Ульрих взволнованно ворвался ко мне в кабинет, потрясая каким-то листком.
- Что случилось, господин директор? - спросила я, слезая со стремянки, на которую забралась, чтобы поправить криво повешенную картину с изображением корпусов Магодвижителя. Мне нравилась эта графика, приобретённая намедни у уличного художника.
- Ты приглашена на приём!
- Какой приём? - удивилась я, у меня не было таких знакомств.
- Королева проводит ежегодный приём, куда приглашаются выдающиеся женщины страны! - шеф опять потряс бумажкой. - Тебе нужно срочно пошить платье, я ведь знаю, что кроме штанов в твоём гардеробе мало что есть.
Я прищурилась:
- Господин Ульрих, - вкрадчиво начала я, - скажите, а как Вы поучаствовали в получении этого приглашения?
Он даже не смутился:
- Ну, разумеется, монет я прилично отсыпал устроителю приёма. Ведь это он составляет списки приглашаемых, а королева их просто утверждает.
- Шеф, а нам это нужно? Ну, чтобы я там побывала?
- Спрашиваешь! Обязательно нужно. Во-первых, ты же не одна туда пойдёшь, а со мной, а значит я смогу поговорить с теми, кого обычно поймать невозможно; во-вторых, личико у тебя хорошенькое, ты не похожа на обычный контингент этих приёмов. Там всегда обретаются старые грымзы - директрисы учебных заведений для девочек и прочие благотворительницы; в-третьих, ты хорошо воспитана и будешь, - он выразительно покачал пальцем перед моим носом, - прилично одета, в отличии от другой части приглашённых - поэтесс и художниц всякого непотребного вида. В общем, я рассчитываю на подтверждение нашей респектабельности и расширение рынка продаж, - он деловито постучал пальцами по столу. - Надо пригнать в Элесту твою Крошку, чтобы пару дней до приёма ты там посветилась в разных местах.
- Понятно, - вздохнула я, - когда выдвигаемся?
- Надо бы завтра, но я не успею закончить текущие дела, так что послезавтра, прямо рано утром. Я за тобой заеду. Большой багаж не собирай, всё что нужно купим там.
- А когда приём-то? - крикнула я в удаляющуюся спину.
- Через декаду, - бросил он через плечо.
Шеф удалился, а я, тоскливо посмотрев на кипу бумаг, ожидающих моего внимания, решительно от них отвернулась. Сказав Лиму, что буду ближе к вечеру, я поехала туда, куда ехать совершенно не хотелось. А не хотелось мне к лекарю. Дело в том, что с тех пор как у меня появились нормальные деньги, я сводила шрамы на спине. Процесс этот был длительным и неприятным, и длился он уже практически полгода. Лекарь вообще не обещал полного восстановления, сказав, что обычные шрамы он вывел бы за пару-тройку сеансов, но мои шрамы были закреплены магически. И я даже догадываюсь, кто вкладывал свою магию в удары плети, с тем чтобы следы от неё остались навсегда. Благо, что у того кто магичил сила имелась, а умения не было - это лекарь так сказал, колдуя над моей спиной.
Приехав на сеанс, я попросила не щадить мои несчастные нервные окончания, а максимально усилить воздействие, так как мне предстоит показывать спину посторонним. Лекарь повздыхал, сетуя на то, что даже обезболить не может, чтобы не смазать эффект от лечения и принялся за работу. В этот раз, как и ожидалось, было особенно больно. После, сеанса я рассмотрела в зеркало результат и жутко расстроилась - тонкие белые полосы, пусть и едва заметные, всё равно остались. Добрый мой доктор сочувственно сказал, что сделал всё, что мог - совсем убрать шрамы может только маг жизни, а их в Терполе нет, их вообще мало в мире - это очень редкий дар. Потом, почесав тыковку, он подмигнул и сообщил, что его жена, наверное, сможет помочь скрыть шрамы на какое-то время.
Супруга моего лекаря оказалась личностью неординарной - травница и алхимик, она была фанатом совмещения этих двух направлений магической науки. Эта кудесница дала мне крем, который впитываясь, гримировал мои шрамы, жаль только, что эффект от него длится всего цикл, но и это было для меня спасением. Я попросила, чтобы меня тут же намазали и, посмотрев в зеркало через полчаса, я не поверила своим глазам - спинка выглядела совершенно нетронутой. Стоило это дорого, но цена не имела значения.
В Элесте у меня не было ни одной свободной минуточки, чтобы спокойно, в одиночестве побродить по городу. Ульрих со скоростью бешеного кролика таскал меня по портнихам и косметическим салонам, а вечерами выгуливал в модных местах: в театрах, ресторанах, художественных галереях, уличных кафе, парках и прочих светских развлекаловках. Там он с гордым видом сообщал всем желающим, что прибыл в качестве сопровождающего для дамы, приглашённой на особый королевский приём, и представлял меня всем подряд. Я любезно улыбалась, поддерживала умные беседы с мужчинами и щебетала с женщинами. Это была натуральная каторга. Кроме того, я должна была, стильно заломив шляпку и обмотавшись шелками, лихо подъезжать ко всяким дорогущим лавкам. Там я обязалась копошиться некоторое время, например, выбирая шарфик или ещё что. В процессе нужно было знакомиться с разными дамами, небрежно рассказывая им, как легко управлять моим маленьким мобилем и как я его люблю (это, кстати, чистая правда). Так что к тому времени, когда следовало идти на сам приём, я была уже как выжатый лимон.
