Больше всего меня удивило, что рельсы были без шпал. Почему-то в моём воображении рельсы и шпалы были чем-то неразделимым, хотя я понятия не имел, где я до этого мог видеть и то, и другое.
Я вообще мало о чём имел понятие. Вопросы будто ленились возникать в голове, мысли текли вяло и неохотно, как бы приходя в себя после встряски.
А ровная лесенка шпал тем временем отсутствовала. Лишь две сверкающие сталью, никогда не пересекающиеся полосы петляли между домами в неизвестном направлении.
Я посмотрел на пробивающиеся между ними ростки салатово-свежей зелени, на полную ненавязчивого солнечного света детскую площадку, на приветливо поблескивающие окнами низенькие многоэтажки - всё это было живым и настоящим, хотя мне почему-то казалось далёким и чужим.
Штиль после бури. То самое ощущение, когда щепки разбитых кораблей мерно покачиваются на волнах, окружённые россыпью солнечных зайчиков, будто никогда и не было криков отчаяния, треска рвущихся снастей и уносящего все звуки бесчинствующего ветра. Именно такая ассоциация пришла мне на ум (кто знает почему) при взгляде на этот спокойный и красивый мир.
Слабый, но ощутимый ветерок коварно забирался под тонкую ткань водолазки и холодил спину. Передёрнув плечами, я посмотрел на сине-серую куртку, которую почему-то держал в руках, и, недолго думая, накинул её. Куртка пришлась мне практически впору, однако я вдруг совершенно отчётливо понял, что она не моя.
Сердце забилось чаще, когда эта мысль пришла мне в голову. Я зажмурился, изо всех сил пытаясь удержать её, сосредоточиться, так как внезапно понял - это очень-очень важная мысль, очень нужная, потому что... Потому что я был в этом уверен. Я помнил это.
И больше ничего.
Это небольшое усилие неожиданно удалось мне с трудом, и я в сердцах сунул руки в карманы.
Мои пальцы наткнулись на смятый клочок бумаги, который оказался старым, полуистёршимся трамвайным билетом.
- Они здесь ходят вообще?.. - вслух подумал я, глядя на заброшенную трамвайную линию.
Словно отвечая на мой вопрос, за спиной звонко запела предупреждающая трель.
Я вздрогнул от неожиданности, а схваченное в нескольких местах ржавчиной жёлто-красное тело сбавило скорость, доползло до меня и остановилось, раскрыв двери.
Я с некоторым подозрением посмотрел на чистую лазурь неба над трамвайной крышей, не стянутую тёмными линиями электрических проводов. А мне почему-то казалось, они должны быть...
Рельсы без шпал, трамвай без проводов - мир парадоксов. Кстати, о нём.
Я ещё раз задумчиво обвёл взглядом молчаливые, плотно прижатые друг к другу многоэтажки. Такое спокойное и тихое, такое притягательное место... И такое равнодушное.
Что я здесь потерял? В самом прямом смысле - я отчётливо чувствовал эту утрату. Чего-то не хватало во мне. Но чего именно? Меня?
Голова снова потяжелела от мыслей, и я, спасаясь от новой волны затмения, решительно шагнул в гостеприимное чрево трамвая.
Вагон тихо гудел и постукивал, мелко дрожа в такт собственному движению. Там, где, как мне казалось, должна была быть кабина водителя, стояла наглухо заваренная дверь, а над ней светилась красным табличка "Ост. Солнечное".
На этом сходство с тем, что я вкладывал в понятие "трамвай" (неизвестно когда и на основании чего сложившееся), заканчивалось. Во-первых, изнутри вагон казался раза в два, если не больше, длиннее, чем снаружи. Хотя, возможно, это было несколько вагонов, скреплённых между собой неизвестным мне способом (можно подумать, есть известные мне) - я не обратил внимания, сколько их, прежде чем вошёл. Во-вторых, внутренняя отделка была то ли из дерева, то ли просто выглядела таковой, причём в некоторых местах она была покрыта резьбой, складывавшейся в диковинные узоры, не напоминавшие ничто знакомое мне. В-третьих, вместо отдельных сидений вдоль стен стояли две длинные, обитые мягким материалом скамьи, "смотревшие" внутрь вагона. И, наконец, в-четвёртых, - пассажиры.
