Самолет провалился сквозь толстый слой облаков, и яркий солнечный свет, заливавший салон на протяжении всего полета, сменился хмурым дождливым сумраком. Машина пошла на снижение, и ровный гул турбин усилился. Внезапно Анна поняла, ощутила всем существом, что с этого момента у нее начинается совершенно иная жизнь. От такой мысли по телу пробежала мелкая дрожь предвкушения неизвестности. Аня достала из сумочки маленькое зеркальце, в котором спустя мгновение отразился взгляд юной, но рано повзрослевшей женщины, подобно сотням провинциалок, готовой к любым переменам. По салону с отработанной грациозностью прошла улыбчивая стюардесса.
- Девушка, пристегнитесь, пожалуйста, мы прибываем в Санкт-Петербург.
- Что?.. Ах, да, конечно.
В последний раз Анна была здесь лет десять тому назад с классом. Всем давно известно, что из коллективных поездок можно вынести любые впечатления, но познать, прочувствовать, вжиться в ту среду, куда попадаешь на безнадежно короткий срок, увы, не реально! Сейчас все изменилось. Рядом не было никого: ни класса, ни друзей, ни родственников. С недавних пор у Ани вообще никого не было. Два года назад из жизни ушла мама. Нет, "ушла" - не то слово. Уходят медленно, не торопясь, готовясь к этому важному событию заранее, а главное, давая возможность подготовиться близким. Молодым всегда требуется время для того, чтобы устроиться в мире. Ведь даже очень самостоятельному человеку жизненно необходимо знать, что где-то там, пускай на самом краешке Вселенной, существует домашний очаг, на который у него есть законное право. Теперь этого очага не было. Мама сгорела за два месяца - рак желудка. Отца по адресу, записанному маминой рукой на рваной бумажонке двадцать лет назад, разыскать так и не удалось. Университетский курс был закончен. Начиналась новая жизнь. Все бывшие однокурсники завидовали Ане, хотя ее положению, пожалуй, не позавидовал бы ни один здравомыслящий человек. Но, как известно, люди всегда найдут причину для зависти. Дело в том, что минувшей весной девушка участвовала во всероссийском конкурсе молодых архитекторов. ...И участие это принесло неожиданную победу. Наверное, недаром говорят о том, что несчастья помогают. Разработке проекта она посвятила все свободное от академических занятий время. На полтора месяца мини макет участка архитектурной среды заполнил всю ее измученную нежданным сиротством душу, научив преобразовывать безысходность непоправимого в вечное и величественное. Ане стало ясно, что, создавая что-то, можно уйти за грань времени, а стало быть, обойти неумолимость факта. Вечерами и ночами она работала над своим проектом, а значит - была творцом своей малой вселенной. И так полюбила ее, что предусмотрительно одарила каждый уголок драгоценной уникальностью. Тяжело было расставаться с проектом. Страшнее всего представлялась перспектива вновь остаться один на один со своим горем. Но жизнь уже научила, что все изменчиво под небом, а потому в назначенный день Аня передала свое детище в руки организаторов конкурса и постаралась как можно скорее позабыть об утрате. Впрочем, спустя три недели ее вызвал декан факультета и торжественно сообщил о том, что она является гордостью не только академии, но и города, так как проект занял в конкурсе одно из первых мест. Еще сказал, что жизнь Ани теперь круто изменится, что от таких предложений не отказываются, но, выбор все же остается в за ней... Все перемешалось в голове у девушки, которая в тот момент никак не могла взять в толк того, о каком предложении толкует господин декан. Тем не менее, все встало на свои места, когда одногруппники от всей души поздравили с отъездом, а, возможно, и переездом в Санкт-Петербург. Перечитав условия конкурса, Аня наконец-то расставила все точки над "и". Оказалось, что в качестве приза за лучший проект участнику временно предоставлялась должность помощника архитектора в одной из петербургских строительных компаний. В случае успешного прохождения годового стажа, имелась надежда на постоянную работу. Согласно договору, жилье, питерская регистрация и соцпакет были гарантированы. Конечно же, думать долго не пришлось, тем более что нашлись покупатели на квартиру, выставленную на продажу еще полгода назад, когда было твердо решено ни на месяц не задерживаться в родном городе после получения диплома. Нужно было ехать в какой-нибудь большой перспективный город и начинать новую жизнь. К счастью, к моменту получения предложения всерьез он выбран не был. Теперь у Ани появился шанс по-настоящему познакомиться с Санкт-Петербургом и, быть может, сделать его своим на долгие годы. ...А пока что в руках были деньги, вырученные за проданную квартиру, а главное - адрес нового места работы и твердое решение открыть новую страницу жизни, возможно, более счастливую, нежели та, воспоминания о которой она навечно сохранит в душе.
Питер встречал дождем. Вода лилась с небес бурными потоками, с силой разбиваясь о поле аэродрома. Порывистый ветер колыхал беспокойную рябь луж, которые, казалось, с каждой минутой становились все шире и глубже. Аня сидела в ожидании приглашения на выход и наблюдала за тем, как внизу суетятся мокрые люди в оранжевых жилетах: трап застрял, не дотянув каких-нибудь двух метров до корпуса самолета. "Наверное, мотор заглох", - промелькнуло в голове у девушки, на которую вновь холодной волной нахлынули сомнения: "Правильным ли было решение уехать, продав квартиру, где прошло детство? Кто теперь будет ухаживать за маминой могилкой? Тетя Катя обещала присмотреть, но и она ведь не вечна". Впрочем, неизменно утешало одно: мама сама не велела держаться за прошлое, часто советовала дочери пробиваться в жизни всеми силами. "Ну, разве можно упустить такой шанс?" ...А то, что квартиру продала, так это потому, что никогда и ни за что не найти в родном городе по-настоящему творческой и душевной работы. Вот, к примеру, бывшая одногруппница Света Смирнова устроилась работать в местную строительную фирму, и первым делом поручили оформление проекта четырехэтажного гаража. А в Питере - дворцы! "Да и потом, неужели год - это так уж много? Поработаю, обустроюсь, обязательно возьму отпуск и вернусь попроведать мамочку. Еще надо будет помочь деньгами тете Кате, обязательно надо будет",- размышляла Аня.
- Дамы и господа, приглашаем вас на выход. - Мелодичный голос бортпроводницы заставил отложить на потом все сомненья и выйти навстречу бушующей стихии.
2
Было далеко за полночь, когда дорожная карета, плавно покачиваясь на рессорах, въехала во двор. Дождь монотонно стучал по мостовой, напоминая о скором приближении осени.
- Барин, просыпайтесь, приехали. - Охрипший голос ямщика заставил Александра вздрогнуть, прогнал тяжелый дорожный сон. Молодой человек открыл глаза и начал пристально всматриваться в окно кареты, но тщетно: вода почти сплошным потоком стекала по стеклу, лишая всяческой надежды что-либо разглядеть в кромешной тьме.
- Дворец Шереметевых, ваше сиятельство. - "Дома. Наконец-то. Как я устал от неизвестности. Еще один миг осталось пережить. Сейчас все узнаю",- пронеслось в голове. Два года князь был лишен возможности пребывания в Петербурге. За участие в дуэли он был сослан в родовое загородное именье. Самым тяжелым, как оказалось, стало отнюдь не отлучение от света, а длительная разлука с любимым отцом, его внезапная немилость. В день суда над Александром Иван Константинович неожиданно показал полное безразличие к делам сына, не явившись на разбирательство и не прислав даже гонца. Письмами старый князь также не баловал: за два года получено их было только три, да и то каких-то пустых и холодных. Между тем, отец Саши отнюдь не являлся противником дуэлей и сам не раз защищал на них честь свою и своих друзей. Можно было предположить, что причиной внезапного охлаждения к сыну стали личные отношения отца с участниками конфликта, но и здесь объяснений не находилось, так как ни один из них, насколько знал Саша, не был знаком Ивану Константиновичу.
Нужно сказать, что молодой князь отнюдь не принадлежал к числу тех дворянских отпрысков, единственной заботой которых, по достижении определенного возраста, неизменно становятся хлопоты о наследстве. Александру всегда было хорошо известно то, что отцу не на кого более положиться в делах, кроме как на него. Страшнее всего казалась мысль об утрате былого взаимопонимания с батюшкой - единственным настоящим другом юных лет, состояние здоровья которого с каждым годом внушало все больше опасений.
Несмотря на кромешную тьму, князь с необычайной легкостью и грациозностью вышел из кареты, быстрым, уверенным шагом направился к парадному крыльцу. Сердце бешено колотилось, хотя на лице силой воли сохранялось спокойствие и даже некоторая холодность. В доме было темно и тихо. Лишь шум усилившегося дождя отдавался гулким эхом под арочным сводом парадного фасада. Саша позвонил - тишина. Только после четвертого, уже немного нервного удара колокольчика в глубине парадной что-то зашевелилось.
- Барин, милый. Горе-то какое! Барин! - Увидев серое каменное лицо Федора, Александр оцепенел: тяжкие предчувствия, мучившие его на протяжении долгого пути, оправдались.
- Что с отцом? Говори быстро! - Облитый ледяным страхом, Александр схватил за плечи старого Федора, верного дому Шереметевых уже на протяжении тридцати с лишним лет.
- Похоронили мы батюшку два дня тому назад. Горе-то, горе! - Честные горючие слезы полились из старческих глаз. В порыве чувства Федор бросился на грудь двадцатидвухлетнему барину. С искренней, почти сыновней нежностью прижав на мгновение к груди убитого горем старика, Александр все так же быстро и легко направился было к лестнице, но посередине зала остановился в оцепенении. Смысл рокового известия медленно, но неумолимо доходил до сознания. Постояв минуту в нерешительности, он медленным, нетвердым шагом вернулся в парадную прихожую, где Федор, размазывая рукой слезы по морщинистому лицу, распоряжался по поводу барских сундуков, выгружаемых из кареты под проливным ночным дождем.
- А почему я узнаю о смерти отца только сейчас?- голос не слушался, дыхание то и дело сбивалось.- Почему за мной не послали? Как можно?..
- Эх, барин, барин... Здесь такое творилось! Уму не постичь! Нельзя было послать за Вами! - Протяжный вздох безмерно уставшего человека словно подтвердил правдивость сказанного.
- Как это "нельзя"?.. Отвечай! - Саша вцепился в руку Федора, но, сообразив, что причиняет бесполезную боль, мгновенно разжал пальцы.
- Барин, Вы бы отдохнули с дороги. Хотите, я разбужу поваров, они для Вас что-нибудь сготовят? Вы на ногах еле стоите!
