Самохин Иван Сергеевич. Изоляционно-стимулирующий вариант общественного развития как вероятный предвестник тормоплесизма

Изоляционно-стимулирующий вариант общественного развития

как вероятный предвестник тормоплесизма

На протяжении многих столетий одной из важнейших философских проблем считается вопрос о наличии или отсутствии у человека так называемой "свободы воли". Как правило, под данной категорией понимают свободу выбора, то есть способность индивида осуществлять самостоятельный, не детерминированный теми или иными факторами контроль над самим собой: своими действиями, словами, мыслями и эмоциями [Моисеенко 1991; Марайкин 2004; Овдиенко 2006; Гопко 2006].

Вопреки существующей традиции, я полагаю, что данный вопрос должен решаться не философским, а научным путём.

Философское познание не претендует на абсолютную истину, апеллирует к постоянному сомнению. Мыслители расходятся во взглядах на рассматриваемую проблему. Так, за наличие у человека свободы воли выступали Аристотель, Эпикур, Фома Аквинский, Эразм Роттердамский, Рене Декарт, Жан-Жак Руссо, Иммануил Кант, Жан-Поль Сартр и т.д. В пользу её отсутствия также высказывались многие известные философы: Мартин Лютер, Жан Кальвин, Томас Гоббс, Бенедикт Спиноза, Жюльен Офре де Ламетри, Давид Юм, Поль Гольбах, Фридрих Ницше и др. Между тем, с моей точки зрения, вопрос о наличии или отсутствии у человека свободы выбора требует окончательного ответа, что обусловлено особой практической значимостью проблемы. В данном случае объективная реальность, какой бы она ни была, обязывает к серьёзнейшим этическим выводам. Их безотлагательность связана с тем, что взгляды на феномен человеческой воли, доминирующие в государстве, кардинальным образом влияют на судьбу его граждан по шкале "удовольствие / страдание".

Вера в свободу выбора, преобладающая в современном обществе, оправдывает наказание, предусмотренное для преступника, и вознаграждение, уготованное "общественному благодетелю". В частности, оправдываются эмоциональные составляющие данных мер - страдание и удовольствие соответственно. Кроме того, принятие идеи свободного выбора оказывает воздействие на повседневные отношения между людьми. Индивид, отличающийся "отрицательным" поведением, считается достойным катализаторов неприятных эмоций: осуждения, бойкота, линчевания... Что же касается индивида с "положительным" поведением, он признаётся заслуживающим противоположных катализаторов: одобрения, награды, всеобщего уважения... Кроме того, собственные поступки, поощряемые мнением социума, часто вызывают у людей чувство гордости, а порицаемые - чувство стыда. Таким образом, если свободы человеческой воли не существует, современная система общественных отношений представляется в корне несправедливой - как и отдельные элементы нашей морали, эту систему породившие.

Также следует отметить наличие факторов, мешающих беспристрастному подходу к рассматриваемой проблеме в рамках философского познания. В сочинении мыслителя присутствует гораздо более отчётливый отпечаток личности автора, нежели в труде учёного. По этой причине на философов сильнее влияет то, что обусловливает веру большинства людей в свободу человеческого выбора. Вероятно, здесь даже корректнее говорить не о вере, а о глубинном желании поверить или не разувериться... Я выделяю три основных фактора, препятствующих поиску истины в данном вопросе.

Одним из них (возможно, самым древним и мощным) является "гипноз ощущений": большинство людей считают свой выбор свободным, поскольку ощущают его таковым. С моей точки зрения, данный аргумент не выдерживает никакой критики: в мире существует огромное количество иллюзий - оптических, слуховых, осязательных и т.д. Самый банальный пример - солнце, которое кажется нам "всходящим" и "заходящим", напоминая о Птолемеевой системе мироздания. Разумеется, даже несмотря на то, что данная иллюзия закрепилась во многих языках, она не опровергает научного факта, доказанного Николой Коперником. Другие примеры - ощущение здоровья в латентный период заболевания, восприятие инфразвуковых частот как беззвучия, восприятие очень холодной воды как горячей и др.

