Аннотация: Вы не читали роман Уэллса "Когда спящий проснётся"? Не беда. Начните с более короткого - рассказа, где будущее оказывается не слишком радужным, но настоящая любовь побеждает время.
Есть женщины, будто самой природой назначенные влюблять в себя всех мужчин без исключения. И награда ли это для них или проклятье - не всегда понятно. Всего-то повернула голову, сказала совершенный пустяк - а ты уже понял, что попал. Или пропал. В Машу лично я влюбился сразу, как увидел.
Она и теперь прекрасна, под стеклянной крышкой саркофага, на охлажденном до космического холода ложе. Спокойная и строгая лежит в глубоком сне, такая близкая и такая недосягаемая. Помню её другой - весёлой, озорной, живой. Она и сейчас жива. Просто спит и ждёт спасения. Я, наверное, не дождусь. А её непременно спасут. Слишком дорогая цена заплачена, чтобы всё оказалось напрасным.
* * *
Я только закончил медицинский институт и получил должность биолога и медика по совместительству на малый исследовательский корабль дальней разведки. "Любопытный" готовили в очередной поход, проводили дежурный ремонт и прочую подготовку. Полученное на руки предписание давало мне право явиться на борт уже не в качестве туриста-пассажира, а полноправным членом команды настоящих дальних разведчиков. Большая честь, большая гордость, признание твоих заслуг в научных кругах экзобиологов...
Я споткнулся о кабель толщиной в руку, временно проложенный прямо на полу входного шлюза. А споткнулся потому, что загляделся на девушку в комбинезоне ремонтника, по-домашнему небрежно расстёгнутом. Она висела вниз головой, согнутые в коленях стройные длинные ноги ловко держали её в потолочных грузовых балках. Девушка сосредоточенно копалась в каком-то щитке. Аккуратный хвостик волос свешивался вниз, покачивался в такт движениям быстрых рук. Она прервала своё увлекательное занятие только когда раздался грохот моего падения.
Разбитая коленка и вообще конфуз были ничто по сравнению с колокольчиком её смеха и божественным гласом сверху:
- Добро пожаловать на борт, господин Фролов!
- Мы знакомы? - не слишком вежливо осведомился я и поскорее вскочил на ноги.
- Пока нет, но вы молодой человек, у вас в руках чемоданчик с вещами, а кэп сегодня говорил о новеньком медике-биологе Константине Фролове.
- А вы?
- А я Веденеева Мария Александровна, бортинженер первого класса.
Она по-прежнему висела вниз головой и, как будто всегда только так и знакомилась, запросто протянула ладонь для рукопожатия.
- Впервые пожимаю руку первоклассному инженеру-акробату, - неуклюже пошутил я.
- Да вы, кажется, ловелас? - опять рассмеялась она так, что невозможно было не улыбнуться в ответ.
- Медик и биолог, по совместительству, - осмелел я. Оторвать взгляд от её чёрных смешливых глаз тоже было просто выше всяких сил. В них сладко тонулось безвозвратно и навсегда
- Сработаемся! - утвердительно кивнула девушка, забавно мотнув хвостиком. - А пока идите в командную рубку, это на втором уровне, по главной лестнице сразу направо.
- С планом корабля ознакомился, - гордо сообщил я, хотя только что совсем ничего не помнил - всё повылетало из головы напрочь, вытесненное этой улыбкой, этими глазами, этим хвостиком волос.
- Тогда поднимайтесь, только подайте вон ту штуку из-под ног.
- Cиловой кабель?
- Для медика и ловеласа совсем неплохо, - опять рассмеялась она, - Но это кабель диагностики цепей управления блока АБШ-12.
Вот так мы с ней и познакомились, с Машей...
В командирской рубке меня встретил сам кэп, Владислав Холмогоров. Про него я кое-что знал. Всего на восемь лет меня старше, он дослужился до капитана-пилота самого удачного МИКа. Десяток дальних походов-цепочек скачков к планетам, выявленным радио- и оптолокацией. На одной из потенциально пригодных для жизни его экипаж действительно обнаружил жизнь. Не разумную, морскую. Моя монография про дальгийских кальмаров - всего следствие той победы. Живая легенда оказался вблизи таким же, что и на фото - серьёзный долговязый парень с худым, скуластым лицом.
