Он не помнил, когда и почему пришла она в первый раз. Он не знал её имени, фамилии, даты рождения и номера паспорта. Просто однажды в зеркале, стоявшем напротив двери, он увидел её и тотчас же принялся рисовать, ни о чём не спрашивая.
- Я точно помню: на тебе было платье цвета первой весенней травы.
- Глупый, была зима!
- Нет, не зима, а весна...
Он был художником и мечтал о том, чтобы изобразить полёт снега, но не глядя из окна, а так, будто он лежит на земле, и снег падает на него, а где-то вдали небо, солнце, облака...
- Ты понимаешь, что я имею в виду?
- Ну да, конечно же! Полёт снега!.. Ты никогда не спрашивал, почему я пришла к тебе?
- Ты пришла, а это главное.
Воздух звенел от её радостного смеха.
- А если я уйду? - интересовалась она с кокетливой улыбкой.
В ответ он откидывал покрывало со своей картины и говорил:
- Взгляни. Здесь нарисован твой приход. Я буду смотреть на неё, и ты будешь возвращаться вновь и вновь.
Когда она приходила, за окном обычно шёл дождь. Ему нравилось, что на её лице, словно слёзы, светились дождевые капли, от её одежды из дождя и ветра исходило серебристое сияние, а её далёкий неземной голос напоминал печальную мелодию дождя.
- Моя няня-англичанка пела мне на ночь эту колыбельную:
Raindrops are falling
from the sky.
Tired and sleepy close
your eyes...
А дальше я не помню.
- Мой художник, мой гений, я люблю тебя!
Словно белая птица, словно легкокрылый мотылёк, она врывалась в его владения и озаряла своим нежным мятущимся светом сумрак его комнаты. И отныне всё, что находилось здесь, принадлежало ей. Сквозь дождевую пелену, сквозь ветви влажной сирени, по звонким радужным ступеням, она уводила его в свою обитель - обитель зеркал и серебристой воды.
- Ты со мной, со мной!
- Ты ведь даже не знаешь, как меня зовут.
- У тебя тысячи имён: Эвридика, Пенелопа, Беатриче, Маргарита, Ярославна, дриада, рождённая из дождя... И всё это со словом "моя": моя Эвридика, моя Ярославна...
- Ты ждал меня? Ты ждал моего прихода всю жизнь?
- Нет. Просто, пока ты не пришла, меня не было.
Его слепило лучистое небо её бездонных глаз; он жадно вслушивался в каждое произнесённое ею слово, как вслушиваются дети в шум морских раковин. Он рисовал воздух, окружавший её, струи, стекавшие с её волос, её сны, отражения, мечты...
- Как ты могла полюбить помешанного?
- Я всю жизнь искала сумасшедшего, которого смогла бы полюбить. Это величайшее счастье - любить безумца. Я люблю тебя, люблю, люблю!
- Ты так часто повторяешь это, словно стремишься убедить себя.
- Глупый! Мне нравится произносить эти слова. Нарисуй их, ты всё поймёшь!
И он покорно рисовал. Он мечтал вспыхнуть и навсегда затеряться в песке под её стопами, захлебнуться в дожде, что приносила с собой она. Повсюду в его маленькой комнате стояли зеркала, от которых исходил запах ранней сирени. Они, как дети, придумывали разные игры, порой теряясь в этом волшебном зазеркальном мире. И смеялись, смеялись, смеялись...
- Есть в дожде откровенье - потаенная
нежность,
и старинная сладость примиренной дремоты...
- Чьи это стихи?
- Лорки. Почему-то как только ты вошла, они вспомнились мне. И дальше:
Эти капли - глаза бесконечности -
смотрят
в бесконечность родную...
- Ты так чудесно читаешь стихи! Почитай ещё, прошу тебя!
Они проводили вечера в чтении стихов, в обсуждении новых выставок, на которые, впрочем, никогда не ходили, в рассказах о своём детстве.
- Знаешь, у нас была такая игра - собирать дождевые капли. Мы выставляли разные банки, формочки, ведёрки, бегали, плясали под дождём, как первобытные люди. И никак не могли насытиться им. Почему-то все дети любят дождь. Дети и поэты.
- И художники, не правда ли? - смеясь, добавлял он.
- О, да!
Он не помнил, когда пришла она в последний раз, не знал, почему больше не возвращалась. Всего этого он просто не заметил, по-прежнему откидывал покрывало со своей картины и подолгу всматривался в её сны, мечты, отражения, слова, смеялся над её шалостями, напевал старинную колыбельную, купался в дожде, пахнущим майской сиренью, принесённым ею, рисовал, рисовал, рисовал. И не было ничего прекраснее этих картин...
- Знаешь, просто удивительно, что древние не придумали какой-нибудь музы дождя!
- Глупый, как же у дождя может быть муза?
- А почему бы и нет?
- Какой ты смешной! Иногда ты говоришь такие несуразные вещи, но за это я люблю тебя ещё больше, мой художник!..