Аннотация: "тут входит слово Никогда" А.Введенский
Когда Максима убило электричеством, это не стало для него неожиданностью. Он сознательно шел на смертельный риск - бесстрашный, как изобретатели лампочки Эдисон и Яблочков...Судьба.
...В зале было темно, тускло светились вечерним светом незашторенные окна. Родители тихо переговаривались за притворённой кухонной дверью - они никогда не
обсуждали дела при сыне, и ему обрывки фраз, которые с трудом удавалось расслышать, представлялись загадочными и значительными. Такими, как все взрослые дела, одним из которых ему предстояло сейчас заняться.
Дело было интересным и очень опасным - дело было электрическим.
...мама часто говорит - не понимаю не могу понять ну что там в проводах как оно откуда
и куда - мама не авторитет в электрических делах. Отец говорит про электричество мало - а знает всё, это его профессия. Он научил Максима чистить провода и показал, как их скрутить так, чтобы не раскрутились, и "заизолировать изолентой" чтобы ток не "пробивал" и не было "короткого замыкания" - Максим долго выспрашивал про длинное, но это, наверное, большой секрет - отец молча усмехался в усы, а мама говорила, что не бывает длинных замыканий, но что мама понимает в электричестве, если спрашивает, как ток "течет", если провода твердые и сплошные?.. Нет, конечно, длинное замыкание - это важный секрет.
Но самый большой секрет - батарейка. У Максима в кармане всегда лежала эта плоская квадратная штука с двумя пластинками - "контактами" - когда лампочка в фонарике переставала светить, он еще долго носил с собой очередную "разряженную" батарейку, иногда пробуя языком железные пластинки "контактов" - во рту становилось кисло, язык щипало, а в голове появлялись мысли о звездах.
...когда Максим сделал это в первый раз - с новенькой, только что купленной батарейкой, звезд было очень много, а язык свело на целый день - и ему приходилось просто мычать в ответ на строгую мамину речь, ведь хотелось объяснить, как интересно было попробовать...
Потом отец объяснил, что батарейка "накапливает" электричество, совсем немножко, чтобы "питать" маленькую пузатую лампочку фонарика (Максиму представилась бутылочка с соской, из которых кормят младенцев), а мама сказала Максиму "нельзя" - и все, а отцу - "не морочь ребенку голову, рано ему этим голову забивать". Мама неправа - Максим уже ходит в школу и хочет научиться всему.
Он прочитал про лягушку Гальвани и сначала огорчился, а потом понял, что электричество "питает" не только лампочку и телевизор, оно может напитать и живое существо - или то, что было живым. Тогда ему приснилась кошка, которую сбила машина в среду около школы, - во сне он приложил к ее разорванному ударом боку "контакты" батарейки и рана зажила, а кошка встала на ноги и не стала убегать и глаза у нее искрились такими же звездами, как в голове у Максима. Утром было воскресенье - и Максим рассказал за завтраком свой сон. Мама сначала засмеялась, а потом строго сказала, что нельзя за столом говорить про такие неприятные вещи, а отец молчал, но Максим знал, что ему есть что сказать, и после завтрака вертелся около до тех пор, пока отец не отложил свои газеты и не ответил, правда ли так может быть.
Отец сказал, "глупости", электричество не может ничего оживить, а лягушечья лапка просто "сокращала" мышцы, как "сократил" от батарейки мышцы язык Максима. И еще он сказал, что электричество убивает, просто в батарейке его очень мало, а в розетке - много, смертельно много.Человек - проводник, ток легко может 'течь' сквозь него вместо крови, потому что сердце 'поражается' и не может работать как раньше, а это - 'верная смерть'. Максим спросил, а не может ток всё время 'течь' в человеке , а отец ответил, может - после того как мгновенно убьёт.
После этого разговора отец и научил Максима чистить и "изолировать" провода, потому что голый провод смертельно опасен. И включенный телевизор, и включенный утюг и холодильник - все, где "течет" ток.
Максим все запомнил и всему поверил, но сон не шел из головы - он побежал к школе, к кошке - но кошки уже не было и не пригодилась новая батарейка, потихоньку вынутая из фонарика.
А потом Максим нашел "конденсатор".
По правде, он вытащил его из старого радиоприемника, большой деревянной коробки со стеклянным окошечком - "шкалой" и проигрывателем для пластинок под гладкой лаковой крышкой, когда был у бабушки. Приемник был сломанный, просто дедушке было "недосуг выбросить этот хлам", сказала бабушка.