Вполне обычный, без царственных замашек, деловой и правильный капитан. Всегда очень серьёзный.
- Вы, Константин, теперь член нашего экипажа, - констатировал Холмогоров. - Экипаж наш молодой, но очень даже опытный.
- Служить под Вашим началом - большая честь, - решился я немного польстить. В конце концов, действительно было за что.
Он понимающе кивнул, но словно прислушивался к каким-то своим серьёзным мыслям, далёким от повседневной чепухи.
- Ваша монография про кальмаров Дальги-10 неплоха...Выводы о пьезоэлектрических органеллах для сбора в стаи не были очевидны.
- Спасибо.
- Природа всё-таки изощрёнее человека. Умеет она очень даже удивлять, правда?
- Да, - согласился я. Кто уж тут поймёт, куда он гнёт.
- Мы всё дальше и дальше уходим вперёд, несём так сказать, цивилизацию. Машинами подменяем жизнь, леса застраиваем городами, меняем планеты так, что только заповедники остаются.
Это явно было что-то из наболевшего. Я осторожно напомнил:
- Но ведь вы - один из разведчиков, которые несут эту самую цивилизацию.
- Не вы, а мы. Мы все! Без роботов шагу ступить не можем! Вон, все эти... устройства на профилактике, так не будь Марии, бортинженера нашего, вся бы работа стояла.
Да, подумалось мне тогда, вот как способны достать человека неведомые и не слишком проворные ремонтники. Только Мария, первоклассный во всех смыслах бортинженер, спасает этот заблудший мир.
Вскоре я познакомился ещё с двумя коллегами (малый исследовательский корабль не может похвастаться большим экипажем).
Второй пилот-геофизик Тамара Калинина оказалась видной и серьёзной девушкой, родом с Земли (что в наших краях редкость). Однако ей было далеко до Маши - не такая весёлая, не такая общительная, не такая красивая. Положа руку на сердце, сейчас надо бы признать, что эти все эти "не такая" были лишь следствием недавнего эмоционального всплеска, заглушившего во мне всякую логику. По логике же выходило так, что Тамара была по-своему интересной. Во всех смыслах.
Может показаться, что я вместо подготовки к первой рабочей экспедиции разглядывал и оценивал девушек. Конечно, о деле я старался не забывать, но сейчас, по прошествии без малого девяноста лет, признаю - дело было молодое, гормоны, так сказать, играли. Настолько, что все остальные особи мужского пола оценивались мною и с точки зрения их профессионального опыта, и рефлекторно - по надуманному или реальному отношению к Марии Веденеевой, Маше. Так было и с навигатором-вторым бортинженером.
Марат Зейналов происходил из тех татар, что не слишком отличишь от русского. Весельчак, балагур, наверняка нравится девушкам. Как минимум, не равнодушен к Маше и это проблема для моих новых грандиозных планов. Таков был первый малоутешительный диагноз.
Предстартовая подготовка оказалась делом хлопотным, но за неделю совместных трудов, мимоходом мне позволили обращаться на "ты" даже к капитану. Конечно, новичок может стать полностью "своим" только после первого общей экспедиции, или похода, как говорят разведчики.
Я следил за погрузкой биомаркерных матриц и тогда же научился у кэпа ругать роботов-погрузчиков в особо изощрённой форме. У Марата я научился паре залихватских песенок, очень помогавших при сортировке, расстановке и найтовке многочисленного мелкого оборудования. Анекдоты от него же тоже пришлись к месту, когда нудная портовая работа особенно достала.
Тамара рассказала про свои студенческие экспедиции, которые у геологов и геофизиков оказались едва ли не интереснее наших. Особенно если учесть, что дело происходило на Земле-в Андах, Гималаях, Исландии. Всё-таки удивительная планета, легендарные места! Как бы мне хотелось увидеть их своими глазами - ведь какая бы ни была достоверная голограмма, личное присутствие и собственные ощущения не заменит ничто. Это вам любой студент-медик скажет. Пусть даже встреча с реальностью может оказаться трудной и даже опасной. У Маши я научился ко всему относиться легко. Если любые трудности для неё были, кажется, нипочём, то мне-то грех было жаловаться или унывать.
