Сатурин Вадим. Плачь пианист, плачь!

Вадим Сатурин

Плачь пианист, плачь!

"Если музыка когда-то исчезнет, она заберет

с собой вдохновение многих писателей..."

(В. Сатурин)

Ах, музыка!

Как много в этом слове. Как сильно они - эти шесть букв наполняют нас. Как питает она наши мысли, как проникает в самую глубь души и остается надолго, заставляя напевать красивые мелодии навеки веков где-то в недрах таинственного бессознательное. "Оно" - это лихое животное преклоняется под действием магии нот!

Каждая мелодия славиться своим набором чувств, эмоций. Она вызывает в нас угасшие страсти, проецирует в душе осколки воспоминаний и... Порой мы проклинаем ту музыку, которая пылает огнем прошлого, а порой радуемся, так как наша память не угасла. Как же не легко творческим людям, как же им больно слышать симфонии своей жизни, песни своих умерших душ, разбитых чувств! Черт возьми, как это дико, как это страстно и духовно. Как великолепно писать музыку, слышать музыку, чувствовать этот невероятный мелодичный мир, разброс слов и слез, сохраняя в кармане маленький хрустальный нотный ключ...

Занавес открывается.

На сцену выходит он. Его изящная походка и начищенные до блеска туфли. Его статность. Его гордость и слишком сильно задранный вверх нос, вероятно, от тщеславия, от гордыни и понимания своей власти над душой человека.

Ах!

Его прекрасная улыбка, его душа бегающая по миру музыки и пылающая огнем синхронно с пульсацией сильно выделяющихся скул.

Расскажи-ка, пианист, как ты дошел до этого всего. Как на твои концерты приходят тысячи женщин, как собираются богатые сэры и лорды?

Как?

Ты дошел до этого в эту минуту, в которую ты кланяешься перед зрительным залом. О, пианист! Твоя музыка, рождающая в нас такие мысли, такие чувства! Это невозможно! Это невероятно! Это нереально! Мой милорд, я не верю вашим нотам, вашим спрятанным в них чувствам. Дай же мне понаблюдать за тобой, дай же все вспомнить, ведь эта музыка моя... Она моя...

- Дамы и господа! Сейчас прозвучит мелодия "Тихая ночь", - мелодично говорит конферанс залу, больше напоминающий забитого и замученного жизнью мужчиной. Куда ему до пианиста и он это понимает!

А толпа! Она рвется на аплодисменты, она жаждет глотка своей музыки и каждый считает, что эта песня его Судьбы. И никто не спросит пианиста о том, что он спрятал в ней... Секрет. Блеск и шик! Дай же его.

Пианист! Ты слышишь, как все хотят этого, как они ждут твоего лирического начала, как ты, по привычке должен произнести пару слов, кинуть их по ветру театра...

- Дамы и Господа! Эта музыка родилась во мне, когда я..., - рассказывает пианист. - Когда, я еще жил...

Дамы поправляют свои платья, а лорды по туже затягивают галстуки. Огромное сборище коллективного бессознательного, направленного только на пианиста и его творения. Они все знают, что сейчас на 10-ть минут улетят в другой мир. Чужой?! Нет! Свой собственный, который наполнен чистым небом и миром без боли...

- ...Эта музыка будет вечной, пока в моем кармане лежит скрипичный ключ. Пока вы, умеете слышать...

И он садиться. Он открывает свой рояль. Его белые перчатки! Этот блеск! Я слышу, как вы пытаетесь слышать и, как начинает литься эта вечная музыка. Тсс! Слушайте. В ней есть отражение вас, она о вас, о нас и о нем.

Все внимательно слушают. Каждый спокойно закрывает глаза и концентрируется на простых звуках, которые рождает этот однокрылый рояль, этот черный аист, летящий в мире искусства, которым управляет он - ваш пианист. Только вслушайтесь, как одна тональность сменяет другую, как выдуманный вами мир изменяет свой окрас, добавляя то красные, то фиолетовые цвета. Взгляните на небо, по которому вы сейчас плывете, бежите или летите. А может быть, вы прыгаете с одного облака на другое, тараня при этом звезды и задевая локтями Луну. На что способно ваше бессознательное? Какие символы пианист "вытаскивает" из вас?..

Многие не выдерживают. Они начинают плакать. Их слезы капают на пол театра, на изящное покрытие филармонии, а руки сжимают абонемент на весь сезон этого артиста. Этого Судьбоносного артиста, который каждый раз пишет разную музыку. У него нет повтора, у нет промаха, у него есть только новаторство. Он никогда не сможет повторить свой шедевр дважды, каждый раз он рождает новый мир, так похожий на наш и одновременно с тем, радикально иной.

