Двадцать четвертого июля семьи Бредберри и Ярвиненов уже ступили на финскую землю. Ювяскюля был небольшим, но очень красивым городом, совсем не похожим на дымящий заводами Нью-Роут, и кишащий различного рода рыбаками и брутальными моряками Мэринг-Лайн. Город утопал в зелени деревьев, растущих в каждом квартале, на каждой улочке - это место чем-то напоминало братьям Грин-Хилл, славящийся Тревел-Авеню, улицей, засаженной ясенями и дубами. Озера Кейтеле и Пяйяне в своей великолепной паре придавали особую прелесть городу, стоящему на них. В тот день, добравшись до улицы Кауппакату, гости из Англии свернули налево и, пройдя некоторое расстояние, очутились на не менее динамично существующей улице, названной в честь великого финского музыканта Тюко Ярнефельта. В конце улицы располагался дом Князевых - именно здесь на протяжении многих лет жили под одной крышей финны и русские. У ворот, ограждающих территорию владений Князевых, гостей встречала Хелена со своим мужем. Как и ожидали Бредберри, Ярвинены заговорили с этими людьми не по-английски.
- Маритта, родная моя! - не сдерживая эмоций, обнимала сестру Хелена. - Так ждала, когда вы приедете! О, мои дорогие англичане... Я так рада вас видеть!
- Хелена, много времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз были здесь, а ты все так же молода и прекрасна! - восхищенно проговорила Маритта, не отрывая от нее взгляда. - Андрей, а годы тебя лишь красят, дорогой мой! Помню тебя еще совсем молодым человеком - ты был тогда таким инфантом, несмотря на то, что уже был мужем и отцом... А сейчас, в свои сорок девять, ты выглядишь моложе моего Элиаса!
- О, Маритта, ты мне льстишь, - усмехнулся Андрей, который, в отличие от этих двух женщин, все же был способен удержать эмоции в узде. - Что же ты не представишь нам повзрослевших своих сыновей и господ, собирающихся породниться с нами?
- Полагаю, что ты узнал нашего Ильмари по цвету волос, - проговорила Маритта, указав на сына. - А эта девушка - его невеста, ее зовут Жанна и она из Нью-Роута. Это - ее родители, Агнес и Джеймс Бредберри. Элиаса и Йоханнеса, очевидно, представлять не стоит - они не собираются жениться и мы не планировали в ближайший месяц их помолвок.
- Что же, если они не прихватили с собой подруг, то, выходит, и не стоит обращать на них внимания? - посмеялась Хелена, подойдя к ним. Она, обняв Элиаса, подошла к Йоханнесу и сжала его в объятиях. - Да, большой уже мальчик - на руки, как в былые времена, не возьмешь.
- Время имеет одно волшебное свойство, - сказала Маритта. - Восемь лет тому назад я отвезла в Грин-Хилл двух совсем маленьких мальчиков и одного угловатого подростка. Год назад ко мне вернулись трое взрослых мужчин, совсем не похожих на тех, кого я оставила у педагога Баркера. Ох, долго же я привыкала к ним.
После недолгих разговоров у ворот, Князевы пригласили гостей пройти в дом. Бредберри очень удивились, когда эти финны пригласили их за стол, заставленный яствами; англичане привыкли считать, глядя на быт Ярвиненов, что финны не гостеприимны и не хлебосольны, ведь ни разу Маритта не подчевала их шедеврами своих кулинарных талантов. Единственное, на что она, по их мнению, была способна, так это угостить чаем с ароматными травами. Видимо, отношение к еде, как к способу утоления плоти, изменилось у Хелены, когда она породнилась с русским Андреем, для нации которого было свойственно отношение к приему пищи, как к особому таинству, ритуалу, требующему соблюдения всех канонов. На первое блюдо подали борщ - блюдо, привезенное Андреем из Петербургских трактиров
- Это борщ, - тихо проговорил Ильмари. - Популярное блюдо в Восточной Европе, красный он из-за свеклы. А заправлен борщ сметаной - да, это забродившие сливки. Здесь вы еще не то попробуете, ведь в этом доме финская кухня смешалась с русской. Очень непривычно после обыденной еды, но, поверьте мне, эти русские очень разборчивы в еде - они плохое в пищу не употребляют.
- Отведайте моих пельменей с рыбной начинкой. Вчера весь день лепили их с сыновьями и мужем, - говорила Хелена, доставая из печи глиняный горшок, источающий приятный аромат.