- Нет..., нет, Федор, не нужно,- резко понизил голос молодой хозяин, отчаянно стараясь унять дрожь во всем теле.- Принеси мне чаю с мятой. Я в библиотеке буду. - Не дожидаясь ответа, Александр направился в правое крыло дворца и, миновав гостиный и столовый залы, очутился у дверей библиотеки - святыни отцовской части дома. Дверь, к удивлению, оказалась запертой. Сколько Саша себя помнил, отец никогда не запирал библиотеки: считал, что доступ к книгам должен оставаться открытым для сына в любое время суток. Действительно, юный барин очень часто, особенно летними белыми ночами, до утра засиживался за книгами, выносить которые из библиотеки категорически запрещалось в семье Шереметевых. Отец даже в детские годы Александра никогда не настаивал на строгом распорядке дня его - единственного, обожаемого наследника, оставшегося после внезапной смерти горячо любимой супруги. Напротив, Иван Константинович был убежден в том, что воспитание ребенка должно быть вольным, ибо только свобода может породить самостоятельность, независимость и самобытность характера дворянина, на плечи которого по достижении совершеннолетия неизменно ложится ответственность за благосостояние отечества. Александру был отлично знаком каждый уголок, каждая полка огромного двухэтажного стеллажа. Сидя на ступенях дубовой лесенки, он, будучи еще мальчиком, зачитывался лучшими произведениями мировой литературы, начиная с древнерусских летописей и заканчивая современными ему новомодными творениями русских и зарубежных поэтов и философов. Отец никогда не признавал переводной литературы, считая, что люди его круга могут позволить себе читать тексты в оригинале, познавая тем самым истинный замысел автора, не искаженный интерпретациями переводчиков. Благодаря этому убеждению юный Саша к четырнадцати годам свободно владел шестью языками, а также был неплохо ознакомлен с новейшими достижениями науки и техники европейских стран, откуда отец ежегодно выписывал ему учителей, преподававших на родном им языке. В этой же библиотеке велись долгие разговоры с отцом: порой увлекательные, порой трепетные, а иногда доводившие до слез. Разговоры о судьбе России, о мире и войне, о любви и ненависти. Иван Константинович был человеком, остро чувствовавшим не только свою эпоху, но и всю историю рода человеческого. Больше всего на свете он желал, чтобы сын его унаследовал это прекрасное ощущение полноты и величественности бытия, которое сам он пронес через всю свою пятидесятилетнюю жизнь. Сегодня библиотека оказалась запертой, и Александру внезапно пришло в голову, что эта тяжелая дубовая дверь является дверью в его счастливое детство. И эта дверь закрылась вместе с уходом из жизни любимого отца, который изо всех сил старался скомпенсировать сыну отсутствие матери. Вмиг захлестнуло чувство какого-то вселенского холода и одиночества, накрыло с головой. Показалось, что все происходящее нереально, неестественно, словно вся жизнь внезапно продолжилась по некому неожиданному, не утвержденному заранее сценарию, который был всего лишь поспешно, исподтишка набросан чьей-то враждебной рукой..., но стоит немножко потерпеть, и весь этот кошмар исчезнет, растворится с первыми лучами рассвета. Нет, не верить этому, только не верить! А если вдруг поверить, то вмиг оборвется все: и молодость, и надежды на счастье, и... Внезапно почувствовав приступ тошноты и головокружения, Саша присел на обитый красным бархатом диван, стоявший у входа в библиотеку. В голове зашумело, и все поплыло перед глазами. Показалось, что зал постепенно заливается ярким дневным светом, между тем, как на дворе стояла глубокая ночь. Но открыть глаза уже не было сил.
3
Дождь прошел, и Невский засиял под августовским солнцем: сияли крыши зданий, сияли мокрые плитки, устилавшие тротуары и пешеходные зоны, ярким отраженным светом блестела вода в каналах, и еще ярче сверкали счастливые глаза Анны!
Самолет приземлился в семь утра, а офис строительной компании открывался только в десять. Поэтому, оставив багаж в камере хранения, она отправилась в центр. Выйдя из метро на станции "Невский проспект", медленно пошла вдоль канала Грибоедова по направлению к храму Спаса-на-Крови. Когда ты приезжаешь в чужой город, то, как правило, какое-то время чувствуешь себя не в своей тарелке. Даже, если речь идет о недельной туристической поездке, в первый день создается ощущение, словно все происходит не с тобой, словно ты сам внезапно становишься кем-то другим. Будто попадаешь в чужой дом, в котором уже давным-давно заведен свой, неведомый тебе распорядок, а ты - всего лишь наблюдатель, которому дозволено только снаружи взглянуть на суверенный мир, в действительности, укрытый от посторонних глаз, не смотря на внешнее гостеприимство. Да, такое чувство часто посещает людей путешествующих. Однако в Аннином случае все было иначе. Очутившись в центре Петербурга, она совершенно неожиданно и, возможно, незаметно для самой себя испытала лишь одно единственное чувство, перекрывшее на какое-то время все остальные - щемящую радость возвращения на родную землю. Неожиданное спокойствие объяло душу. Аня медленно шла вперед, искусно лавируя между разноцветными и разноязычными толпами туристов, и, вопреки всем законам человеческого разума, чувствовала себя хозяйкой, а не гостьей. Ей казалось, что каждое здание давно известно взору. Отчего-то она твердо знала, что манящий в августовскую жару прохладный шелест воды под мостом весьма недолговечен. Вот совсем скоро придет осень и принесет леденящий ветер. Тогда вода заволнуется и начнет все ночи напролет биться о гранитные берега, наводя тревожную бессонницу. Совсем уже скоро сдует желтые листья с деревьев, и опустеют сады, гости разъедутся по домам, а хозяева займутся своими делами. Тогда придет время дождя, совсем другого, чем тот, что был нынче утром, дождя холодного, бесконечного, убаюкивающего своим монотонным стуком по каменной мостовой. Как мало ее осталось в Питере!
Она шла дальше, и впереди возник храм. "Какую красоту создали люди!"- мелькнула мысль. Девушка не могла избавиться от навязчивого чувства: ей упорно казалось, что этого храма здесь раньше не было, что на этом месте находилась площадь, где всегда было много транспорта. Однако это казалось совершенно невероятным, ведь Аня была здесь всего лишь десять лет назад. За это время нельзя построить такой большой храм, тем более что студенты архитектурной академии не раз обращались к бессмертным достопримечательностям Санкт-Петербурга. Храм Спаса-на-Крови, несомненно, был среди них, Анна помнила это. Он был возведен на месте трагической гибели Александра Второго в конце девятнадцатого века. Откуда же тогда взялась столь четкая картинка: площадь, мостовая, канал, и нет никакого храма?
- Извините, не подскажите, как попасть к Юсуповскому дворцу?- неожиданно раздался незнакомый голос за спиной.
- Вам нужно пройти прямо по этой улице до набережной Мойки, а затем, не переходя через мост, свернуть налево и идти прямо до дворца,- бодро ответила Аня. ...Только, когда почтенное семейство с тремя детьми отошло от нее на добрый десяток шагов, внезапно вспомнилось о том, что она - не местная и никогда в жизни не была во дворце Юсуповых, да и карты города в руках не держала. Откуда же такая уверенность? Анна находилась в загадочном оцепенении. Образы недавнего прошлого: участие в конкурсе, получение диплома, отъезд из родного города, продажа квартиры - все это неким чудесным образом отошло на второй план, не то, чтобы стерлось, но как будто обратилось в какое-то смутное воспоминание, похожее на неясный сон. Этот город полновластно завладел сознанием. Словно не было у Анны своего собственного прошлого, а была только смутная, непонятная сладкая тоска о прошлом всего человечества, центром которого стал Санкт-Петербург.
Тем временем дело шло к десяти часам. Как ни хотелось вновь прибывшей проверить свою внезапно проснувшуюся интуицию и отыскать Юсуповский дворец, работа все же была на первом месте. Взглянув еще раз на сияющие купола Спаса-на-Крови, она отправилась на поиски офиса компании "Петропроект".
4
- Барин, Вам плохо? Может быть, лекаря позвать? - Когда Александр открыл глаза, то увидел все того же старика Федора, который заботливо склонился над молодым хозяином, решив, что тот лишился чувств.
- Не нужно, Федор, я просто устал,- спешил успокоить барин преданного слугу, принимая из старческих рук чашку ароматного чая.
- Может быть, Вам все же лучше прилечь?
- Успеется. Скажи-ка мне лучше, Федор, почему библиотека заперта?
- Распоряжение Вашего батюшки, мир праху его!
- Отопри дверь!
- Не могу, барин. Его светлость самолично заперли эту дверь, а ключи оставили при себе.
- И что же? Их не нашли?
-Нет-с, ваше сиятельство. Да и кому было искать! Родственников-то близких у батюшки Вашего, кроме Вас, не осталось. Барин, Вы бы сами поглядели в комнатах их светлости, глядишь, и отыскали бы.
- Да, ты прав. Этим я обязательно займусь.
- Может, все же отдохнули бы, ваше сиятельство. Вы бледны, так и заболеть не долго.
- Федор, иди к себе, отдыхай! Ночь на дворе. Завтра с утра подробно расскажешь о том, как все случилось, а теперь ступай.
Дождавшись пока Федор уйдет, молодой князь снова откинулся на спинку дивана. Разговор со слугой прервал очень странное видение. Оно было столь ярким и реальным, словно все происходило наяву. Нет, это были не фантастические страны или воздушные замки, это была улица родного Санкт-Петербурга, одна из самых центральных его улиц. С самого детства Саша хорошо знал и очень любил свой город, обожал пешие прогулки. Ему казалось, что, только шагая пешком по каменной мостовой, можно чувствовать себя по-настоящему живым и вольным. Порой в свободные от занятий дни он уходил бродить по Петербургу на целый день. Слушал звуки города: гулкое цоканье копыт, окрики ямщиков, напевные зазывы разносчиков газет, пирожников, булочников, девичий смех... Встречался с друзьями. Шумной компанией долго, порой до самого рассвета, бродили по узким улочкам, пересекавшим темные каналы. Горячо спорили обо всем на свете: от сплетен, почерпнутых на светских приемах, до политических коллизий современности. Предавались лихим забавам: на спор пили вино, стоя на резной оградке канала, что порой заканчивалось падением в студеную воду под дружный смех. Саша ясно видел свою излюбленную набережную Екатерининского, в воде которого ему позапрошлой осенью довелось искупаться, ту набережную, где стоял особняк, в котором жила прекрасная графиня Лопухина. Защищая ее честь, князь вызвал обидчика на злополучную дуэль. Окна как раз выходили на то самое место, где безжалостно протрезвленный октябрьским купанием, он судорожно выбирался на берег. Впрочем, на сей раз, набережная выглядела весьма необычно: она была полна пестрыми, одетыми в причудливые костюмы людьми, которые беспорядочно толпились на мостовой, то и дело, доставая из карманов диковинные коробочки, при помощи которых озаряли друг друга мгновенными вспышками молний. По каналу плыло широкое судно, на крыше которого были расставлены деревянные скамьи, заполненные все той же разноцветной публикой с коробочками в руках. Саша никогда не видел в Петербурге таких судов! Но наиболее впечатляющим было видение неземной красоты храма. Искусно расписанные купола чудно сияли в ярком солнечном свете, возвышаясь над зданием Конюшенного ведомства. Картина сопровождалась каким-то расплывчатым, пробирающим до глубины души звуком. Если бы князя попросили его описать, то этим поставили бы в весьма затруднительное положение, ибо наяву здоровому человеку, как правило, не доводится воспринимать звуковую картину мира таким образом. Это был какой-то сплошной гул, в котором время от времени слышались отдельные голоса, большей частью искаженные, нечеловеческие. Помимо того, все пространство было залито светом, столь ярким, которого никогда раньше не приходилось наблюдать в природе.
Каминные часы пробили четыре утра. Нужно было подняться к себе и, если не уснуть, то хотя бы прилечь на несколько часов, чтобы разобраться со страшным сумбуром в голове. Молодой князь чувствовал, что за время его отсутствия в доме произошло нечто такое, что, скорее всего, грозило немалыми последствиями. Действительно, отец просто, без всяких на то причин, не мог вычеркнуть любимого сына из жизни. И причины эти, судя по всему, были. С одной стороны, мысль эта несколько успокаивала. Это значило то, что поводом для странного "молчания" Ивана Константиновича стала отнюдь не обида. Но, с другой... Возникало столько вопросов... Однако, как ни роились упрямые мысли в больной голове, как ни труден и печален был прошедший день, усталость взяла верх над беспокойными чувствами: Александр заснул, едва коснувшись головой подушки. Но совсем скоро голос Федора прервал крепкий сон:
- Барин, просыпайтесь. Вас там спрашивают,- пробормотал он над ухом господина.
- Кто спрашивает? Который теперь час? - Голова была по-прежнему тяжела, и яркий дневной свет, врывающийся в большое окно спальни, причинял боль.
- Десятый, барин. Сейчас распоряжусь, Вам умыться подадут.
- Постой, кто меня спрашивает?- повторил свой вопрос Александр, когда Федор уже скрылся за массивной дубовой дверью. По всему видно было, что старик сильно озабочен чем-то, если не сказать больше: напуган. Спустя мгновение вновь появилось его бледное и нервное лицо.
- Это, ваше сиятельство, тот самый господин, который приходил к Вашему батюшке. Барин, будьте с ним поосторожнее!
- Это по финансовой части? Не припомню, чтобы отец был кому-нибудь должен. Впрочем, я мог этого и не знать. Ступай, скажи, что я буду спустя несколько минут.
- Слушаюсь, Александр Иванович.