Проходят пять лирических минут, а мелодия лишь набирает свой темп. И пианист знает, что где-то внизу, в далекой оркестровой яме ударит шумом волна музыки, она полетит в зал, как снаряд, брошенный из гаубицы. И этот шаг током пронзит каждого, эта шрапнель заденет сознание всех, но живых не будет...

Пианист рассчитывает на поддержку, его светлость заканчивает свое психологическое соло, а руки скрипачей трясутся от волнения. О, мой Бог! Как прекрасна его музыка, что я не могу сдержаться, чтобы не писать эти строчки. Эта музыка! Она заставляет меня вспоминать о осени, о шелесте листвы и полете кружевных частичек до земли. Я распрямляюсь в своем кресле и проникаю в серый мир, в осенний ветер и брожу где-то в районе набережной. Река серая, она готовится к зиме. Каждая капелька, которая создает реку отражается черными клавишами рояля, а сама вода - белыми. Черт побери, эта музыка гипнотична настолько сильно, что легкий транс начинает сменяться более глубоким, а погружение в дебри "Оно" становится всё интенсивнее и сопровождается появлением "Теней" - нашей демонической стороны личности, которая может быть представлена такими символами.

Пианист не щадит наших душ, он собирается растрогать наши сознания, он собирается раз и навсегда создать нам мир "Идеальной мелодии". У него ключ от наших с вами сердец. У него Ausweiss от нашего разума. И наш рассудок и наше сердце бьется в его руках.

И вот! Пианист поворачивает свою голову к зрительному залу. Он смотрит на нас, я смотрю на него. Он закрывает глаза и продолжает играть, но сколько страсти в его глазах, как они пылают. Даже под веками виден блеск, пропитанный идеальным слухом, гениальностью и радикальностью. Он вновь открывает глаза, смотрит в оркестровую яму и жестом показывает начало. Он вставляет скрипичный ключ в наши души и поворачивает их, как раз в тот момент, как "Оно" начинает хрипеть, как дикий зверь и пылать огнем, как сказочный трехглавый дракон.

Оркестр грянул громом. Лирика скрипок, как свист падающих бомб. Музыка из таинств рояля, как скользкий шёпот пуль. Она льется и безмерно уносит нас. Эти тонкие мелодии, они пролетают над потолком филармонии, делают сальто и застывают в безграничном человеческом сознании.

Пианист уже оставил свой рояль; он стоит на сцене и раскинув руки в сторону, смотрит на нас. Он чувствует свою власть, он повелевает этой массой. Он может стать царем душ на каких-то 10-ть минут, а потом просто уйти, закинув нотную тетрадь в свой массивный портфель. И никто не остановит его, никто не преградит ему путь, потому что все замерли на своих местах. Люди сидят и улыбаются, люди сидят и плачут. Каждый сам примеряет к себе воспоминания. Осень для каждого своя! Прошлая жизнь уникальна и неповторима. "Тихая ночь" закончилась... Зрители открыли свои глаза, но пианиста уже не было. И только я не спал! Я вовремя открыл глаза и видел, как он с ехидной улыбкой шел за сцену. Во мне родилось адское желание завязать с ним диалог. Желание сильное, словно, мелодия его лирики и я решился... Я вскочил со своего места, кинул свой маленький блокнот в карман, да и половинку простого черного карандаша.

- Постойте, - крикнул я пианисту, а он лишь немного ухмыльнулся и посмотрел в мою сторону.

- Здравствуйте, я вас слушаю, - не смотря в глаза, ответил этот господин.

- Разрешите ли вы задать вам несколько вопросов? - снова спросил я, пытаясь заглянуть в хмурый взгляд владыки филармонии.

- Вы уже их задаете! Мне неудобно стоять здесь. Прошу пройдемте со мной. Очень скоро должен подъехать мой водитель, - рассказывал он. - Мы сможем в более спокойно обстановке обсудить меня.

Я невольно одобрительно кивнул головой.

Пианист белыми перчатками указал на шикарную дверь, через которую мы вышли на улицу. Черное ретро-авто подъехало прямо к нашим ногам. Дверь открылась.

- Господа, прошу! - сказал водитель, поправляя свою фуражку. - Куда едем?

- Домой, - ответил пианист и быстро просочился внутрь.

- У вас шикарный автомобиль, - рассматривая кожаные сидения, сказал я.

- Вы правы! Это подарок моих поклонников. Это дары моей собственной музыки, - сказал он, отвернувшись в окно. Не удивляйтесь, ведь это только начало.