Королевский дворец, вернее, его публичная часть, был, безусловно, прекрасен - колонны с подсветкой, просторные залы, роскошно оформленные в разных стилях, комфортабельные условия для гостей - всё было идеально. Идеально выглядели и мы с шефом: он - в чёрном, разбавленном кипенно-белой манишкой, и я - в струящемся, золотистом, совершенно не вычурного фасона, без безумных декольте, но и не монашеского покроя. Украшения по виду были довольно скромными - я в Элесте первый раз надела своё колечко, а Ульрих, посмотрев на мой палец, быстренько куда-то пропал, а появившись, преподнёс большой кулон с таким же камнем, на тоненькой, сверкающей алмазной огранкой, золотой цепочке.
Всех приглашённых, разумеется, представляли королевской чете. Очередь на представление была весьма солидной, но народ не толкался а степенно потреблял напитки разной степени крепости. Пока ждали, я совсем разволновалась, боясь совершить какую-нибудь фатальную ошибку, но рано или поздно любое ожидание заканчивается - настала и наша очередь. К нам скользнул какой-то незаметный человек в ливрее и жестом пригласил следовать за собой. Мы подошли к двустворчатой белой резной двери, за которой кто-то громко объявил - Кати Бьеро и барон Юмис Ульрих. Пока перед нами распахивали половинки дверей, я, изумлённо покосившись на спутника, прошептала:
- Шеф, Вы барон?
- А ты как думала? - тихонько фыркнул он в ответ.
Мы вошли в просторный белый зал и торжественно прошествовали по красной дорожке прямо к тронам - на бОльшем троне справа восседал его величество, слева - на меньшем, её величество. Ульрих поклонился, а я присела в большом реверансе, низко склонив голову. Через мгновение голос короля (а кто кроме него?) разрешил нам подняться и обратился к шефу:
- Барон Ульрих! Рад Вас видеть, Вы нечастый гость у нас.
- Зато, желанный - это уже королева улыбается.
Ещё бы, шеф королевской чете в клювике подарочки намедни принёс - большой чёрный бронированный и очень брутальный мобиль для короля и маленький беленький изящный мобильчик нашего производства для королевы.
- Представьте же нам Вашу спутницу, барон - повелел его величество.
Ульрих ещё раз поклонился и, полуобернувшись ко мне, сказал:
- Позвольте представить, мой заместитель - Кати Бьеро. Она разрабатывает схемы поставок всего, что требуется моим заводам. Её планы и схемы хороши настолько, что мы получаем заказы не только от других заводов и производств, но и от целых провинций.
- А что дают провинциям ваши схемы, госпожа Бьеро? - с любопытством спросила королева.
Я наконец подняла на неё глаза и улыбнулась:
- Экономию, Ваше величество, в средствах, времени и других ресурсах. А экономия, как известно, увеличивает прибыль.
- Это очень интересно! - доброжелательно сказала королева. - Я бы хотела пригласить Вас как-нибудь на свой маленький вечер и расспросить поподробнее.
- Как Вам будет угодно, Ваше Величество, - присев в глубоком (уже не большом) реверансе, сказала я, подумав: "Да, не дай Бог!"
Король кивнул Ульриху, и мы с ним синхронно, как неоднократно репетировали дома, сделали шаг вправо, отходя от тронов их величеств.
Все представленные толклись в этом белом зале, дожидаясь конца процесса, и тихонько гудели, как пчёлы на лугу. Ульрих поставил меня у колонны, всучил бокал с какой-то жидкостью и, велев: "Стой на месте, я скоро вернусь", - испарился в неизвестном направлении.
Делать было нечего и чтобы совсем не заскучать я принялась разглядывать публику и их величеств, стараясь делать это незаметно. К этому времени волнение почти улеглось, и я уже могла адекватно оценивать обстановку и людей. Публика, действительно, делилась на части - это были или, затянутые в тёмное, прямые и сдержанные пожилые аристократки в неброских украшениях, от которых веяло веками, или цветные и немножко нелепые дамы разной степени пышности и экзальтированности. Я даже слегка заулыбалась от такого странного контраста, окончательно отходя от стресса и успокаиваясь. В это время я обратила внимание на то, что королева время от времени бросает на меня задумчивые взгляды и невольно сама принялась за ней наблюдать (краем глаза, конечно). Через несколько минут таких наблюдений, меня бросило в жар - я узнала этот странный изгиб верхней губы и немножко кривой зубик, видимый при улыбке. Я каждый день вижу их в зеркале.
"Это что же получается? - лихорадочно думала я. - Ладно губы, может бабкины там или тёткины, но зуб! Такой признак только прямым может быть, если я правильно помню школьную программу. То есть, скорее всего, королева моя мать? И родила она меня, явно не от короля. Ой-ё-ёй! Вот это я влипла. Остаётся только надеяться, что тайна моего рождения таковой и останется".
