Аннотация: Фантастический рассказ о близком будущем с переселением маленькой части человечества на Марс
Андрей Самохин
МЕШОК КАРТОШКИ
- Они сказали: "Бегите! Кто найдёт спрятанный в подъезде мешок картошки, тот останется здесь. Остальные отправятся туда"... И мы все рванули с низкого старта, как будто за нами гналась стая волков. А они стояли с хронометрами и, щурясь, смотрели, как мы бежим на эти огромные эскалаторы.
Они всё видели и примечали: как мы топтали друг друга, как лезли по головам. Самые неистовые забирались на щиты между эскалаторами, пытаясь бежать по ним быстрее, чем ползли вверх ступени. Ну и проваливались туда - молотило их шестерёнками - только брызги летели. Но некоторые по этому месиву всё же успевали добраться наверх раньше, чем основной поток....
Старик замолчал, смотря в окно" где мирно шелестел на искусственном ветру разросшийся яблоневый сад.
- Дед, и ты бежал по головам?- замерев, спросил старика черноволосый мальчик лет двенадцати. А его младшая, светлоголовая, сестрёнка только раскрыла рот от ужаса, слушая страшный рассказ дедушки и стук своего маленького сердечка..
- Да, нет,- пожевав губами, продолжал дед, привычно покосившись на буреометр в простенке между окнами. - Мы с товарищем сначала сдуру стартанули, как на кроссе, а потом уже на эскалаторе сообразили: а чего бежать-то?! Ведь никто не знает, где этот мешок спрятан, один он или много их, да и вообще есть ли они?
- Дед, а что такое картошка? - снова перебил старика пытливый внук.
- Ну, это такой овощ, он рос в земле, его сажали, поливали, а потом ели с маслом и с солью. Вкусная штука...
- Такая же вкусная, как рапунок? - отважилась спросить девочка.
- Ну, это, кому как,- усмехнулся дед. По мне - так ничего вкуснее настоящей сортовой картошки: тамбовской или рязанской и быть не может. Вам не довелось её попробовать...
Большие часы на ИК-камине гулко пробили полдень. Вот-вот должны были придти на обед после утренней смены родители.
- Мы вышли с товарищем в город,- продолжал старик,- и начали смотреть на подъезды, пытаясь понять: где они там этот мешок запрятали. Мы уже знали, что спешить нечего. Так же и некоторые другие поступали. А остальные в это время, суетились, бегали, как полоумные туда-сюда между вонючими подворотнями...
Последние слова старика прервал мелодичный звонок растворяемых дверей. В комнату ввалились, снимая на ходу перчатки и комбинезоны, раскрасневшиеся, оживлённые мужчина и женщина средних лет.
- Папа, ты опять свои бредовые сны детям рассказываешь! - с весёлым упрёком накинулась на него от дверей женщина,- пожалей ты их бедные головушки!
- Да, уж, Матвей Иванович,- поддержал её рослый бородатый мужчина с мужественным лицом.- Зачем им эти бредни?! Вокруг столько дел- реальных, больших,- он провёл рукой по волосам, словно ощущая в руке зримую тяжесть и ответственность этих дел,- а вы их какими-то страшными сказками морочите...Ведь сами рассказывали, что в кораблях по дороге сюда, каких только странных снов не снилось! А вы им эти сумерки разума за чистую монету...Я, вот, правда, удивляюсь вам,- продолжал мужчина, садясь за стол,- вы герой Освоения, кавалер двух орденов Красной Звезды. Неужели все эти опасности, свершения, которые вам довелось пережить здесь, не выветрили из головы этих мутных снов?!
- Это сны о моей потерянной родине,- беззлобно и почти покорно проговорил старик. Он явно хотел уйти от докучливого спора. Ведь, по сути, его дети были правы! Кряхтя, он приподнялся кресла, приволакивая ногу, покалеченную титановой балкой, и вышел в сад.
***
С годами тоска по оставленной навсегда, и, как одно время казалось, навсегда забытой Родине всё сильнее давила старика. Он ведь почти и не помнил её - выслали его совсем молодым человеком весте с сотнями таких же бедолаг ...Сколько погибли и сошли с ума в дороге, а сколько их сгинуло здесь! Из его призыва выжила, наверное, десятая часть... Да, и из следующих - немногим больше.
Уже давным-давно всякая связь с Большой землёй оборвалась, и колонисты навсегда остались один на один с новой родиной. Пришлось учиться многому. И самому главному - выжить самим и обеспечить безопасную жизнь следующим поколениям.
Он действительно многое сделали: есть чем гордиться. Но почему же так часто щемит сердце от этих воспоминаний - снов, как они говорят?
