Две маленькие голубые таблетки... Те самые, которые должны были полностью отравить мой мозг и лишить всех воспоминаний о моей прошлой жизни... Иногда я жалею, что помню... Помню родителей, помню парк, в котором прогуливала уроки, помню бунтаря Тая и преданного обществу наивного Сипио. Помню Фрима. Помню и тоскую! Мне их всех очень не хватает. И если все остальные от меня далеки так же, как и идеальные чистые, прямые улочки квартала обслуживания, то Фрим где-то здесь, возможно совсем рядом! Возможно в соседнем доме! Я знаю это и я ищу его! Ищу с тех самых пор, как вновь обрела дар речи и способность самостоятельно ходить... Но как же так получилось, что я все помню? О, как же мне порой хочется сказать, что я эдакий супермен и ни одно ядовитое зелье Конфедерации мне больше не страшно. Но все совершенно не так, увы. Все куда банальнее и проще. И далеко не так красиво. Врач-блондинка строго проконтролировала прием крошечных голубых шариков и даже не поленилась заглянуть в рот, тщательно пошарив наманекюренным пальчиком в прозрачной перчатке за щеками и под языком. Честно сказать, в тот момент мне было совершенно все равно, что со мной будет дальше. Безразлично...ровно до того момента, пока я не поняла вдруг, что через несколько ближайших часов забуду не только собственное имя, но и того единственного человека, который смог задеть мои чувства и проникнуть в душу. Фрим! Истерика началась как-то внезапно, я кричала и билась в руках патрульных, тащивших меня под ночным небом по широкой дороге военного квартала. Впереди вели Фрима. Он постоянно оглядывался, но в целом держался хорошо. Впереди показался ракетный комплекс. Это был конец нашего короткого пути, дальше только дорога в ад. Мы шли вдоль стены, а справа ровными рядами стояли корабли патруля, за ними почти плоские товарные тарелки и беспилотные цистерны для доставки горючего. И только в самом конце находился отсек дальних перелетов. Огромные ракеты, блестевшие хромированными боками в ярком электрическом освещении взлетных полос. Они завораживали и выходили за рамки любых моих самых смелых фантазий. На мгновение я застыла, представив себя внутри этой громадины, но разочарование постигло столь же быстро. Оказалось, нам предстоит совершить свое первое и последнее космическое путешествие в одноместной электромагнитной тарелке, сделанной на манер грузовых. В ней едва можно было встать в полный рост, единственное окно располагалось напротив капсулы сна. Из питания присутствовала только вода, а краткая инструкция предписывала все время перелета провести в горизонтальном положении в состоянии сна. По прибытии следовало встать в голубой круг лифта на полу и электромагнитный луч должен был спустить пассажира на поверхность планеты. В первый момент я улеглась в капсулу и через несколько мгновений после взлета уже готова была закрыть замки на верхней крышке и получить дозу снотворного газа. Страх брал свое и единственным способом не сойти с ума мне в тот момент казался именно искусственный сон. Но тут мой взгляд упал на окно, за которым в темноте пронеслась вторая точно такая же тарелка. Я закричала и плохо понимая, что делаю, кинулась к окну. Я плакала, кричала, стучала в прозрачную поверхность руками. Я точно знала кто находится в этой второй капсуле. Фрим, которого я теряю навсегда. Но сделать с этим я ничего не могла. Внезапно меня буквально вдавило в пол, огоньки звезд за окном стали вытягивается в нити. Я захлебнулась собственным криком, дышать стало почти невозможно. С трудом оторвав голову от металлической поверхности, я попыталась определить расстояние до капсулы сна. В этот момент она мне жутко напомнила гробы из похоронного дома, которые мне однажды довелось видеть в родном квартале на похоронах кого-то из соседей. От этой мысли мне стало еще хуже, но именно эта капсула сейчас казалась мне единственным спасением. С трудом удалось оттолкнуться ногами от стены, но тем самым я преодолела почти половину пути. Казалось, все внутренние органы сейчас взорвутся и разорвут меня изнутри. Я попыталась встать хотя бы на четвереньки, но по позвоночнику словно ударили с огромной силой и я снова растянулась на полу. Вторая попытка хоть немного приподняться закончилась тем, что меня вытошнило буквально под себя же. Думаю, это и был тот самый момент, когда я лишилась шанса на жизнь без воспоминаний. Жалею ли я? Да, это мучительно, но при этом я бережно храню каждое воспоминание о тех днях, о людях, которых не увижу уже никогда, о местах, в которые не попаду, о звуках, которые не услышу, о запахах, которые больше не почувствую. Порой мне их не хватает, а порой хочется навсегда забыть.
Наверное только с десятой попытки мне удалось придвинуть свое измученное тело хоть немного вперед. Потом еще. Но самым сложным было забраться внутрь через высокую стенку. Вернее она доходила мне едва до колена, но в тот момент казалась непреодолимой преградой. И когда я наконец оказалась внутри стабилизированной капсулы сна, израненная, скулящая, чувствуя боль в каждой клетке своего измученного тела, обычная возможность свободно дышать показалась мне величайшем счастьем. Размазывая слезы по лицу, я наконец повернула замки и теплая приятная влага стала заполнять пространство вокруг меня. Боль медленно уходила, страх и тревога словно растворялись в бесцветной слизи, медленно заполнявшей капсулу вслед за приятным облаком сладковатого газа. Вскоре эта субстанция начала казаться живой, она ползла, шевелилась и уже дышала за меня, проникая во все мои полости. Необходимость дышать самостоятельно пропала. Мысли плавно уносили меня куда-то по светлому лабиринту сумбурных фантазий, сознание покидало, я засыпала, проваливаясь в приятную темноту.