Экспедиции малых исследовательских кораблей - это, как правило, три последовательных прыжка к планетам для разведки на предмет их полезности - по атмосфере, биосфере (если таковая обнаружится), геологии. В зависимости от итогов разведки производится КК - колонизационная классификация. Звучит жутко, как любое изобретение бюрократической мысли, но на самом деле полезное во всех смыслах дело. Определяется, например, пригодность только к технологической разработке (это шахты и первичная обработка полезных ископаемых - автоматические заводы, минимум или полное отсутствие людского населения); смешанная пригодность (это когда полезные ископаемые дополняются более или менее приемлемой атмосферой и биосферой с минимум корректировок - тут уже вопрос о серьёзных поселениях и колонизации).
Самые ценные планеты - это "потенциально курортного типа первой категории". В идеале - без малейшего терраформирования и санобработки. С полностью пригодной для жизни атмосферой и дружественной биосферой. То есть, по терминологии дальнеразведчиков - БР, Большая Редкость. Ценнее всего ещё более редкая удача - БРЖК, Большая Разумная Жизнь Коммуникабельная. Как говорил Марат: "большая ржака исправит любую каку".
Люди не склонны доверять автоматам и роботам, предпочитая направлять команды дальнеразведчиков-людей с десятком роботов для поддержки. Считается, что на месте (что не раз доказано) люди смогут разобраться лучше. Области разведанного локаторами пространства поделены на зоны детализации.
Капитаны, опираясь на прогнозы учёных комиссий и собственную интуицию, выбирают новые цепочки гиперпрыжков к трём на выбор планетам, особенно в "полосе жизни" - потенциально пригодных для жизни. Тут уж кому повезёт, а кому и нет. Последних, конечно, всегда больше. Но за хорошую планету, как за верно угаданный выигрыш, на экипаж обрушиваются слава и премии. Ещё одна из причин, по которой вообще существует клан дальнеразведчиков. Глупо награждать какого-то робота или команду учёных, управлявших автозондом. Тем более - отдавать кому-то славу первооткрывателя БРЖК. Человек всё-таки не только любопытен (всё поскорее самому узнать, минуя промежуточные звенья и этапы!), но и по-прежнему тщеславен...Дальний разведчик - это и профессия, и спорт в какой-то мере.
Но большей частью, уверяют старожилы, дальняя разведка - скучноватое дело. Много работы, плоды которой ничтожны или признаются несущественными. Бывало, что даже после наград героям сбирается классификационная комиссия и решает вдруг, что первоначальные выводы следует скорректировать в негативную сторону. Наград, конечно, не отнимают, но осадочек, как говорил Марат, остаётся.
Работа, спорт, приключение...и после очередных трёх прыжков - возвращение на базу, отдых. За порцией наград или недовольства от начальства. С непривычки переходы из гиперпрыжка вызывали головную боль и даже рвоту. Но, как уверяли медицинские справочники и более опытные члены команды, организм привыкнет. Деваться-то ему, организму, некуда, во всех смыслах.
* * *
Когда я месяц отходил в походы на "Любопытном", то знал наверняка, что стал "своим" в команде. Только не таким "своим" для Маши, как мне того хотелось. Я не мог её понять, вернее - не мог понять, кому она отдаёт предпочтение. Из немногочисленных её откровений на тему "мой парень" было известно, что в портах её никто не ждёт, где-то на флоте тоже, кажется, никого нет. Оставались мужчины из команды "Любопытного". И тут, кажется, наибольшие шансы были у Марата.
Помню, отмечали день его рождения после первого гиперпрыжка в трёхходовой цепочке. Планета оказалась пригодной только для технологической разработки. Учитывая, что такого "добра" уже нашлось немеряно - планету, скорее всего, запишут в глубокий резерв. Но разведчика такое грустить не заставит, он везде если не БРЖК, то уж праздник точно найдёт.
На столе красовались шампанское и коньяк с самой Земли, либургская говядина, фрукты с Кеболасы-17. Всё - отменные деликатесы не только в походных условиях. Для дальних разведчиков достать такое и запросто оприходовать - не проблема. Мы пили это вино, смаковали коньяк, закусывали говядиной и фруктами, шутили и смеялись. Нам всем было хорошо и уютно. Даже кэп слегка улыбался, что бывало довольно редко. После многочисленных здравиц и тостов запустили музыку. Если бы вакуум проводил звуки, а планету под нами населял хоть кто-нибудь - этот "кто-нибудь" наверняка бы оглох и проклял род людской до седьмого колена. Впрочем, громкость мы в конце концов уменьшили.