Да, снов было много...В пути им вкатили в кровь столько всякой дряни, что немудрено было спутать явь и сны...Они толпились, подкатывали один за другим во время мучительно-долгой дороги сюда... Иногда ему даже казалось, что всё это: и дорога" и прошлая жизнь на Родине ему приснилась. Что на самом деле, он родился здесь и сколько себя помнит - всё строил, воевал с этой негостеприимной землёй, ходил каждый день по краю смерти. А, вернувшись с работы, валился без сил и снов на короткий вахтовый отдых.
Но однажды сны прошлого неумолимо настигли его. Они приходили наяву и не отпускали, мучили его сердце щемящей болью утраты. Он, как бы воочию, видел пред собой загородный дом своих родителей: подступающий к забору сосновый лес, дорожку в саду; окно, манящее уютным теплом сквозь сплетённые ветви... Когда-то, ещё девочкой его мама приезжала туда со своими родителями, как на "дачу", а потом, когда всё это началось - переселились туда с его будущим отцом насовсем, завели хозяйство. Там он сам и родился.
Со дна памяти настойчиво всплывали образы: холодный плеск воды в колодце, его старинный детский велосипед со звонком, доставшийся ему ещё от деда.. А ещё - такие же старые, бумажные книжки с разноцветными картинками, закат над полем, стрёкот ночных сверчков, запах свежевспаханной земли, хвои, горячей молодой картошки с укропом...
-Вот именно - картошки,- вслух проговорил старик, продолжая механически обрезать и обрабатывать ветки яблонь: работа знакомая ему с детства. Этот сад, выращенный здесь его руками из семечек двух яблок и ящика земли, привезённой на корабле, был его гордостью. Никому больше не удалось здесь этакое чудо. Да, никто, правда, кроме него и не пытался...Говорят, что у кого-то из стариков в вакуумной коробке сохранился клубень картофеля...Надо бы расспросить: вдруг это не байка?
Последние слова старик произнёс вслух, и сам себя поймал на этом, вспомнив, что вот так же вслух бубнил свои мысли его старый дед, упорно живший один в почти заброшенном городе. Они с родителями иногда приезжали к нему ненадолго из своего загородного дома.
Уже тогда эти путешествия были сопряжены с определённым риском. Он помнил, как тщательно отец готовил старенький вибролёт, как инструктировал их с мамой и прятал в багажном отделении в ворохе старых тряпок. Замаскировав машину на знакомом пустыре, они со всеми предосторожностями пробирались в его старинный блочный дом почти в центре города, поднимались по разбитой лестнице в квартиру на пятый этаж. Лифт давно уже не ходил, а в его шахте, не скрываясь, пищали и возились крысы.
Родители каждый раз горячо убеждали его переселиться к ним, пока это ещё возможно, но дед, он это хорошо запомнил, всё время отвечал одно и тоже " Ёшкин кот! Я городской человек и умру в этом поганом городе!"
Как он умер? Он не знал. Помнил только заплаканную мать, озабоченного отца, правдами-неправдами вывозившими тело из зачумлённого города, чтобы похоронить его опушке нашего леса.
А однажды он, сам вымахавший ростом, да ещё не поумневший подросток отправился в этот город по дурацкой прихоти. Там его и схватили организаторы. Схватили, чтобы, проверив "на вшивость", отправить вместе с сотнями таких же молокососов сюда....
***
Это было уже после Большого Бардака,- как называл его отец то страшное и непонятное, что произошло на его большой Родине. Что где-то взорвалось, разладилось, кто-то вышел из-под контроля.... Он хуторской парень, мало видевший знавший, ловил отрывки взрослых разговоров, плохо понимая в них даже все произносимые слова. Его родители, казалось, хотели оградить, уберечь его о всего, что было связано с городами, организаторами, - короче со всем, что происходило за границами двух хуторов, приютившихся в старом лесу не так уж далеко от города, где родились его родители и соседи-хуторяне.
"За то, что до нас пока никому нет дела!",- говорили, бывало, они на редких совместных праздниках, поднимая кружки с самодельным медовым пивом. "Не сглазьте!" - восклицали женщины и мелко крестились на иконы в углу.
На одной из таких вечеринок они и познакомились со своим закадычным дружком Прохором - Царство ему Небесное! Мальцами они, помнится, сидели под столом и смотрели на ноги своих родителей, начинавших уже притопывать в лад музыке, лившейся из древнего музыкального центра. Они воображали, что эти ноги - сторожевые машины организаторов. А им нужно выставить против них свои сильноатомные рогатины...Старик даже слегка хохотнул, как делал всякий раз, вспоминая эти детские придумки.