Пробуждение нельзя было назвать таким же сладостным. Резкая боль в груди вырвалась в такой же мучительный кашель. Я попыталась сесть, но тут же стукнулась лбом о верхнюю крышку капсулы, свернула замки и не без усилия открыла крышку. Резкий отвратительный запах ударил в нос. Кашель не унимался еще некоторое время, а за окном была такая же непроглядная ночь. Я не смогла бы сказать, прошло ли всего одно мгновение или целая вечность с момента, как я уснула, но есть хотелось дико. Голова была тяжелой и попытки думать заканчивались физической болью. Вспомнив про воду, попыталась встать, но ноги не слушались и раскаленная спица словно пронзала ключицу и ребра с правой стороны. Я потом так и никогда не узнаю точно, переломы в этих местах я получила, когда мучительно пыталась спастись в капсуле сна или несколькими часами позже во всеобщей неразберихе и панике. В конце концов мне все же удалось встать и доковылять до герметичных стаканов с водой. Усевшись прямо на пол, я открыла стакан. Руки не слушались и столь вожделенная влага вмиг оказалась лужей рядом со мной. Вторая попытка оказалась более удачной, но не успела я сделать и трех глотков, как лампа над кругом лифта загорелась красным светом и резкий пронзительный звук заполнил пространство внутри тарелки. Сердце екнуло, захотелось забраться обратно в капсулу и уйти от реальности. Проходя на ватных ногах мимо окна, я на несколько секунд остановилась, пытаясь рассмотреть в небе вторую такую же плоскую уродливую тарелку. В ней должен был быть Фрим. Мне хотелось надеяться, что он где-то рядом в этот ужасающий момент. Но за окном была только бесконечная синева, к моему удивлению, уже рассвело и похоже уже давно. На мгновение я попыталась понять куда исчезли несколько часов, но через секунду это стало не столь важно. В небе было пусто. В тот момент я еще не осознавала, что никак не должна этого помнить и стало быть что-то пошло не так. Рыдания подступали к горлу, когда синий круг под ногами разделился на шесть лепестков, которые плавно отогнулись вниз. Из центра этого завораживающего цветка вверх стремительно поднялся луч, окутав меня теплом и совершенно лишив возможности пошевелить хоть пальцем. Это был какой-то пугающий паралич, охвативший меня снаружи и проникший во все клетки моего многострадального организма. Только сердце продолжало отчаянно стучать, заходясь от ужаса. Попытка закричать оказалось неудачной, крик словно уходил внутрь меня. Безудержный вопль отчаяния и ужаса. Вдруг неуправляемая и неведомая мне сила сначала приподняла меня вверх, при этом согнув мое послушное и неспособное сопротивляться тело пополам в наклоне и стремительно понесла вниз. Мне вспомнился луч из желе- порождение моей собственной фантазии. Да, это был тот самый загадочный луч, сначала приподнявший меня, а теперь стремительно уносивший на неведомую мне планету навстречу неизвестности. Но никакого желе не было. Впрочем, вообще ничего не было. Это нельзя было потрогать, понюхать. Управляемый сгусток энергии стремительно уносил меня куда-то во что-то неведомое на встречу с судьбой. Я пожалела, что не закрыла глаза до того, как встала ногами в идеальный круг на полу. Но все это длилось только несколько мгновений, луч исчез и я оказалась во власти свободного падения, а еще через секунду с головой ушла под воду. Из всех ощущений и эмоций остался только ужас. Дальше действовали инстинкты. Они же меня и заставили бороться, и отчаянно пытаться всплыть на поверхность раз за разом. Некто неведомый и несуществующий настойчиво твердил, что глоток воды меня не убьет, а вот паника может. Оказавшись на поверхности, я сделала несколько глубоких вдохов. Грудную клетку разрывала жгучая боль. Порыв ветра и новая волна накрыла меня с головой. И снова я отчаянно работала руками и ногами, снова воздух, снова вдох. Безудержный кашель мешал вдохнуть полной грудью. Я наконец, огляделась и это стало новым поводом для паники. Вокруг меня бушевала вода, бесконечные толщи вздымались и опускались, накрывая меня волнами, вокруг безвольно болтались бесчисленные обломки чего-то мне неизвестного. Очередная волна выкинула рядом со мной человека. Он грудью лежал на очередном обломке чего-то, а ноги болтались в воде. Побледневшие пальцы намертво вцепились в край разломанного ошметка. Глаза его заволокло пеленой, он не дышал. Великое множество ужасающих последствий некой масштабной катастрофы. Я закричала. Вдруг где-то совсем рядом раздался ответный крик. Первым порывом было плыть на этот звук. Там человек, живой человек, который кричит, пусть на неведомом мне языке, но он тоже выжил в этой пучине. Потом я вспомнила о страшных рассказах про те великие ужасы, которые должны ожидать меня на этой жуткой планете и я рванула в сторону, противоположную крику. Вопль повторился, новая волна упала на голову, но в этот раз поднявшись на поверхность, я ощутила не только приступ паники, но и усталость. Я понимала, что долго так не выдержу, боль в ключице усиливалась. Надо было что-то делать, как-то выбираться или же умереть здесь, чем раньше тем лучше! Снова волна, снова вдох. Руки переставали слушаться. Новый порыв. Всплыв на поверхность, я увидела рядом с собой кусок древесины, болтавшийся среди бушующей стихии. Тот самый, на котором всего несколько мгновений назад лежал мертвый мужчина. Стараясь не думать о незавидной судьбе предыдущего пассажира, я рванула к этому обломку. Крик повторился. Вцепившись руками за скользкую деревяшку, я смогла позволить себе немного расслабиться. Волны становилось явно меньше. Страх наоборот, больше. Я катастрофически быстро теряла силы. Вдруг мой слух помимо грохота