Следующий фактор - страх внешних перемен. Люди боятся крушения привычной морали, права, государственности и общественной жизни в целом. Это дрожь перед неизвестностью, перед страданиями, которые может принести движение в новом направлении. Это и ленивая боязнь самого движения: ведь придётся радикально реформировать большинство социальных институтов - в частности, юридическую систему. А что если улучшение условий в тюрьмах потребует слишком много труда, времени и денег? А что если толерантное отношение к асоциальным элементам окончательно развяжет им руки и погубит совесть? А что если осознание детерминированности собственного поведения сделает преступниками или тунеядцами добропорядочных граждан? В общем, страх внешних перемен выражается в стремлении поставить стабильность и порядок выше истины.

И, наконец, третий фактор - это гордыня, связанная со страхом перемен внутренних. Так называемое "человеческое достоинство", - понятие, возникновение которого я во многом приписываю человеческой гордыне, - зиждется на нескольких общих категориях, якобы выгодно отличающих человека от животного: разуме, морали, религиозности, способности к творчеству, наличии вербального языка и т.д. Свобода воли считается отнюдь не последним из этих "столпов". Очевидно, её даже можно рассматривать в качестве эстетического ядра подобного мировоззрения: без данного элемента вся система утратила бы значительную часть своего романтического обаяния - а значит, и большинство сторонников. При этом гордыня, в отличие от предыдущего фактора, не предполагает страха перед чем-то неизвестным. Образ потенциальной опасности вполне конкретен; имя ей - уязвлённое самолюбие. И всё же, как мне кажется, наша подсознательная цель в данном случае - не столько избежать неприятных эмоций, сколько сохранить удовольствие, черпаемое в идее своего превосходства над животными.

Даже эти субъективные факторы могли бы приносить объективную пользу, если бы мысль о свободе воли имела научное подтверждение. Однако такая гипотеза неприемлема для науки, поскольку является идеалистической, игнорирующей закон причинности - "самый универсальный и наиболее надёжный среди всех научных законов" [Томпсон 2001]. И.А. Петин отмечает, что вера в свободу выбора пытается освободить причины от следствий, следствия - от причин, разорвать извечные узы, соединяющие прошлое, настоящее и будущее. По выражению учёного, отмена причинно-следственной связи "равносильна разрушению по цепочке всего мира" [Петин 2011]. Кроме того, детерминированность человеческой воли экспериментально подтверждена многими исследователями: Зигмундом Фрейдом, Берресом Скиннером, Фрэнсисом Криком, Джоном-Диланом Хейнсом и т.д.

Возрастание роли научного познания всё же заставляет общество сомневаться в свободе человеческого выбора. Сейчас одним из наиболее вероятных вариантов общественного развития представляется "изоляционно-стимулирующий" вариант, основой которого является отсутствие у государства карательной и поощряющей функций. Подобный прогноз обусловлен двумя тенденциями [Самохин 2010].

Речь идёт, главным образом, о постепенном отмирании карательной функции благодаря гуманизации правосудия: упразднению пыток и мучительных казней (через повешение, четвертование, сажание на кол), полному отказу от смертной казни или мораторию на неё, проведению массовых амнистий, улучшению условий содержания заключённых, смягчению наказаний за определённые преступления и т.д. Потенциальный эталон - пенитенциарная система Швеции, где карательная функция сознательно вытесняется воспитательной и, - при необходимости, - изоляционной. Так, в данном государстве имеет место бо?льшая частотность мер, не связанных с лишением свободы (штрафы, надзор, общественные работы). Самым строгим наказанием является пожизненное заключение, назначаемое только за убийство при отягчающих обстоятельствах. Кроме того, всем заключённым предоставляется доступ к регулярному общению с родными и близкими, разнообразной еде, спорту, книгам, телевидению, а также к любому мирному хобби [Княжева 2003; Дергачёва 2009].

Теперь рассмотрим другую сторону изоляционно-стимулирующего варианта: исчезновение поощряющей функции. Сейчас на земном шаре нет, пожалуй, ни одного государства, которое можно было бы назвать потенциальным эталоном в данном аспекте. Поэтому мне придётся описать упомянутую особенность без опоры на современные реалии.

