Прошло два года, как я вышел на пенсию. Я не спорю, понимая, что они правы, когда называют меня пенсионером и старым человеком. Из-за того, что мне уже определенна социальная роль 'пенсионера'. В душе вскипает обида, и я не представляю, как от неё избавиться, так хочется сказать, что я все так же молод и полон сил, как и двадцать лет назад. Но стоит посмотреть в зеркало, и я понимаю, что действительно состарился, руки и лицо избороздили глубокие морщины, волосы покрылись едва заметным инеем, в ногах появилась боль сравнимая с разрядом тока, от которой белый свет мне стал не мил. Жизнь неслась под ногами привычной рутиной, я дал ей нехитрый девиз 'от пенсии до пенсии, живут пенсионеры не очень весело, рассчитывая трясущимися руками, на что потратить каждый рубль заработанный тяжким трудом'.
Я решил вернуться в город веселой юности. Я плохо помню улицы, так или иначе они уже успели изменить первозданный облик на что-то не удобоваримое, так называемые шедевры архитектурной мысли таинственным образом перекочевали в частные руки и получили названия примитивных магазинов и торговых центров. Оттого мое сердце горевало больше прежнего, и переживало не лучшее время, ведь я хотел переехать в город который подарил мне столько счастья, совсем не для того чтобы любоваться ювелирными игрушками и сувенирами. Я горел желанием отдернуть мутную штору с воспоминаний и со своих уже не молодых глаз, и окунуться в мир, исчезающий на глазах. Изо всех сил, я гнался за призрачными воспоминаниями в надежде вновь пережить незабываемую череду приключении.
Я вел рассказ, восстанавливая цепочку событий, как вдруг забыл то, что было дальше. И как не напрягал память, я не мог поймать то, что не хотело попадаться. Призрачные воспоминания на глазах превращались в труху. Я злился, и кричал, разбрасывая невинную бумагу, а ветер, повинуясь, толи моему гневу, то ли слепому провидению распахивал не до конца закрытое окно и уносил незабытые воспоминания через дверной проем. Любовь к свежему воздуху, потерпела очередное фиаско, после коего я наглухо запирал окна и двери, чтобы неповадно было ветру, воровать чужие листочки.
Так я и оказался на пороге некогда моего дома, теперь там проживали крысы мыши, ласточки и их клопы, что меня не расстроило, а позабавило. Деревянный домик, без хозяина выглядел жалким брошенным котенком, будто у него была душа, скрипящие половицы напоминали мне детство, и казалось, зайду в заднюю комнату с классической печкой и услышу мамин голос или знакомый шаркающий шаг папиных ног. Моя история оживала:
Из кухни донесся мамин голос:
- Хлеба подоспели. Кто будет парное молоко со свежей выпечкой?! - Вещал голос, переходя на тон пониже. - Молодой человек отказы не принимаются, каждое 'позже' и 'не сейчас', отправляется в топку вместо дров, поэтому для вашего же блага прошу проследовать к столу.
- Уже иду, - выкрикнул я, повинуясь слепому порыву.
Видение исчезло туда, откуда пришло. На глазах появилось что-то мутное и мокрое, видимо прошлое не просто задело, а зацепило сердце зачерствевшего старикана. Я порылся в кармане пиджака и еле нащупал там носовой платочек, что бы поскорее скрыть соленые следы проявленных чувств, обтер глаза и ненароком взглянул на инициалы, вышитые на простом истертым временем платке. До этого, могу точно сказать, я не использовал его, но почему, не могу вспомнить. Что странно: красивые буквы 'Б' и 'П', не были разделены точкой, они держались за руки. Оставалось только вспомнить, кто же они, быть может - это мои друзья, а платочек оставлен на долгую память. Загадка под старость лет ничего не скажешь.
В доме пахло гнилой плесенью и сыростью, по углам как старый хозяин бродил сквозняк, сильные порывы и завывание пророчили грозу. Я подошел к окну, хотел было притронуться к окну, да побоялся, что оно окончательно развалится. Вспомнились слова моей мамы: 'Некрашеная рама долго не живет, облокотишься, костей не соберешь'.