- Что она говорит? - спросила Жанна Йоханнеса, сидящего рядом с ней.
- Сейчас подадут второе блюдо. Я уверен, что такого ты еще никогда не пробовала, - сообщил он. - Это пельмени - мясо в тесте, сваренное в бульоне, их потом подают с зеленью и сливочным маслом, слив бульон. Поверь мне, это очень вкусно, особенно, если есть со сметаной.
- Такое ощущение, что я попала в какой-то другой мир... Столько всего нового и необычного...
- Нет, ты всего-навсего попала в другую страну, - с улыбкой проговорил он.
- Вот, покуда горячие, - подавала Хелена пельмени, от которых шел ароматный пар. - Где Алексей и Эйно? Они не слышали разве, что к нам должны приехать гости?
- Алексей, вернувшись два часа назад с работы, сразу лег спать, - сказал Андрей, расправившись с борщом. - Хотя накануне говорил, что очень хочет увидеть Йоханнеса. А Эйка, наверное, еще не вернулся из Музея Средневековья - он там сегодня встречается со своей подругой.
- Зато вечером обещал придти Сергей со своей семьей, - сообщила Хелена, разложив пельмени по тарелкам. - Скажите Агнес, Джеймсу и Жанне, что это племянник моего мужа-вдруг, они не знают.
- Они знают, - сказал Ильмари. - Мы их уже заочно познакомили со всеми нашими родственниками.
- Вкусное блюдо, - тихо проговорила Агнес, обратившись к мужу. - Нужно будет взять рецепт у Хелены - когда в нашем доме будут гости, можно будет их угостить необычной едой. Леди Атолл, славящаяся своим кулинарным талантом, будет умолять меня поделиться секретом приготовления этого блюда.
- А почему достопочтенные господа Бредберри молчат? - спросил Андрей, заметив, что англичане шепчутся между собой, а сами в разговоре не участвуют.
- Они не говорят по-фински, - ответил Элиас, доедающий свою порцию. - Можете обращаться к ним на французском.
- Я уже ничего не помню, кроме "Bonjour" и "Madam," - усмехнулась Хелена. - А мой муж вообще был слаб в учении во времена своего прибывания в гимназии. Жаль, что я не смогу поболтать по душам с госпожой Бредберри - люблю, знаете ли, поговорить с новыми людьми.
- А вы через нас общайтесь, - сказала Маритта. - Мы сможем понять и вас, и семью Бредберри.
- Хорошо, - улыбнулась Хелена, в очередной раз выходя из-за стола. После обеда полагается провести чаепитие и большой чугунный чайник уже вовсю парил, разогрев воду до максимальной температуры в печи.
За чаепитием Бредберри, очутившиеся в чужом доме и чувствующие себя скованно, немного осмелели и тоже вступили в беседу посредством Ильмари.
- Наша дочь работает гувернанткой, - говорил мистер Бредберри Ильмари, который, в свою очередь, передавал его слова финноязычным членам семьи Князевых. - Это очень востребованная профессия в нашей стране. Вообще-то, в Англии образование доступно почти всем, но тот, кто побогаче, предпочитает, чтобы их дети учились дома, а не в школе.
- И какое жалование она получает за свою работу? - спросил его Андрей.
- Порядка тридцати шиллингов в день - это, по нашим меркам, вполне неплохо.
- А наш старший сын преподает в гимназии изящные науки, - сообщила Хелена. - Он музыкант, с шести лет играет на виолончели, а также владеет игрой на фортепиано. Слышали бы вы, как он играет Турецкий марш из сонаты ля-мажор Моцарта - это его коронный номер, эта мелодия нравится всем, кто ее слышал.
- Моцарт не может кому-то не нравится, - заговорила миссис Бредберри. - Ах, вот в кого пошли братья Ярвинены - я смотрю, у вас уже творческая династия. Музыкант, актеры...
- Актеры? - удивилась Хелена. - Маритта, ты же говорила, что по окончанию курсов мистера Баркера, они должны стать кем-то вроде фокусников.
- Мы бы ими стали, если бы не обстоятельства, - вмешался Элиас и поведал Князевым историю их с братьями провала.
- Печально, - проговорил Андрей сострадающим тоном.
- Слава Богу, что хотя бы нас взяли на эту должность, а то бы стали мы сейчас все трое мести улицы или еще что-нибудь в этом роде, - заключил Элиас.
