Аннотация: Размышления о том, какие чувства в нас будит Венеция
Наверное, каждый человек хотя бы раз в жизни думал о том, чтобы когда-нибудь попасть в этот город, "примерял" его на себя и создавал свои собственные ожидаемые картины. Ведь это особенный город. Он напоминает людям о том, что жизнь конечна, т.к. одаривая нас своими сокровищами, он безмолвно говорит нам страшное слово "ПРОЩАЙ" и медленно, но неотвратимо исчезает под водой. А мы спешим - спешим прикоснуться к этим странным, стоящим по колено в воде домам, подержаться за них, принять образ города в себя: сохранить, продлить и увезти с собой... хотя бы образ!... Ну и, конечно, маску из сувенирной лавки.
Когда я раньше представляла себе Венецию, в моем воображении рождалась примерно такая сцена. Ночь. Конечно же, гондола: длинная, черная - она скользит по каналу под мостами, разрезая воду с тихим плеском. На корме горит факел. Капли горящего масла с шипением падают в воду. В лодке - человек в черном плаще и маске. В прорезях маски пляшут отражения огней факела. Под плащом виднеется дорогая, в золоте, одежда, поблескивает шпага. Россыпь алмазов в перстне то и дело вспыхивает в факельном свете. В воздухе какая-то тревога: пахнет не то адюльтером, не то дуэлью, не то предательством. Видится яд, который через какой-нибудь час прольется из этого перстня с алмазами в чей-то бокал... В общем, Венеция рисовалась мне окруженной ореолом роскоши и тайны. И оказалась... конечно же, другой! Какой? Не знаю. Она как-то не давалась мне в руки. Я никак не могла ее ухватить, почувствовать.
Единственное, что тут же бросилось в глаза - это спешка. Вроде бы, плавание по каналам не предполагает большой суеты. Ан, нет! Речные трамвайчики "Вапоретто" по скученности набившегося в них народа могут вполне соперничать с нашим метро в час пик! Гондольеры стаями рассекают по каналам, филигранно проходя препятствия и выписывая дуги поворотов на расстоянии волоса от опоры моста или кормы приятеля. Кто когда-нибудь управлял лодкой, наверняка сможет оценить их мастерство владения такой инерционной махиной, как гондола. И все это с одним веслом - настоящие профи! Речные такси тоже далеки от размеренного плавания: летают, зарабатывают свои деньги. А уж узенькие улочки или крошечные выступы между домами и водой, гордо называемые набережными, похожи на муравьиные тропы, где взад-вперед снуют бесчисленные туристы. Улицы кишат, туристы спешат, катерочки тарахтят. Какая уж тут таинственность! И где уж тут неторопливое достоинство роскоши?! Тут - деловитость, коей и положено быть в городе купцов и торгашей. Венеция сразу же открывает нам свою главную правду: "Все - на продажу, и задорого!".
Однако, все эти, незатейливо сляпанные китайцами, дорогие "венецианские" сувениры, со всей их расфуфыренностью и дешевым блеском - неожиданно приглашают нас в мир... тайн и подлинной роскоши. И этот парадокс (мелочность, суета, дешевка - рядом со значимостью, таинственностью, роскошью) берет начало не на прилавке, а совсем в другом месте - странном месте! Это место называется... мечтой. Сейчас попробую объяснить на сугубо личном примере.
Когда-то, очень давно (я была тогда девчушкой лет семи) мой папа - моряк загранфлота - привез домой из рейса сувенир: пластмассовую черную гондолу, отделанную якобы золотом, якобы бархатом и якобы шелковыми кистями. В ней были две фигурки: гондольер с веслом и, на другом конце, девушка-танцовщица в розовом "бархатном" платье. Если повернуть несколько раз корпус гондолы вокруг подставки, лодка начинала вращаться под незатейливую музыку (такая музыка, обычно, играет в музыкальных шкатулках, что-то типа "Ах, мой милый Августин..."). А балерина на носу гондолы принималась кружиться в танце. Кроме того, гондолу можно было подключить к розетке, и тогда под красным балдахином зажигались чудесные разноцветные фонарики. Да, наверное, не у каждой девочки в СССР была такая игрушка!
Чем же была для меня та гондола? Символом богатства и роскоши, западной жизни? Этакой дорогой заграничной штучкой, попавшей к нам за железный занавес? Нет, конечно! Для меня это были, чистой воды, Алые Паруса, причем - лично мои! Это были андерсеновские "Оловянный солдатик" и "Русалочка" в одном флаконе! Это была первая настоящая любовь, проигранная мной с помощью фигурок гондольера и балерины, которых я сажала рядом под роскошный бархатный балдахин, и они плыли, обнявшись, куда-то - в свое таинственное и неведомое счастье в свете волшебных фонариков. Роскошь была не в игрушке, тайна была не моя, они были внутри моей игры, моей сказки - были для этих влюбленных. А уж они двое - были моей мечтой! Тут и родились для меня впервые оба понятия: роскошь и таинственность. Такой вот привет из Венеции я получила в далеком детстве.
Мой случай, когда незатейливый венецианский сувенир затрагивает подлинные душевные тайники, не является частным. Помните, в фильме Кустурицы "Черная кошка. Белый кот", эпизод насильной женитьбы главного героя, когда бабка его любимой девушки разбирает свадебные подарки и сообщает - кто, что и за сколько подарил молодым? Настоящая любимая героя (не невеста) показывает подарки гостям, а ее бабка громогласно сообщает цену то музыкального центра, то фена, то пылесоса... Наконец, девушка достает из кучи подарков сувенирную гондолу (вроде той, что была у меня) и смотрит на юношу-жениха глазами, полными любви и отчаяния, в то время, как ее бабка ехидно говорит: "А вот эту дешевую дрянь подарил - тот-то". Оба героя этого не слышат, они смотрят друг на друга, на гондолу, и по их щекам текут слезы. Гондола была для них символом роскошной и таинственной "взрослой жизни" и, несомненно, из всех перечисленных - она была лучшим подарком!