Насколько далеки эти детские страшилки были о реальности! Впрочем, сказать, что он позже понял, что в действительности происходило на его Родине, старик тоже не мог. Его память сохранила только смутные, плохо связанные друг с другом обрывки из слышанного от родителей и понятого, за короткое время пребывания в городе. Кое-что уже здесь ему рассказали в вечерних беседах товарищи по Колонизации.
Например, часто с гадливостью произносилось слово "элитники". Это были какие-то особые люди (или не совсем уже люди?) которые жили в особом сказочном Супер-Городе, который мог невидимо перемещаться по земле. Силовые поля окружали Город со всех сторон прозрачными с виду, а на самом деле непроницаемыми для взгляда и прохода стенами. Говорят ещё, что у них была там чудесная машина, производившая всё, что нужно прямо из воздуха. А походила она, сказывают, на огромную, сверкающую золотом корову. И какой-то, вроде аппарат у них ещё работал день и ночь. Из него сигналы исходили прямо в мозги организаторам. Что из этого - правда, что враки - теперь уже не узнаешь...
А за стенами этого рая на колёсах творилось Бог знает что! От взрослых в детстве он слышал об утерянных связях управления, о нехватке еды и воды в обычных городах. Когда-то, вроде, существовали государства, которые этим занимались, но потом их почти разрушили некие "тэ-эн-ка", созданные элитниками, и ставшие им позже не нужными.
Получилось, как бы обилие неорганизованных лишних людей, которые не могли сами себя прокормить, но при этом вдыхали и отравляли воздух, нужный для чудесной машины элитников. Ещё до его рождения произошло какое-то событие, вроде стихийного восстания против элитников. Но оно ничего не добилось, кроме ещё большего хаоса в городах. И тогда возник Всеобщий Комитет Организаторов. Он был как-то связан с элитниками. Вроде бы, ими и создан был. По-моему, отец ещё как-то говорил, соседу, что некоторые из организаторов могут за особые услуги быть приняты в избранное общество элитников. Только кроме услуг им для этого нужно было что-то из своего тела вынуть, или вставить...ну, в общем заменить.
А однажды на их хуторе стало известно про последние планы комитета организаторов. Несмотря на отцовскую конспирацию, он знал, что у того был старинный переносной компьютер и что-то вроде тайного пиратского доступа в некий закрытый источник информации. Назывался он то ли "Нырнет", то ли "Дырнет" - он точно не помнил.
Зато в его память отчетливо врезался образ отца, ходящего по кухне, сжимая в бешенстве кулаки. Забывшись, он говорил при нём вслух то, о чём обычно шептался с матерью, прикрыв перед этим дверь.
"Сволочи!!"- рычал отец.- Они хотят окончательно избавиться от нас, от быдла, да они хуже фашистов!". Он не понял тогда и до сих пор не знает, что означает "быдло" и "фашисты". Но, помнится - затих в углу, сообразив, что произошло что-то страшное..
Уже позже, перед отправкой в Колонию один городской парень успел ему кое-что наскоро объяснить. Элитники решили, а организаторы начали ревностно исполнять план по сокращению лишнего населения. Стариков, немощных, больных попросту уничтожали с помощью аннигиляторов, а здоровую молодёжь ловили и оправляли в Колонизаторсие экспедиции. Зачем? Парень этого не знал. Да и вряд ли ещё кто-то знал, кроме элитников. Что представляет из себя Колония - им тоже было невдомёк.
***
- Отец, а ты не хочешь есть? - донесся до него голос дочери из столовой.
- Нет, нет, ребятки,- поспешил ответить старик,- вы уж обедайте, детей кормите, я потом...
"Что, там у них на обед сегодня?" - усмехнулся он про себя.- Суп из рапунка, бифштекс из рапунка, компот из него же... Этот рапунок - настоящее спасение всей Колонии! Что бы мы без него делали, когда закончились продукты с Большой земли?! Дети их ещё застали, а вот внукам не пришлось... Ну, ничего, скоро, даст Бог, яблочки первые созреют, угощу их невиданным продуктом...
Старик вытер перчаткой каплю пота со лба, и, как будто, просветлел лицом. До него вдруг дошло сходство: его родители, родители Прохора из любви пытались отгородить их от всего, что происходило вне их маленького хуторского мирка. Точно так же сегодня дочь с зятем пытаются закрыть, оградить своих детей от страшного и непонятного мира, из которого он прибыл когда-то сюда.