- У вас еще все впереди, - поддержала их Хелена. - Кто знает, на какую тропу вас выведет судьба - быть может, уже через год вы станете проходить сквозь стены, или что там еще делают фокусники.
На протяжении всего застолья велась активная беседа между членами уже трех семей. После чая Андрей стал угощать англичан брагой, приготовленной по рецепту его родного брата из уездного русского городка. Ильмари рассказывал о том, как встретился с Жанной, покорившей его сердце, Маритта и Агнес сообщали Князевым, что намерены устроить в ближайший месяц помолвку между своими детьми, Элиас говорил с Эйно, подоспевшим к чаепитию, о своей жизни и слушал рассказы своего кузена о его работе. И лишь скупой на слова Йоханнес молча слушал, о чем говорят эти многочисленные голоса, мешающие английский с финским языком. Жанна тоже не участвовала в разговоре то ли от того, что ей было нечего сказать, то ли просто не желая говорить с едва знакомыми людьми. События последних дней повлияли на ее восприятие двух братьев: Ильмари и Йоханнеса.
Раньше Ильмари был для нее антагонистом Йоханнеса: необычайно живой, подвижный, излучающий свет молодой человек шел у нее в противовес холодному, равнодушному и меланхоличному Йоханнесу. Даже внешность их напоминала противоположные полюсы - рыжеволосый с изумрудными глазами Ильмари походил на яркий, знойный день в июле, а светлые волосы Йоханнеса, его бледная кожа и серые ледяные глаза ассоциировались у нее с мрачным декабрьским вечером, поглотившим надолго блики солнца. Она думала, что Йоханнес ужасно скучный, замкнутый в себе человек, Жанна полагала, что его немногословность является свидетельством высокомерия. Томный взгляд юноши отталкивал ее. "У него недобрый глаз," - думала Жанна. - "Лучше избегать его". Ильмари же был во многом проще своего брата, что и привлекло Жанну - он очаровал ее, прежде всего, непринужденностью разговоров и романтичностью. Ей было приятно находиться рядом с ним, ведь он источал тепло и свет. Ильмари, этот смелый, рисковый и расчетливый юноша был образцом мужественности для нее. Но он был слишком поверхностным, когда дело касалось чувств. Жанна понимала, что Ильмари не способен на глубокую симпатию и сильные чувства. Она знала, что он крутит романы на стороне. Тот, кто сгорает от любви и любит так же, как и дышит, изменять не будет. Но в то же время Ильмари был таким сентиментальным и ранимым...мЭто и очаровывало. Ведь человек, видящий на своем пути скользкую, ледяную змею и подвижную, источающую жизнь и трогательный трепет птичку, берет к себе в дом последнюю. Но как показал опыт общения с обоими братьями, Йоханнес оказался совсем не таким, каким представляла его себе девушка. Ильмари - это тот человек, который был для всех другом. Он мог стелиться перед людьми, особенно, перед девушками, Ильмари не делил людей на плохих и хороших - он любил абсолютно всех. Так можно было подумать, глядя на него со стороны. На самом же деле, Ильмари, наверное, не питал ни к кому ничего, кроме симпатии и вожделения, если речь шла о его случайных подругах. А Йоханнес поступал более рассудительно, подпуская к себе лишь тех, кого считал достойным. Он не был женским угодником и, вероятно, просто ждал, когда воспылает к кому-то настоящими чувствами, которые тронут его до глубины души и заденут сердце. Он, в отличие от Ильмари, не был замечен в многочисленных любовных приключениях.
Это странно, но Жанна довольно терпимо относилась к изменам Ильмари. Она делала вид, что ничего не замечает, ведь главная цель Жанны - это выйти замуж, а что ожидает ее в браке - это уже другой вопрос. Видно, вступать в брак по любви - привилегия для избранных, а она, увы, не из их числа. Жанна, несмотря на свой нигилизм, распространившийся на светлые чувства, все же тайно продолжала мечтать о неземной любви, которой так много уделяется внимания в ее любимых французских романах... После того дня, когда Йоханнес застал Жанну в слезах и бросил все свои силы на то, чтобы утешить ее и повлиять на брата, сбившегося с пути, Жанна ощутила некую духовную близость с Йоханнесом. Да, в последнее время они стали близки друг другу - в то время, когда Ильмари пропадал на работе или предавался развлечениям без нее, Йоханнес постоянно был рядом с Жанной. Он был обходителен и ласков с ней, его доброжелательность была искренней и не фальшивой, как у Ильмари. С ним ей совсем не было скучно, его присутствие не нагоняло на нее тоску - все же, первое впечатление о человеке самое обманчивое.