Я сидел и слушал его. Его мелодичный голос лился в мой мозг. И казалось, что даже в нем есть отражение его симфоний, которые рождаются в совсем иной обстановке.

- Разрешите поинтересоваться, - повернувшись ко мне, сказал он. - Почему я привлек ваше внимание?

Я удивился этому вопросу.

- Вы?! Вы привлекаете внимание миллиона людей. Ваша музыка поражает смертных. Она настолько лирична, что способна удивить даже самое банальное существо на земле!

- Благодарю, - скромно кивнул он головой, стягивая со своих рук белые перчатки. - Надо признаться, что музыку пишу не я!

- А кто же? - я сделал пораженный взгляд.

- Она сама находит меня. Такое случается часто, во время моих душевных странствий. Я сижу и жду и она приходит. Вы спросите кто она? Вы спросите прямо сейчас!

- Это явление Музы? - спросил я, делая некоторые пометки в блокнот.

- Нет! Что вы! Это иное! Муза - это банальность, предрассудок или галлюцинации. Оставим Музу шизофреникам и параноикам. Меня просто находит музыка. Она командует мной. Это живая смесь, некий эфир, который окружает всё живое двух миров. А я лишь посредник между двумя мирами, - рассказывал господин, рассматривая в окно светлые улицы города. - Я лишь могу видеть то, что скрыто от людского глаза индивидов.

- Я поражен, - вскрикнул я не отрываясь от статного аристократического лика моего собеседника. - И как часто у вас подобные видения?

- Очень часто! Обычно это происходит по вечерам, когда я нахожусь один и слушаю свою любимую музыку.

Я перевел дыхание и спросил:

- У вас есть другие любимые исполнители?

- Конечно! Множество музыкантов, которые питают мою музыку, которые влияют на нее и рождают нечто новое. И я, без капли нарциссизма скажу вам так... Именно я являюсь их вдохновением, некой матрицей или клеше, которая выпускает на свет множество дочерних мелодий.

Беседа превращалось в интервью. Я был безмерно рад, что попал в этот автомобиль и мог проводить время в таком увлекательном разговоре. За все года его славы, ни одному человеку не выпал такой шанс как мне. Он был закрытым интровертом, который старался не пропускать даже капли информации в СМИ.

И я был рад! Я пылал огнем интереса. В моем сознании продолжала играть мелодия, мелодия этого пианиста и эхом слышался шум скрипок из оркестровой ямы.

Мы обгоняли другие автомобили, скорость движения нарастала по арифметической прогрессии, а музыка продолжала играть не останавливаясь...

- Я поражен вами! Вы гений! - заявил я, не пытаясь сделать комплимент, а просто выражая весь свой душевный настрой. - Почему же вы такой не общительный со своими поклонниками?

- Я не могу одновременно общаться со всеми! Все люди мои. Я могу ими управлять: казнить или рождать радость. Но я закрываюсь от них, чтобы не совершить роковую ошибку, - рассказывал пианист, на лице которого рождалась тонкая ехидная улыбка.

- Почему же я сейчас с вами? Почему такая честь?

- Потому что вы единственный кому не нравятся мои творения! - он поразил меня.

- Вы ошибаетесь!!!

- Нет! Вам нравится музыка, ритм и мелодия, но не то, что я прячу в них. У вас нет слуха, вы не слышите ее. Именно поэтому я выбрал вас. И вы мне поможете! - сказал он, повернувшись ко мне и поразив карим набором глаз. В них сверкала злоба ко всему миру.

Я видел, как зеленеют его глаза от злости. Карий цвет отступал, а зелень обжигала меня. Он смотрел мне прямо в глаза и я чувствовал его мысли. Они были ужасны! И я знал, что...

- Чем же я могу вам удружить? - спросил я.

- Сейчас я работаю над одной симфонией. Её имя пока держится в тайне, но это будет колоссальное творение, которое запомнит все человечество. Я войду в историю и стану классиком.

- Браво! - удивился я. - И давно вы уже работаете?

- Свыше пяти лет. Практически каждый день я затачиваю свою музыку, кладу новые ритмы и трачу свое время, - ответил пианист.

- Вы же скажите ее название?

- Позже. Сегодня последний день моей работы, а завтра я дам шикарный концерт в этом же месте. Тем более что билеты распроданы уже на несколько лет вперед.

Я был огорчен тем, что мне не досталась абонемента.

- Не расстраивайтесь, - тут же сказал господин. - Для вас место было забронировано ранее.

- Как вы узнали? - не уставал поражаться я, всматриваясь в загородный пейзаж города.

- Это было легко! Больше ни слова....