Зять сказал "сумерки сознания"... Да, наверное. Стариков, вроде него, помнивших прежнюю Родину осталось наперечёт. Городские, знавшие больше, погибали почему-то, гораздо быстрее, чем они - хуторские. Уже пять лет, как нет его верного дружка Прохора Ивановича. Скоро и его черед придёт. Во что тогда превратятся в головах внуков-правнуков смутные рассказы таких вот дедов, с которых здесь всё начиналось? В фольклор Колонии, сказки вроде тех, что ему рассказывали в детстве: про Бабу-ягу и Кощея бессмертного...Но ведь кто-то донёс эти сказки до него из глубины веков?
Нет, шалишь! Он будет рассказывать внукам и про Змея Горыныча и то, что помнит из своей прошлой жизни. Пусть не всё в этих рассказах складно, наверное, и сны какие-то примешались...Взять хоть этот проклятый мешок картошки: он до сих пор не уверен, что это было на самом деле - больно уж на сонный бред смахивает!
А с другой стороны, если бы там, в лесу на его родине, где так чудесно шумела осока на болоте, и стучал в тишине дятел; если там ему с Прохором кто-то рассказал про Корабли, освоение Колонии, рапунок - они бы поверили? Нет, такое и в самом бредовом сне не могло бы присниться...
Старик давно уже перестал копать и подрезать - стоял в задумчивости, опершись на лопату. Краем глаза он всё-таки ловил заговорщические взгляды внука, которые тот, допивая компот, кидал ему, украдкой через окно столовой. Старик для вида нахмурился, но в глубине души улыбнулся: любознательный мальчик, куда спрячешь это вечную тягу человека к неведомому? Вот и они с Прохором из-за этой тяги в городе тогда оказались. Про это он, впрочем, рассказывать им не будет - "не-педа-го-ги-чно",- произнёс он вслух замысловатое слово, понравившееся ему ещё в детстве.
В город они отправились с Прохором из озорного мальчишеского любопытства. Кто кого подбил, он уже не помнит, да и какая разница, если всё вышло, так, как вышло...У прохоровского отца в сарае был спрятан старинный двухместный вибролёт - чуть ли не из самых первых серий, когда они ещё свободно продавались в городах. Они, сговорившись, пробрались как-то утром затемно в сарай посмотреть на него и, если получится,- покататься. Отец Прохора, несмотря на протесты его матери, несколько раз брал мальчишку с собой в поездки на дальний хутор для обмена продуктами. А по дороге Прохор внимательно наблюдал за действиями отца.
Ну, и когда вывели эту машинку из сарая, ему довольно легко удалось её завести. На беду, и энергобрикеты в отсеке заправки оказались... Какие же они всё-таки были дураки с ним! Взлетели невысоко, покрутились над опушкой - ну и хватит! Им бы поставить вибролёт на место, да домой скорее, на кровать, одеялом укрыться, а потом при встречах перемигиваться бы...
Старик тяжело вздохнул, как всегда вздыхал на этом месте воспоминаний. Чёрт их дёрнул в город полететь! Друг друга, помнится, уговаривали: тихонько подлетим к окраине, одним глазком глянем и назад! Как же, глянули... Садится пришлось на городском пустыре: Прохор что-то с управлением напутал.
А в городе уже начиналась эпидемия, мародёры свирепствовали, заградотряды организаторов везде стояли. Вот они нас, как голубчиков, и сцапали! По вибролёту бедному только мазнули своей палкой блестящей - он и испарился, как будто его не было...
А через час они с Прохором уже сидели на корточках в огромной толпе подростков в подземке. А эти примороженные ходили вокруг со своими палками наперевес и объясняли, как мы должны за картошкой побежать...
Старик крякнул и обдуманно сплюнул на землю.
- Говорят сны... намекают на маразм старческий - опять вслух пробормотал старик. А запах тех подъездов облупленных?! Это что, тоже приснилось?! Селёдкой тухлой и мочой из них за версту несло...
Он заставил немного успокоиться расходившуюся память и взялся опять за ручку самодельной лопаты. Но копнуть успел только пару раз - невозможно было не внять отчаянной жестикуляции внуков в окне, показывавших, что родители ушли и надо бы досказать начатое.
Старик улыбнулся краем губ и погрозил внуку пальцем. Но лопату всё-таки воткнул в землю и, по садовой дорожке, вымощенной старыми отражателями, заковылял в дом.
***
- Ну, так вот,- сказал он, усаживаясь на кресло, как будто продолжая только что прерванный рассказ. - Вышли мы, значит в город, а он уже полузаброшенный был - во многих домах одни бомжи больные ютились.
- Дед, а кто такие бомжи?- спросил мальчик.
- Ну, как тебе сказать...Мы и сами тогда не очень понимали: мы ведь в городе не жили... Ну, это люди такие, которые потеряли себя... или... или - другие их потеряли. Вонючие они были, злые на всех, пьяные...