Наверное, в тот момент я слегка подвинулась рассудком, твёрдо решив удостовериться в своих предположениях - мало ли, свет не так упал на королевскую улыбку и зубик показался мне кривоватым. Я сделала осторожный шаг за колонну, потом ещё, ещё и в итоге оказалась у портьеры. Маленькими шажками я двигалась вдоль стены, пока не упёрлась в приоткрытую балконную дверь. За дверью была синяя вечерняя полумгла. Скользнув туда, я удостоверилась, что балкон пуст, и что меня не может быть видно со света. Я давно не пользовалась своим даром, но он меня не подвёл - я перестала отражаться в стекле балконной двери, перейдя в невидимость. Покрутив в руках бокал, я решила оставить его на краешке балконных перил, опасаясь наткнуться на кого-нибудь и нечаянно облить. Потом, стараясь не толкнуть дверь, я возвратилась в зал.
Неслышно, как мышка, я скользила между людьми, придерживая подол платья, чтобы не задевать им чужие наряды, и остановилась лишь, подойдя вплотную к тронам. Королева в это время беседовала с какой-то беременной молодой женщиной, которую поддерживал под руку высокий, стройный мужчина. Он стоял ко мне спиной и очень мешал разглядеть улыбку королевы, поэтому я аккуратно обогнула эту пару и остановилась почти вплотную к королевской чете. Тут королева как раз засмеялась низким, красивым смехом, при этом очень характерно откинув голову. "Я тоже так делаю, - подумалось мне. - И, да, зубики то у нас того-с, одинаковые. И верхняя губа у меня также изгибается луком Амура. М-да. Попадос!" Опечалившись, я пошла было обратно на балкон, но взглядом наткнулась на того мужчину, что стоял у трона. Он совсем невежливо, а даже как-то ехидно, улыбался королеве, сверкая знакомым зубом. "Братец, что ли?" - удивлённо подумала я, и принялась рассматривать его более внимательно. Губы у него были другими - я покосилась на короля - тоже королевскими, но не мамиными, а папиными, а вот зубики-то у нас таки да - один формат на троих. Глазки братец получил мамины - ясные, голубые, а волосы папины - обычные, тёмно-русые, но густые и немножко волнистые.
Я спохватилась - надо перестать рассматривать вероятных родственников, меня же там шеф, наверное, ищет - и заспешила на свой балкон. Когда я вернулась на место, Ульрих стоял у колонны и крутил головой, явно пытаясь обнаружить меня среди толпы.
- Шеф, - позвала я его, дотронувшись до рукава.
Он резко обернулся:
- Где ты пропадаешь? Я уж подумал, что тебя украли, - пошутил он, а у меня стылый ветерок по спине пробежал от этих слов.
- Мы уже можем уйти отсюда? - спросила я.
- Пока нет. Видишь, представление закончилось и все переходят в другие залы, где будут танцы, закуски и прочие развлечения, вроде поэтических уголков и азартных игр. Впрочем, король с королевой только откроют танцевальный вечер, а потом удалятся, а значит и мы вскоре можем уйти.
Пытка с бокалом в руках длилась ещё пару часов, так как Ульрих постоянно с кем-то общался в ходе движения во залам и даже с кем-то станцевал разок. Я же удачно увиливала от желающих меня пригласить, к тому же я вообще танцевать не умела. Наконец, шеф подошёл ко мне с давно ожидаемыми словами:
- Устала? Мы можем уйти, если хочешь - все дела сделаны.
Я даже воспряла духом от такого замечательного предложения, и мы стали пробираться к выходу.
- Шеф, а когда мы домой поедем? - тоскливо спросила я, забираясь в мобиль Ульриха.
- Неужели тебе в столице не понравилось? - насмешливо спросил начальник, захлопывая за мной дверцу.
Он сел на переднее сиденье и полуобернувшись ко мне, одновременно кивнул водителю, разрешая трогаться. Я тяжело вздохнула и завозилась, расправляя платье:
- Тяжёлая эта работа - светская жизнь, шеф. Мне бы лучше домой - на завод, а в столицу в свободное время можно приехать без приёмов всяких и побродить в своё удовольствие. Я ведь даже на знаменитых книжных развалах не побывала, а всё потому что место это не модное. А меня может тошнит от безе и от этого урода, который модный художник, что своё нижнее бельё на холсты цепляет. Я может корзиночки простые люблю со сливочным кремом, вишенками и розочками, а из художественных концепций нормальные картины предпочитаю.
Ульрих захохотал и сказал, что будет считать нынешнюю поездку деловой и в качестве платы я получу все наряды, что для меня пошили. "Вот же ж хомяк, - подумала я, - чего ж добру-то пропадать, не продавать же ему теперь все эти вещи - неприлично как-то. А так и денег платить не надо, подчинённая и тряпками ненужными обойдётся". Ну в самом деле - зачем мне все эти остромодные платья, шляпки, туфельки? Куда я их носить буду? И ведь, главное, они же в следующем сезоне из моды уже выйдут. Немножко посопев, я невинно спросила: "А кулон?" Ульрих неодобрительно покосился и пробормотал: "И кулон". Я довольно хмыкнула про себя: "Хоть что-то".
Добравшись до спальни, отведённой мне в столичном доме Ульриха, и разоблачившись, наконец, прибегнув к помощи горничной, я приняла душ и грохнулась спать, чувствуя, как гудят уставшие ноги. Я решительно отогнала мысли о королеве, принце и прочих коллизиях своей жизни, решив, что подумаю об этом завтра.