Я было дёрнулся пригласить на танец Машу, но кэп меня опередил, совсем на немного. Он с обычным своим серьёзным видом двинулся к ней, но Маша вдруг вскочила и, захлопав в ладоши, громко воскликнула: "Белый танец, белый танец! Дамы приглашают кавалеров". И оказалась рядом с Маратом. Тот, не будь дураком, не стал долго себя уговаривать и немедленно обнял красавицу за талию.
- С днём рождения, Марат! - провозгласила Маша и поцеловала его. Хоть и не в губы, но где-то рядом. И довольно долго целовала. Слишком долго.
Кэп криво улыбнулся, шутливо поднял и опустил плечи, развёл руками и сел за стол. Он плеснул себе добрую порцию коньяка и сделал не менее добрый глоток. Около меня же возникла Тамара. Она наклонила голову и присела в лёгком светском реверансе. Я, вспомнив древнее кино, шаркнул ногами, щёлкнул мнимыми каблуками и резко кивнул. Охватил даму за талию и, посматривая на другую пару, взялся поддерживать шутейный разговор.
Слово за слово, мы добрались до интересной темы.
- Доктор, а что вы скажете на такие симптомы, как рассеянный взгляд по сторонам, головокружение, невнимательность и тремор конечностей? - осведомилась Тамара.
- Я скажу, что это либо алкоголь, либо любовный недуг, коий в былые времена лечился кровопусканиями и компрессами, - я тоже подыграл ей в стародавнем игриво-светском тоне, в стиле вроде бы когда-то виденного в кино. - Но в любом случае, для точного диагностирования, несомненно, требуется медосмотр.
- Хотя названные симптомы я обнаружила, доктор, у вас, но идея с медосмотром мне нравится,- улыбнулась Тамара, легонько придавшись грудью. - Часть симптомов я нахожу у себя и это меня тревожит.
Только алкоголь и возмутительный танец Маши с Маратом, в котором, как мне теперь представляется, не было ничего особенного, привели меня той ночью в тамарину постель. Теперь в этом можно признаться уже не таясь.
Где и с кем провела ночь Маша я так и не узнал. Да и не хотел. Мне было стыдно перед своей мечтой, хотя стыдится-то вроде бы нечего - никто никому ничего не обязан, дело молодое, холостое, как говорится. Но осадочек-то, осадочек остался! Немного примиряло то, что по крайней мере, на следующее утро я не заметил между Маратом и Машей каких-либо признаков их близости. Впрочем, я был рад обманываться. Рабочие хлопоты захватили в это утро весь экипаж, заставив расстаться с любыми не относящимися к делу мыслями.
Мы все собрались в командной рубке, уселись в ложементы как ни в чём ни бывало. Тамара, получив добро капитана и подмигнув мне, запустила новый гиперпрыжок - ко второй планете трёхходовки.
* * *
В этот раз нам крупно повезло. Кэп всё-таки обладал повышенным чутьём - недаром ходил в любимчиках у начальства и журналистов. Планета уже с орбиты не оставляла сомнений в наличии биосферы. Голубоватая дымка, множество морей под белыми полосами облаков, зеленые пятна лесов - всё это не оставляло никаких сомнений в успехе миссии. Сброшенные зонды подтвердили состав по атмосфере и степень биоопасности. Ничего страшного, только хорошее - уровень кислорода почти норма, биология пока тоже проблем не вызывала. Я за полчаса сгенерировал необходимые вакцины и антидоты. Можно было десантироваться. Для этого на малом исследовательском корабле есть планетарный катер с буксируемым модулем походного лагеря. Кэп направил в центр сообщение о начале разведки, не сообщая пока о первых результатах - боялся спугнуть удачу, как он выразился.
Мы загрузили модуль лагеря всем необходимым, вплоть до взвода роботов. Отстрелили положенное количество спутников контроля атмосферы и поверхности, а затем нырнули на катере с модулем вниз.