Незнакомый господин ждал, вольно расположившись на диване в парадной гостиной. Александр приметил его, еще спускаясь по лестнице. Что-то неприятное, отталкивающее было в этом человеке, который, впрочем, с первого взгляда выглядел весьма благонадежным и порядочным. С виду гостю можно было дать лет сорок-пятьдесят. Густые вьющееся волосы, судя по всему, некогда черные, сейчас были изрядно тронуты сединой. Офицерская выправка и мужественное лицо, казалось, должны были располагать собеседника к их обладателю, однако Саша, с детства отличавшийся особым чутьем на людей, мгновенно ощутил опасность. Почувствовав приближение хозяина, ранний визитер встал с дивана, однако не повернулся лицом к князю, который, несколько недоумевая, остановился в пяти шагах позади него.
- Доброе утро, Александр Иванович. Как почивать изволили?- начал незваный гость внезапно.- Впрочем, Вам, наверное, не до сна было. Праздновали?
- Что праздновал? С кем имею честь? Что Вам угодно?..- Саша понял, что мгновенное предчувствие вновь не обмануло - к нему наведался явный враг. Но вот чей: отца или его собственный? И по какому поводу эта вражда?
- Ах, да... Вы, конечно же, изволите играть в святое неведенье! Ну что ж, я Вам могу даже подыграть. Напоминаю, что я есть законный обладатель права на обладанье тем, чем обладал Ваш покойный батюшка, и чем, как я чувствую, обладаете теперь Вы, князь. И так как, Священный Устав наш подкрепляет мои полномочия, то прошу Вас с этого момента следовать моим инструкциям.
Александр начинал злиться. Подойдя вплотную к странному господину, он надеялся увидеть его лицо, однако тот упорно стоял спиной.
- Сударь, извольте, во-первых, повернуться ко мне лицом, разговаривать так невыносимо. Во-вторых, прошу Вас представиться и все же объяснить толком, чего Вы от меня хотите? Иначе я велю позвать охрану. - Незваный гость сделал едва заметный кивок и медленно повернулся, очутившись прямо перед лицом молодого хозяина, которого все заметнее начинало мучить чувство тревоги. Александру едва удалось сдержать себя и не отпрянуть от человека с совершенно ледяным, словно мертвым, взглядом. Глаза его были неестественно синего цвета, зрачки - слишком маленькими и, как будто овальной формы, словно у кошки. На князя повеяло опустошающим холодом. Ему казалось, что какая-то невидимая сила ощущалась в этом человеке, и сила эта была настроена враждебно. Однако сделав над собой усилие, Саша неспешно отступил от гостя на несколько шагов и сел на диван. Он понял, что тот наблюдает за ним и оценивает.
- Называйте меня Бенедиктом. Ваш отец изволил меня так называть. Да, Александр, мы были с ним знакомы и даже дружны до тех пор, пока он не предал меня и, тем самым не обрек мир на неминуемую гибель.
- Как это? Предал Вас и обрек мир на гибель?- Саша едва смог сдержать улыбку. У него в голове внезапно начало зарождаться сомнение по поводу психического здоровья визитера.- Я не припомню, чтобы отец мне что-либо о Вас говорил.
- Правда?- искренне удивился Бенедикт, а затем вполголоса прибавил: - Неужели и впрямь не предупредил?..
- Послушайте, Бенедикт, Вам не кажется, что настало время сказать обо всем прямо? Чем таким обладал мой отец и обладаю теперь я? Ведь Вы, кажется, имеете в виду не денежное состояние? Не так ли?
- Ах, не ошибся Эван, когда говорил о том, что вырастит достойного наследника! Теперь я сам в этом убедился. Ну, что ж, сударь, прощайте, а, вернее, до скорого свидания, ибо я уверен, что вскоре Вы сами придете за ответами на вопросы. Наши двери открыты для таких людей, как Вы. - С этими словами Бенедикт протянул Александру небольшую, размером с пол-ладони карточку, черную, писанную белой краской на лощеной бумаге. В левом верхнем углу мелким витиеватым почерком был выведен адрес: "Малая Конюшенная 2, второй подъезд", а внизу еще более мелко: "на входе предъявить сей билет". Внимательно рассмотрев карту, Саша поднял глаза с твердым намереньем все же добиться от странного господина каких-либо пояснений. Однако гостиная оказалась пустой.
-Федор!- позвал князь и не узнал своего голоса. Каким-то холодным страхом наполнилась грудь. Дышать стало тяжело.
- Да, барин,- старик появился в парадных дверях, принеся Александру незначительное облегчение.- Что прикажете?
- Федор, ты видел, как сейчас из гостиной вышел этот ранний гость?
- Нет, ваше сиятельство.
-Ты все время был в приемной?
-Ну да, барин. Я хорошо помню указание, которое мне давал еще покойный Иван Константинович: всегда, когда в доме подобные гости, я сторожу в приемной.
- Странно,- заметил князь, вытирая пот со лба.- Я никогда не понимал, зачем отцу понадобился такой причудливый порядок? Ведь выход из гостиной один, да и потом, неужели он думал, что гость может зачем-то остаться в доме без его разрешения?
- Не знаю, барин, но Иван Константинович никогда сам не провожал таких гостей, а мне поручал следить за тем, чтобы они непременно покидали дворец.
- Каких это "таких" гостей?
- Не знаю, барин. К батюшке Вашему время от времени приходили гости, от которых у всей челяди мурашки по коже пробегали. В народе таких называют "пособниками дьявола".
- Федор, перестань! Что за глупости?! Какой дьявол? Значит, никто отсюда не выходил? Ты уверен?
- Да, барин. Христом Богом клянусь, никто.
- Странно, другого выхода отсюда нет. Ну да ладно... Вели подать завтрак в малую столовую. Готовить ничего не нужно, я выпью чашку кофе со сдобой. Распорядись и сам зайди ко мне. Поговорим с тобой. - Постепенно Саша начинал осмысливать случившееся накануне. Нет, все-таки то, что он узнал вчера, оставалось в силе. Смерть отца стала теперь неотделимой частью реальности, и никто уже не мог переписать заново разыгранный сценарий.
5
Компания "Петропроект", как оказалось, находилась в самом центре города. Анну встретили очень радушно, что явилось для нее приятной неожиданностью. Видимо, фирма была действительно заинтересована в подборе хороших кадров. За два с лишним часа удалось пройти целых два собеседования, заполнить длинную анкету, сделать на скорую руку набросок гипотетического фонтанного комплекса и даже получить ордер на комнату в общежитии.
Была пятница. В распоряжении девушки оказалось два свободных дня, поэтому, едва обустроившись, она поспешила продолжить знакомство с городом. Всем, кто бывал в Петербурге, хорошо известно, что Невский проспект - главное место паломничества гостей города. Здесь всегда необычайно многолюдно и шумно отчасти потому, что именно в этом районе можно приобрести билеты практически на любую из предлагаемых экскурсий, сесть в комфортабельный автобус, расслабиться и слушать бесконечные истории гидов, осматривая изумленным взором бесчисленные достопримечательности Северной Пальмиры. Впрочем, Анну не прельстила подобная перспектива и, увлекаемая неведомым зовом, она двинулась вниз по Невскому..., затем, свернув на Мойку, мимо Исаакиевского прямиком направилась к Юсуповскому. Надо сказать, что утренний эпизод, когда был задан вопрос о местонахождении вышеуказанного дворца, уже успел позабыться. Сейчас мысли были, естественно, заняты предстоящим выходом на работу, ибо первое трудоустройство - дело всегда волнительное, а тем более, трудоустройство при таких нестандартных обстоятельствах. Начальница произвела впечатление весьма благоприятное, да и работа обещала быть увлекательной. Конечно, глубоко в душе оставалось чувство странной вины, быть может, перед матерью, быть может, перед родным городом. Несмотря на это, чем более Аня вливалась в атмосферу Петербурга, тем более утверждалась в решении остаться здесь надолго. Размышляя таким образом, она внезапно обнаружила себя стоящей у парадного крыльца некого старинного особняка. Решив, что перед ней Юсуповский дворец, она не замедлила подняться по парадной лестнице и обратиться к охраннику, сидевшему в специальной пристройке.
- Молодой человек, скажите, пожалуйста, где можно купить билет на экскурсию по дворцу?
- Касса направо,- был ответ.
Только зайдя в парадную прихожую первого этажа, Анна узнала, что попала отнюдь не к Юсуповым, мимо которых прошла, занятая своими мыслями. Это был дворец Шереметевых. Кстати, к этой фамилии в ее семье было особое отношение. Отец девочки был тоже Шереметьевым. Естественно, Шереметьевой стала и новорожденная Аня. Однако вскоре после появления дочери взаимоотношения родителей начали ухудшаться, а затем наступил развод. Обида не позволила матери оставить фамилию мужа. Что касается девочки, то она оставалась Шереметьевой лишь по документам, ибо мама категорически не желала вспоминать о несчастливом браке. Поэтому свою настоящую фамилию Аня узнала лишь в школе.
Итак, войдя во дворец, она в ожидании экскурсовода присела на диванчик. Все же с самого приезда какое-то странное чувство не давало покоя. Нет, это было отнюдь не ощущение, испытываемое людьми, вернувшимися в родные края после долговременного отсутствия. Впрочем, нечто общее с таким чувством было - определенная двойственность восприятия: когда, ты вроде бы узнаешь все, и кажется, будто ты и дома, но многочисленные перемены, случившиеся за время отсутствия, не позволяют вновь с легкостью влиться в окружающую среду. Тем не менее, это было не совсем верно. Анне казалось, что она видела все это в каких-то далеких снах. ...Или, быть может, это были ранние детские вспоминания?.. Весь город представлялся до боли знакомым, но не на уровне обычной памяти, глазам было все ново. Она не могла воссоздать в воображении четкой картины того, что, к примеру, явится взору через два квартала и даже за углом. Но ощущения, преследовавшие в процессе передвижения, были старыми, не раз испытанными, что казалось необычайно странным. Кроме того, пребывание под крышей дома князей Шереметевых вернуло девушку к мыслям об отце. Быть может, все же стоит попробовать разыскать его хотя бы даже просто для того, чтобы посмотреть в глаза?.. Женщина, проживающая по адресу, что давным-давно был записан матерью, сказала, будто прежний хозяин переехал в другой город. А вдруг господин Шереметьев вернулся на историческую родину? Пути Господни неисповедимы! Впрочем, это было бы совсем уж сказочно! В жизни так не бывает.
Тем временем, группа экскурсантов была сформирована. Симпатичная пожилая женщина пригласила гостей пройти в первый парадный зал.
- Дамы и господа, мы с вами находимся в одном из дворцов, принадлежавших семье Шереметевых. Род этот был одним из самых состоятельных и знатных родов Петербурга. Существовали две ветви родословной, княжеская и графская. В наши дни их потомки живут как в России, так и за рубежом. Этот дворец строился для князя Ивана Константиновича, а также его рано умершей супруги Лизаветы Александровны. Именно в этих стенах вырос молодой князь Александр Иванович, будущий выдающийся писатель и философ. Во время революции данный особняк был конфискован и передан в распоряжение государства. В советский период здесь находился дом культуры, а также кинотеатр. В первозданном виде дворец восстановили только в последней четверти прошлого века. Сегодня отреставрированы пятьдесят три комнаты. Экскурсия наша займет полтора часа. Мы посетим не только парадные залы: четыре гостиных, три столовых, парадную приемную, но также теперь есть возможность побывать в знаменитой княжеской библиотеке, сыгравшей немалую роль в воспитании будущего писателя. Мы остановимся в рабочем кабинете, а также великолепных спальнях и будуарах, что расположены на втором и третьем этажах. В ближайшее время планируется реставрация зимнего сада, а также уникальной галереи подвальных помещений и потайных ходов. Сейчас же я приглашаю вас пройти в парадную прихожую. Именно сюда попадали высокие гости, посещавшие дом Ивана Константиновича Шереметева.