Утром начальник сообщил, что я могу до вечера просто погулять, а завтра мы отбываем в Терполь. "Ура-ура-ура!" - прокричала я на эту новость. А шеф осведомился, чему "ура"? Я подумала и ответила, что всему: и прогулке, на которую я могу надеть брючный костюм и удобные ботинки, и завтрашнему отъезду. Отъезду даже больше "ура". Ульрих засмеялся и сказал, что не выйдет из меня столичной дамы, на что я радостно помотала головой, дескать: "Да-с! Никак не выйдет".
Наконец-то я получила возможность немного побродить по Элесте в одиночестве, чем и воспользовалась в своё удовольствие. Первым делом я отправилась на книжные развалы. Это целый квартал, где среди обычных трёхэтажек, тесно стоят лавки и открытые прилавки - с книгами, какими-то сувенирами, блокнотами, красками и прочими интересными штуками. В этом районе обитают актёры, художники, поэты и просто странные люди. Тут есть уличные картинные галереи и даже какие-то театральные студии. А ещё это место славится огромным множеством пивных и кофейных заведений, да тут даже трубочная есть, куда пускают только бородачей с трубками. По Элесте ходит легенда, что в эту самую трубочную когда-то не пустили даже короля, так как он не носит бороду.
Все эти заведения просто крошечные и очень индивидуальные - совершенно не похожие друг на друга. Я там обнаружила кофейню на плоской крыше книжной лавки. Хозяин лавки разрешает брать книги и читать их в кофейне, нужно только заказать себе чашечку этого напитка. Вся крыша уставлена маленькими столиками на одного посетителя и над каждым столиком раскрыт зонт. Говорят, что зонты не закрываются даже в зимнюю непогоду - они укрывают от снега или дождя людей, которые сидят там с книгой и чашкой кофе.
Я была очарована этим местом и залипла там надолго. В результате мне удалось откопать в лавчонке старинную книгу под названием "Легенды мира", шикарно иллюстрированную, с обтянутой кожей обложкой, и даже запирающуюся на крохотный замочек, ключик от которого болтался тут же, на короткой цепочке. Я не пожалела пяти золотых за этакую красоту, чем весьма порадовала владельца - худого, длинноволосого человека с каким-то отстранённым взглядом. Все вокруг его называли философом, наверное он и вправду философ, потому что подержав в руке, полученные от меня монеты, он поулыбался им, потом немного нахмурился и сказал: "Всё равно - всё тлен". Я с уважением покивала такой концепции и пошла в более цивилизованные места, искать - где бы пообедать.
Для обеда я выбрала довольно дорогое место, где уже бывала с Ульрихом, здраво рассудив, что нечего жадничать - монет у меня много, а живот один, поэтому я была готова заплатить за хорошую, вкусную еду. На вопрос служки о месте, которое я хочу выбрать, я решительно предпочла отдельную, закрытую кабинку, увидя в общем зале, широко гуляющих офицеров. Ну их на фиг, как говорится. Ожидая заказанные блюда, я с трепетом принялась открывать купленную книгу, но тут меня прервали. В кабинку без стука скользнула какая-то молодая женщина в скромном, но явно дорогом, тёмном платье. Она слегка кивнула мне и сказала, что со мной хотят побеседовать:
- Кто? - насторожилась я.
- Вы поймёте.
- Я никуда не пойду, - решила упереться я.
- И не надо. К Вам сейчас подойдут.
Не дожидаясь ответа, она бесшумно удалилась. Через несколько минут в кабинку вошла женщина, которую я мгновенно узнала, невзирая на опущенную вуаль. Я встала и присела в глубоком реверансе, услышав через мгновение:
- Хорошего дня, Кати.
- Хорошего дня, Ваше величество.
Она разрешающе махнула рукой, затянутой в перчатку, и со вздохом села за стол напротив моего места.
- Узнала?
- Вас невозможно не узнать Ваше величество, но если Вы предпочитаете быть инкогнито, то назовите имя.
- Не нужно, обойдёмся так, впрочем, можешь называть меня леди До, - "после и вместо", - истерически хихикнула я про себя, молча склонив голову. - Я решила, что должна с тобой поговорить, - она нервно мяла, снятую перчатку. - Присядь, что же ты стоишь?
- Я не смею сидеть перед своей королевой, леди До.
Она нервно усмехнулась:
- Не для тебя такие обязательства. Присядь, не стой, мне и так трудно, - я опустила глаза и присела на кончик стула, а она продолжила: - Ты умна, Кати, - она замолчала, потом как-то нежно повторила: - Кати. Моя Кати. Когда-нибудь ты расскажешь мне всё о себе, знаешь почему?
Я сглотнула комок, неожиданно образовавшийся в горле:
- Я вчера догадалась.
Она заинтересовалась:
- Как? Расскажи.
- Зубик, - выдавила я, - у Вас, у принца и у меня - они одинаковые и губы у нас с Вами, - я дотронулась до своей верхней, прихотливо изогнутой губы, - и смеюсь я, как Вы...
- Всё так, всё так, Кати. Я могу что-то для тебя сделать?
Я неожиданно вспомнила Адама.
- Я, я не знаю. Ничего не надо, у меня всё есть, только ...
- Что только? У нас мало времени, говори.
- Мой бывший воспитатель, я его боюсь, он может причинить мне вред.
- Кто он? - жёстко спросила она.
- Он опасен и безжалостен, - она нетерпеливо качнула головой. - Это герцог Адам Сэтгорнийский.
- Адам? Он догадывается?
Я замотала головой.
- Не думаю. Он угрожает лично мне.