Господин отвернулся в окно и спустя несколько минут задремал.

- Он спит? - спросил я у водителя.

- Нет! Он общается с ней.

- С кем?

Водитель не стал отвечать и лишь нажал на педаль газа. Мы спускались с небольшого холма. Слева от нас была река, по которой медленно двигались баржи и маленькие судна. Справа был какой-то дачный поселок. Еще немного и мы войдем в его логово. Это пещера гения, храм истинной музыки, эталон классики...

Как же я был рад, черт побери! Даже не могу описать свои чувства. Я вновь и вновь смотрел на этого человека и мне казалось, что он с другой планеты, что он иной и принес к нам прекрасные краски, привес свой мир и дарит его каждый день, даже не прося ничего в займы.

Машина неслась быстро. Мы летели по прекрасной погоде. В моем сознании вновь и вновь играла мелодия "Тихой ночи", которую пианист играл целый час назад. Она не угасала. Порой мне становилось страшно от этого. Я также закрыл глаза и влетел в мир его музыки. Сознанием пытался встретиться с ней.... С кем? С той, кого видит этот гений и той, которая и рождает его музыку, диктуя нотный набор.

Мне выпала честь летать по миру чужого человека. Я не мог полностью грезить его мечтами... Не мог! Мой сон прервали холодные зеленые глаза, которые как дуло двуствольного охотничьего ружья воткнулись в мой лоб. Я почувствовал, что они смотрят на меня. Смотрят глубже меня. Смотрят не на моё "Я", а на моё "Оно".

- Приехали! Прошу вас поторопиться. Скоро будет дождь... Дождь, который я вызову своей музыкой... "Сонната ветра". Вы слышали ее?

- Нет! Я был на всех ваших концертах, но не помню ее!

- Конечно, - обрадовался мой собеседник. - Ее я играю только для себя и для тех, кто душой хочет дождя...

- Я был бы очень рад, если...

Пианист прервал меня:

- Я буду ее играть, но только после легкого обеда... Вы голодны?

Вместе с пианистом, я отведал прекрасную закуску и глотнул ароматного английского чая. Маленькие крупинки сахара танцевали в стакане, растворяясь навсегда и предавая и без того прекрасному напитку, чувство сладости.

- Помните мою мелодию "Шепот сонных частиц"? - неожиданно спросил господин, повернувшись ко мне в пол оборота и слегка наклонив голову.

- Конечно же! Это было великолепно! - не смог сдержать эмоций я. - Вам хлопали стоя. Стоя с закрытыми глазами и чувством полета в душе.

- Спасибо! Но я не жду слов благодарности, - отметил мужчина. - Я хочу вам рассказать историю о том, как она родилась.

- Я был бы рад. Но еще больше, если бы вы разрешили мне законспектировать пару моментов. Обещаю, что это не будет опубликовано. Мне просто интересно вспоминать ваш рассказ вновь и передать свои знания о вас своим любимым детям.

- Тогда я начну! - глотнув чая и посмотрев вглубь бокала, сказал пианист. - Это было уже поздней ночью. Я проснулся в холодном поту и внутренне почувствовал, что жутко хочу ароматного английского чая.

Я внимательно слушал, каждое слово. Его красивая речь, и плавные обороты поражали меня, а тонкие губы лишь немного приоткрывались, отражая внешнее спокойствие.

- Я начал бредить прямо в своем доме. Я не мог найти ни одной коробки с заваркой и понял, что обречен на бессонницу. Но тут, я услышал шепот, который доносился из сахарницы. Я повернул свою голову и не поверил увиденному. Прямо на крышке кружили они.

- Кто?

- Кружили в ритме вальса частички сахара. Эти маленькие ехидные песчинки шептали мне, что где-то внизу моего немецкого комода валяются новые упаковки аромата. Я прислушался к их речи и открыл дверцу. И действительно! Вы не поверите, но там был чай. Я жадно налил кипяток и уже через 10-ть минут пил свой любимый напиток, - быстро рассказывал пианист, вновь подливая чай в свой бокал. - Я пил и продолжал слушать мелодию сахара. Это может быть смешно, но это было так. Необъяснимо, но факт! Они начали играть на всех инструментах и в мой дом ворвалась музыка. Она грязными сапогами пробежалась по всем комнатам, так быстро, что я едва успел уловить мелодию.

- Вы поражаете меня, - не успевая записывать, сказал я. - Неужели все было именно так?

Пианист встал с кресла. Прошелся к окну и рукой указал на ворота.

- Видите эти ворота?

Я подошел поближе.

