес гость. -- Смею надеяться, что выгоды сделанного вам предложения перевесят неудобства, вызванные моим внезапным появлением.
-- Извинения излишни, мистер Хаксвелл, -- с галльской любезностью ответил Дешапель. -- Профессия частного детектива вынужденно включает в себя психологическую и моральную готовность к такого рода событиям, как ваш, действительно несколько ранний, визит.
-- Ну что ж, тем лучше, тем лучше, -- усмешка почти не нашла мимического отражения на мрачно-непроницаемом лице мистера Хаксвелла. -- Введу вас в курс дела. В Хаксвелл-холле, родовом замке виконтов Хаксвеллов (древнего и славного рода английских аристократов, к которому, в некотором смысле, имею честь принадлежать и я), сложилась весьма неприятная и, более того, опасная обстановка. Прямых доказательств у меня, разумеется, нет, иначе бы я, преодолев отвращение, обратился бы в полицию, но... -- мистер Хаксвелл с минуту помолчал, задумчиво потирая массивный набалдашник трости. Затем, еще больше окаменев лицом, решительно продолжил, -- Я, джентльмены, прожил в Африке более пятнадцати лет, и если бы не научился доверять шестому чувству, которым наделил нас Бог, чтобы распознавать грозящие нам из мрака будущего смертельные опасности, то сейчас бы не имел удовольствия беседовать с вами. Прежде всего, как я понял, надо доверять первому, мгновенному восприятию человека; интуиция -- все, логический анализ -- ничто, это главный урок жизни в колониях... И вот сейчас я чувствую, просто кончиками пальцев ощущаю, как сгущается в замке воздух... (ночной гость немного помолчал). Так что, джентльмены, ваша миссия будет весьма нелегка: что я хочу иметь за свои деньги -- я могу сказать очень определенно: это безопасность Чарлза, а вот как этого добиться... Можно сказать, что я руководствуюсь в своем желании нанять частных детективов для обеспечения безопасности Чарлза не столько соображениями практического порядка, но более необходимостью выполнить свой долг, как бы ни сложно это было... -- и мистер Хаксвелл, с горькой усмешкой покачав головой, замолк. Через полминуты он все-таки взял себя в руки и продолжил, -- И, последнее по счету, но не по важности: предлагаемый мною гонорар составляет две тысячи фунтов плюс оплата любых накладных расходов на ваше усмотрение.
В комнате повисла небольшая пауза.
-- Ну что же, мистер Хаксвелл, -- медленно произнес профессор Дешапель, -- предлагаемые вами условия с финансовой точки зрения весьма привлекательны и, разумеется, нас устраивают. Но вот, что касается, так сказать, технологической стороны контракта, то я, к сожалению, то же нахожу его достаточно сложно реализуемым: хотя наше присутствие в Хаксвелл-холле и снимет, по-видимому, некие угрозы в адрес... -- Дешапель умолк, вопросительно взглянув на мистера Хаксвелла.
-- В адрес сэра Чарлза, двенадцатого виконта Хаксвелла, -- солидно, с расстановкой пояснил потенциальный клиент детективного бюро "Дешапель и партнеры". По глубоко удовлетворенным интонациям голоса мистера Хаксвелла было заметно, что он явно не является сторонником эгалитаристских общественно-политических течений.
-- Так вот, -- продолжил Дешапель, слегка кивнув головой, -- не смотря на некое повышение рейтинга безопасности лица, чьи интересы вы представляете...
-- Еще бы! -- внезапно пророкотал Арбенин, блеснув своими возбужденно-влажными черными глазищами, казавшимися особенно впечатляюще-бешеными из-за вертикального шрама, пересекавшего весь лоб и доходившего до середины переносицы -- следствие удара саблей русского казака при жестоком разгоне антиправительственной демонстрации.
Мистер Хаксвелл слегка вздрогнул от неожиданного вмешательства в разговор, затем посмотрел на помощника профессора внимательно-изучающим взглядом. Дешапель только чуть заметно усмехнулся, уже привыкнув к бешеному темпераменту своего ассистента.
-- ... Наше присутствие в Хаксвелл-холле, -- продолжил профессор, -- возможно, будет небесполезно, но вы должны осознавать, мистер Хаксвелл, что криминогенно-терапевтический эффект от нашего вмешательства не может быть мгновенным, так как вообще-то мы занимаемся расследованием убийств либо других особо тяжких преступлений...В связи с этим логично задаться вопросом:не рациональнее ли для вас, мистер Хаксвелл, было бы воспользоваться (частно-неформальным образом) услугами официальных силовых структур, которые за такие деньги (две (!) тысячи фунтов!) согласятся исполнить едва ли не любые мыслимые (и немыслимые) желания?
-- Я обдумывал такую возможность, но отказался от нее по этическим соображениям. Мне не хочется иметь дело с этими людьми: привычка к этой пресловутой дисциплине и слепому послушанию четко ведет к запуску процессов морально-волевой деградации. "Приказы не обсуждают -- их исполняют!"...-- брезгливо поморщившись, как закоренелый расист-негрофоб при виде выходца из Экваториальной Африки, процедил гость детективного агентства. -- Я бы перефразировал в стиле нашего милейшего Дарвина:" Я обезьяна -- и горжусь этим!". Грустно видеть как из неглупых и, в общем-то, неплохих белых, англосаксов, протестантов, читавших свою библию, имевших личное отношение к борьбе добра и зла, через несколько лет службы в силовых структурах получаются волки с инстинктом стаи вместо нравственной интуиции. И хотя пользоваться услугами бывших силовиков в самом деле рационально, ибо их тьмы, и тьмы, и тьмы, и они везде -- куда не сунься, всюду они, но... мне хочется иметь дело с подобными себе -- честными профи с личным кодексом чести...
-- А кстати, мистер Хаксвелл, вы не объясните, почему вы приняли решение прибегнуть к услугам именно лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры"?
Мистер Хаксвелл на пару секунд опустил глаза, а затем, решительно качнув головой, сказал:
-- Если честно, джентльмены, то главной причиной было отсутствие в Англии мистера Шерлока Холмса. Как я узнал из вчерашних газет, наш самый прославленный детектив покинул территорию Соединенного королевства и отправился на юг Франции, чтобы там, вместе со своим другом доктором Ватсоном принять участие в расследовании загадочного исчезновения знаменитого изумрудного ожерелья "Лернейская гидра", принадлежавшего принцессе Монако. Конечно, ваша, мсье Дешапель, безупречная профессиональная репутация и длинный послужной список, состоящий почти исключительно из побед, вызывают чувство самого искреннего уважения у всех добропорядочных граждан, следящих за вашим твердым противостоянием силам Зла, но... -- тут мистер Хаксвелл замялся, не зная что сказать.
-- Но тем не менее, я всего лишь иностранец, -- весело произнес знаменитый детектив профессор Александр Дешапель.
-- Да, возможно, такова психология нас, островитян, -- развел руками мистер Хаксвелл, -- хотя, конечно, Франция наш ближайший геополитический союзник, и наши культурно-цивилизационные различия, если всерьез задуматься, просто ничтожны перед надвигающейся тьмой внешней арабско-африканского космоса.
-- Спокойный консерватизм и незыблемая солидность британского образа жизни вызывает у меня чувство самого искреннего почтения, -- прижал руку к сердцу Дешапель, -- приятно сознавать, что хоть что-то в этом беспрерывно меняющемся мире неизменно.
И два джентльмена, француз и англичанин, обменялись сдержанными полупоклонами.
-- В таком случае, -- нетерпеливо проговорил ассистент профессора Борис Арбенин, -- введите нас, мистер Хаксвелл, в подробные обстоятельства ваших проблем.