- Есть причины?
- Есть, но не из-за того, что я что-то сделала, узнала или сказала. Это его причины.
- Я поняла, Кати. Я буду тебя защищать. Я придумаю как. Если помощь потребуется срочно, сообщи вот по этому адресу, - она положила на стол маленький листок.
В дверь тихонько стукнули и она поднялась со стула. Я тоже встала. Она протянула руку и погладила меня по щеке кончиками пальцев.
- Кати...
Потом резко повернулась и вышла. Удаляющихся шагов я почти не слышала - королева ступала практически бесшумно. Я взяла со стола листочек и спрятала во внутренний карман жакета - пусть хранится там. Вскоре мне принесли еду, которую я только разворошила вилкой - есть уже не хотелось. Примерно через час я вышла из этой ресторации и тихонько побрела к дому Ульриха, медленно размышляя о том, что завтра в дорогу, и следует сложить вещи, и не будет ли завтра дождя... Я не могла думать о встрече с королевой. Она была слишком насыщена и нашими эмоциями, и недосказанностями, и болью, и счастьем, если хотите. Я отодвинула её подальше, чтобы потом, когда пройдёт какое-то время, потихоньку извлекать: взгляд, голос, прикосновение. Всё потом, потом... Только через несколько декад в моей памяти стали всплывать детали той встречи. Иногда я трогала себя за щёку, до которой она дотронулась и мне слышался голос, произносящий: "Кати..." А иногда я слышала твёрдое: "Я буду тебя защищать". И мне становилось тепло, будто я уже не одна в этом мире.
На работе всё потихоньку устаканивалось, и у меня появилось больше свободного времени. То есть теперь я появлялась дома не только для того, чтобы рухнуть на кровать и заснуть, подрагивая в процессе задними лапами. Теперь я даже иногда готовила себе еду, или могла посидеть в гостиной, у уютно потрескивающего камина, и почитать книгу. Мой книжный шкаф постепенно наполнялся, и книги там были разнообразными - и те, что требуются для работы, и познавательные, и просто беллетристика.
Однажды, синим зимним вечером - звучит, как начало страшной истории, но на самом деле, вечер был очень уютным, каким-то рождественским - я, со здоровенной кружкой душистого чая и купленной в столице книгой "Легенды мира", забралась в кресло у жарко пылающего камина в своей прелестной гостиной. Настроение способствовало чему-нибудь этакому - сказочному, и я взялась за чтение необычно оформленного раритета. Я поставила кружку на столик, книгу положила на колени и торжественно открыла крохотный кукольный замочек. Обложку можно было гладить бесконечно - такой приятной она ощущалась. Я медленно открыла первую страницу и погрузилась в чтение. Легенды мира - это увлекательные сказки, по крайней мере, я так воспринимала истории из этой книжки, пока... Пока не дочитала до истории про дитя мира. В этом коротком рассказе, практически неимеющем сюжета, говорилось, что иногда в мир приходят его истинные дети, этих детей легко узнать, ведь у них золотые нити в волосах и золотые блики в глазах. Дети мира могут с ним сливаться, и тогда никто не видит и не слышит их. Дети мира совсем не маги и вообще неподвержены ментальному воздействию, а значит они всегда видят этот мир ясно. Зачем приходят дети мира рассказчик не говорил, но призывал никогда не обижать их, потому что истинное проклятье, произнесённое их устами всегда сбывается и почти всегда бывает вечным. На этом, собственно, история про детей мира и заканчивалась. Я перечитала её ещё раз и задумалась. У меня золотые нити в волосах и золотые точки в глазах, я умею становиться невидимой и тогда, действительно - меня никто не видит и не слышит. Но проклятье? Я сбегала в кабинет и нашла книжку, где упоминалось об истинных проклятьях. Это очень опасная штука оказалась - неснимаемая и неразрушимая. Сбывается всегда, затухая лишь через пару сотен лет. В контексте получения проклятья отдельным человеком, удар получали все носители подобной крови, то есть проклятье было родовым. В контексте получения проклятья каким-то определённым местом, удар был как от атомной бомбы - две сотни лет запустения, болезней и прочих прелестей. Кроме того, возможны комбинации - например, могло быть проклято место, куда ступит нога проклятого человека и его потомков. Бр-р-р! Ужас тихий!
Произнести истинное проклятье и выжить мог только маг с запредельным даром, но желающих поэкспериментировать не наблюдалось очень и очень давно. Причина была серьёзна - истинное проклятье называется так, потому что оно наполняется не только силой магического дара проклинателя, но и силой его сущности (души, по-нашему). А в этом случае, как утверждали авторы книги, в процессе произнесения проклятия невозможно контролировать отток магической энергии, при этом скорость оттока многократно превышает скорость восстановления/восполнения дара. Конечно, великий маг может и останется в живых, после того как истинно кого-то проклянёт, а может и нет, теоретики склонялись скорее к "нет", чем к "да". Ещё в книжке говорилось, что когда-то, какой-то маг средних сил смог истинно проклясть своего врага. Но, дело было после того как его подвергли жутким мучениям, к тому же он пожертвовал своим посмертием, ну и, само собой - не выжил.