- Именно в них вылетела моя музыка. Я руками хватался за хвост этой сатаны, которая приходит так неожиданно и кладет в мой мозг музыку. Частицы сахара, той ночью тонули в кипятке и я слышал их плач. Я передал этот плач звоном скрипок. Я передал клавишами моего рояля их шепот. Я пытался забыть ту ночь, вытеснить из своей головы. Но родилась лишь мелодия, лишь "Шепот частиц", который поразил всех.

- Часто ли у вас такие видения? - все же не веря, спросил я, но гримаса пианиста и его зеленые глаза взорвались.

- Черт возьми! Перестаньте меня расстраивать. Я открываюсь вам! А вы рвете мои мысли и мой мир. Я видел это своими глазами. Я видел полет музыки в своем доме. Это и страшно и жутко красиво. Ее мохнатые крылья, ее когти и ее длиннющий хвост и у вас бы остался навсегда в памяти. И сегодня я дарую вам это право.

Я был в шоке. Я вновь был рад, но теперь радость была скрещена со страхом и чувством беззащитности.

- Вы покажете мне музыку? - спросил я.

- Мы будем ловить ее вместе. Этой ночью она попадется мне. Я смогу вцепиться в ее тонкое горло своими сухими и гибкими пальцами и разорвать в клочья, - судорожно говори господин.

- Почему же вы хотите ее уничтожить? Вы же лишитесь своей славы, вы больше не сможете дарить миру такие шедевры... Вы не сможете повторить "Майского ноктюрна". А как же "Симфония N3"? - быстро говорил я, пытаясь отговорить от этой затеи пианиста, что внушал мне какую-то мистическую уверенность в своей правоте и намерениях поступить так радикально.

- Это все в прошлом, - махнул рукой музыкант. - Что было того не вернешь. Я решительно настроен, на уничтожение музыки в своей душе. Я хочу банальности, хочу обычной свободы, которая есть у вас, но нет у меня.

- Что же это? - удивился я.

- Вы свободны от славы, о вас никто не знает, кроме сотен читателей газеты, да и то, они вряд ли смотрят на того, кто пишет статью. Согласны?

- Быть может! - грустно ответил я.

Мы вместе прошли к креслам и вновь налили ароматный чай. Мы засыпали эти несчастные частички и...

- А я замкнут на славе. Я на виду у людей. Моя душа дает вам счастье, но она на виду у вас. А я хочу одиночества и покоя.

- Тогда почему вы выбрали меня? Чем я обязан? Почему я должен вместе с вами ловить музыку?

Пианист задумался. Его глаза поднялись к потолку, на котором против часовой стрелки кружил массивный вентилятор. Он продувал комнату, подтягивая аромат чая направо и налево. Он глубоко вздохнул и крайне тихо сказал:

- Потому что я ее боюсь... Простите меня, но мне нужно побыть одному. Здесь есть старый магнитофон и кассета на котором мои самые первые мелодии. Их не слышал никто. Прошу...

Он договорил и, развернувшись вышел в дверь ничего не сказав. Я тут же прыгнул к технике и нажал на кнопку "Воспроизвести". Раздался скрип из старых динамиков, которые десяток лет молчали.

- Вот это раритет, - подумал я, смахивая пыль с когда-то современного магнитофона.

Через скрежет слышалась музыка. Я сел на кресло и положил голову на спинку. Все! Тишина и покой! И прекрасная музыка. Но на самом деле все это так далеко! Как только с темнеет, я лично встречусь со своей смертью. Я этого не знал! Как и смысла будущего утра... И того концерта....

Я очень долго прождал своего нового знакомого, который в это время, вероятно, готовил свои кости и ребра для музыки. Я не мог предполагать, что именно он задумал, но его план слегка будоражил мои нервы и заставлял закипать кровь на пике эмоций. Сколько же его ждать?

Не находя себя места, я вновь включил старую музыку молодого пианиста, вновь прослушал ее от корки до корки и задремал в кресле. Я спал не от музыки, а от впечатлений и навалившейся от скуки усталости. Мне ничего не снилось. Было такое ощущения, что я вообще не могу расслабиться, что нервы пульсируют в моем теле. Хорошо, что он меня разбудил, иначе бы я ушел в ночь...

- Уважаемый, - тихо произнес он. - Все готово. Нам бы следовало пройти на чердак, так как я чувствую, что наша музыка будет проникать в дом именно оттуда.

Удивился такой реплике, почувствовав, как по моей слегка вспотевшей спине пробежала нервная волна.

- Что мне-то делать? - спросил я.

- Вам необходимо уцепиться за ее хвост и ждать, пока я ее прикончу. Ее крик станет последним штрихом в моей симфонии, моей последней работе, которую я подарю людям утром.