-Верно, подмечено! - сказал я, обращая все внимание на заброшенный сад.
За окном и в самом деле погодка разгневалась. Однако. Переменчива погода в листопад, то ясно, то дождливо не разберешь, словно погода это женщина, не знает какой наряд сердцу милей. Подули северные ветра. Серые облака за несколько минут затянули ясное небо б елесой пеленой, готовя жителям моросящий сюрприз. Ветер гнул и загибал несчастные ветки, а деревья проявляли чудеса невероятной гибкости. Не везло, лишь желтым листочкам, ветер их срывал с родимых веток, и брал с собой в полет, пересчитывая да приговаривая: 'теперь вы мои'. Говорят же: 'самый богатый это ветер'. Так он это и не отрицает, да все листочки считает и гуляет по конькам деревянных крыш, срывая последнюю листву, возвещает, что за ним грядет затяжная зима.
Обстановка в стиле советского минимализма, меня не очень радовала, сейчас бы в теплый плед закутаться, да горячий шоколад попивать, и плевать на то, что нельзя диабетикам, живем один раз. Место стульев с правой стороны от стола занимал увесистый сундук, на самом столе красовалась скатерть ручной работы, не припомню такую, так кто же ее тут расстелил, она источала приятный аромат цитрусов и какой-то кондитерской пряности, название которой я успел позабыть. И переключил внимание на умывальник, он был новым, что тут же сбило меня с толку, старый умывальник видать износился, и кто-то его поменял! Но кто? Может здесь кто-то живет, а я ворвался в чужой дом. Нет. Я бы ни за что не продал родительский дом, он был слишком дорог моему сердцу.
Начисто убранный буфет источал аромат все той же пряности. Я отбросил в сторону обычную палку, служившую мне тростью, скинул темно-коричневый плащ, по-молодецки подтянулся, но испугавшись подозрительного хруста в позвоночнике, принял обычное положение. В душе повернулось, что-то щелкнуло и как в те далекие времена в моей душе зажглись зеленые огоньки кошачьего любопытства. А вместе с огнем ко мне пришло осознание того, что кошка не ушла навсегда, она задремала, надеясь, что старик про нее не забудет, и накормит подопечную сдобной булочкой с послевкусием раскрытой тайны.
Буфет был отнюдь не пуст, в нем красовались золотистые посыпанные сахарной пудрой хворостинки. От приятного запаха, у меня разыгрался не шуточный аппетит, я поглощал хворост, и меня не особо волновала, вероятность того, что угощение было приготовлено для кого-то другого.
Хрустящая вкуснятина таяла во рту. Но так как все хорошее имеет за собой право, быстро заканчиваться мне пришлось увидеть добротную тарелку пустой.
Сытый желудок оказывал на меня усыпляющее действие, но спать в не прогретом помещении было бы крайне не разумно с моей стороны. Я рисковал, проснутся и не встать. Потому я отправился во двор, где раньше обитали большие коровы, тогда они мне казались пугающими, и я не понимал, как от таких животных можно получать вкуснейшее парное молоко. Мама по-доброму посмеивалась над моими страхами да приговаривала: мы им соли да сена, а они нам молока. Не бойся, ведь ты не трава и не хищник на тебя нападать и бодать рогами никто из них не станет, но лучше держаться от их рогов как можно дальше, чем судьба не шутит. Несмотря на то, что объяснение было разумным, я по-прежнему старался избегать встреч с подобными существами, держась от них на приличном расстоянии. Единственное, что я помнил о том месте так это то, что там находиться поленница, а где точно я не помнил, так как бывал там редко. Я вышел на крыльцо, оно отличалось чистотой и говорило, что за домом присматривают, справа располагалась мастерская отца, около нее примостился гусятник, я его помнил с превеликой точностью, каждую доску, любое бревнышко я мог нащупать по памяти, что и проверил на практике. Из гусятника в мастерскую выводило не большое окошко, которое отец смастерил для меня. Нет, он этого не говорил, мне так показалось.