Предупреждая следующий недоумённый вопрос, старик поспешно продолжал: - Кругом куча домов, подъезды все нараспашку: лазерные входные системы давно разбиты... Ну, мы и думаем с товарищем: куда нам идти за этим мешком треклятым?! Зашли в один подъезд: там крысы одни разбегаются из под ног. Это зверьки такие противные с острыми зубами... Да, вы из сказок помните, наверное...
Дети вразнобой неуверенно кивнули, и старик продолжал: - Обшарили весь подъезд - ничего! Зашли в другой, по соседству - а там вообще...Старик сглотнул слюну - Ну, да это ладно...
Прошли мы немного в боковой переулочек, смотрим подъезд поприличнее других: лампочка у входа старинная висит. Зашли внутрь, а там ступеньки вниз, вот так, винтом идут - в подвал, значит... И свет оттуда слабый брезжит. Спустились мы до конца, а там чудо прямо: на деревянных ящиках лежат рядками мешки с картошкой, с морковкой- длинный такой красный овощ. И свёкла там была и капуста...Всё чин-чинарём, даже чисто. А на мешках ценники - сколько что стоит: вроде как магазин в подвале. Только продавцов никого не видно...
- Дедушка, "стоит"? - опять не сдержал вопроса пытливый мальчик.
- А-а.. Это мне посложнее вам будет объяснить. Здесь у нас всё необходимое каждому выдаётся, каждый и работает - сколько у него сил хватает. А чаще - и ещё больше! Здесь все друг от друга зависят, лишнего нет ничего. Только в последние годы стало кое-что появляться...
- Мы-то жили на хуторе - своим хозяйством. Кое-что на соседних хуторах выменивали. Ну а что-то изредка и в городе покупали. Люди там давно придумали такую штуку - деньги: бумажки разноцветные, металлические кружочки. Когда-то еще в молодости моих родителей эти самые деньги умудрялись запихивать в электронные карточки. Наподобие тех, которыми, мы здесь двери открываем и машины запускаем. Но потом случился, вроде какой-то огромный кризис - катастрофа значит - и тех, кто пытался этими карточками расплатиться, чуть ли не убивали. А то ещё какие-то "банхиры" или "бандкиры", говорят, были, которые эти карточки печатали, а деньги у себя держали в каких-то герметичных банках. Но с ними что-то, вроде нехорошее со всеми сделали...- в банки что ли эти самих закупорили... А деньги-то бумажные и металлические последние годы ещё ходили, в городах их признавали...
Старик опять замолчал, но, посмотрев на недоумённые лица внуков, поспешил объяснить: - Полезность любой вещи в городах измерялась этими бумажками и кружочками. У кого их больше - тот главнее, может на других плевать. Они друг у друга эти деньги чуть не зубами вырывали, обманывали за них друг друга, унижались. Некоторые, говорят, кроме, как об этих деньгах, уже и думать ни о чём не могли...Вроде бы у элитников этих бумажек и кружочков в своё время больше всех было. И многие рвались ещё при моих родителях в их число попасть, протиснуться, не зная того, что они свой круг уже определили давно и закрыли на замок.
- Фу, какая бяка, дедушка! - простодушно воскликнула девочка, зажмуриваясь. Мальчик ничего не сказал, но по живой мимике его лица было видно, природное любопытство борется с врожденным отвращением к столь чудовищному порядку вещей.
Дед, вглядевшись в них, улыбнулся: - Слушайте ребятки, да ведь, наверное, правы ваши родители: зря я вам это всё рассказываю...Кто знает, может это мне всё приснилось...
- Нет, нет, дедушка, пожалуйста, рассказывай дальше,- чуть не хором загалдели дети
- Да чего там рассказывать-то,- вздохнул старик. - Ну, посмотрели мы на эти мешки. Я тогда Прохору и говорю: "Может, это есть та самая картошка, что нам принести им надо? Может, это и называется: "спрятанный мешок"? Ну и повезло же нам! Давай, его возьмём вдвоём, приволочём, если им так позарез картошка нужна...Они нас и отпустят... И мы уже с ним к этим мешкам двинулись, а потом чего-то замешкались, на ящики сели, стали рассуждать.
И хотя мы ещё молодые, да глупые были, но дотумкали, что картошку эту брать не нужно. Не нужно! И даже не потому, что воровать - ну,.. это значит - брать чужое без спроса - нехорошо. Так нас родители с пелёнок учили. А что-то другое... какая-то другая важная мысль нам в голову тогда пришла.