6
Александр сидел в малом обеденном зале за накрытым столом, который, казалось, был велик для одного человека. Есть совершенно не хотелось. Растерянный взгляд остановился на нарядном камине, что был расположен прямо напротив него. Помнится, долгими зимними вечерами князь сидел здесь на медвежьей шкуре и слушал бесконечные истории отца, который медленно пил ароматное красное вино. Этот волшебный напиток чудесным образом превращал всегда задумчивого, часто замкнутого и молчаливого человека в великолепного рассказчика и обаятельного собеседника. Саша до мельчайших подробностей помнил вечер накануне своего шестнадцатилетия, когда отец сам налил ему первый в жизни бокал, а потом долго рассказывал, как дворянину должно уметь пить. Молодой человек весело смеялся над многочисленными поучительными примерами, которые Иван Константинович с непринужденностью опытного светского человека доставал из закромов своей памяти. Как тогда было тепло и уютно!
Наконец дверь приоткрылась, и появился Федор. Увидев нетронутую сдобу на подносе, он грустно вздохнул. Затем, стараясь быть как можно незаметнее, прошел на середину комнаты и встал позади барина.
- Александр Иванович, какие будут распоряжения?- Саша молчал, глядя на пустой и холодный камин.
- Вы покушали бы. Батюшке Вашему было бы грустно, видеть Вас в такой печали.
- Грустно?..- ответил князь тихим голосом, словно самому себе.- Не думаю, что он так заботился о моем аппетите. Федор, я уже не ребенок. За два года он ни разу не навестил меня. Неужели я настолько провинился?..
- Эх, барин! Он каждый день мне о Вас говорил, очень переживал,- защищал бывшего хозяина старый слуга.- Но здесь такие дела творились, Вы, князь, и представить себе не можете.
- Ладно. Давай присядем. Расскажи мне наконец все по порядку. А то у меня действительно голова кругом от всех этих тайн. - С этими словами князь встал из-за стола и жестом пригласил Федора пройти с ним в ореховую гостиную.
- Я, барин, сам ничего толком не знаю. Началось все еще давно. Вы тогда ребеночком малым были. К Ивану Константиновичу, как сейчас помню, хаживали разные господа. Очень странные господа. Засиживались до утра. Спорили. Кричали. Порой уходили совершенно разгневанными. Я, Александр Иванович, подозреваю, что батюшка Ваш был втянут в антиправительственный заговор.
- Заговор?!- удивился юноша.- Не думаю. Не замечал, чтобы отец особенно интересовался политикой. А сам - то он что-либо говорил об этих людях?
- Да, нет. Ничего особенного, за исключением разве что того самого правила, о котором я уже рассказывал. Барин велел мне строго смотреть за тем, чтобы господа покидали дом.
- Вот это, пожалуй, самое странное. - Сашей овладело смутное сомнение.- Скажи мне, где они чаще всего заседали?
- В библиотеке. Иногда в кабинете его сиятельства. Но больше нигде. Хозяин никогда не приглашал этих господ к обеду, не проводил в сад. А его-то он всегда любил показывать гостям.
- Ты помнишь хоть одно имя?
- Нет, барин. Они всегда приходили в определенный час, поэтому без доклада. - Александру с детства была знакома отцовская привычка строго вести учет приема посетителей. Иван Константинович всегда скрупулезно заносил в отдельный журнал пометки о времени визитов, заранее предупреждал Федора о том, кто и во сколько планировал прийти к нему. Требовал, чтобы ожидаемого гостя узнавали в лицо и впускали без доклада, считал это необходимой данью уважения.
- Послушай, где отцовский журнал визитов?
- Предполагаю, что хозяин держал его у себя в кабинете, в ящике письменного стола.
- Хорошо. Я поднимусь туда чуть позднее. Расскажи мне, Федор, как умер отец? Он болел?
- Да нет, барин. Я, по крайней мере, не замечал в нем особого нездоровья. Но батюшка Ваш очень нервничал. Не припомню, чтобы с ним ранее бывало подобное. Накануне несчастья он рассчитал двух горничных и конюха.
- Чем же они ему не угодили?
- Я толком и не знаю. Как управляющему, мне было доложено, что их уволили по причине нерасторопности и неряшливости. Хотя, признаться честно, этот аргумент показался мне весьма странным. Эти люди прослужили в Вашем доме по семь-десять лет... Знаете, барин, в последнее время Иван Константинович был необычайно осторожен. Даже носил при себе ключи и каждый раз сам запирал личные комнаты...
- Какие именно?- Александр чувствовал себя следователем. Как-то не верилось, что все события, о которых он теперь спрашивал, имели к нему столь непосредственное отношение.
- Спальню, библиотеку и кабинет. Причем, самое странное то, что он запирался также и изнутри, будто очень опасался чего-то.
- В последнее время у отца бывали гости? - Юноша начинал подозревать недоброе. Сцена утреннего разговора со странным визитером не выходила из головы.
- Да, барин. Помнится, за день до смерти Ваш батюшка принимал у себя в кабинете того самого господина, что приходил сегодня утром. - При этих словах молодой князь побледнел. Заметив это, Федор поспешил предложить: - Может, Александр Иванович, Вам стоит попросить защиты у Его Величества или хотя бы обратиться в полицию?
- Нет, Федор, не думаю. Пока что я постараюсь разобраться с этим сам. Пожалуйста, подготовь мне общий отчет о состоянии хозяйства, включая загородные имения и приписанные к ним деревни. Положи его на стол в моем кабинете. И еще... если кто-нибудь придет, вели без доклада не впускать. - Федор смотрел на Сашу с заметной заботой и участием. Судя по всему, ему очень хотелось как-то поддержать юного барина, выросшего у него на глазах. Впрочем, в значительной степени останавливало сознание того, что перед ним уже отнюдь не ребенок, всеми возлюбленный по причине необычайной доброты и мягкости характера, а полноправный хозяин дома. Будучи весьма либеральным человеком, Иван Константинович всегда крайне вежливо держался в обращении с людьми, у него служившими. Что касается Федора, то за тридцать с лишним лет хозяин сделал его не только управляющим именьями, но и верным советчиком во многих делах. Конечно же, зная об этом, Александр надеялся, что Федор поможет ему пролить свет на таинственные, все более тревожившие события. Но, увы, оказалось, что старый князь делился со своим поверенным далеко не всем. Молодой барин начинал понимать, что теперь оказался один на один с новой реальностью, которая час от часу обещала все более неожиданные сюрпризы.
Отослав слугу, он для начала направился в отцовский кабинет, попасть в который можно было двумя способами: либо по узенькой винтовой лесенке, ведущей прямо из библиотеки, либо, воспользовавшись главной лестницей. Первый способ исключался. Для того чтобы попасть в кабинет вторым способом, необходимо было пересечь картинную галерею, открывавшую парадные залы второго этажа. Оказавшись в фамильном музее Шереметевых, князь заметил какие-то изменения, но не мог осознать того, в чем конкретно они заключались. Лишь спустя минуту напряженного осмотра он, наконец, понял: не хватало пяти картин! Это были портреты княгини Анны Михайловны, бабушки его. На их месте теперь зияли черные пустые пятна. "Странно,- подумал князь,- зачем отцу понадобилось снимать бабушкины портреты, ведь он всегда считал их вполне удачными?" Бабушки Саша почти не помнил. Она умерла, когда ему едва исполнилось шесть лет. Впрочем, одна история, связанная с ней, сопровождала его на протяжении всего детства и юности. Иван Константинович очень часто рассказывал своим друзьям о событии, произошедшем вскоре после смерти супруги, матери Александра. Однажды зимой мальчик сильно простудился. Врачи не давали убитому горем отцу никаких надежд. Однако в ночь, когда наступил кризис, и ребенок был уже одной ногой в могиле, внезапно приехала Анна Михайловна. Ни о чем не спрашивая и вообще не говоря сыну ни слова, она поднялась в детскую, прогнала от постели задыхавшегося в горячке внука лекарей, бессильных помочь, и заперла дверь изнутри. Примерно час спустя из детской послышались хриплое хныканье и кашель ребенка, а через две недели ему было вновь разрешено выходить на прогулки. На все благодарные слова сына Анна Михайловна отвечала: "Благодари не меня, а Господа. Он спас твое дитя. Этот мальчик необходим миру". По непонятным причинам Иван Константинович никогда не ладил с матерью. Они почти не встречались с тех пор, как накануне свадьбы княгиня предсказала сыну, что брак его будет краток и несчастен, прибавив, однако, что, дескать, плод, рожденный в этом союзе, принесет величие стране. На похороны Елизаветы Александровны она также не пришла, но внука не забывала до самой своей смерти: слала ему книги, игрушки и даже завещала одно из своих загородных имений, передав право на управление Ивану Константиновичу вплоть до совершеннолетия ребенка. Именно в это именье Александр был сослан после памятной истории с дуэлью.
"Так куда же исчезли портреты?..." Этот вопрос прибавился к длинному списку загадок, которые молодой князь, направлявшийся к отцовскому кабинету, решил во что бы то ни стало разгадать. Однако и здесь ожидало препятствие: дверь вновь оказалась запертой. Причем, присмотревшись внимательнее, Саша приметил, что ключ торчит в замочной скважине. Он был вставлен туда изнутри. Создавалось впечатление, будто некто вышел через библиотеку, ключи от которой также были потеряны. Оставалась одна надежда - спальня. Сердце юноши учащенно билось, когда он возвращался назад через галерею в правое крыло дворца, где были расположены хозяйские спальни. Сложившаяся ситуация начинала внушать откровенный страх. Если и спальня оказалась бы запертой, и ключ не был бы найден, то впору было бы последовать совету Федора и обратиться за помощью в государственное учреждение. Однако дверь отцовской опочивальни, тихонько скрипнув, плавно отворилась. Саша в нерешительности остановился на пороге. Комната была совершенно не похожа на ту, в которой недавно умер человек: на столе, на полу и на кровати были разбросаны какие-то бумаги, все ящики комода были выдвинуты, некоторые из них валялись на полу. Гобелен, висевший долгие годы на восточной стене, сорван, а шелковая драпировка за ним ободрана, судя по всему, каким-то острым инструментом. В общем, налицо были все признаки спешного обыска. Не решившись войти, Александр аккуратно прикрыл дверь и отправился на поиски Федора.
Старик сообщил, что барин умер в старой супружеской спальне, которая располагалась гораздо ближе к зимней оранжерее, где с ним случился удар. Именно там умирающего соборовал священник, именно в эту комнату приходили проститься немногочисленные господа и преданные князю люди. О том, кто и когда мог проникнуть в новую спальню его сиятельства, Федор не имел понятия. Допрос горничной, убиравшей барскую комнату в утро рокового дня, также не дал результатов: Анфиса не заметила ничего необычного, за исключением, разве что, недописанного Иваном Константиновичем письма, лежавшего на секретере. Всем в доме было хорошо известно, что барин никогда не оставлял на виду недописанных или распечатанных писем.
На дворе уже смеркалось. Но ждать до следующего утра не было сил. Груз неизвестности и страха начинал все нестерпимее давить на князя. Не сказав слугам ни слова о следах разгрома, обнаруженных в отцовской спальне, он вновь отправился туда с целью отыскать незаконченное письмо. В комнате было сумрачно, пахло подвальной сыростью. Несмотря на сильное искушение, Александр не открыл окна, не отдернул тяжелых бархатных штор, а сразу обратился к старинному бронзовому подсвечнику, стоявшему перед широкой кроватью, над которой довольно жутко нависала тень тяжелого балдахина. Тусклый свет озарил помещенье, обнажив необычайный беспорядок. Печально осматриваясь в поисках письма, Саша решил, что плачевный вид комнаты весьма близок его внутреннему состоянию. Последние события настолько истощили душевные ресурсы, что не было сил ни о чем думать. Сев в удобное отцовское кресло, Александр закрыл глаза. Он упорно пытался привести в порядок свои лихорадочные чувства, начать мыслить холодно и здраво. Внезапно показалось, что пламя свечи беспорядочно заметалось, будто от ветра. Но убедиться в этом не представилось возможности: словно в прошлый раз, веки были необычайно тяжелы, словно придавлены свинцовым грузом. Спустя мгновенье все продолжилось, как и накануне - сперва, ослепительный неестественный свет, затем - знакомый нечеловеческий гул. Перед глазами поплыла какая-то невообразимая пестрота, будто все краски мира разом залили в один общий котел и начали медленно перемешивать. Одновременно обрушилось чувство какой-то щемящей, почти невыносимой тоски, которое, возможно, довелось бы испытать человеку, внезапно окунувшемуся в единый поток чувств и ощущений всего человечества. Казалось, что душа вот-вот не выдержит переполненности этим разнообразием. И в тот момент, когда терпеть уже стало совсем невмочь, картина постепенно прояснилась. Сияющий всеми цветами радуги туман начал плавно рассеиваться, обнажая взору какой-то большой силуэт, в котором Александр наконец узнал мост. Впрочем, он представлялся совершенно не похожим ни на один из петербургских, ибо был очень широким и высоким. На нем, казалось, при желании могли бы разминуться четыре больших или шесть малых экипажей. Как по волшебству, мост над большой рекой плавно опускался, открывая панораму противоположного берега. Сомнений не оставалось: это была Нева. Саша ни с чем на свете не мог бы спутать неровных очертаний родной земли. Казалось, что шум воды, бьющейся о гранит слышен где-то совсем близко. Вот она, с детства знакомая, неповторимая свежесть невского утра! Александру очень хотелось оглядеться, но все попытки были тщетны. В поле зренья оставался только чудесный мост да едва различимые в неземном сияющем тумане контуры Зимнего дворца на противоположной стороне реки. Виденье продолжалось недолго, казалось, всего несколько секунд. Оно было внезапно прервано сильным толчком, когда почудилось, что весь мир содрогнулся. Ледяная волна прошла по телу князя, отчаянно пытавшегося вернуться в реальность. Но, вопреки усилиям слабеющего сознания, нечто все еще уверенно держало в своей власти, упорно прижимало к старинному отцовскому креслу. Саше не оставалось ничего иного, как покориться странному дурману.