Однажды наблюдая его работой, я решил облокотиться на столик, но столик на проверку оказался доской, на которой уютно проживали отцовские инструменты, и стоило мне на нее опереться, как инструменты полетели в разные стороны. Отец, срываясь на крик, сказал, что бы я никогда не приходил в мастерскую, и добавил, что не любит, когда за его работой наблюдают. В тот вечер, я его не понял. На следующий день, загоняя гусей в сарай, я увидел окошко, а на его подоконнике едва виднелась надпись 'Наблюдай и учись, но так, что бы я тебя не видел'. Последующие вечера я сидел по возможности тихо, шумели и гоготали гуси, прогоняя меня, яростным шиканем, а я грозил им перевоплощением в шашлыки. На мгновение мне подумалось, что между нами возникло хоть какое-то подобие понимания. Как же я ошибался. Стоило, мне отвернутся, как они на меня напали целой сворой, шипя и щипая.
Я пригрозил кулаком и тихо выругался:
-Погодите, гуси-лебеди я вам покажу, где гуси зимуют.
На следующий день я подобрал прекрасную фанерку, и задумался, почему бы мне не запереть гусей в том же гусятнике. Я также как и всегда запру 'милых лебедят', да вот только укорочу, их жив площадь, на добрых две трети, найденной фанеркой. Так и сделал, гуси гоготали и возмущались больше прежнего, а я погасил свет в подворном помещении, и вернулся в гусятник, те погоготали, да спать улеглись. А я с упоением наблюдал за отцом и его занятным увлечением.
Резьба по дереву всегда меня привлекала, но я никак не решался дать жизнь своим многогранным идеям. Они роились в голове, роем жалящих пчел, не давая мне спать, и спокойно есть. Хотелось, так многое хотелось сделать. Одна идея втягивала из комода судьбы десять, эта десятка давала жизнь сотне разнообразных идей. Но, увы, им не суждено было появиться на свет, потому что я так и не решился. Мне было мало того, что я оправдывал свою трусость бережливостью чистовых заготовок отца, так я еще относился к своим способностям не как к дару свыше, а как к само разумеющейся данности. Думал, что задумки смогу оживить в любое время, в любом месте, потому и откладывал на завтра день, под названием 'завтра'.
Теперь проходя мимо мастерской, я корил себя за бессовестное отношение к дару, если бы мне дали второй шанс, я бы все сделал иначе. Проходя коровник, я сетовал на то, что у этой жизни немеющей возврата, нет компьютерной точки восстановления.
Прошел пару шагов, и нашел то, что так усилено, искал помутневшими глазами. Наличие пригодных для топки дров, яркой вывеской подтверждало тот факт, что за домом худо ли бедно присматривают, и изредка да топят. Интересно. С каких пор за ним присматривают.
Разобраться с задвижками и дымоходом не составляло никакого труда, правда, по первой пришлось, поддувало приоткрыть, что бы дрова разгорелись. Повезло что дрова из березы были, без бересты, туго пришлось бы, мало того что разжигать дрова замучился, да еще ко всему прочему в саже запачкался бы. Топились они хорошо, трещали, делясь на угольки, а как угольками все стали я задвинул задвижку и лег на лежанку. Стоило прилечь как я, уснул без памяти и сновидений.
-Тук-тук - постучал кто-то в сенях по стенке, я не осознанно хихикнул, вспоминая, что входная дверь в дом задрапирована ватой совсем не в декоративных целях, и кому-то приходится стучаться по стенке. Я по привычке закрылся, изнутри заперев дверь на крюк. Привычка вернулась, а как дверь запирал, не помню.
-Тук - тук. - Стук, стал настойчивым и плавно перешел в барабанную дробь.
Я подтянулся, несколько раз зевнул и пошел отворять дверь, хотел было снять крюк, да тот не поддавался, дверь оттянули в сторону выхода, пришлось подтягивать ее к себе и снимать крюк. Я не был взволнован, и меня не будоражила возможность того, что у дома появился новый хозяин, спокойствие прибывало во мне, и я не хотел менять свои чувства.