Ну, вот, скажем, устроили организаторы забег этот дикий за картошкой. А смысл соревнования-то, может быть, совсем в другом. Например, на степень тупости: кто дурее - мешок по подъездам искать, да ещё по эскалатору" сломя голову, бегать! А может это ещё состязание - на вороватость, подлость, всякие такие качества, в которых они, видно, хорошо разбирались....
А с третьей стороны, может быть, организаторы свои соревнования проводят, а кто-то выше их, выше элитников, вообще выше и главнее всех - свои.То есть у нас - забег в мешках, а поверх этого идёт проверка людей - в ком, сколько от людей ещё сохранилось?
Что-то в таком духе мы с ним тогда надумали,- продолжал старик. А как надумали, так нам и легче сразу стало: в Колонию, так в Колонию! Всё равно, они нас ни за какую картошку не отпустят теперь! А в Колонию попасть - оно хоть и смертельно страшно, да и ведь и интересно - почти так же!
***
О родителях своих мы сразу не подумали. Поднимались по винтовой лестнице на выход из подъезда и между собой фантазировали: как мы там вдвоем в Колонии жить будем. А как вышли на улицу обгаженную, воздух города вдохнули, в животе сразу закололо - рвота подступает и слёзы одновременно. Смотрю - и Прохор тоже бледный стал, как смерть. Друг дружке мы с ним опять в глаза посмотрели и увидели всё сразу: и матерей наших заплаканных и отцов поседевших и ручей общий на лужайке, который мы теперь никогда, наверное, не увидим...
Девочка всхлипнула, у мальчика предательски защипало в носу.
Но старик не замечал, сжимая и разжимая узловатые пальцы морщинистой руки, неумолимо продолжал рассказывать:
- Пошли мы с ним, сами не знаю куда, по этим улицам вонючим, разбитым. Видели, как товарищи наши по несчастью вокруг мельтешат - по подъездам картошку ищут. Жалко их было, а себя ещё жальче...
Заметили мы тут, что некоторые ребята тоже группками по двое, реже по трое - не бегают, не суетятся, а как мы прогуливаются. А некоторые, куда-то, с виду, небрежно, а на самом деле - целенаправленно подвигаются. Переглянулись мы с Прохором, и пристроились за одной такой троечкой. Идём чуть поодаль и смотрим, куда это они чешут. И дна и та же мысль у нас товарищем возникла. А у тех, видно, та же самая мысль на троих была. Они, потихоньку оглядываясь, всё дальше от входа в метро уходили. На нас внимания не обращали, организаторов высматривали. А тех и не было - улицы, совершенно пусты.
В какой-то момент, видать, у них нервы не выдержали- узрели перед собой большую площадь - и давай дёру через неё! Я тогда тоже рванулся за ними, но Прохор меня за плечо схватил как клещами - и не думал, что в нём столько силищи! Я на него глазами сверкаю стою, а он на меня. И вдруг - "хлоп", "хлоп" впереди. Мы смотрим и зеленеем с ним оба: там, где ребята только что бежали - чуть заметные дымки закрутились - и нет никого! Точно так, как наш вибролёт на пустыре растаяли... Как работает аннигилятор и силовая завеса мы тогда ещё не знали...
Сели мы с Прохором прямо на асфальт, заплакать хотели, но слёз почему-то не было. Один ужас и тоска бессильная. Сидели на асфальте что-то камушками рисовали, почти не разговаривали. И даже обрадовались, когда через какое-то время нас подобрали гидромобили организаторов, собиравшие тех, кто уцелел после игры этой картофельной. Сунули нас в разные машины, битком набитые такими же ребятами.
Ехали, нахохлившись, молча, смотря по сторонам - запоминая. Только на подъезде к какому-то зданию светящемуся, помню, кто-то пукнул в тишине и все засмеялись - мальчишки всё-таки!
Старик на этот раз надолго замолчал, жуя губами, погрузившись в себя. Его морщины, казалось, стали глубже и в них, как складках ткани залегла въевшаяся красноватая пыль. Мальчик и девочка, потрясённые рассказом, тоже молчали, не решаясь потревожить деда.
Наконец, молчание прервала внучка. Не отпуская руку брата, за которую давно держалась, она спросила почти одними губами:
- Дедушка, а что потом?
- А потом - суп с котом,- ответил дед присказкой, всегда смешившей внуков. Но, подхваченный потоком собственной памяти, продолжал:
- Нас разделили на группы и долго водили через очень светлые комнаты. Мы проходили через какие-то лучи и смотрели в глазки каким-то приборам. Потом...потом нам что-то вкололи в вены, и мы крепко уснули.