-- Да, разумеется, -- кивнул мистер Хаксвелл. -- Театральными декорациями, где, как я боюсь, завязываются драматические события, является старинный замок Хаксвелл-холл, расположенный на юго-западе Англии. Фамильное гнездо виконтов Хаксвеллов основано в XI веке датским викингом Хаксом, прибывшим в Англию в составе армии Вильгельма Завоевателя. В последующие годы благородные рыцари рода Хаксвеллов были непременными участниками всех крестовых походов и войн, которые вели британские монархи, заслужив в итоге в XVI веке посвящение в сан виконта. Чрезмерно высокого уровня материального благосостояния перманентная продажа своего меча, а потом шпаги, виконтам Хаксвеллам так и не принесла, а к середине нашего столь богатого на неожиданные сюрпризы и социальные катаклизмы девятнадцатого столетия, уровень нашего финансового благополучия и вовсе стал вызывать чувство серьезного беспокойства. К счастью, благодаря решительным и смелым африканским инвестициям Чарлза, в данный момент можно со всей определенностью утверждать, что дела Хаксвеллов в порядке.
-- Да, это очень интересно, -- сказал Дешапель. -- Еще нам хотелось бы узнать обо всех обитателях Хаксвелл-холла, и чем подробнее, тем лучше. В научном исследовании, -- пояснил профессор, -- а детективное расследование -- это одна из разновидностей научной деятельности -- чем более обильный эмпирический материал удалось собрать, тем больше шансов приблизиться к истине. И кроме того, прошу вас не забывать, что мы знакомы всего около получаса, и те обстоятельства дела, которые самоочевидны для вас, мистер Хаксвелл, совершенно неизвестны нам.
-- Я принял к сведению ваши рекомендации, -- чуть наклонил голову клиент лондонского бюро частных детективов-консультантов "Дешапель и партнеры". -- В настоящий момент в Хаксвелл-холле постоянно находятся: сам двенадцатый виконт Чарлз Хаксвелл; его племянник, сын покойного младшего брата Чарлза, Ричарда Хаксвелла, Эдуард; затем невестка Чарлза, Розалинда Хаксвелл -- вдова среднего брата Чарлза, Джеймса; жена Чарлза -- Элизабет и ее компаньонка Лили Эдвардс; секретарь Чарлза мистер Алессандро Гальвани; двое гостей Хаксвелл-холла, компаньонов "Хаксвелл Inc." Рональд Хейген и Уильям Джойс; слуги: дворецкий Джордж Мэллоун, экономка мисс Линда Берроуз, горничные Мэгги Рэйнолдс, Джейн Скарбору, Сьюзен Буниковская, садовник Вольдемар Буниковский, швейцар Шакил Керри; кроме них, еще из Лайм-Риджиса приходят два повара и три кухарки, но они постоянно в замке не проживают.
-- Понятно, -- сказал ассистент профессора Борис Арбенин, -- я прошу прощения за, возможно, чрезмерно прямой вопрос, но... в каких родственных или иных отношениях состоите вы, мистер Хаксвелл, с лицом, чьи интересы ценой немалых финансовых затрат, беретесь представлять?
-- Это резонный вопрос, -- ответил мистер Роберт Хаксвелл. -- Я -- приемный сын отца Чарлза, одиннадцатого виконта Александра Хаксвелла. Когда мне было три года, мои родители погибли при кораблекрушении, и сэр Александр, хорошо знавший моего отца, возложил на себя заботу о моем будущем и заботился обо мне точно так же, как и о трех своих сыновьях.
Под влиянием воспоминаний каменно-твердые черты лица мистера Роберта Хаксвелла, казалось, слегка помягчели и даже немного увлажнились глаза.
-- Что ж, мистер Хаксвелл, -- резюмировал профессор Дешапель, внимательно наблюдавший за клиентом. -- Завтра утром мы сядем в поезд до Эксетера и...
-- Вам целесообразно будет нанять закрытую карету до Лайм-Риджиса, -- поспешно сказал Роберт Хаксвелл. -- Пользоваться омнибусным сообщением в нашем глухом юго-западном углу Англии проблемно: омнибусы не доходят двух миль до Аксмута, а от него до самого Лайм-Риджиса еще миль семь, так что... -- Мистер Хаксвелл развел руками, -- наемная карета -- единственный разумный вариант, тем более, повторюсь, я готов оплатить любые накладные расходы, в пределах разумного, конечно.
-- Хорошо, уважаемый мистер Хаксвелл, мы беремся за это дело, -- со сдержанной солидностью произнес профессор Александр Дешапель, и собеседники пожали друг другу руки, после чего мистер Хаксвелл покинул помещение.
-- Ну вот, дорогой Борис, -- спокойно-задумчиво проговорил профессор после ухода ночного гостя, -- нам опять есть чем заняться... не знаю -- хорошо это или плохо?..
-- Как -- плохо, уважаемый профессор?! -- удивленно вскричал русский ассистент. -- Борьба, яркое, радостное ощущение жизни, что может быть прекраснее! Да это же то самое "веселье битв", о котором любил рефлектировать предводитель гуннов Аттила -- что, кроме него позволяет нам хоть как-то пробавляться в безводной эмоциональной пустыне скуки и одиночества?!
-- Что ж: так -- значит так, -- меланхолично заметил руководитель лондонского бюро частных детективов-консультантов профессор Дешапель.
Глава 2.
Во второй половине вторника двое детективов ступили на перрон железнодорожного вокзала в Эксетере.
-- Знаете, дорогой Борис, -- раздумчиво произнес старый профессор, -- у меня такое неопределенное ощущение, что в Эксетере то ли небо выше, то ли количество воздуха больше, чем в Лондоне... Вам так не кажется?
-- Возможно, -- хмыкнул русский ассистент, сгоравший от нетерпеливого желания поскорее приступить к расследованию. -- Эй, милейший! -- обратился он к вознице закрытой кареты, поджидавшей неподалеку. -- Не хочешь ли прокатиться до замка Хаксвелл-холл в Лайм-Риджисе?
-- Это до "Носорога", что ль? -- хмуро пробурчал рослый детина неопределенного возраста, весь заросший черными курчавыми волосами.
-- Какого еще "Носорога"? -- вскинул брови Арбенин.
-- Да... этого Хаксвелл-холла, -- недовольно пояснил возничий, -- так у нас принято называть замок...
-- И как вы считаете, любезный, откуда произошло это экзотическое прозвище одного из старейших феодальных гнезд на юго-западе Англии? -- полюбопытствовал Дешапель, сопровождая свой вопрос шиллингом, который мгновенно, без следа сгинул в объемных накладных карманах возничего, как несовершеннолетняя девственница в жадных челюстях голодного дракона.
-- Да что уж там особенно считать-то, -- уже более любезно-охотно выдавил из себя текст помягчевший детина, -- это все башня, левая, как въезжать, я имею в виду -- говорят там прапрадед нынешнего виконта то ли звезды изучал, то ли черной магией занимался... И я считаю, -- совсем оживившись от затронутой темы продолжил возничий кареты, -- что никакие звезды тут ни при чем, и если чем этот старый черт, потомок таких же дьяволов, как и он сам, и занимался, так это чернокнижием и химическими операциями с кровью младенцев! -- и довольный своей проницательностью возничий умолк.
-- Хм, -- заметил Дешапель, -- судя по вашему высказыванию, виконты Хаксвеллы не пользуются чрезмерно большой любовью местного населения...
-- Скажете то же, сударь, -- оскорбленно выпрямился рослый детина, -- да я б хоть сейчас подпалил вертеп, а потом взял бочонок с сидром и на пепелище замка гулянку организовал.
-- Да, это решительная и недвусмысленная оценка, -- миролюбиво произнес старый сыщик, сопровождая свои слова еще одним шиллингом, который как бы уже немного нехотя, но то же исчез в бездонных накладных карманах возничего, как студентка-пятикурсница в мощных челюстях немного насытившегося, но все равно вечно голодного дракона. -- Так почему же все-таки за замком виконтов Хаксвеллов устойчиво закрепилось неформальное прозвище "Носорог" и чем вызвана столь определенная неприязнь к представителям такого славного феодального рода, имеющего столь неоспоримо-значительные заслуги перед короной?
