Демон Инк в последний раз затянулся крепким кубинским табаком, выпустил кольцо дыма и с сожалением отложил трубку. Оказывается, и к этому отсталому мирку можно привыкнуть. Вздохнул о чем-то своем - демоническом, затем пробежался глазами по полке с поделками: возле полуголой негритянки за большим там-тамом блестела вечерним платьем светская дама, за ней хищно замерла с занесенной для удара спицей японка в темных одеждах. Хороша, плутовка, чуть не достала его тогда, - улыбнулся воспоминаниям Инк. Длинный-предлинный ряд, и каждая статуя совершенна в своей уникальной душевной страсти: будь то кипящая жажда крови, слепое сумасшествие траха или полное крушение иллюзий.
- Как, ну скажи мне, как ты добиваешься такой чистоты запечатленного чувства? - частенько выпытывал у него Хорнес во время их демонических посиделок, когда думал, что Инк уже порядочно нализался.
Но Инк только скалил зубы в ответ, показывая, что игра нравится, но на легкую победу можно не рассчитывать.
А секрет у него был - непрестижный, чудовищно устаревший и дьявольски опасный способ лепки. Ибо он сам - сам! - без посредников и подставных лиц влюблял в себя ту или иную девицу, а потом разбивал ей сердце или заставлял возненавидеть, ввергал в пучину безумия или возносил на вершину неземного оргазма. Опасность же заключалась в том, что, влюбляя в себя, он невольно открывался чувствам, одаривая на время своей демонической сутью заготовку. Это могло привести к внутреннему конфликту, ибо привычка отдавать для демона равносильна потере статуса. Но гораздо большую опасность представлял момент запечатления - миг, когда поделка уже готова, а страсть ее души достигла наивысшего накала и способна затмить выброс сверхновой. Без малейшего промедления Инк должен был навсегда отсечь часть себя, соединяющую его суть с душою поделки. Опоздай он хоть на секунду - и запечатлитель создаст двойную скульптуру - демона и человека. Вечный несмываемый Позор для всего рода.
- Добровольное самопожертвование!* - грязно выругался Инк на демолингве. В сути шкреблись люди-в-черном, хотелось ширнуться Лавой - ведь сегодня конец тура, а главное место в коллекции пустует! Истинная любовь - даже Правитель Пуазона лишь мечтает о такой скульптуре. И он сам, подумать только - высший адепт эгоистического пути - отпустил заготовку на свободу. Демоны не склонны к рефлексии - но недостигнутая цель абсолютным нулем выхолаживала его изнутри.
Испугался, смалодушичал - уж слишком хорошо было дарить и принимать благословенную Истинную любовь этой русской - недопустимо хорошо для демона. И Инк дрогнул тогда - сбежал до кульминации, а на последние свидания так вообще боялся даже брать с собой запечатлитель, не то что активировать его.
Лаву колоть конечно же нельзя - маскировка слетит, и здравствуй тогда депортация и пожизненный невъездной билет! Зато надраться человеческим коньяком, весьма недурным напитком, кстати, никто не мог ему запретить.
- Ну и Бог с ней, с этой Любовью, зато живой! - через две пустые бутылки обрел пошатнувшийся было внутренний стержень демон. И принялся, время от времени икая и вздыхая совсем по-человечески, упаковывать драгоценные фигурки в безразмерный кейс для внесистемных перевозок.
Возле подъезда стояла она - недостающая и пугающая поделка - в темных очках и застегнутом до верха плаще, с копной горящих осенним закатом вьющихся волос.
Это провал, она знает! - нижнеспинным мозгом почувствовал Инк и затравленно заозирался по сторонам. Но никто не хватал его за руки, не заковывал в браслеты, не целился из гигантских пушек, которые так любят местные люди-в-черном, поэтому он не спешил нажимать на кнопку самоликвидации кейса.
- Инк, я пришла поговорить напоследок. Поговорить о нас.
Откуда она знает мое настоящее имя? - в ужасе подумал демон, а вслух сказал:
- Не о чем говорить - нас просто нет. Это всё игра, приятное, не скрою, приключение - но и только.
Инк пытался говорить спокойно, но холод, терзавший его в номере, разгоняло пламя, поднявшееся в его сути при виде вожделенной цели. Демоническое пламя против воли переполнило Инка эмоциями:
- Более того, нас никогда и не было - я д...
- Я знаю, Инк, кто ты - но это не важно, я... , - девушка замолчала, слова давались ей с трудом, - принимаю тебя таким, какой ты есть. Я...
Ладони Инка покрылись инеем от волнения - статуя почти готова, стоит только нажать на кнопку запечатлителя, и вот он - гениальнейший шедевр, равного которому нет и не было во всей Бескрайности - Истинная любовь человека к демону! О таком Инк не мог даже и мечтать! Сейчас, сейчас - только бы не спугнуть, только бы дождаться главных слов и наивысшего накала. О, Правитель, за что мне такое искушение!
- ... я люблю тебя, кем бы ты ни был, и всегда буду любить - выдохнула Ника и во все глаза уставилась на демона, ожидая вспышки, превращающей ее в живую, но не живущую статуэтку.
***
- Почему он медлит? - нетерпеливо спросил молодой агент Уайт, отрываясь от оптического прицела.
- Ты поймешь потом... когда-нибудь, - с грустинкой в голосе сказал старичок Блэк, и принялся упаковывать пушку в магнитную кобуру. - Пойдем, друг, нам тут уже нечего ловить.
- Как нечего? А наша приманка?!!
- Так нечего! Облажались мы по полной - приманка съела нашу рыбку! Любовь, мать ее искренность! Пойдем, говорю - они тут сами разберутся.
- Сами? А как? А куда пойдем? - залепетал Уайт голосом удивленного до глубины души ребенка.
- В посольство Пуазона.
- Но зачем нам в посольство? - продолжал тупить Уайт.
- А ты представь, как скукожит этого мерзавца консула, когда он узнает, что его неуловимый резидент и лучший коллекционер страстей сам сегодня сгорел от Любви.
- Спорим на сотню, что с рогатого слетит маскировка! - оживился Уайт, расплываясь в хищной улыбке.
***
Сегодня решилось всё.
На крыше столичной высотки дружно ржали агенты в темных очках, а парочке в самом низу, в самом начале жизни, если можно так выразиться, было совсем не до смеха. Им ни до чего не было дела, если честно - кроме друг друга...
* такие слова, как "добровольное самопожертвование", "благословенный", "Бог" и т.п. демоны считают ругательными;)