С каждым днём исследований планета радовала нас всё больше и больше. Биосфера оказалась довольно богатой. О разумной жизни, походе, речи не шло, но различные животные и птицеподобные существа здесь водились. Не очень крупные, немного напоминающие наши аналоги. Будущим исследователям хватит на многие годы. Да что там будущие - я сам был захвачен лихорадкой нахождения, описания и классификации новых видов. Архивы видеоматериалов, химических и биологических тестов росли как взрыв сверхновой. Роботы старательно расставляли фотоловушки и биоматрицы в указанных мною местах и эта сеть постоянно приносила новые находки.
Тамара тоже не сидела без дела. Её георадары и прочие диковинные устройства были разбросаны повсюду, даже на другой стороне планеты. Роботы таскали ей какие-то камни, количество которых угрожающе росло. Мы с ней мало пересекались, да и в среде разведчиков так было заведено, что посадка и разведка на первом месте. А дела сердечные и прочее - это для спокойного времени, а лучше - для портов по возвращении из похода. Маша и Марат помогали нам, к тому же обеспечивая контурами защиты от непрошенных гостей. Марат помогал и мне, и Тамаре с большим удовольствием.
В обществе Маши я терялся. Отвечал невпопад, редко поддерживал её шутки, что конечно, было неправильно. Но я ничего с собой поделать не мог.
- Ты что такой смурной, Костик?- как-то спросила она меня.
- Да вроде нет... - буркнул я совсем невразумительно.
- Да ладно, Кость. Тут такое райское место, а ты как на похоронах себя ведёшь! - толкнула она меня под бок.- Ладно, знаю я, что тебе нужно.
- Что? - испугался я, вмиг придумав тысячи возможных продолжений, большинство из которых крутились вокруг Тамары и Маши. От этого я впал в ещё больший ступор и ждал страшного.
Девушка не стала меня добивать, а просто вскочила.
-Ребята, айда купаться! - замахала она руками сидевшим под навесами у модуля.
Кэп благосклонно махнул рукой в ответ - мол, давайте, я не против, чего уж там. Марат закричал "Ура!" и бросился к прибою, на ходу раздеваясь.
И мы купались в водах здешнего моря, в спокойной бухте с мелкой-мелкой галькой. Чистая тёплая вода, нежаркое солнце, уютный маленький пляж под временной защитой от местной фауны. Красивые женщины ныряли и выходили из воды, словно древнегреческие богини, в мелких каплях воды на заманчивых изгибах их молодых тел. Мужчины по настоянию кэпа по очереди дежурили в лагере, наблюдая за обстановкой. Это нисколько не портило развлечение. Его всем хватило с избытком.
Потом мы все вместе лежали на берегу, греясь в лучах неяркого вечернего солнца.
- Кэп, - обратился к Холмогорову Марат, - пора, наверное, докладывать наверх об этом рае. Представляю, какой фурор мы там поднимем!
Кэп стал ещё более серьёзен, чем обычно. И странно молчал.
- Кэп? - снова напомнил ему о действительности Марат.
- Я думаю, что нам не следует торопиться с докладом наверх, - вдруг заговорил кэп и неожиданно закончил: - И вообще не стоит докладывать обо всём этом!
- Ты что, Кость? - удивилась Тамара. Она знала кэпа достаточно долго, чтобы называть его по имени.
- Это действительно рай. Я искал его очень долго и вот нашёл, - сообщил нам Холмогоров. Глаза его горели, как мало когда. Они были наполнены его мечтами, его давно, очевидно, лелеяными мечтами.
- Рай не рай, а докладай, - пошутил Марат и сам вздохнул.
- Да поймите вы, такое только раз в жизни бывает! Это рай - он наш и только наш! Мы же все тут детдомовские, из пробирок выеденные. Без семьи и семья никому не нужна. Ни матери, ни отца, ни семейных ужинов. И это давным-давно норма! Да мы вообще мало уже отличаемся от роботов. Ешь, пей, отдыхай, заводись в пробирках!
- Ну ты даёшь, - восхитилась Тамара его неожиданной тирадой.
- У нас нет тех, кто будет за нас переживать, мы никого не подведём, никому не помешаем, потому что никому толком и не нужны! - кэп явно оставлял без внимания любое сомнение, - А тут место, где можно начать всё заново, снова стать людьми! Семья - настоящая, с детьми, с матерью, с отцом, с тем, что раньше называли "за очаги и алтари".
