Санна : другие произведения.

Герой чужого времени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из сильно раннего. Пожалуй, это была проба придумать другую жизнь. Чем я и занимаюсь иногда до сих пор...

ТОГДА И ТЕПЕРЬ

  
  

"Авантюра ищет подготовленных".

В. Токарева "Римские каникулы"

  
  

"История не знает сослагательного наклонения"

Авторитетное мнение

  
  

" Да кто же теперь скажет, что было, чего не было!.. История вершится

людьми и подвержена всем, присущим человеку, заблуждениям. В легендах есть крупицы истины, а в общепризнанной истории полным - полно лжи..."

А. Нортон "Колдовской мир"

  
  

Вместо пролога.

  
   Нетривиальные причины заставили меня в свое время взяться за писательский труд. Точнее говоря, всего одна причина: моя матушка наотрез отказывалась писать мемуары. При этом к тотальному умолчанию не прибегала, и я стал обладателем целого букета историй из ее трудовой биографии.
   Не во всех из них она выглядела безукоризненно, но нигде не теряла присущего ей шарма и легкой умозрительной отстраненности, привычки оценивать себя со стороны. К последнему имелись веские причины: от умения трезво оценить ситуацию и свое в ней место зависел порой не только успех предприятия, но и жизнь моей потрясающей маман.
   В нашем доме водилась масса "трофеев" из разных эпох, о происхождении каковых мне оставалось лишь догадываться. Матушка отчего-то не любила придавать своим рассказам конкретные очертания, и от этого раритеты, расставленные и развешанные повсюду, оставались просто антиквариатом - порою весьма ценным, но полностью анонимным.
   Больше вещей из прошлого меня интересовали только люди из матушкиных многочисленных жизней. Люди делились на две категории: бывающие у нас в доме и живущие в маменькиных рассказах. Последние, как будто, незримо присутствовали в непосредственной близости от нас. Их имена были у меня постоянно на слуху, и матушка постоянно общалась с ними: беседовала, спорила, упоминала о них в разговорах с "ныне живущими"...Они окружали ее плотной стеной, мне даже иногда казалось, что они отгораживают ее от меня и всех остальных, и от этого представляются ей более живыми, нежели мы.
   Как бы там ни было, матушка не всегда была такой, какой запомнил ее я. Один из Наблюдателей, посещавший нас чаще остальных, поделился со мной, хотя и неохотно, своим взглядом на маман.
   -Все было наоборот, - сказал он мне как-то, вытерпев получасовое рассуждение мамаши о том, "что сказал бы господин Штайнберг об этом, и о другом", - Она всегда считала, что эти антикварные персонажи - марионетки, не более того. И чтобы взаимодействовать с ними успешно, надобно всего лишь знать, за какую нитку потянуть...Опасное заблуждение.
   -Почему опасное? - я навострил уши.
   -Никто не выигрывал оттого, что считал окружающих менее живыми, нежели положено полноценным людям. Я еще удивляюсь, что ни разу ей не пришлось платить за это. Все устраивалось наилучшим образом, задачи выполнялись, и даже без особых потерь...Однажды, правда...
   -И отчего же она переменила свое мнение? - мне казалось, что есть какое-то простое объяснение переменам, происшедшим с ней.
   -Жизнь заставила, - улыбнулся Наблюдатель, - Да еще представила неоспоримые доказательства реальности происходящего.
   -Какие же? - я был ненасытен, как будто от его ответа зависело все мое будущее.
   Вместо ответа Наблюдатель ткнул пальцем в меня.
   -Ты, - ответил он, - Главным доказательством был ты. И еще кое-что. Но об этом меня не спрашивай. Может, когда-нибудь она сама тебе расскажет.
   Тогда у меня на языке вертелась тысяча вопросов, но я все их охотно проглотил бы, лишь бы услышать продолжение.
   И, действительно, пришло время, когда я его услышал. Маменька решила, что я уже довольно вырос, чтобы понять ее.
   И поскольку сама она наотрез отказывалась писать мемуары, мне пришлось "взяться за перо"...

ГЕРОЙ ЧУЖОГО ВРЕМЕНИ.

  

"Мне ответь хоть теперь - неужели

ты когда-то жила в самом деле

и топтала торцы площадей

ослепительной ножкой своей?.."

А. Ахматова "Поэма без героя"

  

1."Вьезд в столицы разрешен..."

  
   ...Над Петербургом стояло серое морозное марево. Заканчивался холодный декабрьский день. В изящном возке, обитом внутри волчьим мехом, было тепло, и я с интересом разглядывала такой знакомый - нет, совсем другой! - город. Положение обязывало, и сидела я смирно, сложив руки на коленях. Только у заставы, подавая инвалиду подорожную, усмехнулась, припомнив Пушкина:

Иль чума меня подцепит,

Иль мороз окостенит,

Иль мне в лоб шлагбаум влепит

Непроворный инвалид...

   Инвалид меж тем отшатнулся под моим суровым взглядом. Силу своего взгляда я прекрасно сознавала, пускала даже изредка ее в ход. Инвалид провинился тем, что возился слишком долго с подорожной, а потом и шлагбаум поднимал медленно, неуклюже, но почтительно косясь в мою сторону. Важная, должно быть, из меня получилась барыня...Однако, так и было задумано.
   Лошади быстро пронесли карету по улицам и остановили у двухэтажного особняка, нежно-голубого, в стиле барокко. " Переходная эпоха ", - отметила зачем-то я, входя в просторный вестибюль. Навстречу мне вскочил лакей - или сторож? - и засуетился:
   - Матушка-княгиня, каково ехалось? Уж с четвергу ждём вас...Уж так ждем...
   - Помолчи, любезный, - отмахнулась я, привычно роясь в памяти, - Да, в четверг...Я задержалась. А впрочем, тебе-то этого и знать не надобно. Распорядись вещами, да чаю вели подать...Я устала.
   - Как же-с, матушка, сейчас, немедля, - и лакей бесшумно проследовал куда-то вглубь дома.
   Я поднялась по лестнице наверх и прошлась анфиладой небольших гостиных, обставленных с европейским изяществом. Остановилась у портрета улыбающейся молодой женщины...Здесь мне представился случай взглянуть на себя со стороны, поскольку мы, конечно, были очень похожи с хозяйкой дома. Беспристрастно говоря, мы с ней были вполне приятной наружности. Вот разве что черты лица у нас чуть тяжеловаты и преисполнены свойственной женщинам XIX века мягкости...
   - Анна Дмитриевна Астахова, - я как будто попробовала имя на вкус.
   Мне было хорошо известно, что сама княгиня вернётся в свой дом не скоро. Один день в пространстве имения той, настоящей легкомысленной Анеты может превратиться в месяцы, если нужно - в год, - для меня и тех, кто живёт сейчас в пространстве этого разряженного города. Раздумывая о растяжимости времени и о взаимозаменяемости людей, я стояла у окна. Об успехе или неуспехе своей миссии я не тревожилась. Как-нибудь всё это непременно устроится, рано или поздно...Непременно.
   - Да будет всё так, как будет, -вслух завершила я свои рассуждения и обернулась на чуть слышный мелодичный звон. Вышколенные все же у княгини были слуги - это, оказывается, молодой лакей сноровисто расставлял на столике чай и то, что к нему полагалось.
   Выпив чаю, я оккупировала княгинюшкин кабинет (больше похожий на будуар) и засела за план действий. По-своему он был мил и оригинален.
   Там, откуда я прибыла, с историей особо не церемонились. И куда только подевался академический подход с двумя - тремя доступными гипотезами и дерущимися из-за них научными школами? Теперь допускалось все, что угодно - потому что все допущения можно было проверить.
   Мне поручили, оглядевшись в Петербурге, вытащить какую-нибудь персону поталантливей. Сложность состояла в том, что далеко не всякую талантливую персону можно было изъять из прошлого "безболезненно": мало ли какие исторические события с ней были - или будут? - связаны. Перед отбытием в кабинете начальства мне совали под нос ветхие ноты, пожелтевшие чертежи, рисунки, звучала даже фамилия - Изварин. Но шеф, кроме этого, несколько раз повторил, что это просто, якобы, для примера, такой вот удобный персонаж. Взят под стражу по делу декабристов, а в материалах Следственной комиссии о нем - ни одного упоминания. Будто сквозь землю провалился, что для нас как нельзя более кстати. То-есть, можно и его, вот этого самого Изварина, а можно и кого другого, лишь бы был умен и талантлив.
   Затевалось крупное исследование по психологии российского дворянства первой четверти XIX века и требовался "экземпляр - плюс". "Экземпляр - минус", чтобы мне с ерундой не возиться, в лаборатории обещали сосчитать сами. "Не стесняйся, - великодушно разрешили мне, - просто живи."
   - Легко сказать, - философски отметила я вслух, - как будто это так просто - жить.
  

2.Постановка задачи (светские львы - 1).