Мы поднимались по винтообразной лестнице. На стенах красовались яркие картины: пейзажи и моря. Я вертел своей головой, думая, что возможно настал мой последний день. Да, какой там день! Час или же минуты. Но, если я выйду из этого дома, то у меня будет отличный материал, для потрясающей статьи, которая принесет славу не меньше, чем этому пианисту...

Его сила - это ноты и мелодия, а мои - это слог и слово... Словосочетания.

- Я думаю, нам стоит укрыться за этими креслами, - указал он на них. - Здесь мы сможем резко прыгнуть и нанести сокрушительный удар. И музыка покинет меня!

Его глаза были зеленые и сверкали в темноте чердака, словно два круга кошки, словно луна на небе. Я видел его расширенные зрачки, его судорожные движения. Мне стало понятно, что он начинает бредить и, я не мог окончательно поверить, что буду сражаться с самой музыкой. Это не влезало в мою светлую голову.

Это было за гранью моего сознания.

За чертой даже абстрактного бессознательного.

"Оно" не могло ничего противопоставить и ехидно улыбалось в углу моего мозга.

Мы сели за кресло в разные углы и смотрели друг на друга. Пианист изредка выглядывал и смотрел на маленькое окошечко. Я не мог свести логические цепи и поверить, что очень скоро она ворвется к нам. Ветер за окном поднимался, он гнул деревья в разные стороны. Я видел, как деревья вырывались с корнем и, кружа падали на землю, как они давили людей. Мне становилось страшно. Мои руки сжимались в кулаки, а зубы от страха стучали друг об друга. Мое тело ныло, а колени дрожали, словно, я стоял перед расстрелом!

Но нет!

Господа, я был тет-а-тет с неизвестностью...

Пианист выглядел совсем иначе. Его глаза редко моргали, он четко смотрел на оконную раму и уже вдалеке заметил ее.

- Чертова музыка! - шепнул он. - Она несется прямо на нас.

О боже!

Как я испугался в тот момент. Я выронил на грязный ковер свою ручку и пригнулся, чтобы не видеть того ужаса. Она разломила половину стены и приземлилась прямо перед нами. Ее крылья, черные массивные крылья, словно крышки роялей, стучались о пол, поднимая и пыль и шум к небу.

Я сходил с ума.

Это невозможно передать, это сильнее демона Мари Шелли, это мощнее крылатого Серафима. Это сам ужас! Дикий страх. Но это музыка! И для человечества она прекрасна!

- Не слушай ее, - сказал пианист, закрывая рукам уши. - Это ее крик.

Я закрыл уши, но мелодия все равно проникала в мое сознания. Ужасный рев тысячи скрипок, миллиона барабанов и труб. Черт! Я падаю на землю и в судорогах уползаю в коридор, куда-то на лестничную клетку. Это невыносимо!

Краем глаза вижу, как отчаянный пианист прыгает на нее сверху и пытается повалить на пол. Она упорно сопротивляется и, взмахивая крыльями поднимает его к потолку. Он ножом тыкает в ее мохнатое музыкальное горло и рев разбивает стекла в доме. Деревья втыкаются прямо в людей, машины переворачиваются, а я руками держу хвост самой музыки. Он извивается подо мной. Но я его держу, что есть силы, уже не пропуская музыки, забыв про нее.

Демон музыки падает на пол. Его клюв испускает кровь, а пианист с разорванной манишкой, с разбитым о стены лицом улыбается.

- Мы свободны, - сказал он. - Но ее крик был настолько прекрасен, что я должен завтра передать его людям.

Я стоял еле дыша. Я не слушал его. Я лишь видел, как он быстро побежал в свою комнату и вновь исчез. Я боялся подойти к демону, который еще дышал. Он харкал кровь на ковер, и на ней были соты нот, миллиарды прекрасных комбинаций. Я будто стоял на краю кровавой реки и наблюдал. Не зная, что мне делать, я дотронулся до музыки.

- Уйди, - шепнул он или она, мне.

- Ты музыка? - в шоке спросил я. - Черт возьми, я не верю своим глазам.

- Меня больше нет! Он убил меня! И не будет больше музыки. Все к кому я приходила уже умерли. А он убил меня. Это мое проклятье, за мои проклятья, - говорил демон, вздрагивая в предсмертных муках.

Мои руки дрожали, голова нервно вздрагивала, и я упал в обморок. Когда, я открыл глаза, то демона уже не было. Полная комната перьев и полное отсутствие крови... Я взял три длинных пера и спрятал в карман, чтобы потом сделать материал человечества, чтобы моя газета вновь стала лидером. Все ради славы! В окно дул новый ветер, без оттенка того ужаса, что я пережил за какой-то час.