-- Перед короной -- может и да, но какое дело нам до этой мутной тягомотины, -- неожиданно зло и четко выговорил возничий кареты, -- нам бы пожить в кайф да в расслабон, а эта корона пусть катится... А почему именно "Носорог"?! -- осклабился возничий. -- Это такая интересная тварь водится в Африке с крупным рогом на голове -- вот потому, что эта тварь очень похожа на замок (после того, как прапрадед нынешнего виконта построил эту башню спереди), то и стали люди кликать Хаксвелл-холл "Носорогом"... И еще: из рога этой африканской твари, если его хорошенько истолочь да подсушить, получается такое снадобье... такое... -- тут рослый детина задорно подмигнул одним глазом, -- ну, короче, джентльмен, если съест одну ложечку этого препарата, никогда не разочарует леди, -- и возничий разразился хриплым лошадиным хохотом.
Двое детективов обменялись неодобрительными взглядами -- жизнелюбивый уроженец Эксетера не вызвал чувства симпатии ни у одного из сыщиков. Однако надо было ехать: детективы уселись в карету и, без приключений, к ланчу добрались до замка Хаксвелл-холл.
Распрощавшись с опять впавшим в мрачную меланхолию возничим, детективы осмотрелись по сторонам. Первое, что поразило сыщиков, это удивительно интенсивный по краскам и разнообразный по ботанической палитре пейзаж, окружавший старинное феодальное гнездо виконтов Хаксвеллов. Приятно удивленный профессор Дешапель с умилением опознал столь редко встречающиеся в суровом климате Туманного Альбиона нежные цветки адоксы и кислицы, раскинувшиеся широким и густым ковром. Прямо к зданию замка подступали, как гигантская океанская волна, незыблемо-огромные стволы ясеней-великанов, столь устрашающе могучие и высокие, что Дешапель затруднился сразу припомнить, когда ему в последний раз доводилось видеть столь славные образцы флоры, едва ли не тропических размеров. И в довершение исключительно позитивного, эмоционально-светлого впечатления, которое произвели на детективов окрестности замка, вдали ярко блестела веселая синева моря, в виде какого-то залива с утесами по краям...
В противоположность окружающему пейзажу родовое гнездо средневековых рыцарей-крестоносцев не произвело на такого взыскательного знатока архитектуры, каким по праву считался профессор Дешапель, сколько-то значимого впечатления. "Архитектор, возводивший замок, не блистал особыми талантами, -- подумал Дешапель, -- стандартные решетчатые окна с каменными наличниками, массивные архитравы, выступающие башенки -- ни одной свежей идеи или нетривиального решения... Единственное, что, безусловно, можно поставить в заслугу неизвестному зодчему, это безупречно-высокое качество строительных работ: не каждому творению убогих рук человеческих дано простоять на этой грешной земле почти восемь столетий".
-- Как-то странно представить, что в таком благостном пейзаже может произойти какое-либо злодейство, -- озадаченно произнес ассистент профессора. -- Не во сне ли нам привиделся этот мистер Роберт Хаксвелл со своим предложением явиться сюда, чтобы предотвратить какую-то якобы кому-то грозящую опасность?..
Дешапель чуть заметно усмехнулся такому наивно-розовому восприятию действительности.
-- А это мы сейчас выясним, -- сказал знаменитый сыщик и дернул за шелковый шнур у дубовой двери, обитой стальными пластинами.
Дверь медленно открылась и на пороге показался поразительно высокий и толстый негр в форме швейцара. "По-видимому, мистер Шакилл Керри, -- решил профессор, внимательно посмотрев на первого обитателя замка, попавшегося на глаза детективам. -- Могучий парень..."
-- Будьте любезны, мистер Керри, проинформируйте мистера Роберта Хаксвелла о прибытии двух детективов из лондонского бюро "Дешапель и партнеры", -- сказал ассистент профессора Борис Арбенин, также пристально всматривавшийся в величественную фигуру швейцара. -- Слушаюсь, сэр, -- густым басом ответил швейцар и дверь снова закрылась.
Детективы провели некоторое время, наслаждаясь яркими красками на удивление погожего дня, и, наконец, дверь снова открылась и на крыльцо твердым шагом вышел мистер Роберт Хаксвелл.
-- Я еще раз убедился в правильности своего метода оценки людей и жизненных ситуаций, -- произнес клиент бюро "Дешапель и партнеры", потемнев и без того темным от тропического загара лицом. -- Но, черт меня возьми, если я рад этому обстоятельству!
Роберт Хаксвелл сделал несколько быстрых шагов вперед, до толстой ограды из нетесанного камня, постоял с минуту, глядя вглубь парка, и, неожиданно, с нечеловеческой силой стукнул концом своей массивной трости по ограде, затем резко развернулся на каблуках и возвратился к сыщикам собранной, уверенной походкой, очень четко, почти по-военному, печатая шаг:
-- Мне невыразимо горько это произносить, но -- сегодня ночью, в своем кабинете убит двенадцатый виконт Хаксвелл. То событие, которое я неосознанно предчувствовал, случилось.
Наступила пауза. Детективы (особенно Арбенин, замерший с широко раскрытыми от удивления и ужаса глазами) были потрясены таким внезапным и непредсказуемым вступительным аккордом своего присутствия в замке Хаксвелл-холл. Наконец, Дешапель, собравшись с духом, и откашлявшись, сказал:
-- Примите наши самые искренние соболезнования, мистер Хаксвелл. Мы потрясены произошедшим злодеянием.
Роберт Хаксвелл молча, горько покачал головой. Немое страдание, разлитое по всей его плотной фигуре, казалось столь огромным, что наводило на мысль о переигрывании (что не ускользнуло от проницательного взгляда не утратившего хладнокровия Дешапеля).
-- Чарлз, Чарлз... -- не своим, каким-то мертвым голосом, наконец, выговорил Роберт Хаксвелл. -- Ну почему, почему ты не мог внять голосу рассудка и словом предостережений со стороны любящих тебя людей?.. -- и названный брат покойного виконта умолк, не в силах справиться с волной охвативших его чувств.
Возникла томительная пауза, когда детективы, не находившие достаточно убедительных слов утешения для своего клиента, старались смотреть в сторону. В конце концов британский джентльмен с опытом жизни в суровой реальности заморских колоний сумел найти силы взять себя в руки и уже новым, наполненным ясной, холодной энергией голосом, произнес:
-- Что ж, джентльмены... Если мы не смогли предотвратить готовящееся преступление, то теперь наш долг -- найти и покарать убийцу! Я имею честь пригласить вас возглавить расследование убийства моего названного брата. Полицейского следователя я уже видел и готов дать на отсечение правую руку, что это: во-первых -- самоуверенный болван, а во-вторых -- не без подлых наклонностей; не знаю, что хуже. И, кроме этого, я, разумеется, должен вам сообщить, что в случае успешного обнаружения убийцы Чарлза ваш гонорар, мсье Дешапель, составит не две, а пять тысяч фунтов стерлингов, плюс, естественно, любые накладные расходы, которые вы сочтете необходимым произвести.
-- Разумеется, мы принимаем ваше предложение, мистер Хаксвелл, -- с достоинством наклонил голову прославленный детектив профессор Александр Дешапель.
-- В таком случае я предлагаю вам, джентльмены, подняться в отведенные вам покои на втором этаже замка, а затем, если вы сочтете это необходимым, наш дворецкий Джордж Мэллоун покажет вам место преступления. Мне же, я ощущаю это совершенно определенно, надо совершить длительную верховую прогулку для успокоения нервов, иначе я просто взорвусь, как котел паровоза, куда подбросили слишком много дров за слишком небольшой промежуток времени.
-- Да, это разумное решение, -- согласился старый сыщик, сочувственно кивая головой. -- Длительная равномерная физическая нагрузка при чрезмерном нервном перенапряжении -- исключительно пользительная вещь.
