Аннотация: Старик, девочка и родной брат. Неслучайная компания для подстроенного путешествия.
Никогда не знал имени этого старика, но он всё время был где-то рядом: подметал улицу, грыз семечки, ругал пролетариев. И вот когда я уже готов был сесть на воздушный шар, он вдруг пришёл ко мне и попросил взять с собой. Я отказал ему. Тогда он пропал до вечера, а вернулся, ведя под руки моего брата, коротавшего двадцать зим вдали от меня. Моего брата со стеклянными глазами, деревянными ногами и оловянным сердцем. Исключение из правил орфографии. Он быть может был когда-то другим, но я уже не помню.
Когда я бросал это всё, позади горел мой дом, тлели близкие мне люди, но... Небо ревниво. Как и я. А в корзине уже сидела какая-то тринадцатилетняя девочка с обкусанными ногтями, выгонять её у меня уже не было сил. К тому же, старик явно не ровно дышал к молоденьким.
Небо было такое же холодное, как сентябрьский океан в нашем дворе. Опусти руку - и чувствуешь, что это именно расплавленный лёд, а не живая вода. Птицы выбивались из сил и падали, разбиваясь о бесконечные утёсы ледышками. Мой брат, кажется, высматривал вверху бога, одного из греческих, но в такой холод они все попрятались, натянув облака на изнеженные тела.
Девочка укусила старика за морщинистый палец, и больше он не рисковал к ней подойти. А она стала петь исландские народные песни про любовь, такую же холодную, как и всё вокруг. Когда она закончила петь, космос тряхануло, и на нас посыпалась звёздная пыль. Сперва все деликатно по разу зевнули. Перед тем, как вырубиться, я успел заметить, что старик плачет во сне.
Девчонка жутко стеснялась нас, но деваться было некуда - она раздевалась. Всю одежду скинули вниз, и хотя это было последним из того, что у нас было, мы стремительно приближались к земле. Старик вздохнул и вытянул руку, в которой было зажато четыре приготовленных спички. Обыкновенный фатум, воля судьбы. Байка для прокажённых. Никто не выбирает эту спичку, кроме меня. В конце концов, я бы мог просто выкинуть старика. Но я тяну.
Короткая.
Никто из них ничего не говорит, просто отворачиваются. Я перекидываю ноги за борт и думаю о том, что я ведь должен был полететь один. И что все эти безымянные люди собрались здесь, чтобы меня убить. Так талантливо и так неожиданно подтолкнуть к смерти.
Я летел лицом не в землю. Я летел лицом в объективы телекамер. Весь мир, жуя, наблюдал за моей смертью.