  
   Наступал вечер следующего дня, когда я, вздёрнув голову с замысловатой причёской, входила в салон графини N*. Я надменно улыбалась, твёрдо памятуя о том, что я - светская красавица, существо капризное и ничего более...Пока более ничего.
   - Княгиня, я не надеялся видеть вас... - склонился передо мной улыбчивый холёный кавалергард, - Рассказывали, будто после смерти мужа вы вовсе затворитесь в деревне...
   В моей голове противный голос компьютера между тем докладывал: "Иван Рославлёв, корнет кавалергардского полка. Дальний родственник Анеты Астаховой". "Уж эти мне дальние родственники," - проворчала я про себя, уловив во взгляде юноши плохо скрытую влюблённость.
   - Вот что, Ванечка, будьте моим пажем на нынешний вечер, - произнесла я вслух совсем не то, что думала.
   Впрочем, мне не пришлось раскаиваться в сказанном. Ванечка в вольной и незамысловатой манере повествовал о каждом, кто попадался ему на глаза, я же в это время лихорадочно размышляла, как бы мне ненавязчиво перевести беседу на какой-нибудь талантище из дворянского сословия.
   -И вот тут князь-батюшка, представьте, мадам, осерчал, да и говорит...
   -А скажите, он чем-нибудь замечателен? - утратив последние остатки дипломатии, я пошла напролом.
   -Князь? - озадаченно переспросил Ванечка, - Да помилуйте, а как же не замечателен? Он до того, как в отставку вышел, и в Отечественную, под началом Багратиона, и на Кавказе...
   -Понятно, значит, не годится, - сказала я больше самой себе.
   Ванечка безмолвно взирал на меня с минуту (причем все удивление отражалось на его лице), и лишь затем изумленно спросил:
   -К чему...не годится?
   -Да можно сказать, что и ни к чему, - весело объявила я, погладив по плечу недогадливого родственника.
   Ванечка решил поправить положение наилучшим из известных ему способов и пригласил меня на мазурку, но и тут, по его мнению, я повела себя весьма странно.
   - Мазурку, говорите? - я мило улыбнулась ему, и добавила: - Мне танцевать не хочется, Ванечка. Лучше отведите-ка меня на пирушку.
   В душе корнета, как я заметила, зародилась нешуточной силы борьба. С одной стороны, вести порядочную даму на лейб-гвардейский кутёж было, разумеется, совершенно неприлично, но зато с другой стороны кем, как не героем, мог бы он предстать перед старшими товарищами, приведя с собою меня, красавицу. Вспомнив о том, что отчёт в этом щекотливом деле ему давать некому, он решился.
   - Хоть Вы и ставите меня в трудное положение, я согласен сопровождать вас, - важно объявил он.
   Я, продолжая ласково улыбаться, проследила всю сцену борьбы, а про себя подумала, что мой сопровождающий мог бы быть и посмелее.
   Проехав в Ванечкиных санях по спящему городу, мы оказались у подъезда какого-то совершенно незнакомого мне дома. Иногда мне удавалось узнать в этом Петербурге какой-нибудь особняк, доживший до нашего времени, и я радовалась ему, как старому знакомому, но это здание я точно видела впервые. Освещённый фонарями подъезд казался совершенно безжизненным.
   - Там кто-нибудь есть? - удивительная тишина стояла вокруг. Я никак не могла представить себе ничего, похожего на кутёж, в этом пустынном месте.
   - Доверьтесь мне, - таинственно сказал Ванечка, завладевая моей рукой, и с видом бывалого гуляки повлёк меня в дом.
   Мы поднялись по столь же мало освещённой лестнице, причём Ванечка явственно намеревался руки моей не отпускать. Сама же я постепенно накалялась от непрошеного интима.
   - Оставьте, друг мой, - я не выдержала, и раздражённо высвободив руку, направилась в залу. Там было туманно от дыма и пахло кутежом. На столе беспорядочно располагались бутылки разной степени наполненности. Я брезгливо сморщилась, и остановилась в центре.
   - Эй, господа, добрый вечер! - громко сказала я, хлопнув предварительно в ладоши, дабы привлечь к себе внимание.
   Ко мне повернулось несколько не вполне трезвых физиономий. Затем откуда-то из тумана явился ещё один персонаж, приблизился вплотную ко мне и остановился, напряжённо вглядываясь мне в лицо. Это был среднего роста гусарский капитан в полурасстёгнутом доломане. Вьющиеся взлохмаченные волосы, абсолютно пьяные глаза и несколько недружелюбная улыбка...
   - Чему обязаны?.. - он попытался щёлкнуть каблуками и одновременно поцеловать мне руку.
   Действие получилось не лишённым изящества, но больше похожим на акробатический трюк, чем на приветствие. Не дождавшись ответа, гусар решил представиться:
   - Капитан лейб-гвардии Гродненского гусарского...о, чёрт! ( тут он зацепился шпорой за ковёр ) Сергей Изварин, честь имею!
   Я остолбенела. Разумеется, меня предупреждали, что в XIX веке алкоголизм все еще мог сочетаться с высоким уровнем интеллекта, но чтобы такой коктейль в одном флаконе!
   -Весьма рада, - едва выговорила я, но тут меня спас Ванечка, появившийся из мутного полумрака как нельзя более кстати.
   Вопреки обыкновению, он восторженно уставился не на меня, а на Изварина. (Во мне немедленно проснулся материнский инстинкт, ибо было совершенно очевидно, что ничему хорошему такой "старший товарищ" научить не может.)
   -Ах, это вы, капитан, - радостно провозгласил юноша, - я как раз искал вас, чтобы...
   -Променять пару пуль, - полуутвердительно закончил Изварин.
   -Да что это вы такое говорите, - растерялся Ванечка, явно не понимающий, чем он провинился.
   Но хмельной капитан застопорился на мысли о дуэли и отступать от нее не желал.
   -Я до сих пор не имел чести променять с Вами пару пуль, о чём и прошу договориться завтра же с моими секундантами, - с этими словами Изварин опёрся рукой о спинку кресла и приобрёл таким образом даже некоторую устойчивость.
   Я с интересом разглядывала уникальную сцену. Никогда раньше я и подумать не могла, что два приятеля вот так запросто могут договориться попробовать убить друг друга... Тут Ванечка вспомнил обо мне.
   - На самом деле, - он тяжело вздохнул в предчувствии условий завтрашнего поединка, - я желал бы представить Вам мою кузину Анну Дмитриевну Астахову.
   В глазах Изварина постепенно проявлялось осмысленное, но зато несколько плотоядное выражение.
   - Мадам, - галантно ответствовал он, - я вынужден просить Вас об извинении. Мы впутали Вас в эту сцену по нелепой случайности. Чем я могу искупить нашу вину?
   Я подозревала, что в такой ситуации полагается упасть в обморок, но проделывать это мне до смерти не хотелось. " Ишь каков, - подумала я, - впутали, значит, они меня вдвоём, а вину искупать он один собирается... Оригинально. "
   - Как знать, милостивый государь, может, когда-нибудь я и потребую от Вас...возвращения этого небольшого долга, - объявила я, на всякий случай улыбаясь как можно загадочнее.
   Глаза капитана странно поблёскивали в полутьме. Я заметила, что он разглядывает меня не с одним только абстрактным любопытством, и почему-то это разглядывание не было мне неприятно.
   Ванечка, совершенно поверженный свалившимся на него грузом необъяснимых событий, уселся к столу, схватил открытую бутылку шампанского и принялся прихлёбывать прямо из горлышка. При этом он осматривал помещение с тихой улыбкой, свидетельствовавшей о непосильности всех этих потрясений для его мозгов. Я вывела его из состояния транса, потребовав " налить и мне бокальчик ". Не выказывая больше никакого удивления, он попытался исполнить просьбу, но Изварин остановил его.
   - Позвольте мне, - усмехнулся он, взглянув, на сей раз, на меня даже с некоторым уважением. Затем быстро нашёл на столе чистый бокал, наполнил его и передал мне:
   - Прошу, мадам. Смею заметить, вы не похожи на прочих представительниц прекрасного пола.
   - О да, - согласно кивнула я, отпив глоток великолепного "Клико". На самом деле я имела в виду совсем другое.
   Капитан, вне всякого сомнения, просто желал отпустить мне банальный комплимент, а вместо того попал в самую точку. Я и правда отличалась от других женщин этой эпохи - уж не знаю, в лучшую ли сторону... Просто я воспринимала окружающих меня здесь людей как оживших персонажей истории. Как будто они были не совсем настоящими, и мне стоило лишь доиграть свою роль в пьесе, чтобы забыть о них навсегда. Между мною и ими всегда оставалась некая преграда, которую я не хотела, а никто из них не мог преодолеть.
  

3.Быть или не быть.

  
   На следующее утро я проснулась на удивление рано. Что-то заставило меня выбраться из тёплой пуховой перины сна, какая-то навязчивая мысль мешала снова уснуть. " Ах, да, - вспомнила я и поёжилась под одеялом, - этот...Изварин. Как же с ним быть?"
   Прикидывая, какую пользу можно будет извлечь из этого уникального экземпляра, по чистой случайности попавшего ко мне в руки, я вылезла из кровати и подошла к окну. За окном серебрилась от падающих снежинок чёрная вода Мойки, сизое марево окутывало гранит набережных и стены домов. " Как будто и не было никаких путешествий," - не без удивления подумала я, - " И чем занимаются дамы вроде меня, если им нечем заняться ? "
   Эта мысль так и не получила развития, потому что в дверь постучали и на пороге показался лакей, несущий на подносе записку.
   -Что такое? - без особого интереса осведомилась я, хватая послание.
   -Рославлевых человек принес. Говорит, с Иван Никитичем беда - на дуэли ранены-с, - почтительно доложил лакей.
   -А, ну ступай, - отпустив слугу уже вполне аристократическим мановением руки, я наконец развернула поданный мне листок.
   "Любезная княгиня, прошу Вас прибыть, ежели сие возможно, в дом известного Вам родственника.

Преданный Вам Изварин."

