"Бездомная феа, которая избрала - или которой было дозволено - возвращение к жизни, возвращалась в мир воплощённых через рождение. И только после того, как он обретает знание мира и власть над собой, его память пробуждается - до тех пор, пока возрождённый эльф становился взрослым, он вспоминал всю свою предыдущую жизнь, и жизнь прежнюю, и "ожидание", и новая жизнь становилась одной упорядоченной историей и личностью."
"Законы и обычаи Эльдар" Дж. Р. Толкиен
Вечер
Часть первая из четырёх
Время исчезло. Ушло в неведомую даль, затерялось в море, бушующем за окном. Огромные волны жадно разбивали самих себя в поисках берега. Над неутомимой пляской сияла луна, затмевая звёзды на небе, создавая блики на воде. Ночная песня одинокой птицы летела над неумолчным шумом. Её приносил ветер, руша обманчивый покой уснувшей комнаты.
Я сидела на подоконнике. На моих коленях лежал ноутбук, экран которого слепил мне глаза. Я то и дело отрывалась от чтения, заворожено глядя на дикую картину. Я наслаждалась красотой и понимала, что всё же мне ничего не жаль. Дай мне кто еще одну жизнь, я прожила бы её так же.
Я знала: много лет спустя я буду с улыбкой вспоминать эту историю. А сейчас время перечитать мой дневник. Я столькими вечерами сидела над ним, будила мать стуком клавиш - доверяла дневнику то, что никому не решилась бы открыть. А сейчас я рассказывала эту милую сказку на ночь самой себе.
"22 сентября
Осень чудилась мне везде: тонула в светлом небе, купалась в солнечных лучах, кружила листья вместе с ветром. Негде было спрятаться от неё: девчонка в рыжем платье ворвалась в мою жизнь, даруя вдохновение.
Эти яркие дни прекрасны.
Муза не покидала меня. Мечты уводили прочь. Жизнь, счастье и сила наполняли каждый мой рассказ. Ручка в свободной пляске порхала над бумагой, следуя за новой мечтой. Такое сладостное чувство - жить в далёких мирах. Сопровождать там моего героя, радоваться его процветанию и разделять его горе. Вдохновение дарит мне утешение в часы грусти, но заставляет печалиться в моменты радости. Сегодня я чувствовала его как нельзя острее.
Я возвращалась домой из школы. Шла быстро, будто на крыльях летела. По небу неторопливо и спокойно ползли белоснежные облака. Ветер водил листья в весёлом хороводе, играя с ними.
Залезать в душный автобус не хотелось, и я решила прогуляться. В наушниках заиграла композиция "Lappi" незнакомой мне пока группы Nightwish. Неся в себе звонкую песню, я не заметила, как облака потемнели, превращаясь в тучи. Поднявшийся ветер бросил пыль и в гневе сорванные листья мне в лицо. Я невольно зажмурилась, сняла наушники. Тут же раздался тяжкий раскат грома.
Казалось, тучи, несущие своё водяное бремя, всем своим телом давили на притихший город. Я оцепенела посреди этого буйства осенней природы, покрытой тенями туч. Порывы ветра тревожили листву, в её шелесте чудился частый стук капель дождя по земле. Совсем рядом полыхнула молния, гулкая угроза тотчас же разнеслась по всему небу. Гром словно пробудил небеса, и те освобождёно вздохнули, отпуская свою тяжкую ношу на землю.
Я вскрикнула и опрометью бросилась назад, к остановке, под спасительным козырьком которой нашла убежище жалобно причитающая старушка. Седые пряди вылезали из-под сбившегося набок платка. Видно, бедняжка тоже бежала.
Дождь превращался в ливень. Огромные капли разбивались о землю, дул сильный ветер. Я дрожала от холода и от возбуждения.
В те минуты я понимала: больше всего на свете я люблю грозу. С молниями, с громом, с ветром, с тем особенным запахом, что витает только в свежеотмытом воздухе... я не могла сдержать улыбки, в душе росло желание сотворить что-нибудь эдакое.
Старушка начала громко сетовать на непогоду. Мне хотелось побыть в одиночестве, хотя, на самом деле, не так. Я мечтала сейчас танцевать под дождем, танцевать вместе с ветром... с ветрами, которые были бы продолжениями моих рук... это чувство становилось невыносимым. Моя душа рвалась вслед за этим торжественным гимном грозы. Я жаждала разделить со всем миром бешеную радость жизни...
