(адаптированный отрывок из повести "Моряк в селе")
Сальников Сергей Сергеевич
"Где ребёнок я тебя спрашиваю?" - фельдшер прошла по неопрятной комнате, перешагнула через валяющиеся на полу вещи - "Чего молчишь, где ребёнок? Мне что, участкового вызывать?"
На засаленном диване, закинув ногу на ногу сидит молодая женщина с синяком под правым глазом и полупьяным взглядом прищурившись, смотрит на медика - "Не знаю где! Гулять пошёл!" - визгливо вскрикивает она.
"Ну, смотри, ты к меня сейчас пойдёшь гулять, курва пьяная, вернее, скорей всего ты теперь, если что с ребёнком сделала, то гулять ты долго не будешь, лет десять тебе обеспечено государственного содержания"
"Не пугай! Пужаная уже" - она отпрыгает и, состроив подобие улыбки, пошатываясь встаёт с дивана - "Вон в чулане он лежит, бери, если нужен тебе, а мне этот выродок, на хрен не светит, забирай, сердобольная!"
Фельдшер бросается к выходу, открывает дверь в темную вонючую кладовку, там на пустой полке лежит сверток грязных тряпок, начинает их распутывать, из кулька еле слышно раздаётся писк надорвавшегося от крика двухмесячного малыша.
"Всё сделаю, чтобы посадить тебя, суку вонючую" - вскрикивает фельдшер и прижав свёрток к себе выбегает во двор.
"Посадишь? Да хрен ты меня посадишь, я-многодетная мамаша. Фиг ты меня посадишь, много таких садильщиков, я себе ещё одного выродка рожу, и никто меня не тронет" - Нинка не спеша выходит на заросший бурьяном двор и смотрит вслед отъезжающей машины с фельдшером и её ребёнком, шмыгает носом и возвращается в свой дом, заваливается на любимый диван и засыпает. Через пару часов, она встаёт и идёт к продуктовой лавке в надежде выцыганить у кого-нибудь пару червонцев на бутылку самогона. Старая сука бредёт ей навстречу по дороге, Нинка останавливается и зовёт собаку: "Лайма, Лаймочка моя, иди к своей мамочке, бедненькая ты моя, никому нет до тебя дела. Ох уж эти злые люди! Сволочи вокруг одни, никто не позаботится о тебе!" - она засовывает руку в карман юбки, шарит там, достаёт засохший огрызок хлеба и протягивает собаке, та, помахивая хвостом, нюхает его и отходит прочь.
"Вот стерва! Зажралась что ли?" - на плюёт в сторону собаки и бредёт к магазину.
Две женщины стоя у входа, наблюдая за ней: "Вот стерва подзаборная, о собаках у неё душа болит, а собственного ребёнка чуть голодом не уморила, если бы не фельдшерица, умер бы пацан"
"Ещё неизвестно, выживет или нет" - отвечает ей вторая
"Даст Бог, не помрёт!"
Ребёнок выжил, Нинку никто не посадил, и не лишил родительских прав, мальчонку, которого назвали Витькой оставили у маманьки. Это был уже её третий ребёнок. Два первых жили в детском приюте. Прошло семь лет.
Лето катилось к концу, скоро осень, через неделю Витке идти в школу, в первый класс. Голодный желудок сводит спазмами, он сидит в полупустой и грязной комнате, на диване лежит старый портфель, что дал ему к школе кто-то из односельчан, из другой комнаты доносится храп спящей в пьяном угаре матери. Блохи кусают покрытые волдырями ноги, Витька трёт их, а по щекам текут слёзы. Он встаёт, шарит глазами ко привычной засаленной обстановке. Останавливает взгляд на куске верёвке, берёт её, выходит в тёмный коридор, делает петлю, крепит её в стропилине, становится на ящик, просовывает голову в петлю и толкает ящик ногой.