волн, распознал еще один звук. Нарастающий рокот, которого я до этого не слышала никогда. Не зная каких еще сюрпризов ждать от этого нового и совершенно безумного мира, я попыталась плыть, не выпуская из-под себя свой импровизированный спасательный плот. Получалось плохо. Звук нарастал и взглянув вверх, в сторону откуда он столь стремительно и неизбежно приближался, я увидела... О, в тот момент я совершенно не могла сказать что это. Единственные ассоциации- корабль патруля, но видоизмененный. Позже я узнала, что это называется вертолет. Обычный вертолет спасателей! Когда эта странная груда металла наконец зависла надо мной, меня охватила полная апатия, последние силы покидали и я сдалась на милость судьбе. Дальше все происходило словно во сне. Вертолет завис. Из него выпрыгнул человек и с кучей брызг упал в воду рядом со мной. Следом за ним вылетел стальной трос, второй конец оставался в вертолете, а к свободному концу был прикреплен оранжевый спасательный круг с подобием рыбацкой сети под ним. Человек схватил эту непонятную конструкцию и за несколько секунд оказался рядом со мной. Он что-то говорил, но понять его я не могла. Язык был мне незнаком. Видимо поняв, что я почти ничего не соображаю, мужчина впихнул мои ноги в свою сеть и сдернул с деревяшки, при этом круг оказался на уровне моей груди. Я безвольно болталась в воде. Пловец поднял вверх руку и трос сначала натянулся, потом потащил меня в небо. Выше и выше, пока я наконец не оказалась в чреве пугающей железной птицы. Там второй мужчина стянул с меня это ужасающее приспособление. Я пыталась отбиваться, он тоже кричал мне что-то непонятное, потом ударил ладонью по лицу и пока я отчаянно хватала воздух ртом снова швырнул круг вниз. Через какое-то время таким же экзотическим образом на борту оказалась невысокая женщина средних лет, а потом и тот совершенно безумный парень, который не побоялся в столь ужасную погоду прыгнуть в бушующий волны ради спасения двух незнакомых ему людей. Меня укутали в одеяло, но крупная дрожь продолжала сотрясать все мое тело. Голова шла кругом, боль вернулась с новой силой. Я пыталась что-то сказать, но поняла, что меня никто не слышит. Головокружение увеличивалось тошнота подступала к горлу. Я протянула руку, пытаясь схватить ближайшего из мужчин и...сознание покинуло меня. Это было три часа по полудню, двадцать шестое декабря две тысячи четвертого года от рождества Христова, провинция Краби, планета Земля...
В себя я пришла в больнице. Вернее это только потом я узнала, что это была больница, а в тот момент для меня это был очередной шок. В первое мгновение, глядя на сверкающие белизной потолки и стены, я подумала, что проснулась в своей крошечной квартирке в секторе обслуживания и все события последних месяцев пригрезились мне в причудливом сне, но раздавшийся рядом стон вернул меня к действительности. Я находилась в странной комнате, где помимо моей стояло еще пять кроватей. На одной из них полусидела совсем молодая женщина. Она улыбнулась и пролепетала что-то.
"Здравствуйте" - неуверенно сказала я. В глазах моей собеседницы на мгновение вспыхнуло удивление и любопытство, она снова улыбнулась. С другой кровати снова застонали. Немного позже, начав вставать, я поняла, что в этом странном месте мужчин и женщин селят в разных комнатах, а люди в белых халатах не оставляли сомнений- врачи! Не составило большого труда догадаться, что я нахожусь в неком подобии лечебного кабинета, но сколько меня здесь держать будут и с какой целью, я совершенно не представляла.
Девушка встала с кровати, подошла к низенькому столу, взяла что-то и протянула мне. Запах, а скорее даже аромат, подсказывал, что это что-то съедобное, но взяв его в руки я была уже не уверена. Нечто маленькое, серое и мохнатое. Есть хотелось очень. Я вдруг задумалась, когда же я последний раз работала челюстью? Получалось, что еще в Горе! Интересно, сколько дней прошло с тех пор? Или лет? Снова появилось ощущение, что я схожу с ума, голова опять закружилась.
Женщина снова уселась на свою кровать, продолжая улыбаться. Потом положила руку себе на грудь и отчетливо произнесла: "Кео" - после короткой паузы повторила движение - "Кео".
Я наконец сообразила, что происходит. Таким же жестом положила руку и произнесло свое имя. Моя собеседница улыбнулась еще шире. Через какое-то время принесли еду, настоящую еду в тарелках из цветного стекла. Хотя она была куда хуже чем то, что готовила Мианго, зато повкуснее химических деликатесов, которыми нас пичкала Конфедерация. Потом приходили люди в халатах. Что-то говорили, трогали меня руками и я несколько раз даже вскрикнула, когда холодные пальцы жестко касались ребер. Потом снова кормили, Кео без конца что-то лепетала и не переставала улыбаться, пыталась что-то объяснить мне жестами, потом наступила ночь и я заставила себя уснуть. Так прошло три с половиной дня. На четвертый дверь открыла женщина. На ней был халат, но просто накинут на плечи поверх цветастого легкого платья. Сделав шаг через порог, она остановилась, побледнела и вдруг совершенно неожиданно бросилась ко мне. Буквально схватив меня в охапку, прижала к себе, плакала и вдруг...нет, этого просто не могло быть! Я понимала, что она говорит! Это был совершенно исковерканный, более мелодичный язык, чем тот к которому я привыкла, но я его понимала!
"Какое горе, девочка моя! Какая беда" - она продолжала плакать и целовать меня в лоб, щеки и макушку - "Но ты не бойся, я не брошу тебя. Все будет хорошо. Но какое горе, даже могилок не осталось, поплакать и то негде."
Кео ошарашенно смотрела на происходящее. Я тоже была, мягко говоря, удивлена.