Я сама не заметила, как шагнула туда - в сердце грозы. Я уже не боялась грома. Вода обняла меня, даруя чистейшие небесные одежды. Я раскинула руки в стороны, освобождёно потянулась... и тут удивлённое ворчание старушки привело меня в чувство. Чтобы хоть сколько-нибудь оправдать свой порыв, я устремилась через дорогу к козырьку подъезда.
Машина появилась неожиданно. Свет включённых фар на миг ослепил меня, а звук шин по воде - оглушил. Мир замер, и капли, на поверхности которых медленно плясали блики, застыли в затвердевшем воздухе.
Казалось, я смотрела на картину - на результат деяний неумелого художника, который в своём вдохновённом порыве исказил все черты, начисто лишив своё творение даже намёка на хоть что-то настоящее.
Только сердце, отчаянно стучащее в груди, выдавало то, что я жива, и что происходящее - не глупый сон, не картинка в учебнике по "основам безопасности".
Изумление, непонимание завладело мной. Как - так просто?..
Какие-то "недомысли" заметались в сумасшедшей пляске. Необъятная река разных картин, воспоминаний пронеслась перед глазами. Грудь сжал глубокий страх, мешающий дышать.
Одна чёткая обречённая мысль всё же осталась: "Всё, конец".
Вопреки тому, что творилось в голове, я чувствовала: и небо, и собирающийся грянуть гром, и дождь, и земля, и лужа под моими ногами додумали за меня другую мысль. Нет, не мысль - клич, желание, сотрясшее всё мое существо: "Жить!".
Что-то во мне услышало этот безмолвный крик, где-то далеко раздалась торжественная трель рожка, и время вернуло свой привычный ход. Мир вновь сделался объёмным, пространство раздалось вперед, воздух, удерживающий меня на месте, расступился. Я упала в него, но успела превратить падение в судорожный скачок. Огромная лужа приняла меня, а проехавшая мимо машина обдала брызгами. Навалились звуки: рев мотора и неожиданно визгливый голос старушки.
Я ошалело огляделась, пытаясь прийти в себя. Меня трясло, я замёрзла и только сейчас по-настоящему испугалась. Мир как-то изменился, но не было времени на этом зацикливаться: машина стремительно тормозила и... как я чувствовала, сейчас добрый дядя водитель выйдет из нее и станет ругать меня, причем, вполне справедливо. Щёки обдало жаром стыда, я вскочила и побежала.
Дома я поспешила избавиться от противно прилипающей к телу одежды и залезть под душ. Мне надо было успокоиться, и я принялась привычно раскачиваться из стороны в сторону, ловя губами горячие капли. Вода приносила долгожданное успокоение, я вся отдалась размеренным неторопливым движениям.
Ленивая умиротворённость во мне перемешалась со странным знанием, которое существовало будто бы в отдельности от меня. Я слишком устала, чтобы хотя бы облечь его в слова.
Я всегда была слишком не похожа на всех. Раньше это казалось ненормальным, а сейчас я радостно приняла эту мысль. Хорошо смеяться вместе с громом - вот что стало понятным мне сегодня. Еще я осознала, что мало кто из моих знакомых хоть раз ощущал эту радость. И яростная, отчаянная гордость, как жаркое, но гаснущее под дождем пламя, вспыхнула в груди.
Но осмыслить всё это придётся позже: слишком утомил меня этот день. Я хотела спать. В полусне я добрела до кровати, упала в неё, и заснула так крепко, как никогда прежде".
***
Я оторвалась от чтения и взглянула в окно. Ну надо же, я, оказывается, была наивна! Прекрасно помню, как на следующее утро, вскочив с кровати задолго до школы, я, девчонка, сидела над ноутбуком и, стараясь как можно мягче касаться клавиш, хмуря лоб, кусая губы, по крупицам восстанавливала всю эту историю с дождём. Я понимала: произошло нечто неординарное, настоящее приключение, которого я когда-то так жаждала...
Ночь за окном давно набрала свою силу. Ветер гнал волны-листья к берегу-небу, а лунные лучи оставляли слабо мерцающие дорожки среди листвы. Этот свет проникал и ко мне, освещая тихую комнату. Всё было недвижимо в ней. Уснул дракон, живущий в картине. Он свернулся калачиком, укрывшись крыльями, и весь его вид выражал лишь умиротворение. Спящая сила, позволившая ночному ветерку успокоить себя. Угомонились кошки, вышитые на ковре - они устали весь день играть и драться друг с дружкой. Замерли прекрасные, мастерски сотворённые статуэтки, ныне лежащие на покрывале. Раньше они украшали подоконник, на котором уютно устроилась я. Кровать давно ждала меня, но спать не хотелось.