Итак, могучий маг проклинает на две сотни лет, дитя мира - навечно. Маг вкладывает свою магическую силу и силу своей души, дитя мира душу, конечно, имеет и проклясть от души может, как и любой человек, но магии-то у него нет. Что дитя мира вкладывает в своё проклятье, учитывая ещё одну способность - слияние с миром? Логика подсказывает, что не что иное как силу мира, она ведь бесконечна, тогда понятно, почему моё проклятье может стать вечным. Мне стало страшно. Я ведь тут в сердцах могу всю планету разнести! М-да. За языком следить придётся вдвойне.
Потом я вспомнила слова Адама, которые подслушала в Крыму, а поняла уже здесь: "Дитя мира сердцем должно привержено Дому быть", - и ведь он явно произнёс эти слова как цитату, уж больно архаично они прозвучали. Так что, скорее всего, это слова из пророчества. Привержено - это значит преданно, сердечно, с душой и любовью, то есть, дитя мира не должно плохо относиться к Дому Сэтгорнийских, чтобы не дай Создатель, не вздумало проклясть этот самый Дом, иначе бо-бо будет, ну как-то так, наверное.
Потом я вспомнила, что жрецы в храмах обращаются - "дитя мира" к любому прихожанину и поняла, что, скорее всего, Адам воспринял эти слова за обычное религиозное обращение, а может и не знал никогда, что "дитя мира" может оказаться, вот сюрприз - реально существующим человеком с особыми свойствами. А ведь в его домашнем пророчестве про меня не только конкретно написали - "дитя мира", но и как-то умудрились даже указать, как меня на Земле найти, и всё равно он фатально ошибся, и не только в своём понимании сути слова "привержено". Нет, он конечно очень старался сделать меня "приверженной Дому", но как-то уж больно криво. Очевидно, такова его натура - он предпочёл манипуляции и сложные психологические конструкции, хотя хватило бы просто любви и тепла. А может он просто не умеет любить. Карма! Что тут скажешь - ну, не судьба, как говорилось в одном земном анекдоте.
Потом мои мысли перекинулись на невосприятие детьми мира ментальной магии. А ведь действительно, Адам ведь владеет менталом, что ему мешало обработать меня ещё маленьким ребёнком? Ну, внушил бы беззаветную преданность своему Дому. Казалось бы, чего проще? Внуши аккуратно и поддерживай. Противостоять взрослому и сильному магу маленькая девочка не смогла бы никогда. Это дело, конечно, подсудное - лишиться положения, имущества, и даже жизни, незаконно используя ментальную магию, очень даже легко. Тут все носят амулеты предупреждения и противостояния, даже дети. Но я то была бесправной воспитанницей безо всяких амулетов - кто бы там мной интересовался? А мной и так никто не интересовался. Так что, если бы Адам мог на меня воздействовать ментально - аккуратно, незаметно, потихоньку - он бы это сделал, даже не сомневаюсь. Вывод: ему приходилось использовать психологическое давление и грязные методы именно потому, что я неподвержена ментальному влиянию. Ещё одно подтверждение того, что я и есть - это таинственное "дитя мира"
Информации не хватало катастрофически, и я задумалась - где же мне её поискать? Долгие раздумья привели лишь к головной боли и маленькому озарению - я лентяйка - единственное, что я игнорировала в своём самообразовании - это религиозная литература. Ведь откуда-то же взялось это обращение жрецов к пастве?
В ближайший свободный день я отправилась в городскую библиотеку, где зарылась в религиозные тексты. Всё было бесполезно. Только кое-где в текстах религиозных патриархов упоминалось, что традиция называть прихожан "дитя мира" произошла от первого человека, встретившего Создателя - мол, так Создатель к нему обратился. Информации об этом первом человеке было ноль. Был и был, даже воспоминаний личных не оставил, а историю встречи с Создателем записал какой-то родственник с его слов.
Может где-то и есть информация о феномене "детей мира", но мне она недоступна - пришла я к печальному выводу. Потом, немного подумав, я решила, что основные вещи мне известны, кроме, пожалуй, цели моего нахождения в этом мире, но если Создателю нужно, он уж найдёт способ донести до меня своё задание. А пока я буду просто жить.
Это утро ничем не отличалась от множества других - всё было, как обычно. Я приехала на работу, оставила свою Крошку на стоянке и пошла в заводоуправление. По дороге перекинулась парой слов с Даной, спросив, как там сегодня поживает её животик - Дана и рыжий Сорхо всё-таки поженились и теперь она ждёт ребёнка. Я погладила сладкого пузожителя и, улыбаясь пошла дальше по коридору, как вдруг почему-то вспомнила про письмо, которое написала королеве после возвращения из столицы. Я отдала его Дане и попросила отправить надёжным нарочным, если когда-нибудь я неожиданно исчезну. В этом коротком письме (скорее, записке) я написала: "Драгоценная леди До, если Вы получили это послание, значит я неожиданно исчезла. Как Вы понимаете, моё неожиданное исчезновение может быть связано только с одним человеком. Я буду надеяться, что этого никогда не случится, но... С любовью и почтением, Ваша Кати".
У своей приёмной, воровато оглянувшись, я сплюнула через левое плечо и подумала: "Да минет меня чаша сия". Потом, солидно войдя в дверь, я поздоровалась с секретарём и прошла в свой кабинет. Посидев немного в благословенной тишине и выпив свою утреннюю чашку чая, я погрузилась в обычную круговерть дел: здесь уточнить маршрут движения, там отправить претензию главе каравана за задержку и порчу товара, а тут исправить работу стажёра по составлению схемы движения продукции в какой-то провинции. Я было погрузилась в расписания и карты, когда какой-то звук царапнул ухо. Я на минутку отвлеклась и вслушалась. Лим опять не закрыл внутреннюю дверь кабинета, и я прекрасно слышала голоса из приёмной. Там был шеф, это точно, а кто ещё? А за дверью, тем временем, говорили, перебивая друг друга, и смеялись, вспоминая студенческие годы и весёлые приключения.