- Пойдемте спать! - сказал пианист с довольной улыбкой. - Моя работа закончена... И я очень устал.

- Боюсь, что я не усну, - ответил я.

- Уходите с чердака. В нем уже нет музыки... Мы свободны от нее, но теперь мы пусты...

- Неужели вам было ее не жалко? - спросил я, а на душе становилось так грязно. - Вы же даже не пытались поговорить с ней?

- Её разговоры утомили меня... Прошу пройти в гостиную. Можете попросить слугу принести вам еду. Вероятно, вы голодны после такого ужаса...

Я не ответил ни слова и просто упал на свою кровать... Только руки продолжали дрожать, а перья под пазухой вздрагивали, заставляя биться мое сердце быстрее... Господи, за что такие муки!...Все ради славы...

И снова я не спал. Я ворочался в своей постели, я хрипел и стонал, но только не спал. Мне снились жуткие глаза пианиста, но они были в самой музыке. Мне снились белые перчатки этого господина, но на них были когти, мне снился черный рояль, но он махал крыльями. Все символы Фрейда смешались воедино, все идеи Миллера переработались в ту ночь и получился настоящий бред. О, Господи! Мне казалось, что я уже не смогу расслабиться, что мое тело будет в вечном напряжении, что бессонница навечно приковала меня к реальному миру.

Я снова убивал музыку во сне. Именно я наносил удары ножом, но я бил с сзади. Мне прямо во сне было стыдно за свое Я, мне было невыносимо больно, от того что я убивал Феникса ножом. Я бил в спину. Музыка-демон отвернулась от меня. Ей было плевать, она и сама хотела умереть.

За что мне такая боль. Я проклял тот день, когда согласился с пианистом на эту авантюру. Мне не нужно было смотреть музыке в глаза, чтобы теперь при рассвете чувствовать себя дерьмом, чувствовать, но надеяться на славу. Я прямо ночью черкал свой труд для газеты, я пытался, как можно ярче передать то, что случилось со мной. Я описывал все что видел: от маленького абажура, до огромной колонны в доме. Но даже такое масштабное описание не могло передать и капли испытанного мою страха... Я не знал, что же делать. Но знание пришло само, в черном фраке и перчатках со скрипичным ключом в руках, который уже больше походил на нож.

На его лице была светлая улыбка, которая никак не сочеталась с прошлым вечером. Как можно улыбаться, если твоя музыка и вся твоя "пернатая" жизнь канула в никуда? Меня поражала его беспечность. Казалось, что именно сейчас этот господин стал по-настоящему жить. Его темно-карие глаза были настолько красивыми, что мне стало мерещиться будто именно в них и вселилась музыка.

- Как вам спалось? - спросил он, поправляя элегантную бабочку на своей манишке.

- Если честно, то не очень-то и хорошо, - ответил я. - Меня очень сильно впечатлила музыка.

- Вот видите! - улыбнулся он. - А я с ней знаком очень давно и мне хватило сполна.

Я сунул руку в нагрудный карман. Там были перья музыки. Я не стал говорить об этому своему знакомому, решил создать тайну ради славы и корысти. Наверное, я поступил зря и только сейчас понимаю это.

- Что же вы написали? - спросил я. - Вы собираетесь давать концерт этим утром?

- О да! Еще бы! Моя музыка получилась прекрасной, потому что она последняя и больше не будет ни одного шедевра, - с гордостью рассказывал господин. - Теперь я свободен!

- Как же называется ваша мелодия?

Пианист выждал паузу и произнес:

- Это вы узнаете через несколько часов. Ровно в десять утра мы приедем в филармонию и вы будете наблюдать за всем этим прямо из зрительного зала.

- Заинтриговали! - открыто, сказал я.

Мы проговорили еще около 20-ти минут, после чего милорд ушел упаковывать свой нотный портфель, а я собирал вещи, чтобы покинуть этот дом навсегда. Когда я был один, то достал перья. Они ничуть не изменились и все так же слегка вздрагивали в моих руках.

- Все готово! - заявил пианист. - Сегодня самый лучший день в моей жизни! Прошу в карету.

Выйдя на улицу, мы встретили все того же водителя и черный автомобиль. Этот "четырехколесный рояль" летел с бешенной скоростью и меня удивляло мастерство шофера. Он играл за рулем, как пианист за роялем. Мы изящно вписывались в крутые повороты, обгоняли обычные легковые автомобили и проскакивали на красный свет светофора. Нам не было суда, мы перестали бояться Судьбы. Я стал считать, что все вещи и все люди в окружении пианиста становятся мастерами своего дела. Чай, он превращается в настоящий, машина в сказочную карету, а музыка и рояль в настоящих кудесников рая.