"Кто ты?" - неуверенно сказала я. Но тетка в цветастом платье меня явно поняла. Она замерла, потом медленно опустилась на край кровати и приложив руки ко рту, шумно втянула воздух ртом:
"Не помнишь?" - слезы снова покатились по ее щекам.- "Я же тетя твоя. Тетя Маша, мамы твоей сестра двоюродная... Лариса, девочка моя, как же так? Ой, боженька, господь всемогущий! Как же так? Ой, горюшко-то какое."
Такого я совершенно не ожидала! Вообще никак. Стараясь отодвинуться как можно дальше от явно сумасшедшей особы, тихо и очень медленно, чтоб мое наречие было доступно, я произнесла:
-Лал... Меня зовут Лал...
-Да - радостно закивала она - Лал! Ты Лариса, помнишь? Ты маленькая когда была, букву "р" не выговаривала. Так и приросло к тебе... Лалиса-Лал...
Потом было бесчисленное множество врачей, они приходили, стучали по моим суставам, заглядывали в рот, пихали мне в рот непонятные предметы, подключали к голове странные аппараты с кучей проводов и потом рассматривали черно-белые картинки с изображением моего мозга, брали кучу анализов. Тетя Маша приходила дважды в день, приносила фрукты, от запаха которых у меня текли слюни еще до того, как она входила в палату. В основном она мне рассказывала о моей, якобы моей, прошлой жизни. К концу этого разговора она обычно начинала плакать. Из ее рассказов я уже узнала, что меня зовут Лариса Сергеевна Тищенко, живу я на другом практически полюсе этой планеты и там сейчас холодно. По местным меркам мне всего 19 и я учусь... Не помню где учусь. Так же я поняла, что будучи дома взрослым членом общества, имевшим свой отдельный дом и обязательную работу, здесь я была по сути ребенком. Получалось, что я отправилась с родителями отдыхать и они погибли в результате стихийного бедствия, а я выжила. Подумать только- природный катаклизм! Видимо цивилизация этой планеты не особо развита, если силы природы еще ей неподвластны и уносят за раз тысячи жизней.
А ночью, когда новая родственница наконец уходила и соседи по палате засыпали, я начинала рыдать. Мне мерещился Фрим, трагично гибнущий в бесконечных пучинах моря, я безмолвно просила прощения у несчастной Мианго, осиротевшей из-за меня, из-за моего дурного характера. Ближе к утру я все же забывалась тревожным сном, а после завтрака шла бродить по этажам больницы, боясь признаться даже себе, что все же ищу его. Я боялась надеяться, но все же надеялась. Так прошла еще неделя. А потом... Потом пришла тетя Маша, но в этот раз запах столь вожделенных фруктов не сопровождал ее. Она водрузила объемную сумку прямо на мою и без того не блиставшую чистотой постель и сообщила, что это мои вещи. Пока я пыталась сообразить, что же все таки происходит, тетка пояснила:
-Все, дорогуша, едем домой! Со временем все наладится, а пока... Может оно и к лучшему... Ну эта твоя "амезия" или как ее там. Давай, одевайся. Щас на самолетик и через десять часов мы уже дома будем. Хорошо хоть билеты нам оплатили, будто это может что-то исправить. Потопили людей и давай билетами откупаться, ироды! Даже могилки не осталось... Горе-то какое...
Нет, мне эта тетка решительно не нравилась. Да и все происходящее казалось как минимум странным. Что это? Какое-то дикое совпадение? Или все же без Конфедерации здесь не обошлось? По настойчивому требованию тетки, я открыла сумку. Там действительно были вещи, но мне они были все же слегка велики. И все таки на несколько мгновений я впала в какое-то восторженное состояние. Зауженные синие джинсы с широким ремнем украшали две кожаные косточки на боку. Белая кофточка с глубоким вырезом туго сжала грудь, но ниже бесформенно болталась. Явно велика. Нет, таких великолепных вещей у меня в жизни не было! Тетка всплеснула руками, на этот раз запричитав о том, как же я, сиротинушка, схуднула в этой проклятущей больнице. Я вдруг вспомнила своих родителей и на глаза невольно навернулись слезы. Тетка тут же упала мне на грудь и еще какое-то время мы так и стояли обнявшись и рыдая каждая о своем. А потом я машинально сунула в сумку штаны и кофту в которых меня выловил тот отчаянный спасатель и покинула эту больницу навсегда.
Первые несколько недель в Москве иначе как сплошным кошмаром я назвать не могу! Морозы, снегопады... Каждый мой выход на улицу грозил мне потом несколькими днями в постели с градусником и кучей зловонных и невкусных микстур. Все это сопровождалось заунывными стонами тети Маши и порой казалось, что ей самой даже хуже чем мне в этот момент. Со временем я привыкла здороваться с новыми соседями и перестала скупать безоглядно всякие безделушки, которые казались мне великими сокровищами. Правда любовь к ручкам и разного рода блокнотикам и тетрадкам у меня сохранилась по сей день. Мой новый дом казался мне верхом роскоши и когда оказалось, что я единственная наследница всего этого богатства, я сначала долго не могла осознать, что это значит, а потом долго плакала не то от счастья, не то от непонимания происходящего. Это была обычная трехкомнатная квартира на втором этаже пятиэтажного дома. Все в ней говорило о приличном достатке бывших хозяев- обитые кожей диваны, стеклянные столики среди комнаты. Крайнюю комнату от входа, бывшую спальню "моих" родителей заняла тетя Маша. Через стенку была моя комната. Бледные розовые обои с крупными красными цветами, широкая кровать с кучей подушек и теплым пледом. У окна стол и стеллаж полок сбоку. И шкаф- настоящее сокровище- забитый несметным количеством вещей. Прямо на полу у шкафа сидел огромный игрушечный медведь. Институт я бросила, какая может быть учеба, когда у тебя диагноз амнезия? К моему большому удивлению оказалось, что в данном обществе работу необходимо каждому искать самому. Я, если честно, представления не имела с чего начать и как найти способ хоть как-то себя обеспечить.
