Валерия был упряма, и терпеть не могла, когда ей указывали что-то, тем более в ультимативной форме. За этот год Селянов ее хорошо изучил. Он понимал, что мог ее увести у мужа только в первые месяцы близости, когда она была захвачена страстью. Впрочем, он мог сделать это и сейчас, но для этого Селянову нужно было перестать быть самим собой. Он любил эту женщину, но она не верила словам, а только поступкам. И в юности соверши он поступок, хоть какой, возьми ее за руку, напиши ей письмо, полное признаний в любви, и она была бы с ним. Она говорила, что если бы он напал на нее тогда, то она сопротивлялась, но чуть-чуть, для вида. Вот и сейчас, чтобы добиться того, чтобы она перешла жить к нему, нужно было совершить поступок. Он это понял, когда однажды перепутал дни командировки Павла. Он позвонил Валерии, она ответила ему, он даже не спросил, может ли она говорить. Так они говорили, и он, все-таки почувствовав ее напряжение, спросил, не приехал ли Павел. - Да вот он рядом стоит, - спокойно сказала Валерия. И Селянов в ту же секунду понял, что она не шутит, и прекратил разговор, шепнув - "Пока!" Потом они стали обсуждать этот случай, и Валерия внимательно глядя ему в глаза, сказала, что подумала сначала, что Селянов перешел к решительным действиям. Она не выказала никакой заинтересованности в таких действиях с его стороны. Но он понял, что любые его искренние попытки увести ее у мужа, встретили бы понимание с ее стороны, как минимум. И она стала бы думать на эту тему. А так, она видела перед собой прежнего, нерешительного Селянова. Ведь с Павлом у нее состоялось все, семья и рождение дочери. А с Селяновым и тогда была любовь и сейчас любовь, но ничего вещественного и зримого. Никакой год в жизни Селянова не пролетал еще так быстро, как этот год жизни с Валерией. При всей ее метущейся душе, он чувствовал в ней верную натуру. Он был уверен в завтрашнем дне. Он знал, что она рядом с ним. День меняла ночь, после осени пришла зима, после зимы весна. Но Селянов знал, что Валерия придет к нему, разденется, ляжет рядом, и будет отзываться на каждое его движение и на каждое его слово. Когда у них было время, они всегда шли в одно кафе. Кафе было так себе, там редко было много посетителей, и это было ценно. У них был "свой" столик. И когда он оказывался занятым, то Валерия грустнела. Все-таки женщины очень привязчивы ко всему, даже в мелочах. Валерия обычно брала пиво. Они начинали говорить, она пила и расслаблялась. Странно, но она как-то незаметно вошла в курс всех его дел. И он чувствовал, что она оказывала ему поддержку. Нет, дело было не в каких-то словах одобрения или советах, уж меньше всего она любила давать советы, просто он чувствовал, что она целиком на его стороне, всегда и при любых обстоятельствах. Она не любила людей, которых не любил он, как только Селянов начинал говорить о своих проблемах и жаловался, Валерия как-то сосредотачивалась, выслушивала его. Она не потеряла своей способности, которая так поразила Селянова в юности, способности слушать. Она была чуткой ко всем его интонациям. И хотя он понимал, что все-таки главное в ее жизни дом, но он получил в ее лица друга и сторонницу. Это было новым ощущением - за всю его жизнь он впервые по-настоящему был не один. А это очень много значит, когда сорокалетняя женщина на твоей стороне. Сорок лет - это действительно значимый рубеж в жизни любой женщины. После сорока все женщины становятся сильнее и в прямом и переносном смысле слова. В кровь их природа начинает вбрасывать мужские гормоны. Женщины матереют, мышцы их обретают новую силу иногда почти мужскую. Все девичьи слабости остаются позади. Сорокалетняя женщина очень хорошо знает, чего хочет и прямо идет к цели. На смену безмерной нежности у нее приходит сентиментальность, которая сочетается с трезвым расчетом. Это не значит, что сорокалетняя женщина не может влюбиться, может и еще как. Но это будет уже иная любовь, в которой все будет выверено до миллиметра. Безмерен эгоизм сорокалетних женщин, пожалуй, только эгоизм мешает им наслаждаться жизнью в полной мере. Они не могут уже жертвовать хоть чем-то, и это мешает им самим. Но быть другими они уже не могут. Если женщина в тридцать восемь и даже в тридцать девять лет может еще влюбиться как девушка, то