Благодетелям социума отказано в вознаградительных стимулах: премиях, увеличении зарплаты, ценных подарках, гражданских привилегиях и т.п. Будучи нацеленными, в первую очередь, на улучшение жизни индивида в качестве признательности за общественно полезные достижения, подобные стимулы вступают в этическое противоречие с отсутствием у человека свободы воли. Поэтому они всецело заменены креативными стимулами - мерами, призванными сохранить или повысить результативность индивида. Так, перспективному учёному предоставляется доступ к секретным архивам, новейшей технике, редкому экспериментальному материалу, помощи ведущих исследователей в данной области и так далее. Талантливый художник получает неограниченное количество нужной ему краски, бумаги, кисточек, собственную студию, именную галерею, рекламу в СМИ, возможность общения с выдающимися собратьями по призванию и прочее.

Таким образом, в то время как преступление влечёт за собой ограничение свободы гражданина, крупное достижение способствует её расширению. В первом случае государство демонстрирует индивиду своё недоверие (не чувство мести), а во втором - доверие (не чувство признательности).

Описывая изоляционно-стимулирующий вариант, логично затронуть весьма интересную проблему. Отсутствие у человека свободы воли означает, что тот не отвечает за свои поступки, слова, мысли и эмоции - ни за "хорошие", ни за "плохие". Однако в философских трудах отсутствию вины уделяется гораздо больше внимания, чем отсутствию заслуги. Такая диспропорция наблюдается не только в отечественной философии, где вопрос "Кто виноват?" традиционно доминирует над вопросом "Кто прав?" [см., напр.: Соловьёв 1880], но и в зарубежной [см., напр.: Caro 1887]. Более глубокое отношение к феномену вины, чем к феномену заслуги, отражено в законодательстве практически всех современных стран. Так, состояние аффекта считается смягчающим обстоятельством при совершении преступления. Будучи доказанным, этот фактор способствует уменьшению тюремного срока, облегчению меры пресечения или даже оправданию. В то же время аффект, сопутствующий подвигу или другой общественно полезной деятельности, не влечёт за собой уменьшения или отмены вознаграждения. В случае с достижениями государство даже не пытается доказать наличие или отсутствие данного эмоционального состояния. В этом можно усмотреть нежелание перегружать юстицию, но жизнь показывает, что ограничиваться таким предположением явно не следует.

Высокий конструктивный результат, который считается достигнутым благодаря аффекту, часто заставляет людей относиться к индивиду с благоговением или восхищением. Применительно к аффекту, породившему талантливое произведение искусства, используются такие слова и словосочетания, как "вдохновение", "озарение", "творческий огонь" и т.д. А если общество полагает, что продуктивность обусловлена не вдохновением, а трудом и силой воли, оно обычно испытывает к индивиду менее сильные положительные чувства: уважение, симпатию и пр. Очевидно, что отношение социума к продуктивным аффектам имеет религиозно-мистический оттенок. Очень высокий результат, достигнутый весьма незначительными усилиями, воспринимается как чудо - и возникающие при этом эмоции мешают оценить ситуацию с позиции разума. Видимо, за много веков иррациональное восприятие таланта и гениальности закрепилось в генетической памяти - и теперь человеческий мозг отказывается подвергать эту сферу беспристрастному логическому анализу, полагаясь на "голос эмоций". Для подобной веры награждение одарённого человека есть что-то вроде жертвоприношения божеству; мольба не использовать чудесную силу во зло. Таким образом, талантливые личности автоматически шантажируют то общество, для которого творят.

Следует добавить, что страх, провоцируемый вышеупомянутыми людьми, носит не только религиозный, но и чисто социальный характер. Государство боится, что без наград, без этого бальзама для самолюбия, интеллектуально-творческая элита станет менее результативна, что приведёт к снижению внешнеполитических и экономических показателей. На мой взгляд, это опасение оправдано лишь отчасти. Обычно талантам и гениям достаточно возможности заниматься любимым делом и глубинного осознания собственной правоты. В то же время люди, обязанные своим мастерством не таланту, а волевым усилиям, часто стремятся к официальному признанию и вознаграждению. Это вполне объяснимо: они жаждут эмоциональной компенсации духовного дискомфорта, который испытывают от своей деятельности в связи с отсутствием истинного к ней призвания. Таких граждан, - в основе успеха которых лежит не "самоблаговоление", а самопреодоление, - достаточно в любом современном государстве. Я сомневаюсь, что они способны пополнить интеллектуально-творческую элиту, поскольку, на мой взгляд, сила воли имеет свой предел продуктивности: в определённый момент (когда для дальнейшего развития необходим качественный скачок) она становится бесполезной без наличия таланта.