Очнулся он, когда в комнате совсем уже рассвело. Первым, что бросилось в глаза, стал удивительный порядок. Все вещи были с необычайной аккуратностью расставлены по своим, и не совсем своим, местам. К примеру, ни Иван Константинович, ни Саша, ни, тем более, горничная, не положили бы на туалетный столик носовые платки, которые обычно хранились в комоде и извлекались оттуда по необходимости. А тут платки были разложены как на выставке. На тщательно заправленной постели была любовно уложена самая ветхая, самая засаленная отцовская сорочка, а на полу красовались старые башмаки, которые вообще-то принадлежали не барину, а Федору. Барин воспользовался ими лишь однажды, когда глубокой ночью спускался в винные погреба. Он не имел привычки будить слуг по пустякам. Мягкий солнечный свет беспрепятственно лился в большое окно. Тяжелые шторы были открыты.
-Что за чертовщина?!- промолвил Александр и поразился собственному голосу. Казалось, что он звучал, будто в вакуумном пространстве и никоим образом не зависел от акустических параметров помещения. Набрав в легкие воздуха, Саша изо всех сил закричал, призывая слугу, но странная пустота мгновенно заглушила крик, утонувший в ватной тишине. Испуганный и разозленный, он встал и хотел уже выйти в коридор, как вдруг отпрянул к стене и притаился за дверью. Судя по звуку приближавшихся шагов, в направлении спальни двигалась довольно большая группа людей.
- Дамы и господа, мы с вами находимся в спальне Ивана Константиновича Шереметева. Сюда хозяин дворца перебрался после смерти супруги и жил здесь вплоть до своей смерти. Обратите внимание на плафон. Он был расписан итальянским мастером, приглашенным специально для отделки дворца. Паркет помещения сохранился до наших дней. Также подлинным экспонатом является кровать и домашняя обувь, принадлежавшая его сиятельству. В этой комнате вы также можете увидеть последнее письмо, которое князь адресовал Александру. Вот таким был его почерк.
Александр стоял за дверью и все больше уверялся в том, что все происходящее не реально. С одной стороны, это пугало, а с другой - такое пророческое виденье просто не могло не вызывать интереса. И уж окончательно юноша убедился в символической природе посланий высших сил в тот самый момент, когда среди странных людей увидел свою бабушку, Анну Михайловну. Выглядела она необычайно молодо, совсем как на портрете из семейного музея. Впрочем, одета бабушка была весьма странно: узкие синие брюки и светлая исподняя рубашка. После того, как женщина, та, что была, судя по всему, главной в этой делегации, закончила свой рассказ, бабушка Анна подошла к секретеру и начала читать письмо. Саша не выдержал:
- Бабушка!- во весь голос начал он, выходя из своего укрытия. Однако слово "бабушка" звучало как-то нелепо в отношении столь молодой и изящной особы.- Сударыня, не кажется ли Вам, что читать чужие письма оскорбительно по отношению к их получателю?- Однако ни Анна Михайловна, ни присутствовавшая в комнате публика не обращали ни малейшего внимания на Сашу.
- Сударыня, Вы слышите меня? Я к Вам обращаюсь!- Молодого князя охватило чувство ярости. Поначалу ему казалось, что его игнорируют намеренно. Однако вскоре стало понятно, что люди просто ничего не замечают, и ярость сменилась отчаяньем.
- Господа, где я? Что случилось? Ответьте мне! Умоляю!..
- Барин, Александр Иванович, миленький. Что с Вами? Успокойтесь, Христом молю! Сейчас, родненький. Дуня! Дуня! Воды! Его сиятельству дурно...- Открыв глаза, князь обнаружил себя лежащим на паркете посреди комнаты. Его била лихорадочная дрожь. Ладони были в крови. На руках алели царапины.
7
Анна стояла посреди барской спальни. Экскурсионная группа давно ушла вперед. В пятый раз она перечитывала строки, запечатленные двести лет назад на почтовой бумаге:
"Александр, сын мой, возможно, когда ты будешь читать сие письмо, меня уже не будет в живых. Однако знай, я всегда буду с тобой и вечно буду просить Господа нашего за тебя, ибо верю в то, что тебе дарован великий Путь. А теперь, Саша, позволь перейти к главному содержанию моего послания, так как, судя по всему, времени у меня не много. Хочу сказать тебе, что после смерти моей тебя будут посещать некие господа, чей облик и поведение будут казаться весьма странными и даже отвращающими. Скорее всего, они попросят твоего соучастия в некоем деле и будут уверять, что дело сие - есть залог счастья и благополучия всего рода человеческого. Не верь им, сын мой! Скажу откровенно: сие дело отняло у меня все, а главное, погубило твою матушку. Между тем, ты же знаешь, что кроме нее и тебя, у меня в жизни большей драгоценности не было. Однако не буду покойным, ежели все же не поясню того, о каком деле идет речь. Сын мой, на земле нашей существуют люди, которых Господь наделил великим Даром и в то же время великой Ответственностью"...- На этих словах письмо внезапно обрывалось. У Ани создалось ощущение, что при его написании автор очень торопился: каждое следующее слово было менее разборчиво, нежели предыдущее, а к концу записки буквы становились настолько наклонными, что почти сливались в единую линию. Какое-то странное чувство порождало это послание из прошлого. Казалось бы, сколько лет миновало, а бумага сохранила и готова была сколько угодно воспроизводить то необычайное смятение, смешанное чувство страха и горечи, что просвечивало сквозь навечно запечатленные строки. Какая же роковая опасность угрожала Шереметевым? К Анне вновь вернулось странное оцепенение, впервые испытанное подле храма Спаса-на-Крови. Ощущение собственной причастности к событиям давно ушедших лет накатывало огромными волнами и увлекало в незримый, но, несомненно, где-то существующий мир. Собравшись уже перейти в следующий зал, она в последний раз окинула взглядом княжескую спальню, как вдруг краем глаза приметила в стене, расположенной за барской кроватью, дверной проем высотой чуть ниже человеческого роста. Спустя долю секунды узенькая дверца открылась, и на пороге показался довольно высокий брюнет в старинном платье: на нем был коричневый камзол, белые лосины и черные лакированные ботфорты. Судя по энергичности движений и выражению необычайной озабоченности на лице, господин этот куда-то очень спешил. "Как странно, нам ничего не говорили о ряженых? Неплохо было бы сфотографироваться с таким очаровательным кавалером!..- заметила про себя Аня.- Но там же не было дверного проема..." Действительно, развернувшись лицом к дверце, она не увидела на шелковой обивке ничего, кроме старинной картины в позолоченной раме, изображавшей большой глиняный кувшин с молоком. "Нужно будет хорошенько выспаться сегодня", - решила она и отправилась наконец догонять своего экскурсовода. Группа, тем временем, миновав зимний сад, направлялась к рабочему кабинету князя.
- Дорогие гости, мы находимся в знаменитом кабинете Ивана Константиновича Шереметева. Именно здесь он выпил последнюю в жизни чашку чая. Ныне существует предположение, что чай этот был отравлен княжеским камердинером, подкупленным масонским орденом. До сегодняшнего дня осталась неразгаданной причина противостояния этой организации и княжеской фамилии. Известно только то, что после смерти отца юный Александр Иванович имел дело с масонами на протяжении всей жизни. Дамы и господа, обратите внимание, именно из этого кабинета отравленный князь прошел в оранжерею, где с ним и случился удар, спровоцированный ядом. После трагического случая дверь кабинета всегда находилась под замком, а обитатели дворца пользовались другим проходом. Дорогие друзья, взгляните направо, вон за той ширмой находится потайная дверь, выходящая на малую лестницу, ведущую вниз, в большую княжескую библиотеку. К сожалению, мы с вами не сможем ей сегодня воспользоваться, ступени сильно обветшали. Поэтому приглашаю вас последовать за мной к парадной лестнице. По дороге в библиотеку мы побываем в голубой и диванной гостиных, а также в приемной его сиятельства...
Все время, пока говорила женщина-экскурсовод, Анна пристально всматривалась в обстановку кабинета. Ее с детства поражали помещения, в стенах которых некогда совершались трагедии. Казалось, что время здесь теряет свою власть, а роковые события способны проигрываться бесконечно. Вообще, феномен времени интересовал Аню с малых лет. Помнится, мама рассказывала, что, будучи совсем еще ребенком, дочь утверждала, что люди просто выдумали прошлое и будущее, которых на самом деле не существует. Восьмилетняя девочка с полной серьезностью говорила, будто каждый день общается с собой взрослой. Именно от взрослой Анны она узнала о грядущей ранней кончине матери и в тот же день оставила запись в своем первом дневнике: "Мама умрет, когда я вырасту и пойду работать". Об этой страшной фразе вскоре было позабыто, однако, разбирая однажды, уже после похорон, вещи, Анна обнаружила послание из детства. Как ни старалась, она не смогла припомнить того, как именно происходило общение ее, девочки, с ней, большой. Мало ли во что мы играли в детстве, всего и не упомнишь! Но эта фраза в дневнике не давала покоя. Девушка подняла свои детские записи и была поражена, когда в одной тетрадке с куклой Барби на обложке прочла: "Я буду строить города и мосты в пространстве и сквозь времена..." Между тем, архитектором стать было решено гораздо позже, классе в десятом. В девять - десять лет еще и речи об этом быть не могло! Сегодня, находясь в стенах дворца Шереметевых, Анна ясно ощущала присутствие хозяев, но вот как увидеть их мир глазами? Как дотянутся до мира, с которым разделяет такое несчетное количество миров? Улучив момент, когда гид, спускаясь по лестнице, сделала паузу в увлекательном повествовании, она задала свой вопрос:
- Скажите, пожалуйста, из спальни князя когда-нибудь был потайной выход?
- Да, вплоть до Октябрьского переворота в правом дальнем углу комнаты была потайная дверца, ведущая в подземный лабиринт, но в 1932 году там оборудовали кабинет заведующего домом культуры и дверцу замуровали.
...Да, вопрос действительно становился ребром: либо дворец и впрямь был заколдованным, либо Аня начинала сходить с ума...
8
Немного придя в себя, Александр, не спеша, поднялся с полу и под пристальным взглядом слуги сел в отцовское кресло. Ладони немного болели, но, погруженный в свои мысли, он этого не замечал. Наконец, душевное напряжение стало невыносимым, и князь решил поделиться своими мучительными переживаниями с Федором. Все-таки этот человек прослужил управляющим в доме столько лет...
- Федор, не бойся. Я не заболел и не сошел с ума. Просто после смерти отца меня упорно преследует чувство, что все происходящее вокруг - это какой-то хорошо спланированный заговор, а заговорщики находятся совсем рядом, гораздо ближе, чем мы можем предполагать.