На этих словах двое лондонских детективов расстались со своим клиентом и вслед за монументально-величественным афробританским швейцаром Хаксвелл-холла отправились в длительное путешествие по бесконечно-извилистым коридорам старинного замка, во время которого русский ассистент профессора не уставал удивляться однообразно-унылому и мрачному колориту средневекового строения, не оживляемого никакими изысками пронесшихся вслед за эпохой крестовых походов столетий; а Дешапель, сдержанно-одобрительно кивая головой, отдавал должное благородно-простому аскетизму стиля внутренних покоев феодального гнезда викингов, рыцарей, виконтов Хаксвеллов...
В конце концов детективы достигли цели -- после очередного поворота, в пересечении расходящихся коридоров, их встретил джентльмен средних лет, представительной наружности, одетый в дорогой костюм, сшитый явно не у местного портного.
-- Я -- Джордж Мэллоун, -- сдержанно-солидно представился почтенный джентльмен. -- Девятнадцатый, потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов. В случае возникновения каких-либо проблем джентльмены всегда могут обратиться за помощью ко мне.
"-- Ну и ну, -- подумал Арбенин, ошарашенно вглядываясь в исполненные чувства спокойного достоинства и сознания собственной значимости черты лица потомственного дворецкого (особенно на русского ассистента произвела впечатление патрициански-благородная лепка головы представителя обслуживающего персонала замка). -- Встретил бы на улице -- решил бы, что как минимум баронет... ну, Англия...".
"-- Удивительно напоминает оживший древнеримский скульптурный портрет, -- у профессора Дешапеля при виде дворецкого Хаксвелл-холла пошел похожий ассоциативный ряд -- изысканная лепка черепа мистера Мэллоуна произвела сильное впечатление и на главу детективного агентства. -- То ли портрет Цицерона, то ли Цезаря, но качество и уровень пластического реализма, несомненно, где-то здесь..."
-- Мы очень признательны вам, мистер Мэллоун, за ваше любезное предложение помощи и поддержки и, непременно, им воспользуемся, -- поблагодарил Дешапель и сыщики вошли в отведенные им покои.
Осмотревшись внутри комнат, детективы констатировали все то же доминирование эстетических принципов, в лучшем случае, позднего средневековья, впрочем, иногда с редкими вкраплениями достижений современной технической цивилизации (например, последней модели бельгийского охотничьего карабина с оптическим прицелом на стене), все-таки дававшими понять, что за окном вяло катит свои небыстрые воды тусклое царствование королевы Виктории, а не бьет гейзером и тревожно мерцает звездопадом геополитического и философского максимализма яркое правление Ричарда Львиное Сердце.
-- Если обозначить двумя точками монастырскую келью и стандартную обитель аристократа, то дизайн убранства внутренних покоев данного строения, вне всякого сомнения, ближе к келье схимника, -- несколько недовольно протянул Арбенин, привыкший к роскошному оформлению жилищ русских вельмож.
-- Но, таковы они (замки рыцарей) и были до начала эпохи крестовых походов, -- спокойно-удовлетворенно отпарировал Деша-ель, -- пока крестоносцы на Востоке, как дурную болезнь, не подхватили привычку к роскоши.
-- М-да-а-а, -- задумчиво протянул Арбенин, озираясь по сторонам и... вдруг взгляд его черных лаз подернулся легкой пеленой, как еле заметным дымком, вьющимся над ритуальным костром во время шаманских кампаний -- традиционной забавы русских интеллигентов той эпохи... -- Уважаемый профессор! -- с воодушевлением вскричал русский ассистент. -- У меня возникла версия! Смерть Чарлза Хаксвелла -- это не уголовное преступление, а акт политической борьбы африканских революционеров с британскими колонизаторами; убийцей, соответственно, должен оказаться этот смелый африканский юноша, который по заданию некоего подпольного центра проник в самое логово Британской Империи с террорными целями! Но... -- тут Арбенин озадаченно почесал в затылке, -- в таком случае имеет место быть нравственная коллизия: что старше -- наш профессиональный долг частных детективов-консультантов перед своим клиентом либо необходимость, как гуманистов и представителей прогрессивного человечества, оказать интернациональную помощь мужественному борцу за свободу черного континента?..
-- Я боюсь, мой друг, -- мягко заметил старый сыщик своему молодому помощнику, -- что вы уже успели заразиться у нашего клиента склонностью к мгновенному, непосредственному восприятию действительности, а это не вполне достойно носителя западных идеалов. Британская империя (как всякая империя), конечно, проводит весьма жесткую политику в своих обширных колониальных владениях, но, во-первых, от констатации этого факта до вывода, что у этого шоколаднолицего гиганта единственным интересом в жизни являются патриотические устремления -- дистанция очень большого размера; а, во-вторых, вы уверены, Борис, что господство британских колонизаторов такое уж однозначное зло для всех этих бушменов и зулусов? Глядя на этого могучего парня, никак не скажешь, что ему очень плохо жилось всю его нелегкую жизнь, иначе бы он не вырос до столь внушительных размеров, которые редко встретишь и в самой метрополии...
-- Я более чем уверен, профессор, что вы, участник героической Парижской коммуны, не можете придерживаться столь отвратительно ретроградных взглядов! -- с пылающим лицом воскликнул Арбенин. -- Вы просто дразните меня, как Мефистофель Фауста!
-- Просто, Борис, люди с возрастом иногда меняют свои и философские, и политические взгляды,-- грустно усмехнувшись, сказал Дешапель,-- но мне хочется надеяться, что необязательно от малодушия или общей усталости, приходящей с возрастом. Живой организм -- принципиально непостоянная структура, каждый день миллионы клеток, составляющие наш жизненный состав, умирают и рождаются вновь, уже в другом качестве, и мы начинаем по-другому воспринимать, и внешнюю, и внутреннюю реальности, и другое... На мой взгляд, духовное развитие человека носит не линейно-плоскостной характер, а многомерно-скачкообразный. Приходит день и количество набранного интеллектуально-эмоционального опыта переходит в качество новых духовных горизонтов.
Арбенин, не находя слов для ответной реплики, стоял смущенно улыбаясь и часто моргая, словно силясь не заплакать. "Славный парень, -- еще раз подумал Дешапель".
-- Я думаю, пришло время ознакомиться с расположением фигур на человеческой шахматной доске Хаксвелл-холла, -- произнес профессор, -- разработкой версий займемся чуть-чуть позже. Да и, как это обычно полагается, надо взглянуть на место преступления.
-- Разумеется, профессор, -- немедленно отреагировал Арбенин, и, резко открыв дверь, вышел в коридор, где едва не столкнулся с мистером Мэллоуном. Арбенин бросил въедливо-подозрительный взгляд на потомственного дворецкого виконтов Хаксвеллов, но на бесстрастно-отсутствующем лице Мэллоуна можно было прочесть только "из ничего не выжмешь ничего".
-- Мистер Мэллоун, будьте любезны, проводите нас на место преступления, -- сказал подошедший Дешапель.
-- Следуйте за мной, джентльмены, -- вежливо-нейтральным тоном ответил мистер Мэллоун, и детективы опять отправились в продолжительное путешествие по извилистым коридорам старинного замка, вслед за ступавшим неслышно-невесомой поступью девятнадцатым дворецким Хаксвелл-холла. "Я про это где-то читал, -- подумал Арбенин, с удивлением наблюдая за неслышной бесшумностью мистера Мэллоуна. -- По-моему, у Фенимора Купера -- апачи, ирокезы, чингачкуки, бесшумно крадущиеся в прериях охотники за скальпами... или это, может быть, результат многовекового естественного отбора по Дарвину: восемнадцать поколений Мэллоунов изо дня в день, из года в год, столетие за столетием учились, неслышно зависая над поверхностью каменного пола замка, красться в наполненных раннефеодальными кошмарами пространствах гнезда мрачных и жестоких профессиональных убийц и тиранов... Так они (Мэллоуны) тренировались семьсот-восемьсот лет, у кого не получалось -- те гибли, у кого выходило скользить по воздуху -- те выживали и производили потомство, и в итоге получился такой жуткий полунощный отморозок... Бр-р-р... -- передернулся Арбенин, не в силах отвести взгляда от завораживающе-гипнотизирующего скольжения мистера Мэллоуна". "-- Потомственный профессионал, -- одобрительно похвалил Дешапель, -- высокий класс: надо ли принести чашку индийского чая с молоком, овсянку с беконом или коктейль вечером, или подсыпать яду чрезмерно болтливому несимпатизианту хозяина -- он всегда справится с поставленной задачей, этот старый добрый потомственный английский дворецкий..."