Витьки несказанно повезло, его успели вытянуть из петли. Сосед зашёл в тот момент, когда ноги Витьки уже перестали дёргаться. Пацана откачали, увезли в больницу, а потом, после лишения Нинки родительских прав его забрала к себе двоюродная тётка Валя, у которой было трое своих детей, там он и начал ходить в школу.
"Давайте дети так сделаем, каждый будет один день кормить свиней, вас у меня четверо. Вот и получится меньше чем два раза в неделю. Я тут сготовлю всё. А уж вы в сарай отнесёте и покормите хрюшек. Согласны?" - Валентина устало обводит детей глазами, её трое родных - Толик, Николай и Светка энергично кивают головами.
"Какие вопросы, мама? Разве мы не обязаны помогать? Солидно b не спеша говорит старший Толик, только вот приёмный Витька, то, кого она забрала к себе в семью от непутёвой двоюродной сестры отводит глаза и криво улыбается.
Сарай далеко от дома, таскать еду для хрюшек метров триста-четыреста, там, где находятся коровники и свинарники для нескольких восьми квартирных домов, в котором живут и они.
"Витя, а ты чего молчишь?"
"Да отнесу, отнесу я жрачку этим свиньям, будь они не ладны"
Толик поворачивается к Витьке, хочет что-то сказать, но мать останавливает его: "Всё хорошо, сынок, Толя всё понял и будет делать тоже что и вы"
Работать Толя совсем не хочет, на кой фиг ему эти хряки, на кой чёрт ему эта школа, зачем ему вообще чего-то делать и где-то учиться? Толик знает? xто он "сирота" и о нём обязаны заботиться все, кто живёт вокруг него. Нет, вообще-то у него есть где-то и отец, есть и мать, что живёт в этом же посёлке, но она пьёт, её лишили родительских прав, а значит он сирота и обделённый в этой жизни человек. Вот закончит школу и государство выделит ему квартиру. Это Толик знает уже давно, об этом ему сказала солидная женщина в опеке. Вот тогда у него начнётся настоящая и весёлая жизнь. Не надо будет таскать жбан со свинячьей едой. Не надо ходить в эту проклятую школу, не надо будет умываться и убирать за собой постель, а просто делать всё, что захочется. Что именно? Да всё, что делают свободные и взрослые люди - гулять с девчонками, пить самогон, одним словом - расслабляться.
Уже во второе своё дежурство по свинарнику Толик нашёл выход из положения. Взяв два ведра приготовленной "матерью" -тёткой корма для свиней, он выходил на улицу, сваливал всё это в овраг и посидев в траве с полчаса возвращался домой.
Валентина раскусила его хитрость через две недели, соседи стали спрашивать, чего её свиньи так орут регулярно, через три дня на четвёртый: "Ты им что ли разгрузочные дни устраиваешь, визжат от голода как оглашенные"
Разговора с племянником не получилось, набычившись он вдруг заорал: "Пошли все на хрен с вашим свиньями, я не обязан на вас горбатиться! Пусть твои родные дети для тебя батрачат. А я не буду!"
"Вот как? А ты считаешь, что я обязана тебя содержать?"
"Я не просил, а взяли, так кормите, я - сирота"
Через две недели он оказался в детском приюте, в компании таких же "сирот", как и он. Приживался трудно, но в конце концов нашёл своё место в этом обществе.
По выпуску из школы получил квартиру, которую быстро продал за бесценок и столь же быстро прогулял деньги, бродяжничал, калымил случайными заработками, воровал. Когда ему сообщили, что умерла его родная мать Нинка, по кличке Баламутиха, то сплюнул сквозь зубы и тихо проговорил: "Туда ей, и дорога"
На похоронах не был, а через три года в феврале замёрз по пьяному делу. Похоронен, как и Баламутиха, за казённый счёт.
23.05.14 г.
Сайт Сергея Сальникова: http://sss1949.wixsite.com/salnikov