   "Преданный нам," - я удовлетворенно фыркнула, бросив записку на бюро и хватаясь за колокольчик. Я уже усвоила, что смогу сама одеться разве что в случае атомной бомбардировки (вероятность которой была ничтожно мала ). В любом другом случае это был бы безусловно дурной тон.
   Не прошло и получаса, как стараниями двух горничных я была облачена в красивое, но, на мой взгляд, не очень-то удобное платье, напудрена, причесана и вообще приведена в надлежащий вид. За это время заложили экипаж, и я двинулась к Ванечке. Меня совершенно не поразило, что он был ранен в поединке. Более того, гуманист в это утро во мне так и не проснулся, и сама идея дуэлей уже не казалась мне такой омерзительной.
   Кучер, как оказалось, превосходно знал дорогу, и вскоре я уже поднималась по ступенькам парадной ванечкиного фамильного особняка. Меня проводили в маленькую гостиную, где уже находился несколько тревожный, но не менее, чем всегда, ироничный Изварин.
   - Зачем вы прислали записку? Ему так плохо? - без предисловий начала я.
   Изварин коротко, и, как мне показалось, ядовито хохотнул.
   - Да вовсе нет, Анна Дмитриевна, вы напрасно изволите волноваться. Просто он непрестанно повторяет ваше имя - бредит, должно быть. Мне и подумалось, что уж лучше вам быть поблизости.
   - И что...я должна пойти к нему? - вот уж этого мне совершенно не хотелось. Романтические сцены у постели раненого героя как-то всегда были не в моем вкусе. Да и сказать ему мне было нечего - не проливать же фальшивые слезы, в самом деле...
   - Нет - нет, я уже послал сказать, что вы здесь. Полагаю, этого достаточно. А зрелище Ванечки, поверженного пулей злодея ( он ткнул себя пальцем в грудь ) , - не для дамских глаз. Прошу вас скрасить своим обществом моё бдение неподалёку от раненого друга.
   И я сама не заметила, как кивнула. Присела на диван и задумалась. Уж очень странно выходило всё у этого господина: дуэль выглядела не более, чем неудачной шуткой, в то же время он явно нервничал. И одновременно в этих глазах я читала явное удовольствие от лицезрения своей персоны. Изварин не прерывал моих размышлений, только смотрел, не отрываясь, и этим смущал меня больше, куда больше, чем мне бы хотелось.
   -Любезная княгиня, - произнес он наконец тоном, каким обыкновенно рассказывают анекдоты, - любезная княгиня, я осмелюсь просить вас об одолжении, на которое всякая другая женщина вашего круга ответила бы немедленным отказом.
   Я чуть не подпрыгнула от радости, которую еле успела скрыть (а может, и не успела вовсе), - я догадалась, что мне сейчас предложат. Я представлялась Изварину загадкой, которую он жаждал разгадать, и готов был ради этого даже пренебречь приличиями. Для моей же миссии это было неслыханной удачей. Правда, я со своей стороны приличия собиралась соблюсти с наивозможной тщательностью, - просто на всякий случай.
   -Слушаю, капитан, - сказала я, принимая чопорный вид. По-моему, получилось очень натурально, тем более, что я еще надулась от гордости за свою догадливость.
   -Осмелюсь предложить вам, - голос Изварина зазвучал быстрее и тише, - посетить...м-м...мое скромное обиталище. Обещаю быть скромнее смолянки, все, о чем я прошу, - это беседа. Повторюсь, княгиня, самым обыкновенным ответом на мою дерзость был бы отказ.
   -Но я-то необыкновенная женщина, что сами вы изволили признать недавно, - победоносно произнесла я, - и я отвечаю вам согласием. Вот в чем вы ошиблись, капитан: люди м о е г о круга никогда не отказываются от бесед, что могут принести пользу обеим сторонам...назовите же час и место.
   Он с видимым удовольствием проследил за моей реакцией. Безусловно, лестно, когда дама так радуется предстоящему свиданию... Вот разве что у моей радости были покуда лишь весьма прозаические причины: я пришла в такой восторг вовсе не от нашей будущей встречи, а просто от удачно складывающегося положения дел. Отметив это обстоятельство, я даже немного расстроилась - профессия профессией, а нечаянно возникшей симпатией надобно дорожить.
  

4."Разговоры разговаривать..."

  
   Так уж получалось, что мои вояжи по Петербургу происходили главным образом под вечер. Вот и сейчас, приказав кучеру ехать в переплетенье линий Васильевского острова к дому, указанному Извариным, я тихо посмеивалась над собой. "Лягушка-путешественница, да притом ночная...Ах, какое легкомыслие, что сказал бы Ванечка..."
   Но Ванечка лечил дома рану, нанесенную кумиром, и снова удивиться на сумасбродную кузину возможности не имел.
   Я и сама перестала уже на себя удивляться. До сих пор все мои действия подчинялись довольно строгому плану, но на этот раз все безнадежно ускользало из заданных рамок, хотя и ладилось просто на удивление. Марионетки из прошлого оказались своевольнее, чем я предполагала, и двигались будто сами по себе. Впрочем, я знала, что это впечатление может оказаться обманчивым...Все равно в конце концов они сыграют, что им положено - как оно и бывало обыкновенно.
   Как должное, приняла появление Изварина, ожидавшего меня у подъезда. Как если бы это происходило со мной очень часто, позволила проводить себя в библиотеку, приняла из рук хозяина чашку чаю и непринужденно, как в хорошо знакомый танец, вступила в беседу.
   Вспомнить подробнее, о чем я говорила с ценным экземпляром дворянской мысли, я так потом и не смогла. Беседа текла неторопливо, час за часом, за окнами возник бледный зимний рассвет, и нам обоим невозможно казалось замолчать. Как будто не философия и политика обсуждались в стенах библиотеки, а творился старинный наговор, и чары рассеялись бы от паузы в словах.
   Мне казалось, что я вижу бесконечно длинный, приятный, но совершенно неправдоподобный сон. Задира и бабник, философ и лицедей - вообще господин Изварин был совершенно невозможен...Но он существовал, сидел напротив в кресле, смеялся над пафосом протопопа Аввакума, с уважением отзывался о Наполеоне, рассказывал анекдоты и отпускал комплименты, и я чувствовала, как все больше и больше подпадаю под его антикварное обаяние.
   Удивительное дело, во взаимоотношениях полов, казалось бы, ничего не изменилось. Отбросив условности, присущие дамам в XIX веке, можно было, оказывается, наслаждаться беседою с умным мужчиной, без риска прослыть "синим чулком". Не все, как выяснилось, кавалеры, питают интуитивное отвращение к женской образованности... Впрочем, присутствовала в нашей беседе и некая скрытая чувственность, взаимный интерес, основанный вовсе не на интеллектуальном общении.
   Все, в общем, шло так, как надо, но стараясь избавиться от чего-то, чего и сама не понимала до конца, я внезапно засобиралась домой, старательно не замечая печали в глазах хозяина. В виде утешения, стоя уже на крыльце, я сказала как можно загадочнее:
   -Уж поверьте, друг мой, мы очень скоро встретимся снова.
   -Непременно, дражайшая княгиня, непременно, - он усмехнулся и вдруг все ночные чары исчезли вместе с утренним морозным маревом.
  

5.Светские львы - 2.