Детективы поднялись вслед за своим Вергилием по центральной лестнице на третий этаж и прошли по коридору до последней двери в торце здания.
-- Мистер Мэллоун, если я правильно понял, кабинет сэра Чарлза находится, собственно, уже не в самом замке, а в башне, пристроенной позднее?
-- Совершенно верно, мсье Дешапель. Башня более чем на шестьсот лет моложе здания самой резиденции Хаксвеллов. Ее построил прапрадед сэра Чарлза. -- Мэллоун чуть заметно замялся. -- Сэр Эдвард Хаксвелл отличался склонностью к размеренному образу жизни, лишенному соблазнов, отвлекающих от углубленных научных исследований. По лестнице в башне он мог спуститься в сад и через калитку в юго-западном отрезке крепостной стены выйти погулять к морю. По этой же лестнице обычно поднимался с обедом мой прапрадед, дворецкий Хаксвеллов в четырнадцатом поколении Уильям Мэллоун.
С этими словами Джордж Мэллоун достал из кармана связку из четырех ключей и открыл дверь.
-- Кабинет сэра Чарлза Хаксвелла, джентльмены.
Глава 3
Детективы прошли в комнату, где разыгралась трагедия. Это было округлое помещение с очень высоким потолком, намного выше, чем даже в самой резиденции; три стены от пола до потолка были заставлены книгами, на четвертой висела коллекция африканского искусства: маски, амулеты, оружие.
В центре кабинета, на большом ярко-красном ковре, бросался в глаза очерченный мелом силуэт человеческого тела, распростертого на полу.
-- Именно здесь я обнаружил бездыханное тело двенадцатого виконта Хаксвелла, -- отрешенно-ледяным тоном произнес Джордж Мэллоун.
Двое лондонских сыщиков с минуту постояли, подавленные тяжелой атмосферой места недавно состоявшейся насильственной смерти. Большая черная маска с пустыми глазницами прямо над очерченной головой покойника ухмылялась идиотски-радостной улыбкой.
-- Мистер Мэллоун, покажите нам, пожалуйста, всю башню. Где, в частности, вход в обсерваторию? -- поинтересовался профессор Дешапель.
Мэллоун чуть заметно усмехнулся.
-- Конечно, джентльмены. Об этом, действительно, нелегко догадаться.
Дворецкий обошел огромный письменный стол у дальней от двери стены кабинета, сел в кресло, открыл один ящик стола, через некоторое время другой, затем встал, повернулся к книжным полкам, вынул одну за другой три книги и, внезапно, на правой стене стали раздвигаться две створки книжного шкафа, открывшего винтовую лестницу, уходящую вверх.
Арбенин немедленно ринулся к образовавшемуся проему в стене, но в последнюю секунду резко остановился.
-- Профессор, следы! -- неожиданно охрипшим голосом выкрикнул он.
-- Инспектор местной полиции Роббинс тоже обратил внимание на данное обстоятельство, -- последовал холодный комментарий потомственного дворецкого. -- Можете спокойно подниматься в обсерваторию, джентльмены, следы уже сфотографированы.
Сверкнув глазами в сторону Мэллоуна, Арбенин, прыгая через три ступеньки, взлетел в обсерваторию. Через пару минут, мерно дыша, показался и Дешапель. Детективы осмотрелись по сторонам и увидели весьма простую обстановку: телескоп, кресло, кровать, стол, стакан и какое-то странное сооружение, похожее на песочные часы. Арбенин сразу взял в руки стакан и, понюхав остатки содержимого, мгновенно определил: "Портвейн". Дешапель, склонившись над непонятной конструкцией, наполненной зеленоватой жидкостью, по пряно-горькому аромату без труда определил: "Абсент".
-- Я считаю: ноль информации! -- отрубил русский ассистент, -- что еще пить британскому аристократу, как не портвейн?! А пристрастие к абсенту свидетельствует, по-видимому, о его недавнем или давнем пребывании во Франции -- ибо где он еще мог подцепить пристрастие к этой жуткой блевотной дряни, как не среди лягушатников? Французы -- законченные абсентентные наркоманы! -- удовлетворенно закончил Арбенин, довольный своей аналитической разработкой места происшествия.
Профессор Дешапель замер, выпучив глаза и обиженно надув губы.
-- О! -- всполошился опомнившийся русский ассистент. -- Я, разумеется, не имел в виду лично вас, дорогой профессор! Да и французы, в целом, как нация, может еще как-нибудь выкарабкаются из наркозависимости, ну, там... запреты какие-нибудь введут, мобилизуют внутренние морально-волевые резервы и глядишь, чем черт не шутит...
-- Да, мой юный друг, -- драматически-серьезным тоном произнес франко-британский сыщик профессор Александр Дешапель, -- я признаю справедливость привлеченного вами социо-эмпирического материала и... то же надеюсь, что все закончится хорошо... А вот что касается якобы поля информации...
Здесь знаменитый детектив лукаво погладил рукой тонкую щеточку усов, посмотрел на своего молодого и неопытного помощника в упор, чуть усмехнулся и, ничего не сказав, повернулся и стал спускаться обратно в кабинет убитого виконта. Арбенин озабоченно посмотрел вслед профессору и еще пару минут осматривал пустое, как монастырская келья, помещение обсерватории, недоуменно пожимая плечами, затем, так ничего и не поняв, последовал за своим старшим товарищем.
В кабинете уже находились, кроме мистера Мэллоуна, Роберт Хаксвелл и румянолицый джентльмен в серой куртке спортивного покроя, оказавшийся инспектором местной полиции Джеймсом Роббинсом.
-- Я очень рад представившейся возможности вести расследование вместе со вторым из великих британских сыщиков, -- сказал инспектор Роббинск, -- так как мы здесь, на самом краю Англии, невольно отстаем от передовых технологий современной криминалистики. Я стараюсь следить за наиболее громкими преступлениями по газетам, но это, конечно, типичное не то...
Инспектор вздохнул.
-- Первый из великих британских сыщиков, я полагаю, мистер Шерлок Холмс? -- дрожащим от ревности голосом вмешался в разговор Арбенин.
На широком добродушном лице инспектора Роббинса отразились следы некоторого смущения.
-- Да, джентльмены. Я, в самом деле, горячий поклонник непревзойденного таланта великого гения с Бейкер-стрит, и стараюсь в своей деятельности по возможности следовать его знаменитому дедуктивному методу, так ярко воспроизведенному его замечательным другом доктором Ватсоном.
-- И каковы же первые результаты дедуктивного анализа применительно к данному случаю? -- с ясно выраженной ноткой скептицизма в голосе спросил Роберт Хаксвелл.
-- Весьма перспективные результаты, джентльмены, весьма перспективные! -- инспектор с воодушевлением потер ладонью о ладонь. -- Я уже чувствую запах преступника, как гончая -- зайца! -- Роббинс выразительно потрогал толстыми пальцами кончик носа. -- Первое, что мы имеем, джентльмены, это -- следы. Следы! И самое главное, следы -- не сэра Чарлза. Мэллоун уже категорически отверг возможность, что эти ребристые резиновые подошвы, оставившие свои отпечатки на лестнице из обсерватории в кабинет, могли принадлежать самому виконту. Второе, о чем, возможно, не знают господа частные детективы, в обсерваторию можно проникнуть не только снаружи здания и из комнат, занимаемых дворецким Хаксвелл-холла, на втором этаже, но и из помещений первого этажа замка, отведенных для обслуживающего персонала. То есть, если нам удастся выяснить в ходе допросов, что кто-то затаил зуб на виконта, то... возможность проникнуть в обсерваторию, а оттуда в кабинет сэра Чарлза, у злодея, таким образом, была.