Весь день Ярвинены и Бредберри провели в доме Хелены и Андрея, отдыхая от долгого пути. Вечером пришел Сергей со своей семьей, и до полуночи продолжались посиделки на кухне, сопровождающиеся душевными разговорами и распитием красного вина, поклонником которого был племянник Андрея. Все это время Йоханнес, как обычно, коротал в одиночестве. Тем же самым занималась в своей комнате Жанна, не захотевшая встречать сумерки с Аннели и Алексеем, которые расположились на террасе. Все в доме успокоилось лишь в два часа ночи, когда уставшие, но счастливые от череды встреч Ярвинены разошлись по комнатам, выделенным им Хеленой.
Утром, едва пробудившись от сна, женщины семьи Ярвиненов стали планировать свой день. Им очень хотелось навестить почивших предков, побывав на старом кладбище Ювяскюля, где были похоронены все их родственники последних пяти поколений. Хелена и Андрей поддержали их и уже в половине десятого Аннели, Маритта, Хелена и Андрей отправились на места последних пристанищ предков Хелены и Маритты. Через некоторое время Элиас предложил братьям навестить подруг детства - сестер Кахилуото, живущих на другом конце улицы. Эйно с радостью поддержал его идею, проговорив: "Илона и Аурора изменились за эти годы ровно также, как и вы - до неузнаваемости. Выросли и стали прекрасными барышнями, словно сошли с холстов лучших художников..." Услышав о красивых барышнях, Ильмари, совершенно забыв о Жанне, о том, как клялся ей в любви и верности на корабле, загорелся идеей заново познакомиться с Илоной и Ауророй, ведь он совсем забыл их. Алексей, решив, что работа его подождет до завтрашнего дня, увязался за ними - конечно, его ждет выговор от держателя парфюмерной лавки, где он трудился, но он выкрутится и выйдет как всегда из ситуации победителем. Эйка, находящийся в отпуске уже месяц, совершенно не боялся, что его ученики не узнают о длительностях нот и музыкальных обозначениях. Братья звали с собой и Йоханнеса, но он ответил, что совершенно не расположен к дружеским беседам и воспоминаниям о далеком, но в то же время, таком недавнем детстве.
- Как всегда, останется дома и пробудет все время в одиночестве, - проговорил Ильмари.
- Что же поделаешь, если он такой интроверт, - сказал Элиас. - Видимо, ему лучше без нас.
И ушли, смирившись с тем, что один из Ярвиненов отказался составить им компанию. Никому и не пришло в голову позвать с собой Жанну, которая потом наблюдала за тем, как четверо братьев шли под окнами в сторону главных ворот, открыв которые можно было очутиться по ту сторону владений Князевых. Нет, Йоханнес был отнюдь не замкнутым в себе интровертом... Он просто хотел остаться с Жанной. Ему нравилось, когда она была в такой близости от него, которую не нарушали бы голоса, наполняющие дом. И пусть никогда не осуществятся его мечты о взаимной любви, он будет радоваться даже ее приходу в их дом... Видимо, Жанна навсегда покорила его сердце и пленила душу.
Сегодня ночью той, которая не давала ему покоя, врывась в грезы, не спалось. В последние дни, как ни странно, Жанна слишком много думала не о посланном богом избраннике, а о Йоханнесе, который так трепетно относится к ней. В нем есть что-то чарующее... И это что-то коснулось ее своим невидимым крылом. За то время, которое они проводили вместе, Жанна прониклась к нему теплыми чувствами, их отношения стали сродни отношениям брата и сестры. Она долго считала, что его повышенное внимание к ее скромной персоне - лишь дань братским чувствам к Ильмари, ведь невеста брата - это названная сестра для ее деверя. Он может порой проникнуться к ней такими родственными чувствами, какими иногда и родные брат с сестрой не располагают. А сегодня, коротая ночь в душной спальне, Жанна задумалась: а действительно ли братские чувства связывают невидимой нитью их с Йоханнесом души. Бог знает, что на самом деле творится в его душе, ведь чужая душа - потемки, но Жанна поймала себя на мысли о том, что неравнодушна к нему. Йоханнес, в отличии от своего брата, внимателен к Жанне, и его забота не наигранна. То, что она приняла однажды Йоханнеса за безразличного ко всему, инертного человека, было ее самым большим заблуждением. "Жаль, что мне предложил выйти замуж Ильмари, а не он..." - пролетела в ее сознании шальная мысль, которую Жанна быстро отогнала от себя. - "Что за вздор?! Йоханнес - отличный друг, но не более... Оказывать знаки внимания -это еще не значит любить". Но однажды он признался, что Жанна небезразлична ему... Это были мимолетно сказанные слова и поэтому она не придала им значения, решив, что он сказал это лишь для того, чтобы утешить ее в минуту боли и страданий... А что, если Йоханнес заговорил об этом неспроста?
