Над Москвой салют. Мишка улетает в небо. Олимпийские игры закрыты. Товарищи плачут, иностранцы в восторге. Свои и чужие едины. А кто-то читает Набокова, сидя в электричке нога на ногу. Слюнявя палец и перелистывая страницы.. А где-то, выпив полулитру на троих, рассказывают анекдот- нашёптывают в прослушку пошлость. И звучит бобинный маяк, крутит плёнку - Высоцкий. И конечно целуются на задних рядах в кинотеатрах - молодые. И обязательно, в телефонные автоматы суют монетки. И конечно стеклянный стакан много раз наполняют сиропом.
Эл улыбнулся воспоминаниям и приготовился к посадке. По салону прошла стюардесса славянской внешности. Эл смущённо отвёл взгляд от неё, когда она, улыбнувшись, повернулась спиной. Большой рюкзак без сомнения был парашютом. Так и есть, через несколько минут, по салону прошли лётчики ничуть нестеснённые точно такими же рюкзаками - самолёт накренился и пошёл на посадку, штопором. Эл лениво нащупал на своём теле кнопку и нажал. Говорят, что тем, кто летал - бояться нечего.
- И давно вас не было? - Таксист крутил баранку своего автомобиля. Ловко маневрируя в потоке, успевал курить и с любопытством разглядывать пассажира в зеркало заднего вида. Очень любопытный пассажир.
- Давно. - Эл только пришёл в себя и теперь, вправляя вывихнутые при падении суставы, ёрзал на заднем сидении.
- Ну и как там? - Таксист неопределенно провёл правой рукой в воздухе.
- Ни как тут. - Парировал Эл. Определённо он недотягивал до разговорчивого пассажира. - Да. А может это и к лучшему? Мы ведь прошли адский путь, чтобы сделать здесь, как там. А в итоге, всё сделали по-своему.. И я уверен, что будем продолжать делать всё по-своему. Не умеем мы по-другому. Да нам просто по... - Таксист выразительно выплюнул русское слово. Эл грустно кивнул головой.
Ему и там, за океаном, абсолютно было плевать на всякие тенденции. Он просто хотел, чтобы ему лично было хорошо там, где он в данный момент находится. И, например, бывшей жене, как части его собственной жизни он тоже старался делать хорошо. Но разве он мечтал о всемирном благе для всех? Разве он, собранный из ламповых конденсаторов, по чертежам советского, настоящего честного человека - был способен не понять одной простой истины: идеального мира не существует.. Он, идеал, просто-напросто недостижим для всех сразу. Для одного, для десятка, пусть даже для сотни - да. Для остальных нет. Им этим остальным и не нужен совершенный мир. Тоскливо и цинично.
И да, Эл, как бывший пионер, долго ломался. Начал пить технический спирт - пока, наконец, не обнаружил себя на бензоколонке со шприцом наполненным девяносто пятым. И тогда впервые вспомнил про свою кнопку. Спасибо советским программистам - кнопка на все времена и случаи жизни. А может, именно она и делала из него по-настоящему русского человека... Русского эмигранта.
- Приехали. - Прервал размышления Эла таксист. Автомобиль остановился перед гостиницей. Эл оплатил проезд и начал выходить, когда таксист внезапно произнёс. - Ты это, особо не обольщайся. Это тебе не советский союз.
Через двадцать минут Эл стоял у окна своего пентхауса и нервно покачиваясь, вытирал скатывающиеся по щекам капли смазки. За его спиной работал телевизор.
Как же они умудрились? Ведь была же целая страна. Пусть несвободная, пусть прогнившая ото лжи - но без русифицированного шоу Джерри Спрингера "на центральном в промтайм".
Эл судорожно нашёл кнопку на своём теле. Зажмурился и нажал.
Брюнетка сидела напротив и, деловито погружая вилку в спагетти, поглаживала под столом кончиком туфли его правую ногу. - А зачем вы вернулись?
- Я устал. Стало всё как-то запутано. Все, кто свалил со мной в одно время, стали возвращаться наездами. Знаете, у них такие глаза, ходят среди небоскребов, а сами всё про свои Кисловодски, да Ленинграды. А вот вы хотите уехать? Думаете там блядей не хватает без вас? - Поглаживание оборвалось. Брюнетка оставила вилку в спагетти. И медленно встала из-за столика. С чувством собственного достоинства скрылась в глубине зала. Через пару минут вернулась.
- И что модно сейчас в ресторанах кокаином шарахаться? - Эл улыбнулся, показывая - это всего лишь шутка. - Давайте танцевать?
- Давайте...