  
   После нашей уникальной беседы прошло несколько дней. Ванечка совершенно оправился от раны и даже смог сопровождать меня в загородной прогулке. Мы славно прокатились верхом, и почему-то никто из нас, словно по какой-то молчаливой договоренности, не упоминал об Изварине. Только однажды Ванечка грустно заметил, что для капитана он, по-видимому, ни на какую роль кроме роли мишени нынче не пригоден. Я навострила уши, но продолжения не последовало.
   В остальном мое существование в свою очередь могло бы служить образцом жизни светской дамы первой четверти XIX века. Я принимала по утрам (то-есть, не раньше полудня ) знакомых моей Анеты и уже успела неоднократно удивиться ее терпению: дамы в большинстве своем были невероятно, чудовищно занудны. Тем не менее мне вполне удавалось развлекать их положенные полчаса, после чего они откланивались, всякий раз настаивая на моем ответном визите.
   В свою очередь, я посетила пару чаепитий, один салонный концерт ( не заснуть на котором мне удалось лишь нечеловеческим усилием воли ) и даже один бал у баронессы фон Пфаффель.
   Позволю себе небольшое отступление по поводу здешних балов. Полагаю, что не одна я была введена в заблуждение соответствующими сценами из "Войны и мира", где балы живописались до неприличия ярко и занимательно. На самом же деле далеко не всякий бал ( как в наше время далеко не всякая вечеринка ) удавался и доставлял удовольствие приглашенным.
   Нам с баронессой ( я имею в виду устроительницу бала ) явно не повезло. Какие-то мелкие знаменитости не явились, музыканты играли отвратительно, и все совершенно не клеилось. Я, правда, получила свою долю внимания от приглашенных кавалеров, но к полуночи несказанно им утомилась и отправилась поискать какой-нибудь уединенный уголок, зажав в руке бокал легкого вина.
   Я тихо проскользнула через темную гостиную с клавикордами в углу, вышла на балкон, поплотнее прикрыв за собой занавеси, и принялась рассматривать освещенный фонарями английский парк. Портьеры довольно надежно скрывали принципиальное наличие балкона, и я надеялась, что моего уединения никто не нарушит.
   Однако спустя какое-то время в гостиной послышались шаги и голоса. Один - мужской, слегка ироничный и чем-то очень знакомый. Другой - женский, с капризными нотками ветреницы. Я без малейшего стыда и даже с интересом прислушалась к разговору.
   -О, Серж, сыграйте же ту пьесу! Сыграйте, все только и говорят, что о ней.
   -Ручаюсь, любезная баронесса, что вам преувеличили её значение. Но раз вы просите...не говорите только, что я вас не предупреждал. Ничего выдающегося, уверяю вас, - вслед за этими словами стукнула крышка инструмента, и раздались музыкальные аккорды. Я, заворожённо внимая музыке, могла бы поклясться, что ничего лучшего не слышала никогда в жизни. Перед моими глазами возникли ноты, ветхие ноты, исписанные размашистым мужским почерком... " Кажется, - сказала я сама себе, - это опять господин Изварин."
   Между тем, музыка оборвалась и в тишине прозвучал короткий и резкий мужской смешок:
   -Ради бога, Софи! Не будем возвращаться к прошлому!
   Женщина всхлипнула и в отчаянии прошептала:
   -Не хотите же вы сказать, Серж, что между нами ...
   - Все кончено, мой ангел, - мягко закончил он, - Не стоит ворошить прошлое. Будемте друзьями, как прежде.
   Насколько я могла расслышать, женщина на этом месте разрыдалась, и поспешно покинула поле битвы, а Изварин встал и направился к балкону. Я только - только успела отвернуться к парку и изобразить на лице полное непонимание происходящего.
   - Какой сюрприз! - раздался за моей спиной доверительно пониженный голос моего героя, - Вот, оказывается, где вы прячетесь. Жаль только, что вы, любезная княгиня, снова оказались свидетельницей неприятной сцены, - я снова вынужден умолять вас о прощении.
   " Все бы так умоляли... Таким тоном не умоляют, а требуют... Чего же? Ах, ты не знаешь, милочка, что может требовать т а к о й мужчина от дамы... " - мысленно рассуждала я, нахохлившись и не глядя на Изварина.
   Он определенно становился небезопасен для меня. И такое положение дел приносило скорее радость, нежели тревогу, что уж совсем было из рук вон плохо. Я постаралась взять себя в руки. Это мне почти не удалось, принимая во внимание выпитый мною бокал вина и общую романтику настроения.
   Изварин наблюдал за моими усилиями с искренним интересом. По-моему, ему даже хотелось мне помочь, как ни забавно это звучит.
   -Княгиня, вы чем-то расстроены? - наконец полюбопытствовал он.
   И тут во мне проснулся естествоиспытатель. В конце концов, если уж не получается действовать обходными маневрами, почему бы не попробовать пойти напролом?
   -Видите ли, капитан... - начала я, лихорадочно стараясь подобрать слова для этого нетривиального объяснения. -Дело в том, что я появилась в Петербурге для...
   -О, какая удача! - раздался в дверях обрадованный голос вездесущего Ванечки, - Я и не надеялся встретить здесь вас обоих, господа!
   "Вас обоих" прозвучало почему - то так, как если бы мы с Извариным не менее ста лет провели в счастливом супружестве и даже успели слегка надоесть друг другу.
   Оглядев безмятежного Ванечку, я поняла, что беседу о своих целях придется отложить на неопределенный срок. Признавши данное печальное обстоятельство, я распрощалась, и отправилась домой, провожаемая разочарованным взглядом Ванечки и задумчивым - Изварина. Похоже, мне опять удалось заинтриговать его - и это было неплохим результатом.
  

6.Провокация, вариант классический.

  
   После бала миновала неделя, на протяжении которой я терпеливо дожидалась развития событий. Наконец мне повезло - Ванечка, как выяснилось, абсолютно не мог сохранять в тайне бурную политическую жизнь, куда он случайно оказался замешан. Однажды вечером, посиживая у меня в гостиной в ожидании гипотетических гостей, мы разговорились на "запрещенные" темы. Мне удалось так войти в образ классического провокатора, что уже через полчаса моих сетований на отсутствие личностей, "радеющих о пользе Отечества", Ванечку прорвало.
   (В скобках замечу, что мое "ноу - хау" очень пригодилось бы еще на тот момент не созданной Следственной Комиссии по делу декабристов. Провокация - самый простой и удобный способ "расколоть" любого подследственного, тем более если он помешан на рыцарском кодексе чести и такого коварства от противника попросту не ожидает.)
   Следующих часа два мне оставалось только кивать, сделав восхищенное лицо, на вдохновенные речи родственника, упоенно рассуждающего о перспективах конституционного правления в России. До сути, однако, он добрался нескоро. Наконец, почти уже потеряв терпение, я услышала то, ради чего и затеяла свое "собеседование на политическую грамотность".
   - Знаете, Анета, - Ванечка таинственно понизил голос, - мне известно, что есть люди, коим небезразлична судьба России, и господин Изварин - из их числа. Нынче он взял в полку отпуск и возможно, отбудет в своё Псковское имение, но...
   Я обернулась от окна, насмешливо улыбаясь.
   - Ванечка, какое вы ещё дитя! Поверьте мне, что капитан более не намерен связывать себя с тайными обществами - он просто повзрослел. Утопии не место в российской действительности.
   Сказать, что я опять удивила Ванечку - значит не сказать ровным счётом ничего. Второй акт провокации удался даже лучше, чем первый.
   - Анета... - изумлённо даже не сказал, а скорее всхлипнул несчастный кавалергард, - Анета...откуда вам всё это известно?! Вы ведь женщина, и...
   - Женский пол предполагает отсутствие разума? - теперь я уже откровенно смеялась над ним. - Считайте, что я здешняя валькирия. Но дело не в этом, - продолжала я, вдруг перестав улыбаться. - Открытое выступление сейчас - безумие, друг мой.
   - Какое выступление? О чём вы, княгиня?! - судя по тону, Ванечка вовсе не собирался куда - либо выступать.
   - Да перестаньте, Ванечка, - досадливо поморщилась я, - Нынче 12 - послезавтра на Сенатской... Не смотрите на меня так, я не сошла с ума. Просто мне отлично известно...нет, не спрашивайте, откуда...так вот, мне известно, что выступление назначат на 14-е - и ни днём позже. Да что я вам объясняю, течение истории всё равно остановить невозможно, но вы должны обещать мне, что не станете рисковать собою. Поверьте, наказание всем вам будет определено тяжкое.
   Ванечка недоумённо пожал плечами, и тут я вспомнила, что решение о выступлении было - или будет? - принято внезапно, и таким малосведущим в заговоре персонам, как мой родственник, об этом вообще может быть неизвестно.
   -Можете считать меня сумасбродкой, - обиженно надулась я, - но моя женская интуиция говорит мне именно об этом.
   И снова мне повезло. Ванечка еще не вышел из того щенячьего возраста, когда женская интуиция кажется исключительно придурью, не имеющей под собою ни грамма здравого смысла. На последнее мое глубокомысленное замечание он только отмахнулся, напыжился еще больше (хотя мне казалось, что больше некуда) и откланялся, отговорившись делами.
  

7.Аргументы и факты.