Она сидела у стеклянного туалетного столика, который успела заставить всевозможными косметическими средствами, привезенными с собой. Жанна была из тех девушек, которые трепетно относились к своей внешности; каждое утро, проведя долгую церемонию одевания и причесывания, она, как правило, усаживалась у зеркала и начинала преображать свое и без того прелестное личико. Девушка наносила на свою кожу лосьон с добавлением лимонного сока, заботясь о том, чтобы ни тень загара не отразилась на ее лице - она предпочитала благородную бледноту плебейскому загару, считая, что смуглыми должны быть лишь крестьянки. После этого она старательно проводила тонкие черные линии по нижним векам, чтобы подчеркнуть красоту своих глаз. В завершении своего туалета, Жанна очерчивала по контуру губы алым карандашом, после чего красила их помадой того же цвета. Она безупречно владела искусством макияжа, что делало ее еще краше, подчеркивая природное очарование. Жанна, открыв большую деревянную шкатулку, раскрашенную этническими узорами, оглядела свои богатства: множество медных колец, дешевых серег, подаренных Ильмари, набор из золотой цепочки, перстня и пары серег с рубиновыми вставками - подарки родителей на шестнадцатый и восемнадцатый дни рождения, серебряная цепь, снятая с умершей прабабушки во времена ее детства, серебряные серьги, в виде бабочек и два кольца... " Надену сегодня коралловые бусы - они подойдут к моему розовому платью..." - подумала про себя Жанна, перебирая пальцами их гладкие бусинки.
В этот момент в дверь ее комнаты постучались. По непонятным причинам сердце ее вдруг сжалось, после чего учащенно забилось, а по спине пробежал холодок. Разум ошибочно шепнул ей: "Может быть, это Йоханнес? Ах, нет... Должно быть, это Ильмари..." - подумала она, огорчившись. Почему-то облик милого стал для нее постылым, и встречи с его братом вызывали в душе Жанны большую радость, нежели свидания с Ильмари. Но Ильмари ушел куда-то с братьями полчаса назад. Она не была посвящена в их планы. Значит они с Йоханнесом в доме одни, ведь она не видела, как он уходил с ними. Если, конечно, он не ушел с остальными раньше, когда Хелена, Аннели, Маритта и Андрей покинули дом. А он, естественно, дома - в противном случае, кто бы стал стучаться к ней.
- Зайди, Йоханнес, - позволила она, спрятав кисти рук в нежно-розовый бархат перчаток, дополняющих платье.
Едва переступив порог комнаты Жанны, Йоханнес ощутил аромат ее духов, витающий воздухе: это был божественный аромат, составленный из сладких оттенков лилии и ванили, свежих ноток айови и вишни, нежного запаха голубой фиалки. Она была так прекрасна в этом платье, цвета зарождающегося бутона вербены.
- Я думал, что ты ушла с моими братьями, - сказал он, подойдя к ней. - Они решили навестить соседок, с которыми дружили в детстве - хотят вспомнить былые времена. Вот я и решил, что Ильмари сочел нужным вас познакомить, заиметь, так сказать, общих подруг с тобой.
- Нет, Йоханнес... Всем, за исключением тебя, до меня абсолютно нет дела, - с печалью в голосе проговорила девушка, повернувшись к нему. - Хорошо, что ты пришел - смею надеяться, что ты хотя бы ненадолго скрасишь мое одиночество.
- Да что же это все тебе одиноко, Жанна? - проговорил он. - Вокруг тебя столько людей, а тебе, видимо, слишком тесно в их обществе, равно, как и мне.
- Да, Йоханнес, мы имеем слишком много общего в этом плане, - сказала Жанна, встав, чтобы быть с ним наравных. - А почему ты не с ними?
- Я, в отличие от них, не расположен к встречам с забытыми знакомыми, - ответил Йоханнес, подойдя к окну и посмотрев вдаль. - И не хочется мне в последнее время никого видеть...