Их было немного и все они, насколько я мог судить, спали. Кто-то - уронив голову на грудь, кто-то - запрокинув её и прикрывшись шляпой, а кто-то - устроившись на плече соседа, но все - абсолютно бесшумно.
Я присел на свободное место между двумя неподвижными фигурами и только теперь внезапно почувствовал, как дико устал. Будто до этой секунды мой организм работал на аварийном питании, но теперь закончилось и оно. Кроме того, тело болело, как после драки. Хотя почему "как"? Вполне возможно, именно после драки и болело...
От попыток вспомнить хоть что-либо, меня отвлекло назойливое ощущение, будто на меня смотрят. Взгляд, по счастью, был не враждебный. Скорее - заинтересованный.
Я поднял глаза и увидел девушку. И весьма удивился тому, что не обратил на неё внимания раньше. Прежде всего, потому, что девушка не спала. Она смотрела на меня, едва заметно улыбаясь уголками тёмно-вишнёвых губ. На незнакомке был строгий офисный костюм цвета горького шоколада и непритязательные чёрные туфли на изящной шпильке. Прямые чёрные волосы спадали чуть ниже плеч, а длинные ресницы, такие густые, что, казалось, они делают веки тяжёлыми, превращали её взгляд в глубокий и печальный. А, может, он таким и был. Бросилась мне в глаза и крохотная мушка в виде опрокинутого полумесяца справа под губой, которую я сперва принял за родинку.
Было в лице незнакомки что-то неправильное, в плавных движениях скрывалась какая-то отталкивающая на уровне инстинкта опасность, но всё это вместе: её внешность, её повадки, стиль одежды - создавали такую гармонию, что я мог бы смело назвать эту девушку красавицей. В своём роде.
- Привет, - я попытался ответить незнакомке улыбкой, но она, кажется, вышла кривоватой.
Девушка подняла руку и коснулась собственной щеки. Я рефлекторно повторил движение и посмотрел на пальцы. Они были в крови. Почему-то меня это не удивило.
Незнакомка молча протянула мне белый кружевной платок, сложенный вчетверо. Развернув его, я увидел вышитую белыми же нитками надпись "Алайн".
- Это твоё имя?
- Да. Вытри кровь.
Я внял совету, отметив про себя, что у моей собеседницы несколько необычный акцент, будто язык даётся ей с трудом.
- А у тебя есть имя? - спросила Алайн секунду спустя.
Я даже удивился, насколько правильно сформулирован вопрос. Порылся в недрах своей чистой, как первый снег, памяти и выудил приятное сочетание звуков.
- Тебе нравится имя Карел?
- Красивое.
- Зови меня так.
- Это твоё имя?
- Теперь - да.
Пришлось ненадолго закрыть глаза, ибо отступивший было туман нахлынул с новой силой. К счастью, ненадолго.
Когда я взглянул на Алайн снова, мне показалось, она утратила интерес к моей персоне. Её взгляд стал ещё более грустным и направлен теперь был куда-то поверх моей головы.
- Как я выгляжу? - вопрос прозвучал неожиданно для меня самого.
Девушка посмотрела удивлённо.
- Сколько мне хотя бы лет? Приблизительно?
- Девятнадцать.
- Вот и отлично.
По крыше вагона заскользили ветки деревьев. Они шелестели, бились в окна, иногда ломаясь с треском. Мне подумалось, что мы едем через лес.
- Кстати, куда мы едем?
- Трамвай идёт по маршруту. Каждый выходит там, где ему нужно.
Я подумал, что было бы неплохо понимать, куда мне вообще нужно для начала.
Странное дело - объективно мы ехали уже какое-то время, но мне постоянно казалось, что я зашёл минуту назад. Однако мне удалось уловить момент, когда запахло морем. Солоноватый запах свежести резко обосновался в салоне, будто и был там всегда. Почти одновременно моё внимание привлекла табличка, сменившая надпись. Теперь красные буквы гласили "Ост. Песчаный берег".
Стоило на неё взглянуть, как трамвай остановился.
- Похоже, твоя остановка, - сказала девушка с печальными глазами.
- Откуда ты знаешь?
- Уж точно не моя.
Сам не знаю почему, спрашивать о других пассажирах я не стал.
Ветер заносил в открытые двери мелкую водяную пыль. Шум моря, доносившийся снаружи, казался знакомым, хотя мне, видимо, никогда уже не вспомнить откуда.
Моя остановка? Моя ли? Какая мне, по сути, разница?