  
   Беседа с Ванечкой окончательно укрепила меня в мысли, что действовать через подставное лицо в моем случае глупо. Что уж там мог донести до капитана мой несмышленый, в сущности, кузен - кошкины слезы. Куда лучше было переговорить непосредственно с Извариным и от него самого узнать об его планах на ближайшее будущее.
   Видимо, мне удалось достаточно войти в образ светской дамы. Я вполне барственно послала горничную отнести записку к Изварину с просьбой посетить меня в удобное для него время. Памятуя об его галантности и симпатии к моей скромной персоне, я надеялась, что долго ждать мне не придется.
   В ожидании я заняла свой любимый наблюдательный пост у окна. Между прочим, массу полезных сведений о посещаемых мной эпохах я почерпнула именно пялясь в самые разнообразные оконные проемы. Ожившие картинки в рамах порой говорили о том, чего не увидишь ни с какой иной точки зрения...Вот и сейчас зимний Петербург исправно демонстрировал себя: то обернувшись открытыми санями с какой-то влюбленной, похоже, парочкой, то проковыляв мимо в обличии разносчика чего-то съестного, то кокетливо стукнув в окно порывом ветра в мантии из голубоватых снежинок...
   Наконец, я увидела Сержа, который как раз выпрыгивал из саней. У меня оставалось всего несколько минут, чтобы продумать дальнейшую стратегию. Не так-то просто подобрать слова, чтобы рассказать о будущем даже очень умному человеку из прошлого. Вдобавок, вместо вопросов стратегии и тактики в голову, как назло, лезли смутные догадки о симпатиях, обаянии и прочих не относящихся к делу подробностях.
   Увы, я так и не успела завершить достойным образом хотя бы часть своих рассуждений: он уже стоял на пороге, а за ним в дверях маячил лакей, не сумевший, конечно, ни на секунду его задержать.
   -Вы хотели видеть меня, княгиня? - любой самый прославленный актер удавился бы от зависти, столько подтекста содержалось в этом коротком вопросе.
   Пришлось мне, как лицу, находящемуся в некотором роде при исполнении служебных обязанностей, срочно взять себя в руки, дабы наши деловые переговоры не переросли в банальное свидание.(Ох, и трудно же было проигнорировать сияющую физиономию моего собеседника...Но дело превыше всего! В голове вертелась песенка про "первым делом самолеты...", но еще одним волевым усилием я отогнала и ее, проклятую.)
   -Вы, сударь, непременно будете надо мною смеяться, но я пригласила вас по делу, не терпящему отлагательств, - объявила я, усаживаясь в кресло и указывая Изварину на другое.
   В его лице как будто что-то погасло, но он тут же взял себя в руки и выжидательно воззрился на меня:
   -Уж если мне над кем и смеяться, любезная Анна Дмитриевна, так только над собою...Однако прошу меня простить, и слушаю вас со вниманием.
   -Известно ли вам что-либо об аппаратах, управляющих временем? - осторожно спросила я для начала.
   В ответ на это мой собеседник только отрицательно покачал головой. Он и не мог, разумеется, дать другого ответа, но не настолько удивился, чтобы я не могла продолжать. Свой монолог я построила таким образом, чтобы машины времени не виделись Сержу колдовскими штучками, не подвластными разуму. Напротив, я упирала на то, что это всего лишь механизмы, просто более сложные, чем механизмы XIX века.
   Изварина, однако, более интересовали человеческие аспекты проблемы.
   -И что же, люди во все времена одинаковы? - с любопытством осведомился он.
   -В общем, не так различаются, как это может показаться, - честно ответила я, - Разве что проявления человеческой натуры меняются от эпохи к эпохе, но сама натура остается неизменной.
   -А нельзя ли присмотреть себе эпоху потише, да и остаться в ней навсегда? - лицо его ничего не выражало, кроме умеренного любопытства, но я поняла, что его весьма занимал ответ на этот вопрос. Хотя бы из уважения к нему ответить мне следовало со всей возможной тщательностью.
   -Видите ли, Сергей Васильевич, времен "потише", как вы изволили выразиться, на самом деле не существует. Нет в человеческой истории ни одного периода, не охваченного никакими потрясениями. Да если бы даже такие времена вдруг обнаружились, остаться там никто из исследователей не смог бы. У нас, знаете ли, тоже есть свой долг перед наукой. Ведь мы путешествуем не просто ради того, чтобы взглянуть на ту или иную эпоху. Обычно нам поручают перенести в будущее для изучения кого-то...Кого-то, кто...
   -Представляет для науки интерес, - закончил он за меня весьма ироническим тоном.
   -Именно так, вы изволили выразиться весьма точно, - не осталась в долгу я.
   (Это был мой последний шанс закрепиться на позициях абстрактного профессионализма...Крайне редко моя роль давалась мне настолько тяжело.)
   -Не покажусь ли я вам самонадеянным, ежели предположу, что именно моя скромная персона вызвала интерес потомков?
   На это я облегченно вздохнула и развела руками в знак согласия - чему тут удивляться, талантливые люди талантливы во всем, в том числе и в психоанализе...Просто высший пилотаж - избавить даму от неприятного признания, сказав все за нее.
   -Ваша "скромная персона", Сергей Васильевич, - это прежде всего разум, очень высоко развитый для данной эпохи, - от волнения я начала выражаться языком учебника по интеллектуальному тестированию.
   -Звучит слишком казенно, - поморщился Серж, - А вы-то, Анета, вы-то сами что думаете об этом?
   -Вы мне интересны, признаюсь вам, - неплохо сказано, похвалила я себя, абсолютно точно, и в то же время расплывчато, я же не сказала, что именно вызывает мой живой интерес.
   Изварина, однако, было не так-то просто провести.
   -И это все, ангел мой? Не слишком прямой ответ...
   -Другого, - ощетинилась я, - вы не получите.
   -Я подожду, - улыбнулся он мне (Удивительно, как часто рядом с ним я чувствовала себя ребенком, невзирая на всю важность своей миссии...), - Не припомню, говорил ли я вам об этом, но я весьма терпелив...если дело того стоит. Так чем же я могу помочь науке?
   От резких перепадов разговора я совершенно растерялась и не сразу сумела сформулировать суть проблемы.
   Однако не прошло и получаса, как со всеми объяснениями было покончено. Оставалось только узнать мнение "подопытного кролика" об уготованных ему перспективах.
   -Вот и все, - улыбнулась я, стараясь сохранять спокойствие. Получалось, правду говоря, не очень - еще бы, от реакции Сержа зависел мой успех или провал, и...ну что ж, сознаемся честно хотя бы себе, и кое-что еще.
   -Что скажете, Сергей Васильевич?
   -Милая Анета, сдается мне, даже ради спасения своей жизни вы не решитесь назвать меня просто по имени... - тихо отметил он, внимательно следя за моей реакцией. Похоже, он, в свою очередь, отчасти изучал меня.
   -Да, - созналась я несколько смущенно, - никак не решусь, хотя мы и знакомы не первый день.
   -Все же попробуйте как-нибудь...
   -Непременно. Так что вы скажете о моем предложении?
   -Оно великолепно. Да и кто в здравом уме ответил бы иначе? Однако, я должен свыкнуться со своей новой ролью, не так ли, дорогая?
   Я покачала головой. Его ответ был безукоризнен, и тем не менее означал почти отказ...Ведь на обдумывание и привыкание времени совсем не оставалось. Но возразить мне было нечего, и я решила пока оставить все, как есть. Возможно, впоследствии ситуация разовьется в мою пользу, а пока, что поделаешь, придется выжидать.
   Понятно, мне совсем не нравилась перспектива вмешиваться непосредственно в восстание. Была у меня и другая проблема: следовало предположить, что господин Изварин не пожелает выходить из игры в самом ее разгаре. Я не теряла надежды убедить его, но представляла весьма четко, насколько близка к неудаче.
   Однако, как бы там ни было, на календаре значилось 13 декабря, и ждать оставалось уже совсем недолго.
  

8."Дворянский бунт, осмысленный и щадящий..."

  
   Все, что происходило на следующий день, 14 декабря, было сотни раз описано во множестве научных трудов и, может, поэтому мне казалось, что однажды я уже принимала участие во всех этих событиях...Однако в моем мире восстание 1825 года уже стало совершившимся фактом, в этом же мире оно еще только разворачивалось...Но повлиять на события я практически не могла ни здесь, ни там.
   Именно в этом мире - ни в каком другом - бежала по заснеженной Гороховой рота Измайловцев, строились в каре вокруг памятника Петру Московцы...И тут уж ничего нельзя было изменить.
   Я остановила карету на набережной и к площади пошла пешком. Постепенно расчищала себе дорогу в толпе, отдавая мысленные приказы посторониться. Потом остановилась и с интересом всмотрелась в ожившую передо мною страницу прошлого. "Как будто маскарад, разыгранный для одной меня," - подумала я печально.
   И смотрела, изо всех сил стараясь запомнить, как щеголеватый Александр Бестужев точил саблю о петровский монумент, как Каховский, прижав к груди пистолет, напряженно следил за передвижением царских войск, как Щепин-Ростовский хрипло кричал что-то солдатам, и как те кивали, и вытягивались во фронт, отдаваясь веселому безумию восстания.
   При мысли о цене, которую придётся им заплатить за это недолгое веселье, я судорожно сглотнула подступивший комок слёз. На какой-то момент отвлеклась от наблюдения за площадью, а когда снова посмотрела туда, увидела, что Бестужев уже хохочет во всё горло над шуткой другого офицера. Офицер был в гусарском ментике, ледяной ветер трепал его тёмные кудри...
   - О боже, Изварин! - воскликнула я, и плохо сознавая, что делаю, побежала к восставшим.
   Он оглянулся и злое веселье на его лице сменилось тревогой.
   - Княгиня, вам здесь не место, - сразу сказал он, как только я, задыхаясь, остановилась рядом с ним. - Вы не должны были...
   - Вы пьяны, капитан, - еле выговорила я ( о, если бы это и в самом деле было так! ) , - Нет, ещё хуже - вы безумны.
   Я кричала так отчаянно, что Бестужев, до сих пор ухмылявшийся вполне ухарски и невозмутимо, взглянул на меня с искренним изумлением. Дама не могла так кричать...так кричать и знать столько, сколько знало это - в его глазах весьма странное - создание. Бестужев прислушался и понял, что я описываю положение восставших, правда, крайне путано, но зато очень подробно.
   Сама же я уже не вполне понимала, что именно пытаюсь изменить. "Невозможно" - подсказывал здравый смысл, но внезапно пришедшее чувство ответственности не давало успокоиться. И я сбивчиво упрашивала о чем-то Изварина, не видя согласия в его глазах и не замечая, что он, приобняв меня за плечи, ведет сквозь толпу к экипажу, усаживает и ...
   - Обещайте мне, ангел мой, что не станете мешать нам ходить на медведя. Это наша забава, уж так выходит, что мужчины вечно воюют...Я дам знать о себе.
   - Когда же? - эта требовательность была все, что я могла предпринять против водоворота обстоятельств, который затягивал нас все быстрее.
   - Очень скоро, - он не мог не посмеяться, конечно, - Берегите себя, дорогая. И помните, участие в мятежах - не дамское занятие...Эй, любезный, трогай!
   Последнее относилось к кучеру, который с превеликим удовольствием пустил лошадей во весь опор.
   Выплеснув все эмоции и истратив все силы на уговоры, я находилась в болезненном отупении. Это состояние не оставляло меня весь день, от неизвестности тянувшийся бесконечно долго. Лишь когда поздней ночью у подъезда позвонили, и заспанный лакей впустил Изварина, я несколько пришла в себя.
   Он был небрит, лицо осунулось, но глаза по-прежнему светились злым весельем, как давеча, на площади. Мне он даже подарил кривую усмешку - должно быть, чтобы не волновать. Вот уж напрасный труд - само собой разумеется, состояние дел восставших я представляла себе даже лучше, чем сам Изварин.
   -Знаю, Сергей Васильевич, не трудитесь изображать безмятежность, - заявила я, дабы избежать двусмысленности, - Там всех разгромили, и принятие конституции опять откладывается.
   -Ошибаетесь, мой ангел, - рассмеялся он на это, - Мы все-таки победили - хотя бы тем, что показали возможность выступления. А кроме того, - у каждого ведь свой мятеж - мы нынче померялись силою с Николаем Романовым, и я побил его...Я вам скажу более - сам Николай Романов знает об этом тоже.
   -А как же народ? - меня и в самом деле интересовала эта тема, ведь если верить официальной историографии вопроса, декабристы боролись исключительно за народное счастье.
   Мой собеседник улыбнулся и объяснил как ребенку:
   -Разумеется, всем жилось бы лучше, добейся мы конституционного правления, но...Представьте, что есть народный бунт: мрак и разгром, ничего более. Ежели бы нам улыбнулась удача, все прошло бы даже без кровопролития. А кроме того, повторюсь - у каждого свой мятеж и свой счет к правящей монархии. Может, кто-то из наших желал счастья именно народу.
   -Кто победил на площади -
   о том не думай и не ведай.
   В уединении груди
   справляй и погребай победу, - неожиданно для самой себя брякнула я. Положительно, сегодня был день нарушения правил: одно из них категорически воспрещало использование в обиходной речи прошлого литературных цитат из будущего. Но уж больно стихи Цветаевой подходили к тезисам Изварина - просто-таки как там и было.
   Серж тут же заинтересовался (мне бы его способность извлекать новое для себя буквально отовсюду!):
   -Что это вы сейчас сказали, Анна Дмитриевна? Признавайтесь, чьи стихи? Уж не ваши ли? Ежели так, то у вас талант, поверьте слову!
   -Не мои, - грустно призналась я, - просто они оказались весьма к месту в нашей беседе. И что вы намерены делать, господин победитель?
   Он весело расхохотался:
   -Как что? Праздновать победу, разумеется! Вообразите, дорогая, мне не далее как два часа назад предлагали заграничный паспорт, дабы я успел унести ноги из благословенного Отечества. Могу ли я, посудите сами, пропустить удовольствие взглянуть в глаза новому Государю и увидеть в них страх, от которого ему не суждено избавиться никогда!
   -Вы позволите себя арестовать? - еле выдавила я. Наверное, я все-таки чего-то не понимала в этих людях. Мне всегда казалось, что смотреть в глаза своему потенциальному палачу - удовольствие сомнительное, а для господина Изварина оно, оказывается, несомненно.
   -Ну, если это непременное условие нашей встречи с Николаем Павловичем, то да. Поймите меня, Анета, ущерба моей чести нет никакого. И если вы не хотите, чтобы сие событие произошло у вас в доме, мне пора откланяться, мой ангел.
   -Ничего себе, пора откланяться! - возмутилась я, - Прелестный способ прощаться с дамой, которая...
   Договорить я не успела.
   -Так вы разрешаете? - он быстро обнял меня за плечи, прижал к себе на какое-то мгновение, коснулся моих губ легким поцелуем и, улыбаясь, отпустил. - Прощайте, Анета. Один бог ведает, как мне жаль, что мы не встретились ранее. А теперь, увы, я не вправе...Впрочем, вы и сами все отлично знаете. Полагаю, даже лучше меня. Скажите, чем закончится наша эскапада?
   -Сибирью, - машинально ответила я.
   -Вот видите...Сибирь, милостивая государыня, - это очень далеко, уверяю вас. Прощайте же, - и он, хлопнув дверью, растворился в метели.
   Я только тупо проводила его взглядом, и механически удалилась к себе в кабинет. Там я медленно, очень медленно пришла в себя, миновала короткую стадию бешенства на все обстоятельства, мешающие мне выполнить свою миссию, и наконец смогла здраво проанализировать ситуацию. С чего я, собственно, взяла, что объект, избранный для перемещения во времени, не задумываясь примет мое предложение? Это выглядит даже глупо, если разобраться: как будто господин Изварин не талантливая личность с развитым интеллектом, а безмозглый агнец, влекомый на заклание на алтарь глубоко чуждой ему науки.
   И поделом мне за мою самонадеянность! У объекта исследования, оказывается, своя точка зрения на собственное место в истории...И он не намерен от нее отступать. Правда, это не значит, что я собираюсь отступать от своей.
  