Русский ассистент профессора Дешапеля, возмущенный до глубины души, что они и в самом деле не знали о доступе в башню с первого этажа, так бешено сверкнул глазами в сторону Мэллоуна, что, казалось, мог испепелить в горстку золы базальтовую скалу, но девятнадцатый потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов сохранил столь же бесстрастно-равнодушный вид, как свет далеких звезд над монолитами Стоунхенджа в пасмурную погоду. Дешапель же, привыкший за свою долгую профессиональную карьеру к традиционной скрытости английских слуг, только чуть приподнял брови. Третий из присутствовавших при оптимистичном заявлении, сделанном инспектором Роббинсом -- названный брат покойного сэра Чарлза мистер Роберт Хаксвелл, сохранил на лице выражение мрачного безразличия пополам с холодным презрением.
-- И третье, джентльмены, -- продолжил инспектор Роббинс, -- используя дедуктивный метод мистера Холмса, мы приходим к выводу: эти следы, эти отпечатки резиновых ребристых подошв принадлежат убийце!
В кабинете, где менее суток назад имела место насильственная смерть, воцарилась тишина. Столь определенно сформулированная словами гипотеза событий, приведших к гибели хозяина кабинета, невольно подействовала на всех присутствовавших. Даже с лица Роберта Хаксвелла начала медленно сползать маска отсутствия всякого интереса к происходящему.
-- То есть, Роббинс, проблема в том, кому принадлежат отпечатки этих подошв? -- резко спросил он полицейского инспектора.
-- Совершенно верно, мистер Хаксвелл, -- важно кивнул головой поклонник дедуктивного метода Шерлока Холмса. -- Я собираюсь провести систематическое обследование обуви всех находившихся в замке в ту трагическую ночь.
-- Ну что же, -- хмыкнул Роберт Хаксвелл, -- желаю удачи, Роббинс, желаю удачи.
-- Не удача, мистер Хаксвелл, не удача! А метод, замечательный дедуктивный метод мистера Холмса, ведущий нас сквозь тьму незнания и мрак беззакония к торжеству правосудия! -- воскликнул инспектор. -- Я удаляюсь, джентльмены. Надо идти по свежему следу, -- и еще раз, с лукавым видом потрогав кончик своего носа, он твердым шагом вышел из кабинета.
-- Я склонен переменить свое первоначальное мнение о Роббинсе, -- задумчиво произнес Роберт Хаксвелл, -- возможно, он и способен добиться позитивного результата в своей деятельности. Приступил к делу он, во всяком случае, вполне здраво... А как вы считаете, мсье Дешапель?
-- Ну, скажем так, его действия небессмысленны, -- спокойно ответил профессор, -- но, скорее всего, мы только в начале пути. Едва ли систематическое обследование обуви это все следственные действия, которые нам предстоит предпринять. И кстати, раз уж процесс расследования взял старт, мой первый вопрос: кто имел возможность проникнуть в кабинет, а так же в башню со второго, первого этажа, и снаружи? -- и сыщик внимательным, цепким взглядом посмотрел на мистера Мэллоуна.
На каменно-неподвижном лице потомственного дворецкого не дрогнул ни один мускул. Мистер Мэллоун бесстрастно-вопросительно посмотрел на Роберта Хаксвелла, и, получив в ответ еле заметный кивок, ответил холодным, как восточносибирская зима, тоном:
-- Со времени строителя башни, девятого виконта Хаксвелла, ключи от дверей в кабинет и в башню имеют трое: обладатель титула, наследник титула и потомственный дворецкий виконтов Хаксвеллов. Четвертого комплекта ключей не существует.
-- Из этого следует, что в обсерватории либо в кабинете находятся крупные материальные ценности или ценные деловые бумаги? -- деловито осведомился ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин.
-- Такова традиция замка Хаксвелл-холл. И из этого следует, что такова традиция замка Хаксвелл-холл, -- ледяным голосом объяснил мистер Мэллоун.
Изумленно уставившийся на дворецкого, Арбенин не нашелся со следующей репликой, потеряв психологическое равновесие после лапидарно-круглой сентенции мистера Мэллоуна.
-- Я думаю, джентльмены, вам будет небезынтересно встретиться с нашим семейным поверенным Кевином Беренджером, он должен прибыть через час, -- сказал Роберт Хаксвелл. -- А сейчас, если позволите дать вам совет -- воспользуйтесь на редкость погожим весенним днем и полюбуйтесь окрестностями замка -- уверяю вас, джентльмены, природа Лайм-Риджиса может предложить вашему вниманию столь нетипичные для сурового британского климата виды растений, что вы не пожалеете о днях, проведенных в нашем глухом юго-западном уголке Англии.
-- Мы с удовольствием воспользуемся вашим любезным предложением, мистер Хаксвелл, -- поклонился в ответ Дешапель, -- уже по дороге в замок, мы смогли заметить разительный контраст между пасмурно-туманным Лондоном и сочащимся солнцем пейзажем юго-западной жемчужины Англии.
-- Я распоряжусь, чтобы мистер Алессандро Гальвани, секретарь покойного Чарлза, выступил в качестве вашего гида, -- польщено склонился в ответном полупоклоне Роберт Хаксвелл, -- и, заодно с экскурсией, вы сможете получить из говорливых уст итальянца максимально возможную информацию о положении дел в Хаксвелл-холле.
На этих словах детективы на время расстались со своим клиентом и отправились к выходу из замка.
-- Вы обратили внимание, профессор, что один из трех комплектов ключей от башни и кабинета, находится у этого бесшумного ниндзи-дворецкого, а его поведение в высшей степени подозрительно и странно, -- сразу же, как только сыщики покинули место преступления, начал говорить Арбенин, пытаясь, одновременно, с большим трудом, отыскать дорогу в пустынных, извилистых коридорах замка. -- Зачем он не сказал нам о наличии входа в башню с первого этажа? И когда мы отправились из вашей комнаты осмотреть место преступления, то мне как-то показалось, что этот Мэллоун слишком уж близко к двери мне встретился, не подслушивал ли?! И вообще, создается ощущение... -- здесь русский ассистент сделал паузу, с неудовольствием уставившись на длинную комнату с каменным полом и сводчатым потолком. "Черт... -- выругался про себя русский, -- ведь мы тут точно не проходили: какие-то самострелы, коллекция доисторических ружей всех мыслимых конструкций, вот это, по-моему, гарпуны, плюс чучела куниц, выдр, лисиц -- ничего этого по дороге в кабинет покойника-виконта я не видел... Ergo = мы заблудились. Надо попробовать в другую сторону..."
-- Ну и работа у нас, -- со стоическим равнодушием к превратностям судьбы произнес ассистент профессора Дешапеля Борис Арбенин, разворачивая назад. -- Куда не направляешься -- всюду пусто и холодно, как на дне стакана... Так вот, уважаемый профессор, у меня сложилось ощущение, что этот скользкий дворецкий совершенно не заинтересован в обнаружении убийцы своего хозяина...
-- Я не склонен согласиться с вашей оценкой, дорогой Борис, -- спокойно ответил Дешапель. -- Скорее всего, вы невольно проецируете социально-психологические особенности русской ментальности на британскую почву. Это, в общем-то, вполне естественно, но, тем не менее, обычно ошибочно, ввиду их значительного несовпадения. Британский дворецкий -- отчасти, всегда не только слуга, но и, в некоторой степени, оруженосец своего патрона, с формальным кодексом чести, со сводом писаных и...