- Барин, милый, Вы о чем толковать изволите? О тех господах, что посещают дом?
- Возможно. Но не только о них, впрочем, лично мне довелось видеть лишь одного, а говорю я сейчас о тех людях, которые убили моего отца, - голос Александра с каждым мгновением становился все тверже и уверенней. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, причинив некоторую боль.
- Спокойно, барин, спокойно. Вам нельзя волноваться. Десять минут назад Вы изволили так кричать, что весь дом переполошился. Мы подумали, что убивают Вас. - Тон Федора показался Саше странным. В душе рождалось подспудное ощущение, что старик скрывает что-то.
- Да прекрати же наконец! Я - не ребенок! Почему закрыт кабинет отца? Где ключи? Ты же управляющий, в конце концов! Следить за домом - твоя прямая обязанность! - Саша постепенно переходил на крик. Федор же смирно стоял подле барина. Вид у старика был неважный: он как-то неловко съежился, держась рукой за сердце.
- Барин, не гневайтесь ради Христа. Не могу я, не могу!
- Чего не можешь?
- Не могу...,- Федор внезапно осекся,- не могу знать всего, что в доме происходит.
- Ты же что-то другое хотел сказать, не так ли? Продолжай! - не сдавался упрямый Саша.
- Ради Христа, не мучайте Вы старика. Не враг я Вам, Александр Иванович. Вы мне, родненький, ей богу, как сын! - После этих слов у Александра защемило сердце. Он глядел на этого несчастного старого больного человека и думал, что он, пожалуй, не заслужил таких подозрений.
- Ладно, Федор...,- он выдержал паузу,- прости меня. Я, действительно, не должен повышать на тебя голоса. Пойдем спать. Завтра с утра, часам к девяти, вели запрячь крытую коляску. Я поеду на могилу к отцу.
- Барин, я не смею просить, но, быть может...
- Хорошо, Федор, возьму тебя с собой.
- Благодарю, ваше сиятельство. Я распоряжусь, Дуня блинов напечет с икоркой. Помянем батюшку Вашего.
- Ладно, пусть будет так.- Грустная улыбка скользнула по лицу князя.- До завтра, Федор.
- Вам помочь раздеться?
- Нет, не нужно. Ступай!
Едва за Федором захлопнулась дверь, как Александр кинулся к секретеру. Письма не оказалось ни на столике, ни в ящичках, ни на полу. В комнате было темно. Догорая, одинокая свеча из последних сил разгоняла все более сгущавшийся сумрак. Паркет между секретером и кроватью был буквально устлан всевозможными бумагами. Здесь имелось все, что угодно: деловая переписка, различные векселя, хозяйственные отчеты управляющих загородными резиденциями... Несомненно, эти бумаги требовали внимания молодого барина, который аккуратно собрал их в стопку с тем, чтобы назавтра отнести в свой кабинет. Искомое никак не находилось. Израненные руки дрожали, на бумаге оставались следы крови.
-Ну что, милый, что случилось? Кто?.. Кто посмел причинить вред самому чистому, честному?- Князь почувствовал, как теплые слезы выкатились из глаз и потекли по щекам.- Кто?.. Будь проклята дуэль эта! Дурак... Дурак я... - Сам того не замечая, он сминал бумагу, комкал в окровавленных ладонях. Наконец свеча, озарив комнату ярким прощальным светом, погасла, оставив в кромешной тьме. Детский страх объял Александра, который сидел на полу в оцепенении, боясь пошевелиться. Стук собственного сердца отчетливо отдавался в ушах. Так продолжалось минуты две, как вдруг за стеной спальни послышался еле уловимый шорох.
- Нужно будет приказать мышей потравить,- сказал юноша вслух, чтобы хоть немного успокоиться, однако голос прозвучал неестественно громко и нагнал еще больше страху. Между тем, шорох повторился. На этот раз, более отчетливо. Еще раз, затем еще... Александр ясно почувствовал, как кто-то приближается к комнате, но не со стороны входной двери, а, как будто, снизу. Послышались шаги...
9
Когда Анна вышла из дворца, дело уже шло к вечеру. Еще не темнело, но на улицах чувствовалось явное оживление. В общежитие идти не хотелось, и она отправилась бесцельно бродить по центральной части города. Шла медленно, беспрестанно останавливаясь и любуясь панорамами Северной столицы. Вот знаменитый Мариинский театр. К сожалению, он закрыт на летние каникулы, но совсем скоро площадь перед парадным подъездом заполниться шикарными экипажами, и почтенная публика в течение всей зимы будет сопереживать драматическим событиям, разворачивающимся на сцене. Но, позвольте, какие экипажи?.. В наш век шикарные иномарки наводняют театральную площадь. Публика, конечно же, по-прежнему нарядна. Однако современные аристократки, появляющиеся время от времени из дорогих лимузинов, не носят массивных и обременительных туалетов. Наши женщины прежде всего ценят легкость и свободу движений: маленькое шелковое платьице до колена да легкая накидка на случай ночного ветерка - вот, собственно, и все...
Чуть дальше - несравненный вид предвечерней Коломны, где даже в самый разгар туристического сезона совсем не многолюдно. Кажется, что хранители Санкт-Петербурга извечно берегут незыблемый покой этого бесконечно романтического места. Аня воспользовалась одним из многочисленных мостов и оказалась в узеньком Коломненском переулке. Подумать только, сам Николай Васильевич прогуливался здесь неспешным шагом! Невероятно... Постой, кто идет там вдоль канала? Узнаешь? Это его шаги. Да, это были шаги времени. Аня отчетливо слышала их позади себя весь день. Но и оно покорно замерло в этом районе современного Питера, любовно сохранив для нас очарование минувших дней. Вскоре появился причудливый вид тыловой части Казанского собора. Оказалось, что с Банковского моста можно наблюдать лишь одну из колоннад этого шедевра архитектурного искусства. Анна, будучи изрядно осведомленной в вопросах истории градостроительства, сразу же припомнила хрестоматийную историю о том, как изящно вышел из затруднительного положения господин зодчий. Каждому русскому человеку хорошо известно правило, согласно которому, вход в храм должен располагаться с западной стороны. При строительстве Казанского соблюсти его оказалось весьма непросто, так как это означало бы, что собор встанет к Невскому, главному городскому проспекту, боком. Именно в связи с этим было принято решение соорудить величественные колоннады и поставить их параллельно улице, прикрыв тем самым боковой вход в храм. Нужно сказать, что с самых первых часов пребыванья в Питере, Анну сопровождало чувство необычайной гордости за только что приобретенную профессию. Не раз за сегодняшний день ей довелось вспомнить ту самую запись в дневнике о городах и мостах сквозь времена. Все-таки получалось, что профессия архитектора была предначертана свыше?..
Ночь опустилась незаметно. Вода в Грибоедовском канале приобрела еще более темный оттенок. Девушка стояла, облокотившись на черную резную оградку, и ей казалось, что она стоит над глубоким ущельем, по дну которого мелким бисером рассыпаны звезды. А там, в глубине тоже был город. Тот самый заветный Санкт-Петербург, который был почему-то столь близок Аниному сердцу. Дул легкий ветерок, и зыбкая рябь являла взору весьма смутные очертанья. Впрочем, впоследствии Аня могла поклясться в том, что на миг ей все же удалось рассмотреть в воде одно довольно ясное отражение: будто вдоль самой оградки канала, блистая вечерним нарядом, прошла какая-то знатная дама, а некий мужчина в длинном плаще и цилиндре поспешил поцеловать ей руку. Затем подоспела обшитая бархатом карета, и... Очередной порыв ветра стер неустойчивую иллюзию.
А между тем нужно было отправляться в обратный путь. Общежитие находилось на Васильевском острове. Помнится, комендант заботливо предупредил о том, что Дворцовый мост, расположенный к центру города ближе всего, начинают разводить в двенадцать тридцать. Наручные часы показывали полночь. Пора было поторопиться.
Каждому, кто провел в Северной столице хотя бы одну ночь, должно быть хорошо известно, что на Невском проспекте ночи не бывает. В любое время суток здесь светло, как днем. Светло и многолюдно. Нет, не просто многолюдно, но многонационально. Аня двигалась в дивном звуковом потоке. Казалось, что все языки мира были слышны одновременно в радиусе всего каких-нибудь семи - десяти метров! Внимание путешественницы особенно привлекла итальянская мама с итальянским ребеночком, на которых посчастливилось наткнуться на углу Малой Конюшенной. Успокаивая свое не на шутку разбушевавшееся дитя, знойная женщина, вначале что-то мирно намурлыкивала ему на ухо, а затем совершенно неожиданно одарила звонким итальянским шлепком. Интереснее всего казалось то, что эта воспитательная акция ничуть не смутила будущего мачо, который с бесподобной солнечной улыбкой на устах пустился от матери наутек, по дороге буквально врезаясь в прохожих.
- Benedict, por fabore, Benedict...,- пищала вслед знойная женщина раздосадованным голосом.
"Надо же, Бенедикт, имя-то, какое",- подумала Анна, ускоряя шаг. На часах было двенадцать пятнадцать. Вот-вот, еще немножко, еще несколько десятков шагов и..., нет, это совсем не Нева. Это хорошо известная Ане набережная Мойки. Мост. Ночная странница начинала волноваться. Проходя мимо очередного здания, она повернула голову направо и встала, как вкопанная - на первом этаже, прямо у окна, сидел никто иной, как Александр Сергеевич Пушкин: "Ах, да, конечно, восковая фигура! Ничего, похож, только вот голова малость крупновата". Помнится, когда-то, учась еще на младших курсах, девушка мечтала стать художником, создающим восковые фигуры. "Наверное, в Питере подобные специалисты весьма востребованы" - размышляла она. Между тем, нельзя было терять ни минуты.
- Как пройти к Дворцовому мосту?.. Скажите, пожалуйста. - Сердце бьется в учащенном ритме.
- Пересекаете сейчас площадь и идете прямо. - "Бегом вперед. На благодарности нет времени. Вот она, величественная арка, выходящая на Дворцовую площадь. Под аркой кто-то поет про вольную дорогу и русскую тоску. Да, питерцы - народ творческий. Да и как не быть поэтом в таком городе!.. Вперед, вперед. Двенадцать двадцать уже. Дворцовая во всем вечернем великолепии!.. Почему-то здесь сплошные байкеры. Ни одного нормального человека! Интересно, тут так принято? Зимний прекрасно иллюминирован. Вот мужчина сидит на скамейке и читает книгу. Молодец. Ему, небось, не нужно перебираться на Васильевский! Ну и город..." Дружной толпой туристы двигались в направлении Дворцовой набережной. Пожалуй, разводка мостов - самое известное петербургское зрелище. Берега Невы медленно наводнялись людьми. Аня бежала бегом, уже почти бесцеремонно расталкивая прохожих. До разводки оставались считанные минуты. Движение на мосту уже перекрыли.
- Девушка, я сожалею, но проход закрыт. - Дорогу Ане преградил человек в рыжем жилете.
- Но я живу на Васильевском острове, что же мне делать?..
- Пройдите до моста Лейтенанта Шмидта, вон того, видите?- человек указал рукой налево.- Вы как раз успеете, его начнут разводить минут через сорок. - Спустя несколько минут Нева озарилась молниями вспышек фотоаппаратов. Последовали радостные возгласы. Мост пошел.
Однако прохлаждаться было некогда. До разводки моста Лейтенанта Шмидта оставалось чуть более получаса, а путь по берегу лежал неблизкий. Едва Анна отошла от Дворцового, как ясно ощутила, что из сугубо туристической зоны вечного беззаботного праздника попала в город спящий, отдыхающий после нелегкого трудового дня. Все знают: то, что дозволено гостям, хозяевам не позволительно: тысячи петербуржцев должны, просто обязаны крепко спать по ночам с тем, чтобы с утра пораньше вновь радушно встречать гостей, обеспечивая им изо дня в день все мыслимые и немыслимые удовольствия. К кому теперь должна была причислять себя Аня? К гостям?.. Но ведь она приехала сюда с целью сделать свой посильный вклад в развитие этого восьмого чуда света. Невозможно всей душой отдаться созиданию того, что к тебе не имеет прямого отношения. Только если, разве что, считать своим домом весь мир?.. Впрочем, по характеру Аня была собственницей. Конечно, не в смысле жадности, а в том плане, что только чему-то своему, родному она могла отдать последние силы, по-другому творить она не умела. Но и хозяйкой считать себя, находясь под небом Санкт-Петербурга всего лишь день, было бы странно. Понимая это, она все же влюблялась в город не как туристка, для которой в мире еще существуют десятки и даже сотни подобных легких увлечений, а по-настоящему, словно, осуществляя свой выбор окончательно и навсегда.