Как же мне знаком этот второй голос!? Да, он мне очень знаком, но я его не слышала уже больше трёх лет. Я не испугалась, нет, я оцепенела на несколько долгих мгновений, потом встряхнулась и сказала себе: "Ты знала, что рано или поздно это случится - вы встретитесь. Ты готова, ты подстраховалась. Он ничего тебе не сделает - не украдёт, не запугает, не изнасилует. Он больше не сможет запереть и мучить тебя. Всё хорошо, всё хорошо. Надо только достойно пережить саму встречу".
Внешняя дверь кабинета распахнулась, и в неё вошёл мой шеф. Ульрих был в прекрасном настроении и весело смеялся, говоря:
- Да входи уже, Адам, я познакомлю тебя со своим заместителем. Это именно она идеально выстроила схемы, которые позволили нам увеличить производство и снизить стоимость движителей.
Пока он говорил, в кабинет вошёл Адам, герцог Сэтгорнийский, мой бывший воспитатель, мой бывший убийца, мой бывший дрессировщик, мой бывший палач. Он нисколько не изменился за прошедшие годы, да что там, он выглядел также, как и тогда, когда мы впервые встретились на Южном берегу Крыма, на Земле. Я уже знаю, что маги живут долго, а сильные маги ещё дольше и Адам будет выглядеть точно также ещё лет сто, наверное. Я вежливо улыбнулась одними губами и сказала:
- Здравствуйте, шеф.
Адам резко остановился в дверях и на его скулах выступили белые пятнышки.
- Кати, - выдохнул он.
- Кати, - согласилась я.
Ульрих крутил головой с недоумением глядя на нас. Потом что-то поняв, спросил:
- Вы знакомы?
- Знакомы, - опять согласилась я. - Это герцог Адам Сэтгорнийский, мой бывший воспитатель.
Шеф удивлённо поднял брови и уселся в кресло, стоящее в гостевой зоне. Он кивнул на моё обычное место при переговорах и я, цокая каблучками, прошла туда. Это было удобное кресло, стоящее спинкой к окну, что не позволяло переговорщикам легко читать мою мимику. Ульрих всегда говорит, что у меня всё на лице написано.
- Ты проходи, Адам. Тебе нехорошо?
Адам будто очнулся и медленно пошёл к другому креслу, что стояло напротив Ульриха. За эти несколько шагов он пришёл в себя и даже нашёл в себе силы улыбнуться. Я даже восхитилась: "Сильно!"
- Кати, - обратился ко мне шеф, - Адам сказал, что твои ребята разрабатывают схему продвижения товаров, произведённых в его провинции. Там два варианта: по одному - весь товар реализуется внутри провинции, по другому - часть уходит за пределы края. Задача - оптимизировать движение по срокам и затратам.
- Я как раз получила на проверку их схемы, но там пока всё очень предварительно. Мы работаем, шеф, - я повернулась к Адаму: - В какой срок мы должны предоставить Вам варианты?
- Я подозревал, что ты можешь отправиться на север, - невпопад ответил Адам, - но я не понимаю, как тебе удалось добраться.
Я пожала плечами:
- Ничего удивительного - мне это было необходимо, как дыхание, как жизнь, вот и добралась. Так к какому сроку Вы ждёте от нас результат?
- Я хочу, чтобы ты приехала в провинцию и своими глазами оценила поставленные задачи, - быстро ответил Адам.
Я усмехнулась:
- Господин герцог, у меня остались печальные воспоминания о вашем прекрасном крае, поэтому я никогда не ступлю ногой в его границы.
Ульрих нахмурился:
- Я чего-то не знаю? Адам, к чему тебе приезд моего заместителя? Ей совершенно не требуется приезжать в провинцию, чтобы составить отличную схему, а при надобности обследования делает специальная группа.
Адам на мгновение закрыл глаза.
- Я прошу прощения, если ты не хочешь приезжать, то не нужно. Но поговорить-то мы можем?
Я выгнула бровь:
- Мы разговариваем.
- Этого недостаточно, я хочу чтобы ты услышала меня.
- А я не хочу.
- Ты отказываешься? - спросил он, резко наклонившись вперёд.
- Да, - легко ответила я, скрестив ноги и расслаблено положив руки на подлокотники, - я отказываюсь.
Адам резко встал с кресла.
- В таком случае, не смею удерживать Ваше внимание. Госпожа Бьеро, - короткий кивок, прищуренные глаза. Он повернулся к Ульриху, кивнув и ему, - Юмис.
- Постой, Адам, - хмуро сказал шеф, - мне кажется, ты должен кое-что мне объяснить.
Адам криво улыбнулся:
- А мне кажется, что твой заместитель объяснит лучше.
Я даже засмеялась про себя: "Вот это хитрован! Вот это игрок! Я, значит, выложу любимому шефу всю историю, как вижу её со своей точки зрения. Потом Адам где-нибудь выловит Ульриха и нажрётся с ним по старой студенческой памяти, попутно выудив, всё что я вывалю шефу. Его-то задача ясна - оправдаться там, не оправдаться, передёрнуть, оценить ситуацию заново и можно продолжать игру".