Однако подобных людей немало среди обычных профессионалов, от которых во многом и зависит уровень благосостояния и международного престижа страны. Если лишить этих индивидов знаков благодарности, у них может исчезнуть всякий стимул заниматься своей основной деятельностью. Получение дополнительных возможностей в области специализации вряд ли окажется достаточно стимулирующим, что объясняется следующим образом. В соответствии с планами государства, расширение полномочий должно вылиться в более глубокое погружение в свою сферу. Для таланта это естественная потребность. Для волевого, но не слишком одарённого человека - груз, которого он подсознательно избегает из-за недостаточной любви к своему делу. Полагаю, большинство "волевиков" (не имеющие таких мощных стимулов, как необходимость содержать семью или вернуть крупный долг, желание избавиться от комплекса неудачника, сверхидея самосовершенствования) бросят работу или станут заниматься ею без всякого энтузиазма. Кто-то при этом сфокусирует внимание на собственном хобби и окажется в нём талантом или гением. Но таких будет немного. В целом, полный отказ от вознаграждений в пользу расширения профессиональной свободы нанесёт капиталистической экономике значительный ущерб.

По-моему, есть ещё одна важная причина, по которой наше подсознание игнорирует очевидную связь между отсутствием свободы воли и отсутствием заслуги. Отказав человеку в вознаграждении под предлогом того, что общественно полезный поступок совершён "в сущности, не им самим", мы косвенно распишемся в зависти к этому человеку. Ведь столь продуктивной оказалась его несвобода воли, а не наша... Значит, она у него умнее, нужнее, правильнее - в общем, лучше... По логике, осознание полной детерминированности человеческого выбора должно привести к реабилитации зависти. Ведь в свете данной истины совершенно очевидна незаслуженность чужих достоинств и собственных недостатков. Однако многовековая нравственная опала, в которой находится зависть, мешает адвокатам данной эмоции, вооружённым чистой логикой. Уже одна только мысль о независимости человека от его хорошего поступка противоречит традиционной этической норме. Ещё настороженнее будет отношение к государственной политике, оперирующей этой мыслью.

Зависть обвиняют в том, что она мучает и морально иссушает самого завистника; нарушает энергетический баланс вокруг него, принося вред окружающим; отравляет жизнь человека, на которого обращена; является признаком гордыни и своеобразного самоуничижения; сулит муки в аду. Мне кажется, что дело не только в перечисленном. Завидуя человеку, мы в глубине души мечтаем им стать - сильно или не очень, навсегда или временно, полностью или частично. Таким образом, ненавидя этого человека, желая ему зла, мы проклинаем свой скрытый идеал. То есть - предаём себя мечтаемого. А пытаясь избавиться от зависти - себя же мечтаемого убиваем. Следовательно, и потворствуя зависти, и борясь с нею, мы совершаем деяние, осуждаемое традиционной нравственностью. Более того - противное самому нашему естеству. Поэтому мы стремимся даже не подпускать данное чувство к своему сердцу - и, следовательно, не тревожить вопросы, которые могут его приманить.

Зато абсолютно неудивительно, почему нашему "внутреннему оку" с такой ясностью видится другая логическая связь - между отсутствием свободы воли и отсутствием вины. Разумеется, ощущать самого себя ни в чём не виноватым намного приятнее, чем не имеющим заслуг. И это не единственная причина. Стремление объяснить грехи и беды человека не зависящими от него вещами, найти в его душе что-то светлое и, наконец, искренне оправдать в судьбоносное для него мгновение - это ступени высшей христианской добродетели под названием "милосердие". По мнению православной церкви, милосердие выше справедливости - главной цели разума. Оно помогает верить в своё духовное совершенствование, приобщение к абсолютному добру. Кроме того, прикрываясь милосердием, очень удобно презирать "благодетельствуемых" тобою индивидов...

Вот почему пути к двум логически зеркальным выводам настолько различны. К одному - неприметная, заросшая терновником тропинка; к другому - залитая огнями магистраль.