Всё это было похоже на давно припрятываемое лёгкое помешательство. Я слышал - такое бывает с капитанами. Ответственность за себя, за людей, за корабль приводит порою к причудливым последствиям для психики. Которые можно купировать на ранних стадиях. Были соответствующие работы, не говоря уже о беллетристике. Чего только стоит история капитана брига "Баути" Блая аж из восемнадцатого века.
- Это всё слишком нереально, кэп, - констатировал Марат, пока я предавался первичному анализу анамнеза и воспоминаниям из детства.
- Надо всего лишь решиться, всего только сделать, а не сомневаться, - продолжал своё кэп, распаляясь всё больше, - А планету эту, место вот это самое забьют дорогами, причалами, отелями, городами и городками, замусорят, затрепят как старый флаг на горе, превратят в геометрически правильную площадку для типового отдыха и стандартных развлечений...А мы всё так же будем искать по задворкам вселенной то, что и так уже нашли!
- Опять ты за своё, кэп, - укорила его Маша, - Роботы, машины, цивилизация-смерть природы и так далее. Как на заседании зедов.
Не знаю, как сейчас, а в то время очень популярны были записные экстремисты - зелёное евгеническое движение или, сокращенно, ЗЕД. Похоже, что Маша знала про нашего капитана несколько больше, чем я. Но я-то понятно - я новенький.
- Я не зедовец, Маш. Кто бы зедовца в капитанах оставил? - вдруг вернулся к былой серьёзности Холмогоров, словно устав от неожиданного порыва настоящих, не показных чувств.
Вспомнив об обязанностях медика, я вклинился в разговор.
- К тому же, - напомнил я капитану, - Мы не можем просто так взять и затаиться. Заметят, что мы не выходим на связь - пришлют спасателей. И всё откроется.
Как оказалось, это было не совсем удачным поступком. Кэп снова оживился.
- А мы направим в гиперпрыжок "Любопытного" на автоматике с роботами, - заявил он, - в программу вложим сигнал SOS, падение и крушение. А перед тем роботы демонтируют "чёрные ящики" и поджарят их в момент срабатывания дюз! Нас будут искать там и там найдут следы катастрофы. А первые две планеты запишут в глубокий резерв. Эту вообще можно как полностью бесперспективную представить!
А вот это уже было похоже на заранее продуманный план. И похоже на шизофрению, когда бред логичен в рамках парадигмы, придуманной самим пациентом. И сам бредовый план обставляется с дьявольской, нечеловеческой хитростью и детальностью.
- Вы со мной? - хмуро осведомился у нас Холмогоров.
- Извини, кэп, - поспешил ответить Марат, - Но я против.
- Я тоже, - подхватила начинание Тамара.
- Идея неплоха и продуманна, но я хочу домой, к цивилизации, роботам и машинам, - сообщила Маша, как всегда мило улыбаясь. - Я же бортинженер, как ни как. И мне без машин будет скучно.
Пришлось что-нибудь сказать и мне. Тут ведь главное не повредить, перевести логику на другое.
А для этого надо стать для пациента "понимающей стороной".
- Я думаю, что нужно совместить наши мечты и наши возможности, - глубокомысленно-неопределённо, дипломатично предложил я, - Предлагаю немного отложить сообщение наверх, а пока ещё раз всем всё обдумать. Утро вечера мудренее.
- Ладно, хлопнул себя по ноге кэп и встал, - Сворачиваемся!
- Но кэп, - взмолилась Маша, - давай не так быстро!
- Нет, именно сейчас. Стартуем в два захода. Сначала я, Марат и Тамара, пять роботов на разгрузку и подготовку новой партии. Тамарины камни всё равно собраны, так что нечего готовить к старту. Потом я спускаюсь за вами - Костя, Маша, остальные пять железок. Вы, остающиеся, пока собираете Костиковы причиндалы в округе. Маша у модуля, следит за снятием периметра. Костя - повнимательнее на границе. Время до старта первой волны - двадцать минут. Старт второй волны назначаю...через два часа.
- Это вернулся к нам прежний капитан - серьёзный, дотошный и основательный! - я счёл правильным похвалить капитана.
Он сосредоточено и без улыбки кивнул, как на само собой разумеющемуся.