- Вам кажется, - я лучезарно оскалилась.
Ульрих меня знает и уже понял, что ничего из меня не вытянет, поэтому, ещё больше нахмурившись, он отчеканил:
- Адам, мне нужны твои объяснения. Идём, - и решительно вышел из моего кабинета.
На пороге Адам оглянулся - в его глазах мелькнула задумчивость. "Угу, - сказала я себе, невыразительно глядя на него, - теперь ты вынужден будешь что-то плести Ульриху, а я потом оценю твои слова".
Я таки оказалась права - шеф появился в моём кабинете через несколько дней со следами бурно проведённого времени, в виде общей помятости морды лица.
- Ты в своём праве, - заявил он, - сын Адама поступил мерзко, пытаясь склонить к любовным утехам юную девочку, ещё отвратительнее поступила Аника. Им нет оправдания. Я тебя понимаю, - я склонила голову к плечу, показывая, что внимательно слушаю. - Адам до сих пор не простил ни их, ни себя. Да, он винит себя в том, что с тобой случилось.
Я фыркнула про себя: "Какая прелесть! Вот так легко и непринуждённо, мой бывший воспитатель подставил сына и жену. Они конечно не ангелы, да, что там, они настоящие черти, но, блин, их вина настолько мала, по сравнению с тем, что делал со мною Адам, что тут и говорить не о чем". Я медленно улыбнулась и сказала:
- Много времени прошло, я больше не держу зла ни на Марека, ни на герцогиню. Это они, может быть, за что-то сердятся на меня, может быть за то, что их отец и муж недоволен ими. Но для меня всё в прошлом. Я просто не хочу ни видеть, ни слышать, ни говорить, ни взаимодействовать любым другим способом и вообще как-либо упоминать герцога и его семью. Мне так легче, понимаете?
Ульрих смущённо потёр щёку.
- Тут такое дело, я неосторожно кое-что пообещал...
- Я никуда не поеду, - жёстко сказала я, - мне проще уволиться и исчезнуть с севера.
- Нет, что ты, нет! Никаких поездок на восток. Видишь ли, старший сын Адама, он окончил университет и никак не хочет возвращаться в провинцию. Он остался в столице и болтается там, пытаясь найти себе что-то по душе, вот Адам и попросил, чтобы я взял его к себе на завод... Он надеется, что из парня ещё будет толк. Ты, как, не против?
- Шеф, это Ваш завод и Ваши люди. Если Вы считаете нужным пригласить Арнэ сюда на работу, то так тому и быть. Только я Вас умоляю, не надо пристраивать его в мою службу, хорошо?
Ульрих облегчённо выдохнул:
- Конечно! Он пройдёт цеха по производству, один за другим, ведь в конце концов, его стихии земля и воздух - это редкое сочетание. Может у него что-то и получится. Кстати! Ты знаешь кого мы тут в столице встретили?
"Мы? Это он про себя и Адама?" - подумала я.
- Дайте угадаю. Вы были где-то в очень дорогом месте и даже может быть не просто дорогом, но и богемном. Так?
- Та-ак. - Ульрих с удовольствием зажмурился - он обожает наши угадайки.
- Дорого, богемно, где-то даже остренько, наверное?
- Хм! Ну, да.
- И кто же это мог вызвать у Вас такую изумлённую реакцию, кто же это такой или такая, что любит дорого и богемно. Очень дорого и очень богемно и, наверное, чувствует себя в такой обстановке очень хорошо. И это при всём при том, что я тоже знаю этого человека?
- Угу. Давай, давай, - Ульрих помахал рукой.
- Ну, тут без вариантов - Игна.
- Точно! Как это у тебя получается?!
Я засмеялась:
- Просто у меня магии нет - думать приходится. И как она?
- О, Игна шикарна. Блистательна и прекрасна, как королева ночи!
- Узнаю свою бывшую соседушку, - засмеялась я.
- Она, кстати, передавала тебе привет и сказала, что совершенно не ожидала, что ты была воспитанницей герцога.
- Это Вы ей сказали или Адам?
- Не я, точно, - гнусно хихикнул начальник.
- Как, - вскричала я, - неужели Игне удалось захомутать самого владетеля Восточного края?
Ульрих фыркнул:
- Ну, если пара дней и разграбление нескольких модных лавок считать за "захомутала", то, да.
- Талант! - глубокомысленно резюмировала я.
Ульрих ушёл, а я озадачилась: "Опачки, - думала я, - кажется Адам пристрастно допросил Игну. Это, наверное, не очень страшно, учитывая, что мы с ней вовсе не подружки. Да и, зная Игну, могу с уверенностью сказать, что она всячески переводила беседы на себя. Она из тех, кто спинным мозгом почует интерес "своего" мужчины к другой женщине, даже в столь невинной упаковке, как бывшая воспитанница, так что, надеюсь - Адам обломался".
А потом, мне пришла в голову мысль, что у Адама явный сдвиг по фазе по моему поводу, иначе чем ещё объяснить, что этот умный человек, умелый маг, высокопоставленный аристократ, с таким упорством, достойным, несомненно, лучшего применения, до сих пор стремится сделать из меня свою исключительную собственность?