С реки подул прохладный ветер, и она накинула плащ. Набережная вовсе опустела. Шаги отдавались гулким эхом. До цели было уже рукой подать. Мост Лейтенанта Шмидта - первый в ряду петербуржских разводных мостов. Он представляет собой первые ворота, открывающиеся перед теми кораблями, путь которых лежит из Балтийского залива в Ладожское озеро. Каждый день порт, что расположен перед этим мостом, наполняется различными судами: от огромных пассажирских лайнеров до тяжелых сухогрузов. Именно отсюда они каждую ночь начинают свое торжественное шествие мимо Дворцовой набережной...
Подойдя наконец к месту назначения, Аня остановилась в нерешительности: перед ней возник не один, а целых два моста, расположенные практически рядом. Впрочем, времени на раздумья не было - часы показывали без трех минут час ночи. Недолго думая, она устремилась на противоположный берег. "Главное - преодолеть первый отрезок пути",- лихорадочно твердила она самой себе. Из путеводителя, бегло просмотренного в самолете, было известно, что Дворцовый мост - единственный питерский мост, обладающий системой разводки сразу двух отрезков. Разводной механизм остальных предусматривает подъем лишь одного звена, ближайшего к центральной части города. Оглянувшись назад, ночная странница поняла, что находится на мосту в полном одиночестве. Кругом тишина, лишь монотонное журчанье воды внизу. Внезапно на противоположном берегу что-то ритмично замигало. Первый пролет моста медленно отделился и пошел вверх. Аня хотела вернуться с тем, чтобы понаблюдать за этим завораживающим зрелищем, однако почувствовала у себя на плече чью-то руку.
- Девушка, простите, здесь запрещено находиться. - Резко обернувшись, Анна встретилась взглядом с человеком, одетым все в ту же оранжевую форму.
- Пройдемте со мной на берег!- Пришлось повиноваться. Доведя странницу до берега Васильевского острова и выпустив из-за заграждения, служитель порядка промолвил с улыбкой:
- Ну, вот и порядок. Вы знаете, если встанете вон там, у гранитной ограды, то, скажу Вам точно: ни один корабль не пройдет незамеченным! - Поблагодарив за совет, Анна направилась к ограде.
10
Александр не помнил, как очутился на улице. Видимо, сознание не выдержало перегрузок. Дождь кончился, и свежесть августовской ночи действовала успокаивающе. О том, чтобы до рассвета вернуться во дворец не могло быть и речи. Что-то сильно напугало юношу, но он не помнил, что конкретно. Желая привести в порядок нервы, он решил прогуляться вдоль Невы. Как ни хотелось хотя бы до утра отстраниться от тяжких переживаний, в голову все же лезли нехорошие мысли. Все-таки отца убили, Саша чувствовал это. Люди не умирают совсем внезапно. Даже если физически Иван Константинович скончался от удара, то явно были обстоятельства, которые в какой-то момент сломили его, этого необычайно крепкого духом человека. И к этим обстоятельствам вполне мог быть причастен Бенедикт, который явно обладал странной властью над чужим сознанием. С момента их встречи Саша повсеместно ощущал на себе его пристальный взгляд. О чем же все-таки он толковал, на что претендовал с такой уверенностью? Вопросы..., вопросы... Рука сама потянулась в карман жилета. "Малая Конюшенная 2, второй подъезд",- прочел князь. Буквы были едва различимы в смутном свете фонарей. С одной стороны, идти по этому адресу совершенно не хотелось, а, с другой, Саша чувствовал, что иного выхода может и не быть. По дому кто-то бесцеремонно расхаживал, не стесняясь присутствия хозяев, да и Бенедикт нанес визит явно не в последний раз. В такой ситуации необходимо было хладнокровие и некоторый скептицизм. Князь знал, что именно этих качеств ему всегда недоставало. Его пламенная и в то же время очень ранимая душа была склонна поверить во что угодно, даже в воскрешение из мертвых, зато обстоятельства, требовавшие жесткого, беспристрастного отношения, зачастую ставили в тупик. "Да, наверное, посмеялся бы сейчас надо мной Вольдемар. Сбежать из родного дома, испугавшись привидений!.. Да, кстати, Вольдемар... Вот с кем я мог бы посоветоваться!" Вдохнув полной грудью прохладный невский воздух, Александр понял, что к нему начинает возвращаться рассудительность. "Да, Вольдемар. Помнится, именно он некогда рассказывал о тайных обществах, странных людях, причудливых обрядах... Конечно, это было достаточно давно, да и помнится все как в тумане. Весело же было тогда! Впрочем, чем черт не шутит? Нужно будет завтра же с утра послать ему письмо. Все-таки два года не виделись",- думал Александр, шагая вдоль реки, чье плавное течение все же помогало мыслить здраво.
Вольдемар, барон Владимир Алексеевич Разумовский, был другом детства Саши. Кажется, некогда отцы мальчиков служили вместе, а затем стали частенько наведываться друг к другу в гости на игру в шахматы или кости. Нередко брали с собой и детей. Мальчишкам была только в радость свобода, которую им невольно предоставляли засидевшиеся допоздна родители. Нянек и дядек Иван Константинович не признавал, полагая, будто, начиная с восьмилетнего возраста, молодой человек в состоянии самостоятельно позаботиться о себе, так что детям давалась возможность вдоволь общаться наедине, придумывая для себя игры и прочие забавы. Барон Вольдемар, в отличие от тихого и добродушного Александра, был упрям и задирист. Ему никогда не сиделось на месте, и именно он всегда был инициатором самых сумасшедших затей. Одну из них Саша не забудет никогда. Как-то вечером, помнится, дело было в январе, в парадный вход дворца позвонили. Открывший дверь человек принялся бранить двух нищих, закутанных в старые прогнившие тулупы. А когда те начали Христом молить и становиться на колени, дабы их впустили обогреться, разъяснил то, какой строгий и жадный в доме хозяин, как не велит он подавать и т.п. После этого попрошайки нахмурились и пошли уже с крыльца, но по дороге как бы невзначай тулупы-то и скинули. Увидев барских детей, человек едва не бросился в ноги, в свою очередь, умоляя не рассказывать отцу об этом происшествии. Шли годы, но Вольдемар не менялся. Сколько раз он втягивал своих друзей в сомнительные забавы, грозившие вмешательством полиции! Впрочем, всем было отлично известно, что Владимир Разумовский прекрасно знает грань, отделяющую безобидное хулиганство от преступления. В бесчестии обвинить его не доводилось еще никому. "Да, решено. Завтра же встречусь с Вольдемаром",- сказал себе Александр, и, как ему показалось, почувствовал некоторое облегчение. Словно рядом появилась невидимая опора. Спустившись к воде, князь присел на гранитные ступени и устремил взор на облитую лунным сиянием реку.
- Что?.. Течешь? Все также бурлишь. А знаешь, я теперь - не я. Я теперь совсем другой. Я - хозяин, я - одинок. Понимаешь?- Нева отвечала все тем же монотонным плеском волн.- А если я сейчас спрыгну с пристани, ты примешь меня? Или мне не суждено умереть сегодня ночью? Суждено или не суждено? Быть или не быть?.. - Саша не замечал того, что кричит уже в полный голос.- Вот, к примеру, кто-то там наверху решил, что моему любимому отцу, дорогому мне человеку, пора уйти в небытие, так сказать, со сцены. Раз, и легким жестом забрал, поиграл, дескать, и хватит. Это справедливо? Это гармонично? Разве гармония - это безразличие?.. - Краем глаза князь заметил часового, который, видимо, совершая обход улиц, заслышал чей-то голос и пришел проверить, нет ли беспорядков. Однако человек в форме только бросил на юношу сонный взгляд и зашагал в сторону Зимнего. В жизни случаются моменты, когда позволительно пересечь грань повседневной сознательности. Порой очевидное прошлое и гипотетическое будущее послушно отступают, добровольно уходят в тень перед лицом необычайно яркого переживания настоящего. Это случается, к счастью, не так уж часто, ибо эти состояния таят в себе значительную опасность. Кажется, еще немного, и ты уже не сможешь вернуться в рамки реальности. Так было и с Сашей, который упорно не желал принимать неумолимого факта прошлого, а в будущее глядеть было еще страшнее. Сняв с себя тяжелую накидку, он спустился на самую нижнюю площадку пристани, которую время от времени облизывали невские волны. Постояв с минуту по щиколотку в воде, он уверенно лег на гранит, обратившись к бескрайнему ночному небу.
11
Никогда раньше Анна не видела таких пароходов! А тем более так близко. В течение часа мимо нее степенно проходили, как ей казалось, огромные морские суда. Сильнее всего впечатлил белоснежный шестипалубный пассажирский лайнер. Как бы хотелось отправиться на нем в плаванье! Люди, не поленившиеся выйти на палубу посреди ночи, с интересом рассматривали невскую набережную. Недаром она так хорошо иллюминирована! Уж что-что, а показать себя в полной красе Питер умеет! В ночном освещении был прекрасно виден противоположный берег реки. Там вдалеке на Дворцовой все еще толпился народ. Скорее всего, эти люди приветливо махали тем, кто путешествовал по воде. А путешествующие, в свою очередь, думали о том, как хорошо живется хозяевам города, изо дня в день наблюдающим вокруг себя все это великолепие. Ане вдруг страстно захотелось причислить себя к петербуржцам. Высоко подняв вверх руку, она от всей души поприветствовала какого-то сонного матроса на палубе грузовой баржи, ощутив при этом какое-то особое удовольствие. "Пускай,- размышляла она,- матросик этот думает, дескать, какая радушная петербурженка!" Между тем стояла глубокая ночь. Как ни увлекательна была прогулка, постепенно силы начинали оставлять Аню. Корабли появлялись из-под моста все реже, а равномерный шелест воды убаюкивал. Чтобы добраться до общежития, нужно было пройти вдоль набережной метров триста по направлению к Дворцовому мосту, а затем свернуть во дворы. Анна отправилась в путь, но, пройдя буквально пятьдесят метров, внезапно остановилась и прислушалась. Нет, все было тихо вокруг, и отнюдь не физический звук обратил на себя ее внимание. Скорее, это было внезапное чувство, необычайно яркое, воспринятое почти что телесно. Так случается, когда неожиданно попадаешь в чью-то эмоциональную волну. К примеру, если в общественном транспорте сесть рядом с человеком, у которого недавно случилось горе, то почти наверняка, по непонятным причинам, настроение твое будет испорчено на весь остаток дня. Это явление психологи называют эмпатией или непроизвольным сочувствием. Анна начала беспокойно оглядываться вокруг. Никого не было. Конечно, она отчетливо осознавала, что надо скорее идти домой. Однако тело не слушалось. Что-то упорно манило спуститься к воде. В существование вампиров, оборотней и прочей нечисти, умеющей призывать свою жертву, девушка не верила, и молодое любопытство, не дожидаясь советов разума, увлекло вниз. Но и здесь никого не оказалось. Впрочем, чувство как будто усилилось, став глубже и многогранней. Это было очень похоже на то, что Аня испытала два с лишним года назад, когда умерла мама. Зафиксировать это ощущенье, а тем более описать - задача весьма сложная. Наверное, данное состояние относится к разряду тех, которые психологи называют "пограничными", и простыми земными эпитетами, в роде "холодное одиночество", "безмерная тоска" или даже изощренным поэтизмом - "вселенская потерянность", здесь не обойтись. Чтобы понять это чувство, его нужно пережить, а, пережив однажды, забыть уже невозможно.