9."Действия, совершенные в состоянии аффекта."

  
   Очередной поздний зимний рассвет я так и встретила в своем кабинете, который, почему-то сегодня был вовсе не таким уютным, как раньше. Нынче утром он насквозь обледенел, узоры инея на окнах, казалось, намерзли изнутри, и пахло отчего-то гарью, даже от моих волос и платья. Наверное, я так и сидела бы, скорчившись в большом вольтеровском кресле, если бы в двери не поскребся робко лакей с докладом о прибытии Ванечки. Одно то, что мой родственник уцелел в этой сумасшедшей круговерти, вселяло в меня изрядный оптимизм. Я выбралась из кресла, а заодно и из депрессии, расправила платье и спустилась в гостиную, уже вполне взяв себя в руки.
   Ванечка был весь как-то встрепан и натужно весел. Возможно, именно таким ему представлялось оптимальное поведение родственника, приехавшего поддержать сломленную отчаянием кузину.
   -Ну-с, Анета, - произнес он мужественным голосом, - У меня плохие вести, дорогая...
   -И я даже знаю, какие, друг мой, - фыркнула я. Его немного высокомерное сочувствие казалось мне глупым и несвоевременным. Хотя он ничего не знал о специфической связи между мною и господином Извариным, и это отчасти его оправдывало.
   -Серж арестован, верно? - на самом деле я все еще надеялась, что ошибаюсь, но Ванечка немедленно развеял мои иллюзии.
   -Увы, Анета, увы...
   -Помещен в Петропавловскую крепость, свидания вам не дали...
   -Боже мой, откуда вы всегда все знаете? - на месте Ванечки я бы тоже задала этот вопрос, правда, гораздо раньше.
   В ответ я невесело рассмеялась.
   -А это все презираемая вами женская интуиция! Помолчите минутку, друг мой, я должна подумать, что нам предпринять.
   "Не вернусь, - почти сразу пришло мне в голову - Останусь." Мне ровно ничего не стоило это безумное решение, как будто на самом деле я приняла его очень давно. Почему-то казалось, что иначе поступить нельзя. Вспомнив наставление " просто живи ", я криво улыбнулась отражению в зеркале и туго затянула ленты капора.
   -Ну, любезная кузина, и что вы собираетесь делать? - легкомыслие Ванечкиного тона тоже показалось мне вымученным и ненастоящим.
   Иногда мне вообще начинало казаться, что все события вокруг меня - сон, и вот-вот я проснусь. Но и это ощущение не было верным, меня учили управлять снами, а этот всё более происходил помимо меня...Ну, все, хватит. К этому моменту я уже до конца поняла, что развитие событий зависит только от моей воли. Хоть эта небольшая часть истории доступна для редактирования, слава богу! И унылая пассивность, как по команде, стала сменяться весёлой безнаказанностью и желанием действовать.
   В приёмную коменданта я входила уже совсем в другом настроении - зная, что именно следует делать. Комендант, приняв за просительницу, смерил меня ироническим взглядом:
   - Чем могу служить, сударыня?
   - Можете служить, - властно обронила я, ставя на стол увесистую сумку, - Имеется у меня надобность видеть подследственного Изварина. Срочно.
   И, хладнокровно улыбаясь, стала извлекать из сумки аккуратные столбики металлических бляшек, которые ни один эксперт ХIХ века не отличил бы от золотых монет. Комендант остолбенело следил за моими действиями. Когда "золотой запас" достиг изрядной величины, я снова подняла на него глаза.
   -Ну же, - подогнала я его, не допуская даже мысли о возможности отказа.
   -Разумеется, разумеется, - комендант засуетился, словно находясь под действием мощного гипноза. Он высунулся за дверь, крикнул что-то часовому, потом угодливо попросил меня "обождать минутку-с" и скрылся из приемной.
   Когда привели Изварина, я вальяжно разместилась на диване и мурлыкала воинственную мелодию, дурея от безнаказанности. Часовому я так повелительно сказала "оставьте нас", что он сию минуту исчез.
   -Однако, - Изварин небрежно брякнул кандалами, оглядев кучу денег на столе, - Сумма сия назначена за мою голову?
   - За удовольствие общения. Вынуждена вас разочаровать, Сергей Васильевич, но деньги - как бы это сказать - не совсем настоящие... Во всяком случае, для нас. Знаете, пришла пора покидать эти гостеприимные края.
   - Что ж, bon vojage, любезная княгиня, - весело сказал он, сказал так, что я вдруг растеряла всю свою безнаказанность, испугалась и заговорила торопливо, сбиваясь и путаясь:
   - Да вы не поняли меня совсем, вы совсем не то подумали! Мы вместе должны уйти, вы со мною пойдёте непременно...Вам никто не сделает вреда...Пожалуйста, не смотрите так!
   - Да как же я смотрю на вас, душа моя? - кажется, он готов был утешать меня как ребёнка, - Не возьму вот только в толк, о чём это вы толкуете.
   - Ну, здравствуйте вам! - с досадой воскликнула я, - О чем мы с вами беседовали давеча? Ну, помните, о том, что мы отправимся в будущее...
   Изварин как-то неопределенно усмехнулся:
   - Вот вы о чем. А я-то полагал, что вы шутите, душа моя.
   - Да какие там шутки! - я просто-таки физически ощущала, как уходит драгоценное время, - Я говорю серьезно. Подумайте, какой у вас шанс обставить эту дурацкую Следственную комиссию! Я просто украду вас, и все тут. Быстрее, пожалуйста, мне нужно ваше согласие!
   -Вот как? Позвольте полюбопытствовать, для чего же? - живо заинтересовался Серж. Положительно, он был неисправим...
   -Не могу же я умыкнуть вас против воли! - возмутилась я.
   (Между прочим, никогда раньше я не задумывалась об единственном ограничении для путешествий во времени...Совершать их можно было только желая их совершить. Была в этом какая-то логика: хочешь попасть в другую эпоху - ради бога, сколько угодно, а уж если не хочешь, никто тебя не заставит.)
   -Будь по вашему, дорогая Анета, - засмеялся он, - Я желаю совершить путешествие во времени, но...
   Что он хотел сказать, осталось для меня неизвестным. Дальнейшее произошло за какие-нибудь считанные секунды: я нажала на потайном поясе кнопку отбытия, а в кабинет уже входил комендант в сопровождении двух солдат.
   -Сожалею, господа, но господина Изварина требуют для допроса...
   -Это я сожалею, любезный, но допрос сегодня не состоится, - победоносно заявила я.
   Впрочем, боюсь, он меня не дослушал. Редкостное зрелище представилось в этот момент глазам коменданта...Более топорную работу с моей стороны трудно было и представить: прямо на глазах троих свидетелей (которые, правда, позже отрицали все увиденное) подследственный Изварин в компании с неизвестной дамой неотвратимо растворился в воздухе. Я еще успела подумать, что за такую деятельность мне не миновать служебного взыскания, и провалилась в беспамятство.
  