А проснулись уже на кораблях в начале Большого пути. Весь этот путь был похож на длиннющий сон. Нас постоянно кололи чем-то умные автоматы, окружавшие нас везде. В перерывах между снами мягкие механические лапы выталкивали нас в просторный зал с тренажёрами. Убедительный голос, которого невозможно было ослушаться, говорил, что нам делать: бежать по крутящимся дорожкам, подтягиваться на турнике, выполнять разные хитрые упражнения, которые показывал нам с экрана весёлый ненастоящий мальчик. Потом - кормление через трубочки, вылезавшие из специальной стены, по невидимой команде. Примерно такой же туалет. И снова - уколы и сон, которому, казалось, не будет конца...
В этом бесконечном забытьи мы видели много снов о нашем прошлом и ни одного - о нашем будущем. Мы стали как призраки - с телом, которому не давали окончательно раствориться в неизвестности. В наши спящие мозги время от времени вливали какие-то цифры и факты; наши руки и ноги подёргивались по каким-то программам, запоминая нужные навыки на мышечном уровне.
А потом (нам показалось - прошла целая вечность) было Большое Пробуждение и Прибытие сюда... Вряд ли, я смогу описать вам, дети, как это было...Впервые, после того, как нас подобрал в городе гидромобиль организаторов, мы увиделись с Прохором. Оказалось, что мы были на одном Корабле. Вместе с ним и с другими мы всё здесь начинали. Ну, это, наверное, вам уже рассказывали в Музее Освоения...
- Да, да, дедушка, конечно,- заторопился мальчик, - но всё-таки расскажи...
- Как-нибудь в другой раз,- сурово ответил старик. И тут же, смягчаясь, чуть улыбнулся, посадил девочку на колени, погладил по голове мальчика.
- Что-то я устал, мои хорошие. Годы давят. Надо бы прилечь, вздремнуть, пока родители ваши с работы не вернулись...
Но внук, кажется, не собирался так просто отпускать деда, затеявшего в кои-то веки столь захватывающий разговор.
- Дед, ну скажи ещё только одно,- мальчик даже сложил молитвенно руки в своём любознательном порыве,- что случилось с твоей Родиной?
***
Старик скривился, задвигал скулами, словно этот вопрос принёс ему физическую боль. И ответил глухо, чуть слышно:
- Последний из Кораблей прибыл уже давно: лет сорок назад. В нём все были больные - никто потом не выжил. Болезнь, которая при нас ещё в городах началась, там чуть ли не во всех людях уже внутри была. Говорят, что элитники её запустили в своё время, чтобы от лишних людей избавиться. А она в итоге до их слуг - организаторов дошла и к ним подползать начала, через все стены их невидимые. Даже, говорят, на машины их перекинулась каким-то образом...
Прибывшие прожили здесь недолго: кто несколько дней, кто неделю, кто месяц... С некоторыми мне удалось побеседовать в карантинном блоке через переговорное устройство. Они все были жутко подавлены и рассказывали противоречивые вещи. Понятно стало одно - там всё очень плохо. Элитники, вроде как, совсем озверели - сжили со света почти всех людей, включая половину Организаторов. Вторую половину они на первую и натравили.
Говорили, что на очень дальних хуторах глубоко в лесу, под землей и в горных пещерах сохранились ещё поселения обычных людей, но их активно искали с помощью каких-то жутких машин, просвечивающих всё насквозь и потом засасывающих людей гибкими хоботами с любой глубины. Сами эти последние переселенцы были из таких, вот спрятавшихся. Попадались среди них и совсем ещё дети, и средних лет люди...Видно было, что выгребали уже всех, кроме стариков и младенцев.
Прибывшие слышали, будто у элитников их золотая корова, всё из воздуха производившая, начали сбои давать - вот они и чудить начали.
А один из этой последней партии колонистов, вообще - организатором оказался! Совсем недавно перед отправлением попал к ним от отчаянья. Молодой совсем, родители в лесу пропали, есть нечего было - он и прицепился к патрульной машине организаторской. А они его почему-то взяли к себе, только отмороженным ещё не успели сделать.
На Корабль его, видимо, в суете по ошибке запихнули. Он не по годам рослым, плечистым был. Вот за матерого организатора и приняли при отборе. А может быть на него какие-то особые планы у них были...Там с ним ещё человек двадцать организаторов отправились, да все почему-то исчезли к концу Пути. Видно умерли или с ума сошли. Из них по-тихому полезные вещества выжали, а оставшееся аннигилировали. Там ведь всё автоматика делала.
Он, этот парень выживший рассказал, что всего ещё две партии колонистов предполагалось сюда прислать. Ходили слухи, что предпоследняя будет из одних организаторов состоять, ну а последняя - только из элитников. Им самим были даны указания, всё сделанное в колонии до них тщательно изучить, во всё вникнуть, но быть как все, превосходство своё не выказывать. И ждать особых указаний, которые привезёт следующий Корабль.