В пионерском лагере жгли костры. Пели под гитару.
- Сыроеж, ты так хорошо танцуешь.. - Селезнёва говорила на ломаном русском. - Давай уедем? Поедем со мной?
- Но у меня есть брат, школьные друзья. В конце концов, профессор... если хочешь я обвязан, ты же видишь? - Эл, дрожа, хватался за красный галстук.
- Глупости это всё.. Глупости. - Развязывала тугой узел..
- Но куда? Кому я там нужен, гость из будущего. - Он испуганно оглядывался на ребят у костра.
- Несколько часов через океан это ещё не будущее.- Селезнёва, наконец, срывала с его шеи галстук. ...
- Теперь в номера? - Спросила брюнетка и поцеловала в губы.
- Дура. - Эл прервал танец и, отстранившись, достал бумажник. Извлёк триста евро и протянул. - Свободна.
Вернувшись за столик в одиночестве, заказал бутылку этилового. Выпил. Заказал ещё. И ещё...
Возвращение домой. Точнее попытка возвращения. Но что есть дом? Что скрывается за символом - слово "родина"? Покинутые друзья? Комната в коммуналке? Или это нечто иное? То, что многие пытаются найти на дне бутылки? Но насколько должна быть бездонной эта бутылка? В какой момент эти все покинутые, если не сказать выброшенные, вещи - становится лишь абстрактным? Чем-то вроде несуществующего рая. Может в тот самый момент, когда осознаёшь, что вернуться назад нельзя? Что один раз, перейдя через дорогу границы, ты теряешь право дома?
И, сколько раз ты не перелетаешь через океан, в ту или эту сторону - навсегда становишься лишённым? Но ведь некоторым удаётся вернуться, найти - нет, не старый, новый дом. Может это стиль мышления или вид философии? А может все врут? Эл не знал ответов. Да и вопросы эти, пусты.
Но, вот осталось только собраться и сделать последний шаг. Шаг, который может стать роковым или наоборот осчастливить. Да, всё-таки рискнуть и сделать всё до конца. Дойти до последней черты. Эл открыл глаза и обнаружил себя на скамейке в незнакомом дворике. В бумажнике пару сотен рублей. И бумажка с номером телефона. Эл поморщился от боли, в голову ударили остаточные выхлопы вчерашнего пойла. Пальцы чуть дрожа набрали на айподе номер.
-ало..
- Привет.
- Кто это? Чёрт, Эл это ты?
- Привет брат.
- Сыроеж.
- Эл.
Совершенство технологий. Если их раздеть и поставить друг перед другом, то можно было запросто перепутать. Даже возраст наложил на их голоса одинаковый отпечаток.
- А где..
- Он воспринял это как предательство. Верный пёс, просто остановил своё сердце..
- А..
- Время Эл, оно слишком быстро течёт. И оно изменяет людей. Да ты сам знаешь. Некоторые, как и ты пропали за занавесом. Другие выживали, как могли. И стали не теми, кем были.
- Профессор?
- Умер в глубокой нищете.
- А ты? Встретимся?
- Эл.. Когда ты тогда.. Мы собрались все. Я не знаю, как объяснить, тогда были все такими наивными.. Мы попрощались с тобой заочно. Мы защитили себя.. как умели.. Там, в гараже ты поймёшь.. Ключ от замка найдёшь на старом месте. Эл?
- Да.
- Прости нас.
В гараже всё по-прежнему. На своих местах. И заряженный плёнкой бобинный магнитофон. Эл нажал кнопку воспроизведения. И зазвучали старые знакомые голоса. Вот и профессор.
- Эл, ты должен знать, нельзя вернуться назад. Можно только двигаться вперёд или навсегда остановится. Когда я собирал тебя.. я ввёл множество моральных установок. Я хотел совершенного мальчика. Но совершенство это лишь фальшивая пародия. А ты настоящий. Тебе удалось стать настоящим. И ты обрёл волю. Стал способен нажимать на кнопку. Но эта кнопка.. она делает из тебя снова пародию. Чем больше ты её нажимаешь, тем меньше в тебе человеческого, тем больше программного. - Голос профессора оборвался пением Шаляпина. Кто-то стёр..
Эл поднялся на второй этаж гаража. Там высунувшись в окно, он долго смотрел на вечерний город в окуляры старого бинокля. А потом...
Вернутся домой? Возможно ли? Обрести новый? Старые вопросы. Пустые вопросы. Эл не знает ответов. Он нажимает на кнопку или только заносит пальцы над ней, чтобы испуганно отдёрнуть руку.. А бобинный маяк уже крутит другую песню. Песню сделанную в СССР.