10. "Волки и овцы."

  
   Я очнулась в кабинете с белыми стенами, напоминающими больницу. За большими окнами по-прежнему стоял Петербург, замёрзший, подёрнутый нежными узорами декабрьского инея. Тот ли, что и был - или снова другой? Мне казалось, что осколки мозаики могли сложиться как угодно, и город мог получиться любым...
   Тут я вспомнила свою неудачную попытку отбытия, связанную с этим несуразную деятельность, и будто снова услышала смех Изварина и его слова:
   -Сибирь, милостивая государыня, - это очень далеко, уверяю вас!
   - Боже мой! - схватилась я за голову, подумав о том, что он сейчас должен был быть со мной, что я не исполнила своего поручения, и потому, несомненно, являюсь существом никчёмным...
   - Наконец-то, пришла в себя, - надо мной склонились сотрудники лаборатории во главе с могучим усатым шефом. - Слава богу, - удовлетворённо отметил он, - и волки сыты, и овцы целы.
   -Я, конечно, овца, - печально заявила я, затравленно оглядываясь вокруг, - но чем это сыты волки - не представляю.
   -Как это "чем"? Твой " титан мысли " тоже здесь. Он, правда, выпал из поля нашего зрения - произошло небольшое искривление пространства, но через денек - другой, когда ты поправишься, мы его...
   -Через " денек - другой "?! - в бешенстве завопила я, мгновенно соскакивая с постели. От моей меланхолии не осталось и следа. Подумать только, оказывается, мне что-то удалось, и эти хрупкие результаты мои дорогие коллеги собираются пустить псу под хвост? Да ни за что!
   -Нет, - сказала я уже несколько спокойнее, заглядывая в стенной шкаф в поисках куртки, - мы поедем искать его сейчас. Что там куда искривилось?
  

11.Проблемы адаптации.

  
   Не менее удивительные события происходили в это время с " перемещённым " в будущее Извариным. Ненадолго потеряв ощущение реальности, он пришёл в себя на скамейке в парке. Звякнул на пробу разорванными кандалами - гремели они на редкость весомо и реально. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он оглянулся, и увидел сидящего на другом конце скамьи сухонького бородатого мужичка с горящим взором.
   - Не двигайтесь, - вдохновенно пробормотал мужичок, - Сидите так и не шевелитесь - я должен определить, в какой обстановке вы будете выглядеть органично...Так... Пустая комната и стул посередине... Нет, это уже было... Ах, как вторичен мир по отношению к человеческой мысли! Нет...я помещу вас в блистающий мир мечты, и только чёрная тень будет отделять вас от этого мира - тень сомнения и скепсиса... Я назову это полотно " Гений ".
   - Вы желаете писать мой портрет? - развеселился Изварин, - Прежде объясните, сударь, где я нахожусь, а после поговорим о живописи.
   - Не спрашивайте, мой друг, - заломив коротенькие ручки, драматично провозгласил живописец, - мы пребываем с вами в ужаснейшем месте, в средоточии разврата, памятнике гордыни великих мира сего...
   - То-есть в Петербурге, - заключил Изварин, чувствуя, что начинает сходить с ума.
   Напрасно, значит, ему казалось, что он находится в каком-то другом месте...Анета была так убедительна в своих обещаниях, что он на мгновение поверил ей...и что же?
   Деморализованный неясностью ситуации, Изварин невпопад кивал на речи странного собеседника, и в результате был препровожден в ужасную трущобу, каковую спутник его гордо именовал " пристанищем таланта ".Он уселся на жалкое подобие стула, машинально опрокинул в себя стакан предложенного художником пойла и твердо пообещал себе в ближайшее время ничего не обдумывать, дав рассудку время прийти в себя.
  

12.Проблемы адаптации - 2.

  
   - Ну так как ? - нетерпеливо поинтересовалась я, когда измочаленные " группы поиска " встретились у дверей института.
   - Спасибо , отвратительно , - констатировал шеф , - твой экземпляр как сквозь землю провалился. Никто в здешних краях и слыхом не слыхал про парня в арестантской робе и кандалах. Удивительный народ - сограждане, ничему не удивляются...Чтоб их... - с чувством закончил он.
   Я только расстроенно вздохнула. Я в это время обегала все ближние улицы, дворы и скверы и решительно не знала, куда бы мне податься еще.
   - Чего делать - то ? - поинтересовался кто - то из молодых сотрудников , - его ж теперь с ментами не сыщешь.
   - Стоп , - вскинулся шеф , - вот с ментами - то и попробуем.
   Через несколько минут вся взмыленная компания уже вваливалась в ближайшее отделение милиции , где у шефа были " свои люди ". " Своими людьми " оказался тощий печальный майор , больше всего похожий на Дон Кихота и меньше всего - на представителя правоохранительных органов.
   - Понял , - кивал он на обрисовку ситуации , - есть , понял. По чердакам бы надо посмотреть. В кандалах , говорите ? - не без любопытства уточнил он.
   - В них , Василь Лексеич , в них . Наша оплошка , уж посодействуйте.
   - Чем могу...- майор деловито нахмурился. - Я вам ребят команду дам, только уж вы и сами пойдете , а то как бы чего не вышло.
   Помощь доблестной милиции тоже оказалась не очень-то результативной, и только в середине ночи мы обнаружили искомую персону в мастерской некоего чрезвычайно бомжеватого ( читай: богемного ) художника. Персона восседала на колченогом, заляпанном краской табурете и бодро распевала романс "Грезы страсти роковой", по которому я и опознала свое интеллектуальное сокровище. Разгул вокала сопровождался распитием дремучего портвейна, представлявшего, очевидно, вечную ценность для хозяина помещения.
   -Выше, выше бери, любезный, - требовал Изварин заплетающимся языком, -Ты эдак все наше бельканто порушишь! - и он расхохотался, наблюдая тщетные старания хозяина соответствовать предъявленному требованию.
   Нас они упорно не замечали. Только допев до конца, художник повернулся в нашу сторону, узрел маячивших за нашими спинами "людей в форме" и вдруг истошно заголосил, "взяв" гораздо выше, чем только что требовалось для пения:
   -Вот, вот, что я вам говорил, Cереженька! Только мы с вами за стол на своей - я подчеркиваю, сугубо своей! - территории, как уж и эти господа на пороге! Что, мастер не имеет права залить божественным нектаром ( он царственным жестом указал на портвейн ) мерзость окружающей действительности? Я вас спрашиваю, в чем наша вина, сатрапы?!
   -Тихо, тихо, Мулюкин, - лениво процедил один из наших милицейских сопровождающих, -К тебе у нас никакого дела нет...пока. Так что веди себя соответственно, а мы тебя под контролем подержим...
   В этот момент Изварин поднял голову и увидел меня.
   -Любезная княгиня, - пробормотал он не очень отчетливо, - А мы тут, изволите видеть...мне-то казалось, будто мы с вами попали в... Как вы и обещали, но тут то же, все то же...
   На этом его бормотание стихло. Все приметы современности, по-видимому, ускользнули от его внимания, и ему казалось, что он остался там же, где и был. А в теперешнем его состоянии нечего было и мечтать донести до мятежного "переселенца" прошлые и грядущие коллизии.
   -Я изволю видеть, друг мой, что вам необходим отдых, а поговорим после, - заявила я, Изварина подхватили под белы ручки и мы, поблагодарив защитников правопорядка, отправились в нашу "контору".
  

13."Времена не выбирают..."