-Что вам надо в такую рань? - спросил я, незнакомца, лица которого я не видел из-за сгустившегося в сенях мрака. Он был не высок, и старым он не был, с плеча свисала увесистая сумка, от него пахло папиросами и типографской краской. Мои глаза привыкли к сумраку, и я увидел, что незнакомец в отличие от меня взбудоражен.
- С вами все в порядке?- спросил я его, протирая глаза.
Незнакомец засуетился и полез в свою сумку:
- Да, да со мной все в полном порядке, - ошарашено проговорил он, - я не думал, что письмо все-таки найдет адресата. Она его отправляла сюда последние десять лет, ей его возвращали, а она его снова отправляла. Да все приговаривала: он все равно явится, надеюсь, что когда он получит письмо, не будет слишком поздно.
С этими словами он вручил мне письмо местами помятое, ровный подчерк был мне знаком. В сердце, что-то перевернулось, а в глазах появилось сырость. Я не знал причину собственных слез, они катились и не хотели останавливаться. Сердце горело огнем, в этом горении смешалось все и любовь, и радость и вечная дружба. Я немногое помнил из прошлого, и то, что я помнил, не давало мне ответа на вопросы, выросшие из-под земли, а горечь топила сердце, не останавливаясь ни на миг.
- Кто она? - спросил я пустоту, почтальон оставил меня наедине с моим прошлым и письмом. От кого же оно?
В ногах появилась небывалая легкость, мне казалось, что в зал я не вошел, а влетел. Протерев очки, я вскрыл конверт и выудил оттуда три листа, исписанных вдоль и поперек.
< 'Надеюсь, ты помнишь, кто я. Если не помнишь, за последствия не ручаюсь.
Хуже всего, когда родные и близкие, говорят: ты сможешь, у тебя все получится. Но стоит заикнуться о мечте, когда родственник находиться в плохом расположении духа, как он говорит то, что на самом деле думает. 'Ты думаешь, там жизнь лучше? Попробуй! Да хоть завтра езжай, посмотрим, что из этого выйдет'. Гневный тон вкупе с язвительной речью, дает эффект разбитого сердца и жизни. Жаль, что многие этого не понимают, ведь для счастья нужно совсем чуть-чуть искреннего сердечного понимания и поддержка родного человека. Не нужно злиться, и говорить то, что ты думаешь о чужой мечте, ведь ты не знаешь наверняка, сложиться ли жизнь этого человека в другом городе. Родственник не провидец и то, что он говорит и думает, может резко отличаться от блистательной правды будущего. Словами мы строим мосты понимания, и рушим чужие мечты. Не надо. Не мешайте мечтать. За то, что мечты зажигают сердца пламенной любовью к настоящему их по полному праву можно назвать смыслом, временами бессмысленной жизни.
Помнишь? В детстве мы мечтали стать взрослыми и самостоятельными через силу ели навязанную родителями перловку, ведь мама сказала, что если съедим, то непременно повзрослеем. И мы беззаветно верили всему, что сказала мама, до тех пор, пока не выросли и поняли, что не все что сказала мама - правда. Потом мечтали о карьере, семье. Выросли, развела нас судьба, завели семью и детей, которые со временем стали, смыслом нашей жизни. У детей появились свои дети, видя несколько поколений после себя, когда дети начали, справляются без нас, мы осознали свою ненужность. И мы чаще стали не только думать, но и говорить, что пора бы умереть, при большом скоплении родственников в надежде на то, что хоть один из них скажет: 'Ты самый эгоистичный человек во вселенной, родителей на тебя нет, они бы тебя за такие слова по голове не погладили. Вот как мы без тебя?'. Последние слова пронеслись, и порезали в моем сердце не зажившую рану. И откуда она узнала, что я не счастлив. Я хотел продать двушку и купить домик в родном 'селе'. Полемика велась не один год. Родственники, могли отвезти меня в 'Лисовку' на машине, и квартиру можно было продать на весьма выгодных условиях, но они называли мою идею, бредом старого маразматика. Последние слова никогда не дошли бы моего уха, если бы я не подслушал. Поняв, что я им не важен и не нужен, я ушел туда, где оставил нечто большее, чем воспоминания.