- Мама?..- неожиданно проронила Аня в холодную лунную рябь.- Это ты?- Ответа, как и следовало ожидать, не было. - Мама, прости меня. Я уехала, но лишь для того, чтобы принести больше пользы. Мамочка, милая, я уже работаю, я уже взрослая. Вот увидишь, родная моя, ты будешь гордиться мной... - После этих слов, сказанных вполголоса, стало как будто легче. Словно, кто-то или что-то медленно отпустило на свободу. Всем существом поняла Анна, что этой ночью была благословлена на новую жизнь... Тем не менее, чувство тревоги не покидало. Ощущение того, что рядом находился кто-то, с кем приключилась большая беда, лишь усилилось. Девушка оглядывалась вокруг, пытаясь интуитивно понять, что нужно делать. Однако было уже действительно поздно. Глаза слипались. Уже совсем собираясь уходить и обводя сонным взглядом серебристую Неву в последний раз, она заметила на противоположном берегу человека и сразу поняла: помощь требовалась именно ему. Молодой мужчина лежал на самой пристани. Казалось, что вода вот-вот смоет его в реку. В этом случае, ему, наверняка, грозила бы гибель. Первым порывом стало желание немедленно броситься на помощь. Почему-то Аня не сомневалась в том, что человеку было именно очень плохо, что пьянство и безалаберность здесь не причем. Уже взбегая по ступеням причала, она вдруг вспомнила об одном неприятном обстоятельстве: мосты были разведены, и попасть на противоположный берег раньше шести часов утра не представлялось возможным. Вокруг по-прежнему было безлюдно.
- Мужчина, вставайте, Вы замерзните...- Но кричать было бесполезно и глупо. Ширина Невы под мостом Лейтенанта Шмидта слишком велика. Даже в полной тишине докричаться до противоположного берега вряд ли возможно, а тут еще беспрерывный плеск воды, да и как на таком большом расстоянии обратить на себя внимание человека, который в лучшем случае пьян или спит, а то и вовсе находится без сознания? Аня нащупала в кармане мобильный телефон; можно было позвонить в скорую помощь: мужчина не был похож на бомжа или наркомана. Между тем, линия упорно не желала соединяться, так что и от этой идеи пришлось отказаться. Разум подсказывал, что все попытки помочь человеку, оказавшемуся в такой ситуации, заранее обречены на неудачу, что пора уходить, однако, повинуясь другому голосу, который был в тот момент в сто раз сильнее, она вновь спустилась к самой воде и начала мысленно звать спящего. Спустя несколько минут случилось то, чего она вообще ожидать не могла - к пристани со стороны порта подошел какой-то человек. Не просто подошел, но даже спустился вниз по лестнице и остановился буквально в двух шагах от лежащего мужчины. Он вел себя так, словно не замечал ничего странного. Конечно, было темно, но если в свете ночной иллюминации Анне удавалось с Васильевского острова разглядеть противоположный берег, то человек этот, должно быть, являлся либо слепым, либо абсолютно бездушным... Вскоре он пошел своей дорогой. Проводив его недоумевающим взглядом, она вновь обратилась к пристани. Однако та оказалась совершенно пустой. "Неужели утонул?"- скользнула тревожная мысль. Между тем, сколько не вглядывалась Аня усталыми глазами в темные невские воды, все было тщетно. Ни следа! Ничего другого не оставалось, как, вздрагивая от предрассветного холода, отправиться, наконец, в общежитие и, едва раздевшись, упасть без сил на казенную кровать.
12
После короткого тяжелого забытья Саша вернулся в реальный мир, обнаружив себя лежащим на ледяной гранитной пристани. Вода, то и дело накатывавшая на причал, изрядно намочила одежду. Дрожь пробирала насквозь. Нет, особых провалов в памяти не было: Саша знал и то, как пришел сюда, и то, как кричал что-то Неве, и как потом, по непонятным причинам, решил окунуться в воду. Да, о случившейся недавно трагедии он, несомненно, помнил, но вот зачем было в Неву-то ложиться? Домой, скорее домой! Какой бы тяжкой ни казалась недавняя утрата, умирать от простуды князь не собирался. По пути во дворец он вспомнил, как в бреду опять видел бабушку Анну. Она звала, велела немедленно вставать и идти домой. Да, без всякого сомнения, это была она: те же темные локоны, тот же хрупкий стан, та же бесконечная доброта в глазах. Возможно, она стала небесным хранителем для своего любимого внука...
Домой Александр вернулся тихо, с бокового входа, открыв дверь своим ключом. Во дворце ни звука. Быстро скинув промокшие насквозь вещи, он укрылся ватным одеялом и заснул.
Наутро вместо Федора к хозяину явился Прохор, его сын, служивший счетоводом в одном из имений Шереметевых.
- Ваше сиятельство, коляска подана!
- Зачем? Какая коляска?- отозвался князь больным голосом.
- Вы вчерашнего дня изволили повелеть батюшке моему к девяти часам закладывать лошадей, чтобы ехать на могилу Ивана Константиновича.
-А, да, помню. Прохор, скажи Федору, пускай, он, ежели хочет, едет пока один. Мне нездоровится немного. Хочу выспаться. Возможно, после обеда или завтра...
- Вы тоже больны, барин? В этом доме и впрямь что-то бесовское творится!
- Ну, вот и ты туда же!- Саша улыбнулся бледными губами.- Понятно, Федор. Ему в его годы простительно в нечисть всякую верить, ну, а ты-то молодой! Учиться тебе надо. А, кстати, что ты здесь?.. По делам приехал? Проблемы какие-нибудь возникли?
- Да нет, Александр Иванович, по финансовой части все, слава богу, я Вам в любое время отчитаться буду рад. Свое дело я люблю.
- Да, с делами разобраться надо. Не уезжай сегодня, пока не переговорю с тобой. Я освобожусь где-нибудь к обеду. - Этой ночью Саша принял окончательное решение, не медля, пойти по указанному Бенедиктом адресу, но вначале намеревался послать Вольдемару письмо с приглашением прийти.
- Вы бы, барин, с постели не вставали. Вид у Вас больной совсем. Велите, я за лекарем пошлю?- Саша отрицательно покачал головой.- А что до меня, то я, барин, здесь, если позволите, еще задержусь: батя плох совсем!
- Федор? Да я ж ночью с ним разговаривал!- Князь резко сел на кровати.- Что с ним? Сердце?
- Да, барин, сердце. Боюсь, не случился бы удар, такой же, как с его сиятельством. Позвольте, барин, мне теперь исполнять его обязанности покамест я здесь. На свое место я на первое время замену нашел, мужик толковый, ручаюсь Вам за него. Мы с ним...
- Ладно, Прохор,- перебил Саша, который тем временем уже встал и начал поспешно одеваться,- оставайся, если хочешь. Я о тебе только хорошее слышал. Сейчас я немного в порядок себя приведу и зайду к нему.
- Завтракать изволите?
- Чаю горячего вели подать.
- В какую столовую?
- Да не все ли равно? Пусть накроют в голубой гостиной... Да, и вели камин разжечь. Холодно что-то стало. - Сашу явно раздражала непонятливость нового слуги. В отличие от Федора, отлично знавшего привычки и без лишних слов понимавшего настроение хозяина, Прохор явно демонстрировал желание выслужиться и получить вознаграждение.
- Слушаюсь, Александр Иванович. Возможно, стоит закрыть дверь, а то Вас совсем продует.
- Какую дверь?
- Ту, что за гобеленом, ваше сиятельство. - Действительно, взглянув на стену, князь заметил, что старинный гобелен, купленный отцом где-то на Востоке, покосился и отставал от стены на несколько сантиметров так, как если бы за ним и вправду располагалась приоткрытая дверь. Не успев застегнуть пуговицы на белоснежной рубашке, Александр бросился к стене, с усилием сорвал гобелен, за которым показалась маленькая узенькая дверца, едва доходившая ему до подбородка. Судя по всему, она когда-то была окрашена в тот же цвет, что и стены комнаты, но, видимо, позже: краска была на тон светлее. А шелковых обоев, украшавших Сашину комнату вот уже в течение пятнадцати лет, под гобеленом вовсе не оказалось. Скорее всего, дверца эта вела вниз, в подвальные помещения, так как из достаточно широкой щели тянуло холодом и сыростью. Минуты две князь стоял, как громом пораженный.
- Барин, так закрыть дверцу-то? Не нужно стоять босиком на полу, из погреба дует.
- Послушай,- заговорил Саша, но закашлялся.
- Я Вас, хозяин, внимательно слушаю, - поспешил проговорить Прохор.
- Тебе Федор никогда не говорил о потайных ходах во дворце?
- Нет, барин, но что здесь такого удивительного? Сейчас все богатые дома снабжены ими. Ведь баре-то наши без интриг не могут..., - поняв, что сказал лишнего, парень смутился и опустил глаза.
- Ведь тоже, наверняка, о чем-то знаешь. Вы что сговорились против меня что ли?
- Да как можно-с?
-Все, ступай. Я сейчас спущусь. - Прохор вышел с едва заметной улыбкой на губах. Впрочем, скорее всего, это показалось князю, который чувствовал, что заболевает. Однако окружающая обстановка не позволяла жалеть себя. Обнаруженная потайная дверь рождала множество догадок. Во-первых, ход этот, судя по всему, был не единственным. Подземный коридор мог вести также и в отцовскую спальню, где накануне Александр слышал чьи-то шаги. Однако, в таком случае, возникало противоречие: комната Ивана Константиновича, равно как и комната Саши, располагалась на втором этаже. Получалось, что была еще одна потайная лестница, наподобие той, что соединяла библиотеку и кабинет, либо тайные визитеры пользовались верхней террасой или?.. Гадать можно очень долго. Не лучше ли самому спуститься и посмотреть? Присев за маленький дубовый столик венецианской работы, достав из выдвижного ящичка листок почтовой бумаги и наскоро обмокнув перо в чернильницу, князь написал:
"Вольдемар, друг мой, наконец я в Петербурге. Обстоятельства мои складываются таким образом, что мне как можно скорее нужно видеть тебя. Пожалуйста, сообщи о том, когда сможешь быть у меня на Мойке.
Твой Александр Шереметев".
В минуты особого волнения или принятия важных решений Саша всегда писал по-русски. Французский язык являлся для него, скорее орудием светской шалости, чем средством повседневного общенья. Он знал, что, увидев записку, составленную на родном языке, Владимир поймет всю серьезность положения своего друга и поспешит на помощь. Юноша планировал рассказать обо всем случившемся и вынести на суд доверенного товарища все свои, даже самые нелепые, подозрения. Спустившись вниз и отослав человека к особняку Разумовских, Александр направился в малую столовую, но по дороге случайно заметил Прохора, выходящего из библиотеки.
- Прохор, подойди сюда!- позвал Саша. Спустя мгновенье слуга, прихватив по дороге поднос с чашкой чая, подошел к своему барину, жестом приказавшему ему сесть на стул.
- Прохор, как ты попал в библиотеку? Насколько я знаю, вчера еще она была заперта, а ключи - потеряны.
- Так через кабинет, барин. Вы же знаете, что там есть лестница.
- Через кабинет, но... - в какой-то миг что-то подсказало Саше, что не стоит вступать с Прохором в дискуссию. - Где ключи от библиотеки и кабинета? Дай мне их! - Парень достал из кармана тяжелую связку ключей и принялся отцеплять два ключика, те, что были с краю.
- Отдай мне всю связку!
- Но, барин, не дворянское это дело - ключами распоряжаться. На это есть мы, управляющие...- Прохор непроизвольно спрятал ключи за спину.- Мы Вам все и откроем и покажем... -От такой дерзости князя бросило в жар. Стараясь говорить тише и спокойнее, он медленно начал:
- Прохор, ты знаешь, отец мой всегда настаивал на том, что мы, дворяне, должны обращаться к другим сословиям уважительно. Твой батюшка живет в нашем доме уже более тридцати лет. С самого детства я относился к нему с сыновней любовью и пониманием. Мне и в голову не приходило задумываться о том, что мы с ним неравного происхождения. Ты же сам ведешь себя как-то, прости за выражение, по-холопски. Я, насколько мне известно, не имел несчастья обидеть тебя. Или я не прав? - Прохор стоял, потупив взор. Когда Саша кончил говорить, он, молча, отдал связку ключей.