Наблюдать новых людей и устройство их общества, при этом оставаясь все еще как бы вне их системы, меня весьма забавляло. Были в этом мире традиции, которые мне не понять. Одной из них оказалось желание тети Маши устроить поминки по "моим" родителям. Мне и самой этот день казался днем скорби, потому что именно в этот день я впервые оказалась здесь, вдали от привычного мне города и такой загадочной Горы. Именно в этот день, год назад я потеряла Фрима и Суд Конфедерации окончательно приговорил к смерти мятежного лаборанта из военного квартала. В этот день осиротела не я, а Мианго осталась одна в своей далекой и такой уютной пещере. Во второй раз сиротел маленький мальчик, потерявший сначала родителей, а потом и приемного отца Тая. Где-то там остались без меня мои родители, которые возможно, сейчас наконец гордятся мной, ведь кто-то же сказал Сипио, что я свершила то самое открытие, давшее мне какие-то особые привилегии и право покинуть прачечную. Мне хотелось верить, что и моей маме преподнесли именно эту версию и она даже гордо зачитала это в эфире еженедельных новостей по радио, а может быть она даже надела свое единственное роскошное платье. Все эти мысли роились, сменяли друг друга болезненными волнами тоски. Моя добрая тетушка весь день возилась на кухне и тяжело вздыхала, глядя на мое заплаканное лицо. Она меня жалела, возможно даже любила. Вернее она любила не меня, а свою племянницу.
Около трех часов начали собираться гости и к наступлению сумерек за столом теперь уже моей квартиры сидели люди, большинство из них я видела впервые, но все они оказывались друзьями, знакомыми или соседями. Они сидели, пили и вспоминали тех, кого я никогда не знала- моих родителей! Каждый считал своим долгом высказать мне свое сочувствие, но что-то мешало мне поверить в их искренность. По настоящему мне сопереживала только тетя Маша, но она и не покидала меня ни на один день за весь прошлый год. А эти незнакомцы... Они просто сидели, ели, пили и говорили то, что считалось необходимым говорить в данной ситуации. А главное- они не понимали, что ранят мою тетю Машу. Их, безусловно, трогательные слова снова и снова едва уловимо касались какой-то невидимой, но еще незажившей раны внутри этой маленькой и такой сильной женщины! Мне казалось, я уже начинаю ощущать запах ее страданий, а они все продолжали говорить! От этого во мне просыпалось желание вскочить и впиться в их глотки зубами, заставить замолчать любым способом, лишь бы не слышать этой ночью тихие, но, нестерпимо, горькие всхлипы тети Маши. Но я не могла, никак не могла защитить ее от этих страданий! Весь год не могла и сегодня не смогу. Наконец, не выдержав, я встала из-за стола и, извинившись, как того требовал этикет, вышла из комнаты. Возможно, прежней мне этого было бы достаточно, но теперь ни одна стена не могла оградить мой слух от вздохов несчастной тетушки. И я ретировалась еще дальше. Накинув на ходу куртку той, чей жизнью я теперь жила, я стремительно сбежала по лестнице. На улице снова шел снег, мелкие снежинки плавно кружили в свете единственного во дворе фонаря. Мороз приятно уколол щеки и я вдруг порадовалась, что я уже не та беззащитная девочка, которой была в городе, иначе я б наверняка простыла и действительно погибла в этом суровом климате. Стоит только вспомнить каково мне пришлось в первые дни здесь! Прежняя я точно бы не справилась. В ушах снова прозвучали слова Фрима: "Однажды это спасет тебе жизнь..." Действительно спасло. И тогда, во время суда, и потом в бушующем после цунами океане, и в период адаптации к новому климату. Вот и сейчас обойдется без простуды. Наверняка обойдется. Спасибо тебе, Фрим! Только где ты сейчас? Что с тобой стало? Не знаю, встретимся ли мы еще когда-нибудь, но надеюсь ты жив.
-Надеюсь, ты жив и счастлив...- произнесла я вслух в морозную темноту ночного города и удивилась тому, насколько легко далась мне эта мысль. Но как же так? Я и сама не заметила, как перестала искать того единственного, ради которого не побоялась когда-то остаться в Горе. Что не так? Что изменилось? Почему для меня вдруг перестало быть важно помнит ли он меня? Или может быть так лучше? Ведь он заботился обо мне с первой встречи, он когда-то просил меня остаться и сейчас бы страдал, помни он обо мне. Или мне только показалось, что я нужна Фриму? Возможно, я в единственном вопросе услышала то, что сама хотела услышать и сама же и придумала его любовь? Возможно, он, такой сильный, независимый, такой уверенный настолько отличался от привычных мне мужчин, что я в единственном поцелуе сумела узреть целый роман. Мы столько времени потом провели вместе и никогда больше, ни разу мой Фрим не попытался стать ближе ко мне. Может быть, я всегда оставалась для него безмозглой зомби? Но зачем он тогда сделал все для того, чтоб я не смогла вернуться в город? Только ли для того, чтоб помешать планам безумца Тая? Конечно же, нет! Ведь тогда можно было просто затащить меня в ледяную воду и этого было бы вполне достаточно, чтоб выманить у Тая лекарство. Совсем не обязательно было меня целовать. А возможно, Фрим действительно любил меня до этой самой инъекции, до того, как я стала иной. Может же быть такое, что Тай действительно сам перепутал ампулы и мой ненаглядный Фрим не знал... Нет, он все же знал, что делает со мной и в кого я превращусь. Он бесконечное количество раз просил у меня прощения за это и я хочу думать, что он считал "дикую микстуру" единственным способом спасти меня и от Тая, и от Конфедерации. Нет, я все же была ему дорога и поэтому надеюсь, он меня забыл. Стоит вспомнить каково было мне в первые дни в этом мире, в мире без него! Какая пустота и безысходность охватывала меня ночами, Да, надеюсь он меня не помнит. А я. Я смирилась и живу дальше. У меня есть тетя Маша, такая же одинокая и такая же смирившаяся с жизнью, как я. Возможно, именно поэтому она и любит меня. И сейчас мне необходимо вернуться и оградить ее от воспоминаний о людях, которых она любила и тоже потеряла. А завтра снова все станет проще. Утром она нажарит блинов еще до моего пробуждения, мы будем смотреть телевизор и я буду удивляться нелогичности поступков героев в очередном фильме, а тетя Маша скажет, что я ничего не понимаю и это все от чувств, мы будем вместе чистить картошку на ужин- все снова станет как всегда, нам удалось пережить сегодня.