- Даже меня? - улыбнулась Жанна.
- С тобой история другая... - сказал Йоханнес, взглянув на нее. - Тебя, напротив, я хочу видеть и утром, и днем, и вечером... И ночью. Созерцание твоего милого облика никогда мне не наскучит.
Жанну всю передернуло и она зарделась ярким румянцем, который,казалось, стер с ее щек легкий слой белил. Значит, предположения Жанны об истинной причине проявления внимания Йоханнеса к ее скромной персоне были верны и он действительно... Нет, конечно же нет - ей не стоит обольщаться, ведь он, возможно, сделал ей комплимент лишь из-за своей воспитанности.
- Что это значит? - растерянно произнесла она, подняв на него свой прекрасный взгляд.
- Очевидно,что я влюблен, - произнес, совершенно не подумав, Йоханнес. Это произошло слишком спонтанно, он сам этого не ожидал. Йоханнес ни за что бы не сказал ей о своих чувствах, если бы сегодня утром его не угораздило поссориться с Ильмари. Чувство обиды притупило острое ощущение братского долга и семейной этики - Йоханнес решил, что он станет бороться за свое счастье. В любви нет братских чувств. Тот, кто покорил сердце желанной женщины, является победителем в этой безоружной схватке. А что ждет в дальнейшем отношения двух братьев, покоренных одной девушкой, то уже заботы Йоханнеса, о которых он предпочел сейчас забыть.
Жанна, вся бледная и потерянная, стояла, потупив взгляд. Он, не в силах больше скрывать свои чувства, разрывающие душу, и таить страсть, сжигающую плоть, заключил ее в объятия и слился в нежном поцелуе с героиней своих грез. Жанна, до конца не осознавшая, что произошло, даже не пыталась сопротивляться. Она таяла в нежных объятиях Йоханнеса, совершенно забыв об Ильмари, о своем предназначении для него. Этот поцелуй, первый в жизни Жанны и миллионный в судьбе Йоханнеса, играющего обычно в любовь на сцене, но без души и чувств, совсем не так, как сейчас, казалось, был таким же долгим, как зимняя ночь в Ювяскюля... Однако, когда Жанна, вспомнив о своем женихе и вспыхнув от стыда, пронзившего ее душу, отстранилась, она с горечью осознала, как мимолетен был этот миг.
- Я люблю тебя, Жанна! Извини, если оскорбил... Но я больше не могу хранить это в тайне! - произнес Йоханнес, сжав ее ладони в своих. - Ты покорила меня с самого начала, с самых первых дней пребывания рядом с нами!
- О, Йоханнес... - произнесла она, в растерянности метнувшись к двери, а потом вновь к нему. - Нет, мы не должны... Окружающие не поймут...
- К черту окружающих! - воскликнул он, снова обняв ее. - Просто скажи, я могу на что-то надеяться или нет?
- Я не знаю, Йоханнес... - проговорила робко Жанна. - Я не знаю...
- Жанна, я понимаю, как это все мерзко... Ильмари любит тебя, можешь не сомневаться, ведь он покорен тобой. То, что Ильмари так ведет себя с тобой - еще совсем не значит, что ты ему безразлична, просто он еще не созрел для постоянства, - говорил Йоханнес, глядя ей прямо в глаза. - И я знаю, что не имею права питать к тебе чувства, выходящие за пределы дружеских. Я бы продолжал молчать, если бы ты сама однажды не призналась мне, что никогда не любила его. Но, Жанна, я не могу видеть, как ты подходишь к бездне, ведь жить с нелюбимым, на мой взгляд, хуже смерти. Но я тоже люблю тебя! Поверь мне, я мог бы любить тебя, не соблазняясь случайными подругами, я бы мог любить тебя за нас двоих! Ах, Жанна, видимо, ты решила пленить сердца всех нас...
- Йоханнес, ты очень хороший человек, я тоже неравнодушна к тебе, но... - девушка отошла от него. - Но я не дам тебе очаровать себя. Я не собьюсь с намеченного пути... Извини.
- Я вижу, что ты тоже запуталась в себе, - проговорил он. - Не стану тебе больше ничего говорить - сейчас все разговоры пусты. Еще раз прости, если нарушил твой покой.