Я вспоминала вечер-осень. Время, когда некогда зелёные листья сгорели вместе с днями и унеслись вслед за ветром в светлое небо, а после бессильно пали на чёрную землю, обогатив её. Всё, сделанное осенью, становится благотворной почвой для любого начала. Не будь той грозы, я и вполовину не была бы такой, какая я есть сейчас.
Но увиденное мною буйство природы дало лишь маленький толчок к изменениям. Всё остальное зависело от меня. Отнесись я ко всему по-другому, и, кто знает, не было бы одной длинной страшной ночи. Не было бы моей любви к темноте, к сумеркам, ко всему, что сокрыто в ночи. Не было бы того тихого счастья, какое охватывает меня каждый раз, когда я смотрю на закат. Пусть день прошёл, я знаю - во мне найдутся силы жить в очередную ночь.
Но тогда не было этой сияющей веры. Была лишь я, наедине с сонливостью, с невероятной усталостью, владеющей мной той осенью, тоже продолжавшейся слишком долго.
И всё же время шло, осень проходила - мир ждал зимы. Вместе со мной: очень хотелось белого снега. Листья давно облетели. Непрерывные дожди и удлиняющиеся ночи наводили на сердце тоску и безразличие. Никогда не любила зиму - в это время года на меня всегда нападает уныние. Но ни одна зима не далась мне столь тяжело. Весь мир казался другим: свет - ярче, звуки - отчетливей, громче... это утомляло. Я пыталась отгородиться от всего - и уставала еще больше. В конце концов, я плюнула на всё это, позволила малочисленным событиям течь мимо меня, а бедам, подобно тёмной туче, расти и висеть над головой. Я лениво взирала на них и стремилась отказаться от всего, что могло сильно изменить меня, как можно дольше.
Очень сильно огорчало то, что я перестала читать книги и надолго забросила свою писанину.
Учёба становилась всё труднее. Особенно же мне не нравилась химия - новый предмет оказался излишнее сложным. Правда, я и не пыталась что-то понять, дремала на уроках, откладывая всё до лучших дней. Уроков задавали всё больше и больше, я часто стала не делать что-то. А потом весь день дрожала от страха, что спросят. Все это вполне закономерно повлияло на оценки, за что мама не уставала ругать меня. Дом перестал быть тем местом, где я хотела бы находиться. Там было холодно из-за сквозняков, а по ночам - темно. Я боялась темноты в то время. Но идти мне было некуда - дождь на улице, холод... солнце совсем не грело.
Я жила будто во сне. Уходила из дома при утренних сумерках. Возвращалась - при вечерних. Пугающее однообразие - нет даже желания хоть что-то изменить. Мне стало полностью безразлично.
Единственным, что приносило хоть какое-то удовлетворение, стала музыка. Точнее, песни группы Nightwish, той самой, с которой я познакомилась тем вечером, перед дождем. Они показались мне грустными, полными отчаяния и... прекрасный голос выражал чувства, понятные и близкие мне. Каждая песня открывалась, как новый мир. Но очень быстро надоедала. Я бы хотела найти ту мелодию, которая показалась бы мне идеальной. Этот поиск захватил меня вернее, чем чтение. Я не назвала бы себя фанаткой, но теперь могла часами лежать на кровати, закрыв глаза, и слушать.
Наверное, именно это сказалось на моей способности спать. Бессонница и оцепенение сковывали мое тело по ночам. Сон не шёл, хоть я и желала отдохнуть. Я целыми ночами разглядывала потолок. А иногда слишком уставала, чтобы держать глаза открытыми. Мысли неторопливо кружились в голове тогда. А некоторые покидали меня, улетали, как чайки с водной глади. Оставались другие мысли: спокойные, медленные, как волны. Они обнимали меня, я погружалась в их глубину, как в воду. Мое тело опускалось на песчаное дно, морская вода мягко давила на грудь. Необъятное, глубокое море, мысли-течения и прохладный покой...
Но наверху с каждым днем становилось темнее. Вода стала холодной, этим холодом я дышала, с содроганием и отвращением ощущая приход ночи.