с сорокалетней такого случиться не может. Она может позволить себе потерять голову, но на самом деле все будет под контролем. Зато сорокалетняя женщина защищает как никто другой. Селянов раньше не очень обращал внимание на женщин, которым было за сорок пять и тем более на пятидесятилетних. Среди них попадались очень ухоженные особы, и прически у них были красивыми, и все подкрашено аккуратно, и грим наложен. И в ушах качались дорогие сережки, а пальцы руку унизывали перстни. Но Селянов смотрел на такую даму и думал: "Дура ты дура, ну для кого ты так наряжаешься и украшаешь себя? Кому ты нужна?" Но постепенно он начинал понимать, что для таких, как он наряжаются эти женщины. И что некоторые из них были очень даже ничего. С возрастом критерии красоты для его менялись. Такие женщины иногда бросали мгновенные взгляды, как хищницы. В этих взглядах были страсть и жажда. И как тигрицы они тут же прикрывали веки, чтобы не быть смешными, и как будто даже когти выпускали наружу, чуть урча от возбуждения, оттого, что столько потенциальной добычи ходит вокруг, но надо ждать и терпеть, и сидеть в засаде. Но скажи такой даме, что она жаждет близости с мужчинами, она поправит завиток волос, опустит ресницы и почти прошепчет: "Господи, да я старая уже". Валерия очень не хотела стареть. Она занималась танцами, ходила на йогу, она делала себе новые прически регулярно, красилась в самые разнообразные цвета. От черного до красного. И самое забавное - все ей шло. Красивой от природы женщине всегда все идет. Мысли ее все больше сосредотачивались на пластической хирургии. И было понятно, что она еще лет десять будет в форме, а десять лет - это целая жизнь. Она любила все яркое, включая фейерверки. Она любила новую жизнь, говоря о том, что родилась для этой жизни и ей очень жаль молодости, когда ничего яркого и красивого не было. Она любила машины. Любила красивые камни. И Селянову часто хотелось купить ей что-то, чтобы увидеть блеск в ее глазах. Тот особый блеск собственницы, которая получает хорошую вещь от мужчины. Но Валерия говорила, что дорогих подарков не стоит делать, так как Павел все поймет сразу. Павел не сходил с ее языка, она уже стала обсуждать с Селяновым его проблемы, его болезни, у него иногда повышалось давление. На самом деле женщина абсолютно эгоистичное существо. Если для мужчины есть понятие служения обществу, братству, семье, то для женщины эти вещи просто стихия, как ветер или ураган, с которым нужно считаться. Женщина всегда любит только себя. Но иногда она кого-то рассматривает как часть себя, часть Я. Это могут быть мать и отец, потом любимый мужчина и ребенок. И выбранный мужчина становится на какое-то время частью женщины, и она любит его как свою часть, не отделяя его от себя. Павел был частью Валерии, это было очевидно. И когда она говорила, что любит его, то не врала. Селянов пыталась вмешаться в эти тонкие процессы, стал убеждать ее, что она не любит Павла, но он просто не учитывал психологии женщины. Это у мужчины может быть так - сегодня люблю жену, завтра люблю, полгода ненавижу или даже год живу с другой женщиной, а потом опять живу с женой. И черт их разберет, которая их них лучше. Но если женщина скажет, себе что не любит мужчину, то есть внутри себя она осознает это и поверит этому. Если она произнесет эти слова: "Я его не люблю". То все разрушится неизбежно. Вопрос лишь во времени. Валерия не врала Селянову, и хотел быть с ним честной, и для нее все разговоры о любви были чрезвычайно серьезными. И если бы она сказала себе, что не любит Павла, просто повторила бы это вслед за Селяновым, как повторяла многие его слова во время акта любви, то ее семейная жизнь закончилась бы довольно быстро. А так, она любила их двоих. Селянов был уверен, что большая часть ее души достается Павлу. Валерия смеялась и говорила, что это не правда. Все свое тепло, весь свой свет она уже отдала дочери и мужу, и теперь все лучшее она отдает Селянову. И вот как-то Валерия позвонила накануне и сказала, что хочет сообщить что-то важное. Встретились они как обычно, в своем любимом кафе. Селянов пришел на полчаса раньше, заказал себе зеленого чая с пирожным и стал ждать. Валерия опаздывала, что было ей не свойственно. Он ждал час, потом решил позвонить, он