Йоханнес ушел, оставив совершенно потерянную Жанну. Она совсем не ожидала такого поворота событий: тот, кого она считала другом, кому метила в ятрови, оказывается, покорен ею. Вот что значили стремления Йоханнеса к сближению. Теперь ей стало ясно, почему он так трепетно заботился о ней, был рядом в трудные минуты и переживал ее печали, как свои собственные. Йоханнес любит ее... Но как это, любить и знать, что она не для него? Каково это, видеть счастье своего брата и несчастье обиженной им же возлюбленной, не имея возможности ей помочь? Столько времени Жанна была рядом, а Йоханнес, влюбленный в нее, изо всех сил скрывал свои чувства... " Несчастный... Сколько ему пришлось мучаться из-за меня..." - думала Жанна. Она чувствовала к нему влечение, но, набросив на душу вуаль, решила, что лучше не поддаваться зову страсти, чтобы не сломать себе жизнь. "Это пройдет, пройдет..." - уверяла она себя. - "Главное, не зацикливаться..."
Но не зацикливаться значило то же, что взять неприступную крепость силами слабого войска. Не думать о том, кто так стремительно ворвался в ее жизнь, нарушив привычный уклад, было невозможно. С того дня был запущен механизм, которому было суждено перевернуть с ног на голову судьбы Йоханнеса, Жанны и, конечно же, Ильмари, который свято верил в незыблемость любви своей невесты, но в то же время переодически сворачивал на скользкую дорожку, прощаясь с беспечной юностью, ведь через год он станет семейным человеком. Пятнадцатого августа, в День Успения Пресвятой Девы Марии, в священный праздник для членов семьи Бредберри и мужской половины Ярвиненов, представители которой были окрещены в католичестве еще своим учителем, мистером Баркером, в доме Князевых состоялась помолвка Ильмари и Жанны. В тот вечер был собран огромный стол, за которым собрались Бредберри, Ярвинены, и Князевы, включая православного Сергея, который присутствовал здесь со своей супругой и детьми. Сошлись три нации, три языка, три религии... Счастливый Ильмари подарил Жанне серебряное колечко в память об этом событии, а их родители в это время обсуждали детали свадьбы.
- Было бы неплохо сыграть свадьбу в октябре, - говорила Маритта. - Будет собран урожай, тем самым можно гарантировать хороший стол. В это время, как правило, не жарко - зной не испортит праздника. А насчет венчания... Я против. Зачем поклоняться мнимому богу и идти к алтарю, если мой сын должен чтить великого Вейнямейнена и просить добро на создание семьи у богини целомудрия Гевьон, богини любви Фрейи, и, конечно же, у бога плодородия и здоровья Фрейра, брата Фрейи.
- Маритта, ваш сын носит на шее распятие Христа, и вы не заставите его поклоняться своим сомнительным идолам, - сказала миссис Бредберри. - И если уж на то пошло, то извините, глупо поклоняться литературному персонажу - я филолог и мне прекрасно известно, что Вейнямейнен - герой карело-финского эпоса, и к божествам не имеет никакого отношения. Хелена, Элиас, Йоханнес, извините, если оскорбила вас, все-таки "Калевала" многое для вас значит, и я это знаю.
- Для нас "Калевала" значит то же, что для Андрея "Слово о Полку Игореве," - усмехнулась Хелена. - А ровно ничего, поскольку для нас это обычная книга.
- И вообще по нашим обычаям принято вступать в брак лишь по истечению года после помолвки, - сказал мистер Бредберри. - Молодые люди должны до конца проверить свои чувства за этот срок, основательно подготовиться к созданию семьи...
- Прежде чем мы поженились с Сергеем, я целый год жила в его семье, - заговорила Катарина, доселе не принимающая участия в разговоре. - Сразу после помолвки мы с мамой поселились в доме его родителей. Я помогала по хозяйству своей будущей свекрови, госпоже Марии, причем спала в одной спальне со своей матушкой, храня свою чистоту. В итоге, на момент свадьбы, я уже была созревшей для того, чтобы быть хозяйкой, женой и матерью. А добрая госпожа Мария стала мне, как мать - за год мы привязались друг к другу. Поэтому я полагаю, что вам, дорогие Ильмари и Жанна, следует воспользоваться нашим опытом, чтобы в дальнейшем создать крепкую и счастливую семью.
- Катарина права, - согласилась Хелена. - Во всяком случае, в нашей семье так поступали традиционно. Помнишь, Маритта, ты так жила со своим Аапо. Я, прежде чем стать женой Андрея, пожила с его покойными родителями в Петербурге, наша бабушка, Алина, рассказывала мне, как жила в горнице и шила себе приданое в доме жениха ночью, а днем выполняла почти всю работу за его мать, покуда не вышла замуж и не переехала в дом нашего дедушки. Я думаю, в этом и состоит секрет счастья наших семей.