Не смотря на наши весьма скромные запросы, финансовая проблема оставалась нерешенной до лета. Едва растаял снег, тетя Маша собрала чемоданы и сообщила, что мы едем к ней в деревню - "Там и огород, и воздух свежий, да и все легче себя прокормить". Ехать не хотелось. Слишком много новых мест для меня за последнее время. Я не успевала к ним привыкнуть, к их звукам, запахам и меня это раздражало. Но едва я вышла из зеленой шумной электрички, сразу ощутила то дикое, первобытное чувство, которое почти забыла со времен охоты в лесах близ Горы. Захотелось оскалить зубы подобно анубису, закричать и бежать в лес, не разбирая дороги. Захотелось учуять запах зверя и идти по его следам, долго и беззвучно, ощущать его страх и знать, что его испуг так же опасен для меня, как и я для него. Это было сродни опьянению. Я шла по дороге, волоча огромную сумку с вещами, тетя Маша что-то болтала рядом, в общем как всегда, но я уже научилась пропускать мимо ушей ее жалобы на жизнь, на правительство, на соседей. Нам встречались люди, которые были уверенны, что знают меня с детства, но на этот раз меня не интересовало каким образом служители Конфедерации сумели внушить это такому количеству людей. К решению, что это не просто совпадение я пришла уже какое-то время назад, когда тетя Маша, пытаясь освежить мою память, демонстрировала мне "мои" детские фотографии. Я много бессонных ночей провела в размышлениях над всеми этими закономерностями, но сейчас мне было все равно, что высокая и толстая тетка удивляется как я похорошела и расцвела за последнее год, меня не затронул выпивший мужик, скулящий мне вслед о своем сочувствии. Меня манил и завораживал лес! Неисчислимое количество дней я потом бродила по тропинкам среди деревьев. К моему сожалению, здесь везде царил запах людей, но все же это было лучше, чем переполненные улицы Москвы. И здесь было видно небо! Я могла часами смотреть на звезды, думая что где-то среди них есть та самая, с которой меня так легко и безжалостно изгнали. Ох, как же я ошибалась! Но разве могла я предположить, что будучи ребенком, бегала во дворе родительского дома по траве, растущей на той же планете, по которой хожу сейчас?! Нет, конечно не могла! Да и кто смог бы? Но тем не менее, это была одна и та же планета, только...
Был июльский вечер. Уже начинало темнеть. Тетка заварила чай. Хотя это был чай только в ее представлении. Я бы назвала это отваром разных трав и всевозможных веточек, но он мне нравился куда больше, чем нечто из магазина в пачке с примесями пыли и полиэтилена. Едва я успела сделать глоток, как тишину взорвал женский крик:
-Денис! Денис, где ты?
Тетя Маша рванула к калитке. Я пошла следом. От забора к забору металась молодая женщина, заглядывая в чужие дворы и буквально под каждый куст. Она была не на много старше меня, по щекам катились слезы, а руки нервно теребили яркую детскую кофточку. Увидев нас, она рванула к тете Маше, причитая, что не уследила, потеряла, пропал.
-Успокойся!- рявкнула моя тетка, чем очень удивила. До сих пор кроме причитаний и жалоб я от нее ничего не слышала. - Не реви давай, чтоб тебя да об калитку! Скажи по-людски, что потеряла?!
-Так Дениска пропал!- хлопнула глазами девушка- играл на пороге, играл. А потом прихожу, кофточка лежит, а его нет нигде. Час уже ищу- новый поток слез хлынул на лицо из голубых глаз.
Всего час назад. Мой мозг снова словно заволокло туманом. Я протянула руку и резко вырвала яркую тряпку из тонких пальцев рыдающей соседки. Под удивленные и растерянные взгляды я поднесла ее к лицу и втянула запах.