Зрители уже собрались. Я прошел в концертный зал и увидел толпы народа. Все сидели с биноклями, кто-то читал концертную программку. Дамы и Господа общались между собой. Кто-то трезвонил на языке любви, кто-то на суровом немецком, а кто-то на нашем родном русском наречии.

Только одно место было не занято и я понял, что пианист соорудил его для меня. Я уселся поудобнее и уже забыв про вчерашний день ждал начала. В оркестровой яме сверкали красивые фраки музыкантов, блеск скрипок отражался во всех углах. Боже, как же тут прекрасно! Здесь и без музыки поет ваша душа, кричит или плачет. Именно здесь, вы можете разговаривать tet-a-tet со своим сознанием, попытаться проникнут глубже - к бессознательному миру, который так от нас далек.

Все с нетерпением ждали пианиста. Но он артистично выжидал нужной минуты. И вот! Его туфли показываются из роскошного черного занавеса. Он смело идет к своему однокрылому роялю, который так радует общество не первый год.

Зрители хлопают, уже сейчас кричат браво. Они болеют этой музыкой, они завербованы этим господином. Это эйфория! Боже, я смотрел по сторонам и поражался всем. Богаты лорды и знаменитые фрау, все они висят на нитях, как марионетка. Но марионетка не танцует без кукловода.

- Нам стоит начать, - сказал пианист. - Сегодня прозвучит последняя соната, которую я назвал "Still". Прошу!

О чудо! Чудеса чудес. Миг превосходства и беспечности, миг отсутствия какой-либо мысли. Раздалась музыка, так похожая на плачь самой пернатой музыки, той с которой мне удалось перекинуться парой слов. Это было превосходно! Я не могу описать это словами, но вам, увы, не удастся ее услышать. Вам нельзя это слышать! Никакой opium, никакой сексуальный экстаз не сравниться с этим.

Это его новый шедевр.

Я даже сам закрыл глаза.

Я не мог смотреть на красоту, словно на солнце. Оно обжигает, точно так же и звук обжигает нас. Я закрыл глаза, но когда открыл...

...Посмотрел в зал. Все были мертвы, но музыка продолжала играть. Черт! Почему они все лежат? Почему такие ужасные гримасы на лицах людей, почему здесь прошел Сатана под руку со Смертью.

Что случилось?

Все Дамы и Господа были мертвы...

Я в ужасе вскочил со своего места, не смотря на сцену, на которой был мертв и пианист. Я добежал до оркестровой ямы. Все мертвы! Боже, как же это страшно! Я не верю своим глазам. Они обманывают меня! Я не верю ушам. Это галлюцинация! Звука нет, музыка мертва. Скрипки кружат под огромной люстрой филармонии. Они играют с нами, словно те песчинки сахара с пианистом. Музыка играет. И тут...

Я второй раз увидел ее. Она сидела на балконе, сложив свои темные крылья. Ее глаза блестели, а клюв чирикал мелодию. Это играла она. Она убила всех! Но почему живой я? Я знаю ответ.

Эта странная статья, так и не принесла мне славу, потому что я похоронил её вместе с перьями во дворе своего дома под покровом безлунной ночи.

Я смотрел, широко открыв глаза и понимал, что музыка будет жить вечно, даже если не станет нас с вами... Я смотрел на бездыханное тело пианиста и видел, как из его глаз катилась скупая мужская слеза, словно капля ртути соскальзывающая с разбитого стекла градусника.

Апрель-май 2009

Оставить комментарий © Copyright Сатурин Вадим Размещен: 23/10/2012, изменен: 23/10/2012. 36k. Статистика. Глава: Проза, Мистика Рассказы		Ваша оценка:
Аннотация: О бесконечном множестве метафизических аспектов музыки В. Сатурин говорит в этом прекрасном рассказе."Музыка питает мысли, проникает в самую глубь души и остатся там надолго...". Речь идёт о муках и счастье творчества и высочайшего профессионализма, о способности понимать, чувствовать и ценить музыку. Своеобразным эпиграфом могли бы послужить слова К. Воннегута: "Если я когда-нибудь умру, пусть на моей могиле напишут, что единственным доказательством существования Бога была музыка" (В.Г. Беженарь, член-корр, доктор РАЕН, член Союза журналистов России)

Сатурин Вадим : другие произведения.

Плачь пианист, плачь!