- Но не моей, - проворчала Маритта, а затем, сменив тон на более доброжелательный, проговорила: "Что ж, я не против принять господ Бредберри в своем доме - я буду счастлива, если эти прекрасные люди станут жить с нами под одной крышей. Если уж в одном доме умещается семь человек, то неужели не хватит места еще троим?"
В этот момент Жанна и Йоханнес были совершенно несчастны на фоне всеобщего предвкушения торжества, которое оставляло свой приятный шлейф в душах присутствующих на помолвке несмотря на то, что свадьба должна была состояться не скоро. С тех пор, как она очутилась в объятиях Йоханнеса, прошел почти месяц и за это время Жанна успела изучить все закоулки своей души и разобраться в себе. Она лишний раз убедилась в том, что не любит Ильмари в начале августа, когда прогуливалась с ним по берегу Пяйяне. Он обнажал свою душу перед ней, говорил, как страстно любит, вслух мечтал о том, что ждет их в дальнейшем... В одну из тех нежных минут он прикослулся кончиками пальцев к ее шее, чтобы поправить цепочку и заглянул в ее глаза. Жанна в смущении отвела взгляд, а он протянул к ней свои руки, чтобы заключить в объятья. Девушка, боясь нарушить впечатление Ильмари о трогательной и уединенной встрече, которая для него многое значит, не стала противиться его порывам, но, чувствуя его невинные прикосновения, Жанна поймала себя на мысли, что, находясь в объятиях жениха, она с ностальгией вспоминает о поцелуе с его братом, с этим вездесущим Йоханнесом, который в последнее время не давал покоя ее мыслям. Все-таки ему удалось очаровать ее. Проклятый! Зачем же он... Ей нужно было пресечь все проявления его дружелюбности, за которой скрывались далеко не дружеские чувства, она должна была убить свое влечение к нему еще в зарождении... Уже сейчас невыносимо быть с ним рядом в то время, когда окружающие признали ее супругой Ильмари по факту, не взирая на закон. Что же будет потом, когда она свяжет свою жизнь с Ильмари по-настоящему, обвенчавшись? Верно, она сойдет с ума, стараясь хранить верность мужу и избегая того, к кому чувствует непреодолимое тяготение...
Йоханнес мучался от ожидания неизбежного. Жанна никогда не будет с ним... Ее судьба предопределена - она навеки связана с Ильмари оковами помолвки, итогом которой будет свадьба. Да, теоретически за год может все измениться, Жанна может передумать, Ильмари, вполне возможно, найдет себе другую фаворитку сердца. Но не факт. Жанна слишком сильно зависима от чужого мнения - если все уверяют ее в правильности решения связаться узами брака с Ильмари, то она ни за что не отступит и станет его женой. И совсем не важно, любит она его или нет. Ильмари, человек, склонный к смятениям, все-таки через год должен образумиться и встать на истинный путь. Они будут вместе, а Йоханнес останется с Кейт, стараясь забыть свою вспышку страсти к Жанне, как печальное недоразумение. "Почему все так несправедливо?" - с горечью думал Йоханнес. - "Почему Ильмали сейчас готов взлететь до небес на крыльях счастья, а я упасть на землю, свалившись с зыбкого облака слабой надежды?"
Пребывание в Финляндии семей Бредберри и Ярвиненов закончилось в двадцатых числах августа, когда истекал отпуск у братьев и Жанны, которой с сентября предстояло продолжить обучение детей Сент-Джеймсов. Йоханнес с тоской думал о том, что грядет сентябрь, а за ним - возвращение на сцену, в круги актеров и ужасной мисс Стюарт, один вид которой внушал ему желание провалиться сквозь землю, чтобы только не пересекаться с ней. Это просто замкнутый круг: на работу у него не идут ноги из-за Оливии, которую он ненавидел, а домой Йоханнесу будет тяжело возвращаться из-за присутствия недосягаемой Жанны, которую он любил. Но, как бы то ни было, двадцать третьего числа Ярвинены, приняв напутствия и пожелания счастья Жанне и Ильмари, пообещав оповестить не менее чем за месяц до свадьбы родственников из Ювяскюля, пригласив их на торжество, простились с Князевыми и уехали в ближайший город - порт, чтобы отчалить к родным берегам.