  
   Жаркая выдалась неделя в конторе после нашего с Сержем прибытия. Шеф потирал руки, посмеивался и часами не вылезал из-за компьютера, заготавливая серию тестов. Пока он занимался этим, Изварина оккупировали медики и самозабвенно проверяли его организм на всяческие им одним известные тонкости.
   Однажды я забрела в медицинский кабинет и застала там сюрреалистическую картину: Серж, посмеиваясь, крутил педали какого-то тренажера, а поблизости за столом лаборантка снимала показания с хитроумных приборов.
   -Полюбуйся, Аннушка, какая сопротивляемость стрессам! - обернулась она ко мне, - Вообще, это совершенно видоизменяет психологические характеристики...
   -Спасите меня, Анета! - шутливо взмолился "подопытный кролик", - Я начинаю забывать, что некогда был только лишь человеком, а не предметом исследования, пусть и в столь очаровательных ручках (поклон в сторону лаборантки)...
   Лаборантка зарделась и мгновенно утратила нить разговора. Я же, в свою очередь, снова убедилась, что талант деморализовать практически любую даму вполне актуален и в наше время.
   -Я действительно за вами, друг мой, - буднично объявила я, - оставьте своего железного коня, и пойдемте. У нас с вами спецзадание.
   Спецзадание и в самом деле имелось. Задумав что-то грандиозное, в качестве подготовки шеф велел мне выгулять изучаемый объект в социуме XX века и тщательно пронаблюдать за результатами.
   -Посмотришь за ним в неформальной обстановке, - выдал босс невесть откуда взявшийся хитрый ленинский прищур, - Вдруг выяснишь что-нибудь новенькое...
   Я только поморщилась, но свои комментарии оставила при себе. Ну что "новенького" я могла узнать об этом человеке? Все его личные особенности, весь интеллект, всю способность к нестандартному мышлению уже протестировали, рассчитали, разложили на графики, описания и отчеты. Добавить к такому осмотру было решительно нечего.
   А все, что сверх того - принадлежало мне одной, и делиться я не собиралась, даже ради торжества науки. "Мой Изварин", - мысленно невесело фыркнула я, перефразируя название известной книги о Пушкине. На самом-то деле он все больше отдалялся от меня, переставал быть моим, и я вполне сознавала, как немного времени нам осталось...Тут я тряхнула головой, решительно отгоняя бессмысленную печаль, и полностью отдалась прогулке со своим - пока еще своим - героем.
   И мы бесцельно бродили по городу Санкт-Петербургу, пытаясь найти в нем что-то общее. Получалось, как игра "найди десять отличий", только наоборот. Однако общего было немного, зато постоянно находились отличия, и числом гораздо больше стандартных десяти.
   Сержа весьма позабавил транспорт, в особенности метро:
   -Какая экономия пространства! - восхитился он, проехавшись по паре линий, -Что я могу сказать, потомки не зря едят свой хлеб.
   Вообще, мне казалось, что он воспринимает все окружающее, как игру, уж очень весело он реагировал на современные реалии. Однако все переменилось, едва мы остановились у памятника казненным декабристам на самой оконечности одноименного острова. Он внезапно замолчал и долго вглядывался в барельеф, вероятно, в поисках знакомых черт у изображенных на нем людей, и не найдя их, вдруг спросил меня со сдерживаемой яростью:
   -Ответьте мне, мой ангел, отчего ваши многомудрые коллеги ничего не предприняли, дабы предотвратить это злодеяние?
   -Оттого, что не во всякое событие можно вмешаться, без риска исказить историю, - терпеливо ответила я, хорошо понимая, как выглядят в данный момент в его глазах потомки.
   -Да боже мой! - не в силах больше сдерживаться, воскликнул он, - Спаси вы их, насколько полезнее они могли бы оказаться! Что там я со всеми моими познаниями! Вам дана власть над прошлым, а вы ни во что не вмешивались?
   -Вмешивались, - продолжала объяснять я, - и это имело самые печальные последствия. Так что теперь такие действия строго запрещены.
   Нечего сказать, тяжкий момент мне выдался. Предстояло донести до господина Изварина, что невозможно воротить в истории все, что хочется, даже если на то есть самые веские причины. Окончательно плюнув на нежелательность привлечения литературы как аргумента, я коротко пересказала Сержу знаменитый рассказ о бабочке, до неузнаваемости изменившей историю человеческой цивилизации.
   -М-да, - еле слышно выговорил он после еще одной порции молчания, - стало быть, времена не выбирают?
   -Не выбирают, - сочувственно вздохнула я. Приводить стихотворение по этому поводу я уже не стала.
   Мы еще помолчали, а потом Серж очень решительно сказал:
   -Я должен вернуться.
   -Вернетесь, Сергей Васильевич, куда вы денетесь...- успокоительно отозвалась я, размышляя в это время, какие еще варианты кроме возвращения у него, собственно говоря, имеются.
   -Ваш начальник предложил мне остаться, - ответил он на мои невысказанные мысли, - Но я только теперь понял, что должен вернуться...Сделать хоть что-нибудь...Если это еще возможно.
   И он опять замолчал, размышляя, наверно, что можно сделать, вернувшись в камеру в Петропавловской крепости, накануне следствия и суда. А я - ирония судьбы - думала о том, что было бы, если бы он остался. Множество почти утерянных возможностей вертелось в моей ошалевшей голове, пока я не очнулась от голоса Изварина:
   -...однако я должен успеть узнать хоть что-то и о вас, ангел мой. Ведь у нас есть немного времени?
   -Да, - подтвердила я, - но только совсем немного.
   Дальше я действовала как будто под гипнозом, увлекаемая необходимостью успеть. Показать свою жизнь, открыться, ничего не утаить, передать все самое главное в моей - именно моей - жизни. Наши перемещения по городу стали гораздо быстрее, но и лихорадочнее, сменяясь попытками вглядеться в мои любимые места Петербурга. И как будто сделав над собою усилие, Серж снова стал весел и любопытен, как ребенок.
   Лирически улыбаясь, мы миновали несколько улиц, двориков и скверов, посмеиваясь, выпили пива в моем любимом баре и окончательно примирившись с ситуацией, подошли к дверям моего дома.
   -Предупреждаю, здесь вы не найдете такой же изысканности, как там, у вас, - я неопределенно махнула рукой, обозначая таким образом прошлое.
   Он опять оглядел меня как безнадежно инфантильное создание, сам в один миг став гораздо старше.
   -Неужто вы полагаете, что я намерен искать в вашем доме изысканность? Что я вообще что-то намерен искать в вашем доме...
   Пока мы поднимались в лифте, в моей голове крутились две мысли. Первая пришла мне впервые в голову при прочтении одного фантастического романа и заключалась в том, что при описании интимной жизни героев необходима, как воздух, целесообразность. Ежели положено по развитию сюжета быть постельной сцене, то ей положено быть. И скромный автор просто-таки обязан наступить себе на горло и отразить все с надлежащей степенью реализма. Вторая мысль была еще циничнее. Я подумала о том, что шеф, наверное, продался бы с потрохами за возможность исследовать особенности межполового общения в XIX веке. Обычно эти самые особенности как-то опускались при отчетах, а тут такая возможность...
   Мы вошли в квартиру, Серж аккуратно прикрыл за собою входную дверь, повернулся ко мне и...Я еще успела, поймав за хвост ускользающее сознание, отметить, что нет никакого отличия в поцелуях, объятиях и прочих ласках, после чего окончательно отдалась процессу.
   -Никакого отличия, - констатировал с утра Серж, оглядывая меня с непонятной гордостью, будто я была только что изваянной его руками статуей.
   -Что за страсть облекать все в слова! - недовольно откликнулась я, пряча смущение.
   -Прошу покорно простить меня, - тут же повинился он, сопроводив свои слова абсолютно бесстыжей улыбкой.
   И вот тут-то я поняла, что круг замкнулся. Право же, не всегда это так очевидно. Все истории заканчиваются по-разному, но наша должна была завершиться, именно замкнувшись в кольцо. Мне показалось, что Изварин извиняется за все сразу: за то, что мы все-таки встретились, как ни мала была вероятность, за то, что он стал для меня гораздо большим, нежели просто еще одним предметом исследования, за то, что он собирался меня оставить.
   -Так и быть, прощаю вас, - конечно, я его простила.
   Правда, моя ответная улыбка получилась очень фальшивой. Ну не все же быть всемогущим посланцем будущего...Имею я право побыть слабой женщиной, в конце концов! Все остальные события этого дня промелькнули как во сне. Я не стала с ним прощаться, памятуя о старинной поговорке, бесконечно правой и в наше время: "Долгие проводы - лишние слезы." Мне просто хотелось завершить все утром в моей квартире, где мы были близки как никогда, поставить точку там, где она наиболее уместна.
   -Нечего страдать, - весьма старательно убеждала я себя, - Ведь это не последний раз, когда такое происходит...Нужно же, в конце концов, быть профессионалом. А живы будем - будут и другие. И все равно ничего не меняется, и не изменится никогда. Уж с нашей-то подачи лицо мира не станет другим...
  

Вместо эпилога.

  
   Может статься , я и не говорила бы так убедительно , если бы знала , что у развития Российской империи не без моего участия появился совершенно новый вариант.
   Отправляясь обратно, Изварин попал назад далее, чем предполагал. В его календаре значилось 10 декабря. Это означало, что есть шанс, правда, лишь один, изменить обстоятельства выступления восставших. Точно припомнив все доводы умницы Аннет, Изварин начал действовать, ибо снова упустить свой шанс он не желал.
   В результате его действий, надо признать, весьма активных, в событиях 14 декабря ни единого промаха восставших не осталось. Сенаторы так и не присягнули Николаю, и ему не пришлось стать императором. Царская семья была арестована и отправлена в изгнание. Трубецкой, придав законную форму выступлению, с чистой совестью вышел на площадь, а под его началом войска почувствовали себя не в пример увереннее. Восстание победило, и Российская империя стала республикой. Однако это по-прежнему был лишь один из множества путей.
   Описывая в мемуарах свою, полную удивительных событий, жизнь, сенатор и кавалер множества орденов Сергей Изварин упомянул, что неоценимые советы о будущем России были ему подарены дамой. Но имени ее не указал.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"