Хотя на формальном уровне изоляционно-стимулирующая концепция отменяет наказание и вознаграждение, в реальности данные явления продолжили бы существовать - пусть и вопреки намерениям государства. Для талантов и гениев расширение профессиональной свободы является не только мощным производительным стимулом, но и большой личной радостью. Ведь у них появляется возможность узнать любимое дело с недоступных ранее сторон, доказать ему свою преданность на качественно новом уровне - и снова вкусить нектар взаимности... Что же касается преступников, даже самая толерантная изоляция способна заставить их страдать. Сам факт нарушения закона обычно говорит о том, что индивиду не хватало свободы в рамках, установленных законодательством. Когда же юридическая несвобода действий, распространяющаяся на всех граждан, дополняется пространственной несвободой, эмоциональное состояние человека может стать ещё более тяжёлым. Таким образом, изоляция может восприниматься личностью как наказание, а расширение профессиональной свободы - как вознаграждение, хотя государство пыталось этого избежать.

Проблемы изоляционно-стимулирующего варианта представляются неизбежными при существующей формации, поскольку в этико-философском отношении он принадлежит новой стадии исторического развития общества. Массовое признание того факта, что человек не обладает свободой выбора, должно послужить мощным импульсом к смене капиталистического строя другим, не вступающим в противоречие с новой мировоззренческой системой. Сущность будущей формации зависит от отношения социума к двум выводам, вытекающим из детерминированности человеческого поведения: отсутствию заслуги и отсутствию вины.

Если первому выводу будет уделяться меньше внимания, чем второму, мы, очевидно, придём к чему-то наподобие Мирового государства, изображённого в романе "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли. К обществу бесперебойно удовлетворяемого гедонистического инстинкта [Huxley 1932]. Скорее всего, неприятие страданий будет мотивировано отсутствием вины - тем, что "негативные" действия и мысли человека обусловлены не зависящими от него факторами. Такое объяснение представляется вполне логичным. Однако того же нельзя сказать о наиболее вероятных аргументах в пользу этичности всеобщего счастья: традиционном восприятии оного как нравственной ценности и природном стремлении любой человеческой особи к максимизации собственного удовольствия. Наличие традиции и желания говорит об относительной простоте перехода к данному строю, но не о его моральной оправданности. Поэтому упомянутые доводы не могут искупить недостаточного внимания к отсутствию заслуги - детерминированности "позитивного" поведения.

Если же отсутствие вины и отсутствие заслуги будут осознаны и прочувствованы в равной степени, это создаст благоприятные условия для распространения более симметричной философии, а затем - и для соответствующей социально-экономической формации. Было бы логично создать общественный строй, избавляющий от эмоций как таковых - и приятных (как незаслуженного вознаграждения), и неприятных (как незаслуженного наказания). Однако, при всей своей справедливости, такая формация может показаться сомнительной в ряде аспектов: онтологическом (сближение бытия с небытием), эвристическом (исчезновение искусства) и секьюритологическом (по результатам исследований Зигмунда Фрейда и Джозефа Брейера, уничтожить эмоции невозможно, а их длительное сдерживание способно в итоге привести к опасному для общества всплеску [Breuer, Freud 2004]). Эти моменты делают подобный социум непривлекательным и нежизнеспособным. Требуется строй, который является не менее справедливым и в то же время свободным от упомянутых недостатков.

Как мне представляется, данным условиям соответствует разработанная мною общественная формация - тормоплесизм. Название происходит от двух английских слов: "torment" ("мучение") и "pleasure" ("удовольствие"). Каждый гражданин тормоплесического государства должен получить за всю жизнь равное количество "приятных" и "неприятных" эмотов. Эмот символизирует универсальную единицу измерения интенсивности эмоционального тона ощущений (удовольствия и страдания) при рассмотрении последней в качестве физической величины [Самохин 2006, 2011]. Подобной единицы пока не существует, однако ряд современных исследователей указывают на возможность и / или целесообразность её появления в обозримом будущем [см., напр.: Каменева, Пенский 2006; Минкин, Николаенко 2010]. Одинаковые числа, обозначающие приятные и неприятные эмоции, взаимоуничтожаются, а сами эмоции "взаимооправдываются", получая моральное право на существование при доказанном отсутствии у человека свободы воли. Таким образом, незаслуженным признаётся не удовольствие или страдание, а их неравное соотношение в жизни индивида. Если данное расхождение носит не временный, а окончательный характер (в случае смерти), то оно становится несправедливым. Важно избегать именно такой, итоговой диспропорции, в то время как неитоговое (текущее) неравенство представляется допустимым в пределах, не ставящих под угрозу предсмертную (или предположительно предсмертную) эмоциональную компенсацию.