Собирались мы без особой радости. Первая волна стартовала в намеченное время.
Мы ненадолго остались с Машей одни. Мне так многое хотелось ей рассказать, объяснить, выяснить...Но всё не решался. Мы долго работали в тягостном молчании.
- Ты знаешь, - вдруг призналась мне Маша, - Я за кэпа боюсь.
Мне было неприятно, что Маша думает о ком угодно, но явно не обо мне, но в сложившихся условиях её понять было можно.
- Ничего, - постарался как можно беспечнее ответить я, - Так с капитанами в дальней разведке случается. Повышенная ответственность, утомление и всё такое... Это проходит. Были, знаешь, работы на эту тему...
- Не надо мне про работы на эту тему, давай-ка лучше по датчикам пройдёмся, пока роботы матрицы твои чёртовы таскают.
Мы снова вернулись к делу. Я ушёл к границам периметра, чтобы снять остатки датчиков слежения. Маша, конечно, следить за периметром.
Я видел, как приземлился челнок с "Любопытного", но продолжил движение по периметру, докладывая Маше об очередном снятом датчике. Но она теперь не отзывалась. Оставалось ещё два номера, и я решил, что она заболталась с кэпом о погрузочных делах.
Остался последний датчик. Вдруг в наушниках вместо Машиного раздался голос кэпа. Голос был напряжённым каким-то.
- Фролов, к модулю быстро!
- Но мне ...
- Быстро назад!!!
Вдруг я подумал - а не случилось ли что с Машей и тут же бросился к лагерю.
Вломившись на полной скорости в тамбур, я резко остановился. Время остановилось, замерло, застыло, потому что я увидел то, что никак не мог принять мой разум.
В центральной рубке тамбура на корточках сидел Холмогоров, мерно раскачиваясь. На его коленях лежала голова Маши. К лицу её кэп прижимал кислородную маску и дико смотрел куда-то в стену.
Я не верил своим глазам, хотя глаза упрямо возвращались к самому страшному. На груди Маши было аккуратное чёрное пятно - след от выстрела бластера.
Я совсем миг потерял, похоже, на борьбу с действительностью.
Плавающий взгляд Холмогорова вдруг сфокусировался на мне и он закричал.
- Реанимация, срочно!
И длинное-предлинное ругательство, которое окончательно меня разбудило и бросило к приборам.
Дальше я действовал уже на рефлексах, как вдалбливали нам на курсах - подхватил и на ходу активировал аварийный блок скоростной диагностики и реанимации, отпихнул в строну Хомогорова, расстегнул комбез на Маше.
С самого начала мне стало понятно, что надо срочно лететь наверх. Там система восстановления тканей, мощная реанимация и прочее. Здесь - только аварийный запас с ограниченными возможностями. Датчики показывали, что дело плохо, и становится всё хуже. Мозг работал, сердце слабо билось, но частота и давление падали. Блок поможет стабилизировать положение не больше чем на четверть часа. Время ещё есть. Ещё есть!
- Кэп! - крикнул я требовательно, пробуждая его из ступора, - Срочно, срочно старт! Там только её восстановим!
Но тот не шелохнулся.
Тогда я ударил его по лицу, потом ещё раз. Бил до крови, пока тот не прошептал разбитыми губами:
- Нкуда л"теть...
- Что?! - не сразу понял я, -Что?!
- екуда ететь!!! - крикнул он и сплюнул кровавый комок в строну от распростёртого перед нами тела.
Тогда я понял, что разбираться со всеми этими бредовыми делами буду позже. Сейчас главный приоритет - жизнь Маши. Я подхватил её под руки с тем, чтобы положить в аварийную криокамеру анабиоза - надёжную машину спасения, до главной реанимационной лаборатории
- Помогай, кэп! Помогай!!!
Он механически вскочил и вместе мы поместили Машу на ложе в анабиозную камеру. Автоматика немедленно начала действия - впрыскивала специальные противокристалльные растворы, другие средства поддержки анабиоза, запустила охлаждение ложа. Я позволил крышке с шипением закрыться. Автоматика своё дело знала.
- Кэп! - толкнул я Холмогорова, - Старт, старт!
Он пошёл затрусил наружу, а я за ним, подталкивая.