Я пробежал глазами по строчкам, они говорили многое о том, кто его написал. У меня даже возникло чувство смутного узнавания. Я знал этого человека, притом очень хорошо, но никак не мог вспомнить, от того мне стало еще тягостней. Пришлось засучить рукава и в десятый раз пробежаться по строчкам. Я шумно вздохнул свежего воздуха, усмиряя сердце, которое никак не хотело биться тише.
Наклон букв теряющих очертания, отличался угловатостью и такими знакомыми завиточками, будто я придумал их вчера. Тон и манера разговора напоминала замаскированную нотацию, очень знакомого человека.
Я хотел было сдаться, но не тут, то было. В память смятыми ласточками летело то, от чего я бежал, а сбежав, захотел вернуться. Правильность в молодости редко встречается хоть в ком-то, и я не стал исключением, в погоне за липовым счастьем сорвался с насиженного места и изменил все, даже себя. Но ничего не принесло мне счастья, оно было не настоящим. Наконец жизни лживые мечты оставили мне липкую дымку пропитанную страхом, и не понял я раньше, что ей нельзя доверять. Теперь я не дам ей ни имени, ни звания, она опасна, после нее остается лишь дурное послевкусие горечи и пустота без конца и края. Я много раз ловил себя на мысли, что лгу и себе и другим, и прожигаю жизнь, не чужую, а свою. Потому и приехал туда, где был не богат, но счастлив, и отчетливо помнил, что такое 'здесь и сейчас'.
Я вспомнил девчушку с рыжими косами, в которой сочеталось два несовместимых качества: правильность присущая почти всем чистюлям и умение нарушать правила согласно своим законам правильности.
Берендокс, любила расставлять акценты в начале и в конце любого письма, будь то объяснительная или расписка. Я это прекрасно знал, потому и прочитал вслух.
'Поэтому. Найди свою мечту, и не меняй ее, ни на какие коврижки или красивые слова, она дороже всех сокровищ мира, до тех пор, пока живет в твоем сердце. Даже под сенью седин, не просто нужно, а жизненно необходимо найти то, без чего жизнь невозможна.
Твоя Берендокс.' - И ты нашел свою мечту? - спросил кто-то за спиной, голос в звенящей тишине, прогремел как раскат грома.
Честно говоря, я испугался, если бы не вспомнил, кто сейчас со мной говорит, то непременно посчитал, что умер и стою на божественном суде и отвечаю согласно делам своим. Я повернулся, передо мной стояла Берендокс, ее лицо хоть и постарело, но она не изменила своей извечной привычке - 'улыбаться в любой ситуации'. Эту улыбку невозможно спутать, ни с одной другой. Чуть поседевшие волосы были собраны в веселый хвост, а глаза, что зеркало души говорили о том, что как бы долго я не отсутствовал, всегда рады видеть таким, какой я есть.
Тем временем, ее глаза сузились, и через мгновение она заговорила:
-Парадоксально, стоит, улыбается и слова вымолвить не может. Знаю, ты и раньше был слеповат, но чтобы страдал немотой, не припомню.
-Привет, - тут же выпалил я, - давненько не виделись.
Я был очень рад встрече. Смотрел на нее и никак не мог наглядеться, казалось отвернусь и она исчезнет в дымке.
- Это точно! Тебе не кажется, что я тебе, вопрос задала?
Вопрос я не забыл, я его не расслышал его начала, из-за шквала чувств и эмоций затопивших мое сознание.
-Ах да, мечта! - вспомнился мне конец предложения.
Берендокс еле сдерживалась от смеха. Помнит, что у меня с памятью проблемы еще и смеется, над недугом старого старикана.
- Я как раз, из-за нее вернулся, - произнес я, отводя глаза в сторону. Чувствовал себя я довольно странно, как будто директор школы спрашивает, а я не знаю, что ему ответить, в школьные времена за меня всегда Берендокс говорила, и врала она отменно, так что мне завидно было.