Формат и тематика статьи не позволяют мне изложить содержание тормоплесической формации более подробно, с развёрнутым описанием отдельных аспектов: этико-философского, научно-технического, экономического, политического, медицинского, образовательного и других. Я планирую как можно полнее отразить различные стороны тормоплесизма в своих последующих работах.

Литература

1. Гопко В.В. Воля в массовой культуре: диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук. 09.00.13. Омск, 2006. 148 с.

2. Дергачёва И. Пенитенциарная система Швеции сегодня и завтра (по материалам ИТАР - ТАСС) // Портал "Родон". 2009. URL: http://www.rodon.org/society-090826115852

3. Каменева С.В., Пенский О.Г. О математическом подходе к расчёту некоторых эмоциональных характеристик // Электронный журнал "Исследовано в России". 2006. URL: http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2006/228.pdf

4. Княжева И.М. Тюрьмы Скандинавии // Пчела N 2 (42) 2003. URL: http://www.pchela.ru/podshiv/42/ckn.htm

5. Марайкин С.И. Философский анализ проблемы воли в правовой реальности: диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук. 09.00.01. Магнитогорск, 2004. 151 с.

6. Минкин В.А., Николаенко Н.Н. Информационно-статистические параметры виброизображения как базовые элементы расчёта любых эмоциональных состояний // Труды 18-й Международной научно-технической конференции "Современное телевидение". М. 2010. URL: http://www.elsys.ru/downloads/reports/ModernTV2010.pdf

7. Моисеенко А.Н. Свобода воли и проблема ответственности: автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук. 09.00.01. Саратов, 1991. 19 с.

8. Овдиенко В.И. Проблема свободы воли в античной философии (культурно-исторический аспект): диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук. 09.00.03. Краснодар, 2006. 171 с.

9. Петин И.А. Значение идей свободы воли, поведения и детерминизма в уголовном праве: психологические аспекты // Адвокатская практика, N 2 2011. С. 33 - 36.

10. Самохин И.С. Тормоплесизм, или Солнечный удар Даниила Олеговича. М.: МАБиУ, 2006. 53 с.

11. Самохин И.С. Изоляционно-стимулирующий вариант развития общества // Общество - Язык - Культура: актуальные проблемы взаимодействия в XXI веке. Тезисы Пятой международной научно-практической конференции. МИЛ, 2 декабря 2010 г. М.: МИЛ, 2010. С. 84.

12. Самохин И.С. Измерение эмоций в тормоплесизме // Социально-гуманитарный вестник Юга России. Краснодар: АНО "Премьер", N 6 (14) 2011. С. 3 - 9.

13. Соловьёв В.С. Различные точки зрения на свободу воли (глава IX докторской диссертации В.С. Соловьёва "Критика отвлечённых начал", 1880). // Соловьёв В.С. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Сочинения. Том третий. 1877 - 1881. М.: "Наука", 2001, с.76 - 89.

14. Томпсон Б. Научные доказательства сотворения. URL: http://www.creationism.org/crimea/text/193_00.htm

15. Breuer J., Freud S. Studies on Hysteria. New York: Basic Books. 2004. 376 p.

16. Caro E.-M. ProblХmes de morale sociale. Paris, Hachette, 1887. 382 p.

17. Huxley A.L. Brave New World. London: Chatto and Windus. 1932. 306 p.

Оставить комментарий © Copyright Самохин Иван Сергеевич Размещен: 17/01/2012, изменен: 28/11/2012. 28k. Статистика. Статья: Философия		Ваша оценка:
Аннотация: Доклад ранее опубликован в сборнике трудов Пятой международной научно-практической конференции (Самохин И.С. Изоляционно-стимулирующий вариант общественного развития как вероятный предвестник тормоплесизма // Общество - Язык - Культура: актуальные проблемы взаимодействия в XXI веке. Доклады Пятой международной научно-практической конференции. МИЛ, 2 декабря 2010 г. - Том 2. - М.: МИЛ, 2011. - С. 55 - 67).

Самохин Иван Сергеевич : другие произведения.

Изоляционно-стимулирующий вариант общественного развития как вероятный предвестник тормоплесизма