"Конденсатор" был похож на батарейку, только гораздо больше, не плоский и "контакты" были похожи на маленькие антенны. В отцовской книжке Максим нашел картинку и узнал, что не ошибся - "конденсатор" тоже "накапливает" электричество, но не "питает", а отдает его как-то совсем по-другому - книжка была очень непонятная, со схемами и цифрами, можно было спросить у отца, но интересно было разобраться самому.
Нет, Максим сделал все, как рассказывал отец - тщательно обмотал "конденсатор" липкой черной тряпочной "изолентой", правильно прикрутил гибкие белые проводки к "контактам" и только после этого воткнул проводки в розетку.
Из розетки посыпались искры, в "конденсаторе" негромко треснуло, и затлела разорванная изнутри "изолента" - а внутри Максима взорвался тугой горячий шар, плеснуло огнем из глаз, шар схлопнулся в черную точку и -- ничего не было...
..."Пробки выбило. Максимка, оставайся на месте, сейчас будет свет". Очень странно было услышать голос отца мертвыми ушами и мертвым умом понять, что стоит быстрее спрятать еще тлеющий "конденсатор" - Максим сжал его в бесчувственных ладонях, выдернул из розетки, подошел к окну и выбросил в открытую форточку.
Ноги шли, руки держали, нос щипало от запаха горелого - но Максим знал, что убит. Черная точка росла и росла и сердце уже не билось, а "сокращалось" внутри черноты. Свистел воздух, выдыхаемый горлом, живот распирало, как сжатый резиновый мячик - и было совсем не больно, было - никак. Как и бывает у мертвых - теперь Максим знал это точно. Вспомнилась задавленная кошка - лежать ей или бегать с искрящимися глазами - все равно было бы никак, и лягушечьей лапке у Гальвани...
...было слышно, как отец чем-то скребет в коридоре у счетчика, а мама негромко ворчит на кухне. Максим пошел в свою комнату и лег на кровать, не зажигая света. Из мертвых глаз почему-то текли слезы.
Нет, ему совсем не было жалко себя, было обидно, что жизнь закончилась насовсем. Никогда не будет дописан роман про пиратов - Максим сочинял его целое лето в гостях у родственников. Он сломал себе ногу, когда стал взбираться на книжный шкаф и упал, а шкаф упал ему на лодыжку и мама отвезла его, с ногой, облепленной гипсом по колено, в деревню к сестре - Максим целыми днями сидел в дядькиной лодке и придумывал историю про приключения двух пиратов, спасшихся со шхуны, потопленной королевским крейсером.
И не успел сочинить до конца - пришло время снимать гипс и учиться снова ходить. Отец сделал тросточку - "бадичек" - как называла ее бабушка - и стал помогать Максиму "нахаживать" тоненькую грязно-серую палку, на которую стала похожа под гипсом нога.
В сентябре Максим появился с этой тросточкой в школе и узнал странное чувство, появлявшееся у него всякий раз, когда одноклассники, - "им сам черт не брат", часто повторяла Зоя Борисовна - замолкали и провожали его взглядом.
Нет, они его не жалели, чувство было другим. Почему-то они завидовали. Это была слава.
И когда тросточка стала не нужна, что-то из этого греющего чувства осталось.
А теперь никогда больше не повторится. И уже не получится помириться со Светкой, которая рассказала подружкам, как устроены мальчики на примере Максима. Они со Светкой посмотрели все друг у друга однажды, когда она помогала Максиму нарисовать рыбу: он совсем не умел рисовать.
А теперь все стало ничем - и Светка, и пираты и неумение рисовать, и двойка по природоведению, которую он стер в дневнике. Впереди было что-то, чего совсем не хотелось.
Слезы высохли, за окном стало совсем темно. Потом зашла мама и удивилась, почему он лежит в темной комнате, потом ужинали и смотрели "Семнадцать мгновений весны".
А потом было много - много лет, когда Максим терялся всякий раз от простого вопроса "Как живешь?", но, в конце концов, научился отвечать, не смущая собеседника мертвым взглядом.
Перед похоронами отца он сидел у гроба всю ночь, думал, что отец умер давно, когда стал замолкать на целые дни, и понимал, что лежишь или ходишь - все равно, никак, что сердце отца просто устало сокращаться во тьме...