Мы уселись в ложементы, его руки, все в его крови, забегали по экранам, настраивая программу взлёта. Уже засвистели, разогреваясь, движки.
Неожиданно капитан отстегнулся и бросился наружу.
- Куда, тварь!- заорал я.
- Всё напрасно теперь! - заявил он и прикрыл за собой дверь.
Челнок словно ждал только этого и немедленно взвился над землёй, разворачиваясь для подхвата модуля лагеря. На экранах я увидел, как фигурку капитана сметает огненный поток. Но до явного психа мне дела уже не было. Только дорогой мне человек теперь имел значение.
Мы поднялись до орбиты "Любопытного". Но его нигде не было. Напрасно я вызывал Марата и Тамару, напрасно запускал сканирование, в том числе с участием орбитальных зондов. Космос в округе был пуст. Понимая, что время на быструю реанимацию выходит, я неохотно сменил программу анабиозной машины но новую программу - "глубокого сна".
Выход из этого режима возможен исключительно на мощном реанимационном оборудовании, местонахождение которого вместе с носителем-кораблём "Любопытный" было совершенно не определено.
На пятые сутки сканирования поверхности на предмет сначала посадки корабля, а потом - его обломков, я принял решение садится на челноке. Вместе с модулем.
Я выбрал геологически правильное, как мне кажется, место - потенциально спокойное, подальше от морей и рек, на небольшой возвышенности.
Я вернул из архива записи последнего разговора в модуле.
Маша приглядывала по привычке за телеметрией старта, стыковки. Именно она приняла автоматическое сообщение-предупреждение о гиперпрыжке именно тогда, когда челнок с Холмогоровым уже приземлялся.
Она стала задавать вопросы и самый главный - почему корабль отправлен в гиперпрыжок?
На что капитан спокойно ответил, что они остаются на этой планете, а корабль отправляется заметать следы. И что будущие спасатели найдут следы крушения вместе с доказательствами присутствия экипажа. Мол, пришлось пожертвовать теми, кто не верил в новую, счастливую жизнь и потому не был её достоин. А она, хоть и не верит, но вполне может стать женой Холмогорова и заживут они в раю, с чистого листа и никто им мешать не будет.
Она возмутилась, даже схватилась за оружие. Он бросился к ней, чтобы выхватить бластер.... Случайный выстрел. Как просто и страшно.
Вот так.
В мечтах этого сумасшедшего всё было математически выверено, как много из того, что он делал в своей повседневной жизни. В этих формулах Маше отводилась роль одной из переменных. Но он не учёл, что это живой человек, который не хочет и не может быть тем, кем ему уготовано в чьих-то мечтах.
Сумасшедший погубил и себя, и всё, что было мне дорого. Лишил почти всех шансов. Почти. Даже не меня. Он почти лишил возможности спастись Машу. Есть шанс, что посланный мною сигнал примут на далёкой станции контроля. Но если не примут - есть шанс, что очередная комиссия признает бесперспективную планету пригодной если не для освоения, то для новой разведки.
Нужно только беречь энергию. Она нужна машине спасения - анабиозной камере. Поэтому я расставил остатки солнечных батарей для дополнительной подпитки и слежу за их состоянием, чищу от листвы и пыли, пока могу. Если даже солнечные батареи выйдут и з строя, энергии челнока и модуля хватит почти на тысячу лет.
Я не трачу эту драгоценную энергию, а живу в построенном рядом каменном домике с печкой, охочусь на местных зверей, пытаюсь шить одежду из шкур. Получается уже неплохо. Шестое поколение моих луков вполне сносно стреляет. Ещё я собираю из камней геометрические фигуры - спирали, треугольники, которые наверняка увидят сверху. Если спасатели или кто-то ещё прилетят. Силы у меня пока есть.
Двери модуля почти всегда закрыты, но раз в год я наведываюсь внутрь, открываю первую защитную бронекрышку камеры и смотрю сквозь стекло на дорогое мне лицо. Оно всё так же молодо, в отличие от моего.
Я пишу эти записки тем, кто придёт за нами. Я пишу эти записки самому себе и Ей.
* * *
Маша и теперь, за стеклянной крышкой саркофага, на охлажденном до космического холода ложе, прекрасна. Спокойная и строгая лежит в глубоком сне, такая близкая и такая недосягаемая. Спит и ждёт спасения.