-- Черт бы побрал все на свете! -- в сердцах, громко выругался Арбенин, вполголоса бормоча более крепкие русские национальные ругательства. -- Как здесь люди живут! Мы уже в третий раз выходим к этой длинной комнате с высоким сводчатым потолком! Да, да, вот эти чучельные морды выдр, куниц и прочей лесной твари, вот оленьи рога, дубовые столы... Сколько еще раз мы, как экскурсанты вслед за пьяным экскурсоводом, будем иметь удовольствие лицезреть это помещение все в копоти ушедшего времени?! Это не жилой объект, а аттракцион для потехи туристов "Лабиринт--замок Ужаса" или еще что-нибудь в таком духе... И зачем мистер Роберт Хаксвелл говорил про какие-то там африканские инвестиции -- хозяевам этого замка-лабиринта надо просто открыть его для свободного посещения туристов: брать один шиллинг за вход, и десять соверенов за выход! И не надо забивать себе голову никакими инвестициями в горнорудную промышленность -- сиди спокойно у камина, да складывай деньги... Тьфу!.. -- и Арбенин замер на месте, с отвращением вглядываясь в портрет бородатого рыцаря, грозно хмурившего брови на пришельца из снежной России.
В этот момент в другом конце длинной комнаты показалась фигура девушки в форме горничной с подносом в руках.
-- Вот он, бог из машины! -- удовлетворенно констатировал профессор.
-- Да ведь это, по-видимому, столовая замка! -- обрадовано заметил ассистент, вдруг обратив внимание на большую печь с фантасмагорическими фигурами из песчаника внутри. -- Сударыня! -- зычно крикнул Арбенин, и торопливым шагом отправился к так вовремя повстречавшейся служащей замка.
-- Не будете ли вы так любезны, мадемуазель, подсказать нам, как мы можем выбраться из этого запутанного лабиринта обратно к выходу, если это вообще возможно, конечно, в чем я лично начал сомневаться? -- осведомился Арбенин у хорошенькой горничной с соблазнительно округлыми формами.
-- В виде некоторого утешения должна сказать, сэр, что джентльмены не первые оказались в столь морально и психологически стремной ситуации, -- застенчиво пробормотала (очень мило при этом покраснев) милашка-горничная, -- коридоры Хаксвелл-холла сложны и запутанны, как наслоения сгустков пространства и кротовых нор времени в дальнем Космосе.
"Каков приходской священник, таковы и жители близлежащей деревни, -- вспомнил Арбенин русскую национальную пословицу. -- Какой отпечаток накладывает на сленг обслуживающего персонала замка наличие в течение столетия обсерватории..."
-- Что же касается формально-конкретного ответа на ваш вопрос, сэр, -- продолжила трепетно-мелодичным голоском красотка-горничная, -- то джентльменам следует, выйдя из столовой повернуть два раза направо, затем один раз налево, потом опять три раза направо, пол-оборота налево и дальше вниз по лестнице.
-- Благодарю вас, мадемуазель, -- благодарно поклонился Арбенин. -- И на прощание: как зовут нашу прекрасную Ариадну, так вовремя встреченную нами в мрачном Лабиринте?
-- Меня зовут Мэгги Рейнолдс, -- совсем смутившись, еле слышным голоском пролепетала прелестная служанка.
Глава 4.
-- Так вот, -- продолжил свою мысль профессор Дешапель, после того как детективы возобновили свое движение по сложной системе переходов родового гнезда виконтов Хаксвеллов, -- традиционный английский дворецкий -- обычно в немалой степени и оруженосец своего патрона, с формальным кодексом чести, со сводом писаных и неписаных незыблемых правил, неподдающихся коррозии времени; и одно из таких правил: ноль информации посторонним лицам, -- профессор лукаво посмотрел на своего ассистента, который в это время озабоченно загибая пальцы, подсчитывал количество поворотов направо-налево. -- Другой, не менее незыблемый догмат веры традиционного английского дворецкого: вмешательство полиции в частную жизнь своих господ недопустимо, или, во всяком случае, крайне нежелательно. Сакрализация государственных органов власти, спецслужб и самой идеи порядка, как такового, вольнолюбивой британской душе несвойственна (в отличие от немцев, русских, арабов, китайцев, да и нас, французов). Генетический замес другой, по-видимому...
-- Вон она! -- возбужденно-радостно вскричал Арбенин, обнаружив, наконец, лестницу. -- Черт возьми, все-таки мы смогли отсюда вырваться!
-- Все люди рождаются не равными, и все народы тоже не равны между собою, -- с философской печалью констатировал Дешапель, выходя из толстых, обитых стальными пластинами дверей замка наружу, и полной грудью вдыхая свежий, наполненный ароматами расцветающих растений и запахом моря, воздух.
-- Но, это же просто чудовищно, дорогой профессор, чудовищно! -- недоуменно произнес, Арбенин, отрицательно качая головой. -- Как можно сейчас, почти на пороге двадцатого столетия, всерьез проповедовать столь ультрареакционные взгляды, пахнущие каменным веком, каннибализмом и крепостным правом!
-- Идет обсуждение политической обстановки в Африке и России, если я правильно понял, -- раздался жизнерадостный голос незаметно для сыщиков подошедшего рослого молодого человека знойно-южной наружности.
-- Позвольте представиться: Алессандро Гальвани, секретарь покойного сэра Чарлза. Мистер Роберт Хаксвелл назначил меня вашим Вергилием по девяносто девяти кругам скуки и беспросветного отчаяния тоскливейшей дыры всей Британской империи, -- здесь секретарь убитого виконта звонко расхохотался, обнаружив два ряда великолепных зубов. -- Если использовать географические аналогии, то я бы сказал, что наш Лайм-Риджис находится на самом краю Сибири, как русский Орел, только, вдобавок ко всем прочим бедам, здесь никто не занимается разведением рысаков -- благословенным времяпровождением, которое так скрашивает русским ужасы жизни посреди двухметровых снегов, развесистых клюкв и белых медведей (этих кровожадных хищников, превосходящих своей склонностью к людоедству бенгальских тигров).
-- Вы любите играть на скачках, мистер Гальвани? -- поинтересовался профессор, внимательно посмотрев на жизнелюбивого сотрудника покойного хозяина Хаксвелл-холла.
-- Боюсь, что я вынужден сознаться, -- притворно-горестно вздохнул мистер Гальвани, -- окрашенное волшебно-поэтическим ореолом слово "любовь" не подходит для тех отвратительно-низменных пароксизмов азарта, которые я испытываю, участвуя в этом греховном, но неотразимо-влекущем действе -- игре на скачках, -- исполненным напускного смирения тоном сказал итальянец, задорно блеснув глазами.
Старый профессор в ответ одобрительно усмехнулся, как бы одобряя неизбежные пороки и увлечения молодости, а Арбенин взглянул на уроженца Апеннинского полуострова с холодным осуждением.
-- Мистер Гальвани, расскажите нам, пожалуйста, о членах семьи Хаксвеллов, а также об обслуживающем персонале замка, -- сказал Дешапель, -- и, по возможности, подробнее. Подробнее, потому что расследование преступления -- это нечто совсем не азартное, а скорее...
-- Неужели?! -- удивленно перебил профессора итальянец, -- а я-то думал: подкопы, отравленные стрелы, погони, внезапные, как вспышка молнии, озарения?! Мне всегда казалось, что профессия частного детектива по яркости и насыщенности впечатлениями приближается к игре в рулетку, и я даже обдумывал возможность -- не получать ли мне острые ощущения, зарабатывая при этом деньги, вместо того чтобы... -- и секретарь убитого виконта скорбно вздохнул.
-- Ну что вы, мистер Гальвани, что вы... -- замахал руками старый сыщик. -- Какая рулетка, какие скачки... Сухой математический анализ, скучный, как учебник арифметики! Если уж искать аналогии среди игр, то это, несомненно, шахматы. Только вместо фигур -- люди, а вместо шахматной доски -- старинный замок эпохи Вильгельма Завоевателя.