-Лариса?- тихо и неуверенно раздалось за спиной. Но мне было не до тетки, я снова ощутила это. Оно мне было необходимо! Охота! Запах! Кофта пахла им! Этим самым Дениской! Такой же запах, только слабее тонкой нитью тянулся вдоль улицы, мимо нашей калитки, мимо соседской и уходил в лес. Такого со мной еще не было, я словно не просто чувствовала этот запах, я буквально видела его отчетливой нитью среди бесконечного множества других. И я пошла по этой ниточке, бросив на ходу, что мальчик где-то в лесу. Все остальное для меня сейчас исчезло. Удивленные возгласы сзади и вопросы все ли со мной в порядке... Нет, я их слышала, но в тот момент они словно кричали мне из зазеркалья, из какого-то другого мира. Была только я, этот запах и дикий азарт. Метрах в десяти от опушки моя ниточка вспыхнула примесью адреналина, а рядом царил смрад мокрой грязной шерсти. Скорее всего собака. Эти два запаха никак не смешивались и не пересекались, но ребенок явно испугался и дальше бежал. Не осознав что я это делаю, я озвучила это все вслух, но ошарашенные лица двух женщин меня сейчас интересовали мало. Я понеслась дальше, по его следам. Ночь вступала в свои права, все плотнее окутывая мир темной пеленой. Мелкие ветки оцарапали щеку, по ноге полоснула крапива, но это был пик удовольствия! Он был здесь совсем недавно! Деревья закончились. И вдруг гнилостный болотный запах перебил все! Я носилось вдоль линии воды и готова была кричать. Мальчик рядом, где-то совсем рядом! Я должна его найти, я хочу его найти! Что-то внутри меня рвалось на части, требуя непременно найти, схватить! Перед глазами мелькнула картина: из такого же темного леса молчаливо выходят анубисы. Они идут потому что должны идти. Идти и найти! Это инстинкт. Нет, я уже не человек, я анубис! Я должна! Тетка снова позвала меня по имени, но уже требовательно и буквально приказала остановиться и объяснить что происходит. Остановится? Меня это просто взбесило, я резко развернулась и... Зарычала, скаля зубы. Мне даже в голову не пришло подумать как это выглядит. Женщины замерли. И тут я услышала! Дыхание! Один, два. Третье- мое собственное. И четвертое! Совсем слабое и неровное! Я сделала шаг вправо на этот едва слышный звук. Остановилась. Прислушалась. Да, все правильно, туда! Уже слышно не только дыхание, но и стук сердца. Потом еще шаг, еще и тут я буквально ушла под землю! Черт, да я тысячу раз тут ходила! Это же овраг! И теперь я лежала на его дне. Рядом лежал мальчик лет семи. Он открыл глаза и взглянул на меня. Я встала, ребра вдруг снова заныли, спустя больше года. Я крикнула. Мне ответила тетя Маша, но очень испуганно и неуверенно.
-Я нашла его!- я вопила, я была счастлива!- Нашла, я смогла!
Домой вернулись за полночь. Нерадивая мамаша всю дорогу не выпускала мальчика из рук, даже тогда, когда ей уже явно не хватало сил. Ребенок прибывал в каком-то странном состоянии, он словно засыпал, потом открывал глаза, спрашивал что-то, чаще рядом ли мама и снова засыпал. Позже у него оказался перелом руки и больше никаких серьезных травм. Тетя Маша всю дорогу молчала и иногда всхлипывала. Я же была на пике блаженства.
Слухи разнеслись быстро и к нам стали приходить люди. Хотя очень немногим из них я могла помочь, но наше финансовое положение явно улучшилось. Тетка совсем не одобряла эти мои "экстрасенсорные способности", но молчала. Иногда являлись такие, как сосед дядя Филя, вечно пьяный сторож местного сада, который умолял найти его главное сокровище- "отцовский лисапед", но были и разбитые горем люди, потерявшие своих детей, братьев, мужей. К моему удивлению, запах сохранялся в воздухе гораздо дольше, чем я ожидала, но если с момента исчезновения проходило например полгода, то я сразу отказывалась. Честно сказать, даже если бы мне никто и никогда не предложил даже рубля за это, я бы все равно ехала к ним домой, словно гончая, брала след и неслась по нему! Иногда я преследовала "потеряшек" несколько дней и чувствовала прямо физическую боль, если мне не удавалось найти то, за чем я вела охоту. Иногда просили найти вещи, но все равно, в результате, приходилось искать людей. Тех, чей запах сохранялся на месте пропажи. Иногда, когда никто не приходил неделями просить моей помощи, я просто выходила на улицу и выбирала кого-нибудь, вернее чей-то аромат, кого-то незнакомого и совершенно мне неизвестного. И шла по его следам. Просто так. Мне это было необходимо. А еще меня начали бояться. Те же люди, которые благодарили меня за помощь и порой даже рыдали от счастья, начинали относиться с опаской.
Четырнадцатое июля две тысячи восьмого года - день, когда моя жизнь снова изменилась, день, когда в машине скорой помощи я с ужасом услышала, что сердце моей тети Маши перестало биться. И день, когда я впервые снова ощутила его, этот почти забытый аромат, запах человека, от которого била дрожь и мурашки бежали по телу. Самый страшный и самый счастливый день одновременно, потому что в этот день я потеряла самого близкого на этой планете человека. Вернее даже единственного близкого человека. И в этот же день я точно узнала, что Фрим здесь. Он жив и мало того, он находится со мной в одном городе!
Утро было самое обычное. Тетя Маша жарила блины и комментировала действия какого-то Сильвио- очередного персонажа из очередного плаксивого сериала. День обещал быть теплым и я наслаждалась первыми лучами еще нежаркого солнца, сидя на веранде. Как обычно на лето мы перебрались в деревню. Тетя Маша принесла сюда же на веранду тарелку с блинами, чайник с отваром-чаем, выключила телевизор и села в любимое плетенное кресло. Я налила чай и протянула ей чашку, но... Правый уголок ее губы странно дернулся, кожа от подбородка до носа приобрела синюшный оттенок и она совершенно безмолвно сползла на пол. Паника и страх нахлынули, обжигая грудь. Я буквально перелетела через стол, трясла ее, звала, одновременно набирая номер скорой. Тетя Маша попыталась улыбнуться и взяла меня за руку. Вдруг я осознала, что рыдаю. Время словно замерло. Врачей все не было. Я снова звонила, просила, ругалась и мне каждый раз отвечали, что машина уже едет. Я притащила из комнаты подушку и положила под голову тете Маше, она снова улыбнулась и попыталась что-то сказать. У нее не получилось. Наконец, казалось спустя бесконечность, у калитки остановилась машина. Невысокая полная женщина быстрым шагом прошла прямо на веранду. За ней семенил молодой паренек, таща оранжевый чемодан. Женщина измерила пульс, параллельно задавая мне кучу всяких вопросов. Я что-то отвечала сквозь рыдания, потом она достала шприц из чемодана, услужливо открытого пареньком, а меня отправила за соседями, чтобы "было кому носилки донести до скорой". Потом ехали. Долго ехали под пронзительные вопли сирены. Врачи угрюмо молчали, а водитель сосредоточенно жал на педаль газа. Тетя Маша, бледная и обессиленная, снова держала меня за руку. Потом сделала глубокий вдох, улыбнулась, глаза ее закатились, выдох. Толстая женщина-врач оттолкнула меня с такой силой, что я впечаталась в заднюю дверь фургона.