-Парадокс, а ты все такой же, - сказала Берендокс. В ее глазах синела грусть, но на лице ясно рисовалось сомнение. - Что, шкатулку забыл? - как бы невзначай спросила она.
Собравшись с духом, я сказал:
- Да, нет! Я забыл тут целую жизнь, и мечту. Тогда я не знал, что мне было нужно, и за меня все решали другие. Но, в конце концов, мне это надоело.
В синих глазах моей школьной подруги плескалась радость. Казалось, не было никакой разлуки, годы растаяли, оставив нас во временной зоне под названием: здесь и сейчас.
- В таком случае я должна тебя поздравить!
- С чем же?
- С тем, что ты повзрослел.
Заявление сшибло меня с ног, и я непроизвольно уселся на стул за спиной. Ожидая объяснений, я уставился на подругу.
А она тем временем стала расхаживать по комнате, когда-то меня раздражало то, что она ходит по комнате, но когда она сказала, что ходьба помогает ей думать, я перестал возражать, потому что в ее голове от этой ходьбы появлялась много гениальных идей и вот одна из них:
- Люди взрослеют, когда понимают, чего они хотят на самом деле, и начинают принимать самостоятельные и разумные решения. Бывают те, кто взрослеет в юности, в зрелости и на пороге старости. К сожалению, также есть те, кто не взрослеет никогда.
А после прибавила:
-Я припасла торт, это на тот случай если ты съел хворост.
Теперь понятно кто за домом следил. Как старые, добрые друзья мы не представляли ни одного разговора без чая, потому в ускоренном порядке занялись его приготовлением. Когда стол был накрыт, я беспричинно засмеялся, так как никогда не смеялся. Берендокс сначала подумала, что я крошкой подавился, потом ей показалось, что я плачу. От ее предположений, я засмеялся еще сильней.
-Эй, я тоже хочу посмеяться. Ты что-то веселое вспомнил?
-Без веселья, там не обошлось!
Я вспомнил бабушку и дядю Васю. Было время, когда мой дядя Вася не мог найти себе работу, и решил приехать в деревню. Помогал бабушке по мелочам: гвозди прибивал, снег расчищал. Одним вечером дядя пил чай, как мы сейчас с Берендокс.
К нему подошла бабушка и тихо заговорщицким шепотом прошептала:
- В нашем лесу зверь поселился.
Дядя подумал, что ему откроют тайну небольшой деревушки. Потому спросил, ее все тем же шепотком:
-Какой такой зверь, поселился в нашем лесу? - его глаза, горели искорками неподдельного любопытства.
Дядя отпил глоток из чашки, а бабушка наклонилась к уху тестя и прошептала на тон громче, чем раньше:
- Тунеядец, называется!
Дядя, поперхнулся несколько чаем, сколько словами. После этой истории, он частенько про тунеядца, вспоминал. Стоило молодежи поленится, так он всех вокруг, тунеядцами называл. Спустя пару лет, он рассказал нам эту историю. И в конце добавлял: ребятки знаете, что я понял, мы непонимающе на него уставились, а он говорит: тонкий английский юмор, с нашей бабушкой не знаком, но если бы познакомился, то окосел бы от зависти.
Вспоминания лились из меня рекой, одно за другим они появлялись яркими вспышками, как будто произошли только что. Наконец-то я понял, что вся моя жизнь здесь.
Как же хорошо вернуться домой. И мне не надо проживать еще одну жизнь, что бы понять, что эта дороже.Конечно, хотелось бы прожить жизнь заново, и изменить себя, но теперь я боюсь потерять свое сейчас.
-А знаешь, что я понял?
-Я, конечно, пробовала мысли читать, но с этим занятием, по некоторым причинам, пришлось завязать еще в школе. Так что выкладывай, что ты понял.
Хотелось сказать что-то по настоящему искренее, и именно в этот момент мысли захотели поиграть в чехарду, ускальзая и размываясь. Время поджимало. Я взглянул на нее, и слова, ко мне пришли сами собой:
- Без таких людей как ты, жизнь теряет смысл..