-- Я пробовал играть в шахматы, но мне не понравился чрезмерно закономерно-логичный характер борьбы в этой игре, слишком напоминающей жизнь -- почти нет надежд на счастливый случай, на джокер, внезапно решающий судьбу партии, -- сказал итальянец, опять вздохнув, только на этот раз, кажется, в самом деле над чем-то опечалившись. Однако меланхолия недолго царила в душе жизнерадостного уроженца южной Европы -- она прошла и исчезла, как исчезает случайная одинокая туча в бездонно-прозрачной безмятежности средиземноморского неба... -- Я, похоже, догадался, какого рода информацию вы, мсье Дешапель, хотите от меня получить, -- итальянец лукаво улыбнулся, прищурив левый глаз, -- вас интересует расстановка фигур на шахматной доске замка ("Он не лишен проницательности, -- подумал Арбенин, искоса взглянув на секретаря покойного владельца Хаксвелл-холла"). Что же... Начать, я думаю надо с миссис Чарлз Хаксвелл. Элизабет, -- здесь мистер Гальвани быстро оглянулся по сторонам, -- мне хочется называть божественно-прекрасную хозяйку замка по имени, чтобы хоть на словах стать к ней ближе, чем позволяют безжалостные и неумолимые законы социального неравенства, бросающие жребий родиться одной -- во дворце, а другому -- в скромной хижине на берегу моря! -- тут итальянец сделал картинный жест отчаянья в сторону океана, словно наводя на мысль о возможном, и даже очень возможном, решении свести счеты с опостылевшей жизнью ("Может мне показалось, но в голосе этого пижона, ломаки и люмпена, прозвучало неподдельное чувство... -- задумчиво посмотрел на мистера Гальвани русский ассистент"). Элизабет -- само совершенство... Я проехал с семейством Хаксвеллов пол-Земли, я тонул в страшных штормах, ел мясо неизвестных европейской науке гадов, рисковал сам стать пищей недоразвитых обезьян, по недоразумению считаемых людьми, и все это ради нее... -- Гальвани, казалось, весь внутренне преобразился: куда-то исчезли небрежно-размашистая походка, ернический тон, нагловато-беспечное выражение глаз, словно в пустом, неосвященном храме после молитвы зажгли три свечи...
-- Элизабет -- существо из плоти и крови, я вижу ее каждый день, но все равно мне кажется -- происходящее нереально, сейчас она исчезнет, как мираж в пустыне, перед глазами не поверившего в идеал путника; уйдет туда, в глубь времени, в первые века христианства, когда еще встречались такие женщины, осененные обаянием обещанного рая и добродетелями апостолов, или в античную Грецию, когда с Олимпа иногда сходили на грустную землю существа, наделенные красотою богинь и... -- здесь Гальвани запнулся, и, отвернувшись, видимо, попытался скрыть набежавшую слезу.
Арбенин, на протяжении страстной речи-поэмы итальянца успевший поменять только что имевшееся презрительно-негативное отношение к секретарю убитого виконта на чувство горячей симпатии к так тяжело страдающему собрату, стоял, блестя влажными глазами и еле-еле сдерживая желание обнять несчастного юношу. Профессор тоже, казалось, был тронут, и задумчиво смотрел вдаль, в бескрайний, наполняющий душу сладкой печалью, океанский простор.
Спутники возобновили прогулку и некоторое время шли молча. Наконец, Гальвани сумел справиться с потоком охвативших его бурных переживаний:
-- Безжалостная судьба играет нами, как океанские волны -- утлым суденышком, -- мрачно произнес итальянец. Еще немного помолчав, он продолжил. -- Но не будем о грустном. Ладья Хаксвелл-холла -- миссис Джеймс Хаксвелл. Это очень достойная, приятная во всех отношения дама, состоящая из одних положительных качеств, и никто и никогда не сможет опознать в этой добропорядочной леди разудалую лондонскую девчонку Розалинду Тейлор, звезду захудалых театриков Вес-Энда...
-- Как?! Мисс Розалинда Тейлор?! -- удивленно вскинул брови Дешапель. -- Да ведь это была одна из самых многообещающих молодых актрис британской сцены, блиставшая в ролях шекспировского репертуара... Я, к сожалению, уже не застал ее на подмостках, но неоднократно слышал самые восторженные отзывы из уст наиболее взыскательных английских театральных критиков, всегда с чувством глубокой печали отзывавшихся о ее скоропалительном браке, поставившем крест на ее артистической карьере...
-- Да и сейчас миссис Джеймс Хаксвелл совсем не похожа на стандартную пожилую вдову, -- игриво подмигнув черным глазом, сказал Гальвани; видимо, приступ острой меланхолии, охвативший его всего несколько минут назад, уже прошел. -- Я неоднократно замечал, что столь пользительное с духовно-нравственной точки зрения воздержание, весьма неблагоприятно сказывается на внешних данных добродетельных дам: то ли это свойство общей, внутренне присущей испорченности всего рода человеческого как такового, то ли еще из-за каких-то пока неизвестных современной науке физиологических причин, но что это именно так -- на мой взгляд, является несомненным фактом. А вот миссис Джеймс Хаксвелл, несмотря на свой преклонный возраст, ей уже за сорок, еще очень-очень ничего... можно сказать, что если Элизабет -- душа этого замка, без нее он превратился бы просто в груду старых камней, то Розалинда -- телесно-материальная оболочка этого старого феодального вертепа... Но... -- итальянец огорченно поцокал языком, -- увы: абсолютно не внемлет позывам своего якобы слабого пола. Ее крепость крепка, как алмаз, черт меня возьми! -- с выражением комического отчаяния на лице воскликнул секретарь менее суток назад погибшего виконта Хаксвелла.
Арбенин теперь смотрел на итальянца с явным выражением недоумения на своем открытом лице, не зная, что и думать; профессор, напротив, слушал Гальвани по-прежнему с искренним, нисколько не осуждающим интересом.
-- Теперь, видимо, надо затронуть фигуру короля: мистера Роберта Хаксвелла... -- продолжил Гальвани.
-- Роберта?! -- удивленно воскликнул Арбенин. -- Вы сказали Роберта? Не сэра Чарлза, вашего работодателя, а мистера Роберта Хаксвелла?! Но почему?
-- Видите ли, джентльмены, -- почти серьезным тоном пояснил Гальвани, -- в последние год-полтора, особенно после возвращения из благословенной столицы Франции прошлой весной, сэр Чарлз несколько отошел от дел, а поскольку менеджмент не терпит пустоты, то реально обязанности первого лица "Хаксвелл Inc." выполнял мистер Роберт Хаксвелл.
-- Но что могло послужить причиной столь затяжной депрессии виконта, объективных предпосылок как будто бы нет: горнорудная компания процветает, исключительно красивая жена, двое детей... На лицо все предпосылки для позитивного восприятия действительности?! -- поинтересовался Дешапель.
-- Это с точки зрения простых смертных, таких, как мы с вами, но для потомка "кровавых и гордых баронов, что водили вассалов в кровавый поход", -- Гальвани закатил глаза, с выражением комически-утрированного почтения, после чего сразу же подмигнул собеседникам, -- для них, для этих потомков, сама необходимость заняться бизнесом, отказаться от отстоявшегося в течение столетий образа жизни потомственных аристократов, доблестных рыцарей, презиравших презренный металл, прошу прощения за тавтологию, и исправно клавших в глубокий карман доходы с поместий, для этих потомственных бездельников, -- неожиданно натурально и зло заговорил Гальвани, -- быть вынужденным из-за денег, из-за каких-то гнусных денег, которых всегда было столько, сколько надо, и вдруг они кончились, как это противоестественно! -- уже почти кричал итальянец, -- совершать поездки в Африку и подолгу там жить, среди крокодилов, жары и мух, да это ли не достаточный повод для отчаянья! Что вы, мсье Дешапель! -- с лица секретаря покойного виконта будто слетела маска добродушного весельчака, два, ставших вдруг сухими, черных, воспаленных глаза, казалось, струили в пространство осязаемую, темную энергию, и от всего облика крепко сбитого, рослого итальянца словно веяло какой-то недоброй силой.