А еще с почитанием этого знаменитого венецианского фетиша я встретилась в далекой Норвегии, в богом забытом фьорде. Мы с моей подругой, путешествуя, заехали в одну из самых далеких лапландских дыр, где во время покупки оленьих шкур у местных саамов нас окликнула русская женщина, вычислившая "своих" по номеру нашей машины. Она затащила нас в гости в дом ее мужа-норвежца, который в нелегком труде добывал свой хлеб при помощи собственного трактора: зимой расчищая снег, а летом опорожняя канализационные емкости. Женщина с гордостью провела нас по всему дому. В главной комнате, в зеркальном серванте на переднем плане красовалась... правильно! - венецианская гондола. Она символизировала совсем другую жизнь, роскошную и таинственную, такую непохожую на незамысловатую повседневность этого простого норвежского дядьки! Удивительно, как с помощью такого ширпотреба Венеция умудряется разбудить в нас мечту и умение постичь другой - чудесный мир! Или хотя бы заставить нас заподозрить его существование!
Что до второго хита сувенирных прилавков Венеции - масок всех мастей, расцветок и форм, то их принадлежность к миру тайн и роскоши неоспорима, что может доказать элементарная цепочка ассоциаций: маска - карнавал - богатые наряды - попрание запретов - раскрепощённость - игра - сексуальность - роскошное бельё - эротические желания - тайна... Ну, видимо, все удачно справились с заданием и представили, благодаря перечисленному ряду, красотку в маске и корсете. А что же еще может вообразить себе среднестатистический горожанин, типа меня?! Но, оставим эротические фантазии для ночных бдений - времени, когда человек с удивлением обнаруживает в зеркале вместо привычного себя какого-то неожиданного "Некто", который, оказывается, весьма подробно знает о твоих нуждах и чаяниях. А еще он предъявляет тебе в этом зеркале отражения столь же неожиданных гостей...
Наверное, Венеция кормила меня всем тем, чем она обычно кормит туристов: соборы, охапки сиреневой глицинии, свисающие с крыш и балконов, катание на гондоле, святой Марк с дожами, веревки с бельем, гетто, кафе "Флориан"... При этом, я все время искала в себе какие-нибудь душевные отклики на ту великолепную старину, то дворцовое многообразие, тот веер достопримечательностей, которые меня окружали. И не находила.
Настала пора отъезда. Пора идти спать: завтра довольно ранний рейс. Моя вечная проблема: никак не могу загнать себя в кровать. Хочется растянуть этот день, продлить его, тем более, что ночь никогда от тебя ничего не требует: все сегодняшние дела уже позади, а завтрашние еще впереди, и ты находишься как бы вне времени, уже ничего никому не должен и принадлежишь только самому себе - блаженство! Это завтра будет не проснуться, завтра могут сорваться планы... А пока - пока тебя окружает эта конкретная ночь - единственная в твоей жизни (потом будут уже другие), и ты можешь почувствовать своё "НАСТОЯЩЕЕ", не "завтра", не "вчера", а "СЕЙЧАС", от которого тебя не отвлекает окружающая кипучая жизнь.
Я выглянула на террасу. Стояла поразительная тишина. Почему-то даже не было слышно шума моторов катеров с канала. Поначалу это характерное для Венеции звуковое сопровождение меня изумляло, ввергало даже в какой-то ступор, т.к. для меня звук моторов на воде связан с представлениями о летнем отпуске, рыбалке, лодочном походе где-нибудь под Питером: залив, Ладога, Вуокса... Это характерное тарахтение лодочного мотора было несопоставимо с понятием "город"!... И вот, в эту ночь Венеция неправдоподобно молчала. Синее сырое небо замерло вокруг темного силуэта старой колокольни напротив меня... И вдруг ударил колокол - она заговорила! Гулкий тяжелый бой (именно бой - не звон!) старинных колоколов. Довольно сложное многоголосое звучание было величественным и захватывающим. Наконец, колокольня замолкла, оставив во влажном воздухе лишь металлическую вибрацию. Но через мгновение, зазвонила соседняя башня! С другим тембром, но столь же значимо! А за ней - другая, и ещё... Боже, я сидела, застыв, открыв рот, еле дыша: со мной говорил город, город - настоящий, очень старый, подлинная Венеция! Без торгашеской суеты, без туристов, без рекламного глянца. Словно, в мире были только я и она. Потрясающее чувство: как будто город взял тебя в свою историю, в свои глубины и на минуту открыл все свои тайники! Подарил сопричастность. И всё-всё было правдой, тогда - давно, девочкой - я не обманулась: таинственность и роскошь - вот её главные козыри, вот в чем её магнетизм, вот в чем её загадка. И теперь я точно знаю, что Венеция даёт людям самое главное: она будит в них МЕЧТУ, которая тихо и незаметно вызревает, замешанная на парадоксе Венеции: на этом адском порошке из ломаных грошей и алмазов!
Как выяснилось, это был пасхальный звон (никогда точно я не знаю разницы в числах между католической пасхой и нашей), в результате которого я пережила, как говорит одна моя очень умная подруга, состояние экзистенциального присутствия. В самолете нам выдали, сверх обычной нормы, пасхальные кексы. Я пила свой кофе, уставившись в окно. Где-то там, спрятанная под облаками, похожая очертаниями на рыбу, плыла во времени и пространстве - моя Венеция...