Он, этот парень молодчиной оказался - рассказал нам, всё что знал. Например, где в каких вещах наших, машинах и конструкциях спрятаны устройства, передающие звуки и изображения на Большую землю - элитникам. Мы то думали у нас с Родиной никакой связи, кроме Кораблей нет. А связь-то была, оказывается. Только -односторонняя. Они, слышь ты, годами всю нашу эпопею Освоения как многосерийное кино смотрели. Прикидывали что-то, высчитывали....когда им можно уже сюда отправляться...
- Дед, а что бы они с нами сделали? - спросил мальчик, ёрзая на стуле.
- Вот то-то и оно...что сделали бы,- слегка подразнил мальчика старик. - Э-эх! Мы конечно сразу тогда все эти их "глаза" и "уши" выковыряли и в переработку пустили. Представляю, какое кино они последним увидели!
Старик хотел рассмеяться, но выдал наружу лишь хриплый кашель.
- Деда, а они никогда сюда не прибудут?- испуганно спросила девочка.
Старик помолчал, глядя на свои руки, поднял глаза на девочку. В глазах стояла глубокая, прозрачная, как небо печаль
- Думаю, что никогда, малышка. Те последние люди с моей Родины уже при посадке на корабль видели на горизонте огромные вспышки, уже на борту их несколько раз сильно тряхнуло... И вот, с той поры - ни одного Корабля. Хотя первое время мы их ждали, заготовили кое-какие сюрпризы для встречи...Дед яростно усмехнулся, но тут же сник, и прежняя прозрачная, истончившаяся за годы печаль окутала его.
- Но что, что там могло произойти?! - сверкая глазами, сжав кулачки, выпытывал мальчик.
- Не знаю, - просто ответил старик. Наверное, погубили всех, а потом сожрали друг друга. Хотели нас как перегной для своей грядки использовать, а вышло не так... Мы гибли, осваивая эту землю, строили Колонию и мы её построили. Теперь и я, и родители ваши, и вы,- он ткнул пальцем в молчащих детей - здесь хозяева. Это наша новая родина. А этих - нет вовсе, будто и не было ....
Может быть, может быть, - продолжал старик, и глаза его предательски блеснули влагой - кто-то там выжил чудом в лесах, может детей ещё родили ...Когда-нибудь ваши дети или внуки смогут построить Корабль, отправиться туда и увидеть это своими глазами...
Старик опустил голову и закрыл лицо руками. Со стороны казалось, что он задремал, только почему-то слегка раскачивается во сне... Дети, как зачарованные, смотрели на него, боясь проронить какой-либо звук. Дед был часто непонятен и даже страшен им своими рассказами. Но они оба любили его.
Девочка не выдержала и заплакала.
***
Когда старик открыл глаза - они оказались неожиданно веселы и по-молодому лучисты. Девочка от неожиданности перестала плакать, и дед ласково вытер ей щёки краем своей рубахи.
- Знаете, дети, а ваши родители всё же правы! - проговорил он, улыбаясь. Всё это сны - тяжёлые мутные сны: элитники, там золотая корова, бег в мешках...Выбросьте всё это из головы, не было этого ничего!
- А Корабли, а Большая Экспедиция, дедушка? - недовольно спросил мальчик - Это, что - тоже сон?!
- Нет, внучек. Это, как раз самая, что ни на есть, реальность,- твёрдо ответил дед, продолжая улыбаться. Мы все здесь - дети этой экспедиции. А сны...сны, хорошие мои, тоже разные бывают...
Знаете, кому-то на моей прошлой Родине, ещё во времена моих прадедушек тоже приснился сон. И там были стихи, ставшие словами песни. Мне её отец в детстве напевал: "И на Марсе будут яблони цвести..."
Так что же,- продолжал дед, молодо рывком вставая с кресла, вытянув руку к оранжерее за окном, - вот же они - цветут, как миленькие! И плодоносить ещё будут!
То ли ещё будет, милые вы мои.... Может быть, уже вам на своём веку удастся растопить полюса вашей планеты. Здесь атмосфера настоящая будет...Реки, леса, сады....
Дед прищурил глаза, словно высматривая это будущее за толстыми стенами их подземной колонии с искусственным атомным солнцем.
- Дедушка, а мы... мы картошку здесь разведём - как ты сказал "там-босскую" или "ри- занскую"! - воскликнул мальчик, тоже вскочив и сверкая глазами.
Старик ничего не ответил. Широко улыбнувшись, он обнял внуков жилистыми, изуродованными в работе руками - руками Первоколонизатора Марса.