знал, что она придет, ибо она всегда приходила, когда обещала, в нем не было ни капли волнения, но он все-таки позвонил. Она ответила как-то очень сухо, что скоро будет. Странно, но даже этот непривычный тон его не насторожил. И вот она появилась, словно ниоткуда рядом со столиком, сказала как-то почти официально: "Здравствуй", и он опять не обратил на ее тон внимания, тут же стал шутить, безмерно радуюсь тому, что видит ее, что рядом с ним ее черные блестящие глаза, ее улыбка... Хотя она не очень улыбалась. Он спросил, что ей заказать, она ответила, что ничего не нужно. И он опять не понял, что что-то произошло. Валерия положила свою руку на его руку. Пальцы ее вздрагивали: "Я тебе что-то должна рассказать"- сказала она. - Вчера я поругалась с Павлом, у меня был мой обычный перепад настроений... Ну ты знаешь... Такая депрессия... такая тоска напала...такая тоска по тебе...По твоему теплу, по твоему взгляду... По твоему телу... Я смотрела на Павла и ненавидела его... Почему он не ты? И он был в тоске. Что-то мне сказал грубое или я решила, что он нагрубил мне... И началось... Он же никогда не выясняет отношений со мной, он просто уходит, и это всегда меня бесит... И он снова попытался уйти... Я закрыла ему дорогу...Он поднял меня на руки и с шутками перенес в кресло и пошел в свой кабинет... Боже, какую ненависть я к нему испытала...Ты же знаешь... со мной нельзя так... Если я говорю, то хочу чтобы меня выслушали... И тут я сказала ему в спину, что у меня есть другой человек, с которым мне хорошо... Я не в первый раз хотела ему это сказать... Однажды мы ругались и я ему сказала, что у меня есть телефон одного человека, которому я всегда могу позвонить... Он засмеялся тогда... Он просто не верил в то, что я могу ему изменить... И здесь у меня вырвалось... И он повернулся, увидел мои глаза и понял, что это правда... Он сник, как будто из него вытащили стержень... Он молча меня обошел... Достал бутылку виски и начал пить... Он же никогда не пьет в одиночку... Налил себе сразу стакана и выпил... И сидит... молчит... И так он сидел всю ночь... Я ждала и была готова ко всему...Это так ужасно было...И вот я легла на кровать уже часа в три ночи... Я хотела подойти к нему посмотреть в глаза все это время, но мне было страшно....А он все пил...выпил эту бутылку... открыл новую... И вот я задремала все-таки, но чувствую его шаги...Он ведь должен быть пьяным с этой дозы совершенно... Он вошел... запах, конечно, но абсолютно трезвый взгляд...И совершенно черное лицо... Он опустился на колени, обнял мои ноги и, вдруг, зарыдал... и попросил его не бросать... Я сказала, что наврала со злобы... Утешала его... А он все просил его не бросать... И теперь, Сережа, между нами не может быть... Я тебя люблю... Самое лучшее, что было в моей жизни - это ты. Это ты в юности, и этот год... Это было счастье... Я ни о чем не жалею... Прости... но так вышло... Во время этого рассказа Селянов испытывал самые разные эмоции. Сначала он даже не понял, что все так серьезно, потом обрадовался, думая, что ему от всего этого может быть какая-то выгода, потом ему стало очень жалко Валерию, и хотелось ее утешить... Он ожидал всего, но только не этих слов, что они больше не будут встречаться.... Но она стала собираться, пошла к выходу... Он бросил деньги на столик и побежал за ней... Догнал ее на улице... Нужно было что-то сказать ей, как-то удержать, привезти ее к себе и уложить в кровать, взять ее, тогда бы она передумала, он знал свою власть над ней. Но вот странность, он ничего не мог сказать и возразить. Он просто шел рядом. Они дошли до метро, она нервно попросила не провожать ее дальше. Он остановился, он пошла резко и твердо, но, вдруг, встала, замерла, медленно обернулась. А он все это время покорно стоял на месте. Подошла к нему, прижалась всем телом, заглянула в глаза, в ее глазах была боль. - Ты такой родной - прошептала она и стала целовать его откровенно в губы. - Почему все так сложилось? Она тихо заплакала, перекрестила его почему-то и ушла. Она никогда не была особенно верующий, просто как многие женщины иногда ходила в церковь и на всякий случай верила в Бога. Этот ее жест означала, что все? Она снимает свою защиту с него, уходит от него и ему остается полагаться только на Бога?