-Давай же, дыши - орала она, отчаянно надавливая тете Маше на грудь сложенными в замок руками - Не смей, слышишь? Дыши, чтоб тебя.
Но тетя Маша не дышала. Я это слышала. Я просто сидела на полу скорой помощи и рыдала. Через пятнадцать минут мы въехали во двор больницы.
Войти в морг я не смогла. Запах тления и сырости ударил не в нос, а прямо в мозг и я просто пошла в обратную сторону, чувствуя себя одинокой, ненужной и всеми брошенной. Я не представляла куда мне теперь идти. Тети Маши больше не было. Я была совершенно одна. Снова одна в целом мире. Слезы закончились. Я брела по больничному скверу. Солнце вдруг ушло за тучи, начал моросить противный дождь. Не замечая ничего, кроме этого дождя, я села на узенькую синюю лавочку напротив маленького каменного фонтана. Вздохнула и... Я не сразу осознала, что это. Запах был знакомый до боли, но я то ли не могла вспомнить его, то ли не хотела. Он был какой-то мучительный и сладостный одновременно. От него хотелось кричать. Память резко вернула меня в полумрак Горы. Крепкие руки обнимают меня и этот же запах словно проникает в меня, растворяя без остатка. Я вскочила с лавочки и крикнула его имя, испугалась и сама себе закрыла рот руками. Сердце зашлось. Мелкий дождь смывал этот пьянящий аромат. Я снова выхватила его из воздуха и пошла. Раздражая ноздри, рядом с ним шествовало что-то еще. Зеленый чай со спиртом- дешевые духи. Порой мне казалось, что я задыхаюсь. Через весь парк. Боже, он был здесь совсем недавно. Теперь по асфальтированной дорожке к главному выходу. Примесь крови. Он ранен? Нет, не может быть. Это больница и с кровавыми ранами отсюда не отпускают. Через железные ворота и направо, к остановке. И здесь... Здесь он исчез! Сел в автобус, такси... Не знаю! Запаха больше не было. Каждый раз, когда так случалось, для меня это было личное фиаско! Но сейчас... Я бегала по крошечной площадке остановки и рыдала. Втягивала воздух, но ничего нового. В конце концов, выбившись из сил, я села прямо на бордюр и спрятав лицо в колени, давилась собственными рыданиями. Вдруг что-то теплое окутано меня, ложась на плечи. Я подняла глаза и увидела паренька- врача со скорой. Он укрыл меня своей курткой и смотрел так, словно это я сегодня померла, а не тетя Маша. О, боже! Тетя Маша! Я же совсем и забыла! Истерика захлестнула новой волной. Парень вздохнул:
-Знаешь, у меня тут машина рядом, давай я тебя домой отвезу?
Всхлипывая, я кивнула в знак согласия. Его звали Артем. Он был всего на год меня старше, хотя по виду я дала б ему не больше шестнадцати. По дороге он дважды заблудился и я невольно вспомнила сцены из американских фильмов, где маньяк подвозит жертву, но совсем не до ее дома, а до места жестокого убийства. Взглянув на щуплого паренька, отчаянно пытавшегося казаться уверенным за рулем и вспомнив мощь анубисов, я невольно улыбнулась. Странно, но до этого подобная мысль ни разу меня не посещала! А действительно любопытно, передалась ли мне их сила или только обостренные чувства и злость. Артем проводил меня до квартиры. Когда дверь закралась и я осталась совершенно одна, поток моих печальных мыслей незаметно снова вернулся к рассуждениям о моих отличиях от обычных людей. Но через какое-то время я поймала себя на том, что веду сравнения не с теми людьми, которые окружали меня последние годы, а с теми среди которых я выросла. И странное открытие поразило меня. Получалось, что я отличаюсь от тети Маши, ныне увы покойной, куда больше чем от той же Мианго или моей сестры! Более тонкое и высокое тело, более длинные пальцы, более длинные руки и ноги, что называется, от ушей. Кожа выделяется бледностью. Глаза более широкие. Все это совсем незначительное, совсем чуточку, но все же есть! Еще одна догадка прожгла мозг. Я включила компьютер и стала друг за другом просматривать сообщения о глобальных и не очень катастрофах. И на всех фотографиях среди чудом выживших людей, я находила тех, кто явно раньше жил в городе, в Горе или еще где-то, но точно не в этом мире. Широко распахнутые большие глаза смотрели на меня с этих снимков с испугом и непониманием происходящего. Длинные пальцы неуверенно хватались за руки новых знакомых и новоявленных родственников. Я снова и снова листала страницы бесконечных ужасов, в надежде что где-нибудь мелькнет знакомое лицо. Шли часы... Какие-то нашумевшие катастрофы уже закончились, затонувшие корабли, разбитые лайнеры, землетрясения, цунами... От кровавых картинок уже рябило в глазах. За окном начинался рассвет. И... Это была автокатастрофа. Пьяный водитель Камаза выехал на встречную полосу и смял три легковых автомобиля в единую груду металла. Погибло пять человек, выжил только один мужчина. С фотографии на меня смотрел Фрим! Разорванная щека густо замазана зеленкой поверх свежих швов, испуганные глаза и...рядом женщина! В статье было только его новое имя, место самой аварии и благодарность его жены врачам, спасшим жизнь ее мужу! Но самое удивительное, эта самая авария произошла всего два месяца назад! Как же подобное могло быть? Я провела в этом мире уже больше четырех лет, а Фрим... Если взять за основу мою безумную теорию, то получалось, что он здесь всего пару месяцев. Я вздохнула и пошла спать. Позже разберусь и скоро найду его, но сначала похороны.