И опять в свой очередной рейс я отправлялся с новым напарником. Его звали Виктор, и в прошлом, когда мы еще не были знакомы, он был спортсмен - футболист. Играл в первой лиге - нападающим, и, кажется, два сезона - в высшей. Я же знал его как юмориста, балагура и просто хорошего парня. Ко всему прочему Виктор был заядлым рыбаком и охотником, и когда мы, закончив заливать вино в цистерны, стали грузить в купе свои личные вещи, в одной из его объемистых сумок я увидел приличных размеров пакет с вяленой рыбой и целых четыре трехлитровые банки с непонятным на вид содержимым.
-А что это, Витек, у тебя такое красивое в банках? - шутливо спросил его я.
-Тушенка, - ответил он. - Недели две назад в местных плавнях я подстрелил кабана, теперь нам в дороге не придется беспокоиться о мясе, потребуются только подкупать овощи и хлеб.
-Здорово, - повеселел я, заталкивая бухту со свернутым шлангом - нашим главным 'орудием' для извлечения денег, на верхнюю багажную полку, прозванную проводниками 'голубятником'. - Однако оба этих продукта - рыба и мясо - насколько мне известно, вызывают сильную жажду, а? Впрочем, чего беспокоиться, ведь и запивать у нас имеется чем.
Мы понятливо рассмеялись. С Виктором я познакомился двумя годами ранее, еще работая в баре: как-то вечером ко мне влетел развеселый, уже прилично подшофе Валерка Туз - барабанщик из кафе 'Весна', давний мой приятель, который с ходу спросил:
-Савва, ты футбол уважаешь?
-Сам играть - люблю, а так - нет, - ответил я, и это было правдой: страну - действующего чемпиона мира - я, пожалуй, еще мог бы назвать, а вот перечислить десяток лучших футболистов нашей страны, или же назвать команду - лидера сезона, всегда затруднялся, так как по телеку футбол практически не смотрел.
-Давай, наливай-ка водочки три по сто, сегодня у нас в городе важный гость - известный футболист. - Туз повернулся к двери. - Витя, ты че там стал, как не родной, иди сюда. Звезда, а стесняется. Знакомьтесь: Савва - наш бармен, а этого парня зовут Виктор, фамилия Стовбун, наверняка ты слышал эту фамилию, он в высшей лиге играет, нападающим.
-Играл, - поправил его, подходя к стойке и крепко пожимая мне руку невысокий, среднего сложения с живыми голубыми глазами парень. - Преимущественно в первой лиге.
Туз посмотрел на товарища с упреком, покачал головой и сказал:
-Вот зря ты меня поправляешь, Витек. Савва у нас знаешь, какой принципиальный, так что теперь за водку тебе платить придется. - Одним движением он опрокинул в себя содержимое стакана, крякнул, вытер рукавом рот, затем ловко кинул в рот конфетку и добавил: - Нормальный ход, хорошо пошла.
Так я познакомился с Виктором - бывшим футболистом и будущим моим напарником по рейсу. Интересен также факт, как он, уроженец Украины, попал в наши края.
Несколькими годами раньше Виктор повстречал в своем родном городе нашу землячку, когда она ездила туда в гости к родственникам, там молодые познакомились, приглянулись друг другу и вскоре поженились. Виктор, будучи в то время в основном составе команды мастеров, поиграл еще пару сезонов в футбол, затем из-за замучивших его травм ушел. Подлечился, поправил здоровье, но больше уже не играл - 29 лет, предельный возраст для нападающего, от которого требуется скорость, а тренером в сельской команде, куда его направлял областной спорткомитет, парня работать не прельщало. Поэтому он и перебрался жить в наш город, где у родителей его жены имелся большой собственный дом, в котором молодым выделили целых две комнаты. Его жена, подойдя, по-видимому, с большой ответственностью к своей женской роли, родила ему подряд трех малышей, поэтому, чтобы их поднять, Виктору пришлось много работать, естественно, не по его футбольной специальности, и вскоре он окончательно потерял надежду когда-либо перебраться в какой-нибудь большой город, где у него были планы выучиться на тренера и посвятить себя любимому делу.
-Эй, очнись, Витек, - сказал я напарнику, видя, что тот заскучал, всматриваясь в проплывающие мимо нас зимние молдавские пейзажи. - Бери-ка, товарищ дорогой, в свои руки пломбы, проволоку, плоскогубцы и тренируйся - учись снимать и ставить их так, чтобы не было заметно, что они съемные. Я в первом рейсе начинал с того же.
Виктор, не споря, принялся за дело. Надо отдать ему должное: парень постигал премудрости нашего проводницкого дела с удовольствием и, что особенно приятно, о деньгах, которые предполагалось заработать, пока не заговаривал. При этом следует отметить, что и рейс у нас был, прямо скажем, не из лучших в смысле доходности - на Тбилиси, ведь вы сами понимаете, что вести туда вино - это примерно то же самое, что самогон и сало в Украину.
А дело было в том, что осенью прошлого года в Араратской долине из-за необычайно сильных морозов все виноградники померзли на корню, поэтому винограда, а следовательно и вина тамошние виноградари в этом году не получили, и теперь, в рамках братской помощи, мы везли им наше, молдавское вино. По большей части мы везли в Тбилиси вина светлых сортов - так называемый шампанский материал, предназначенный для местного комбината шампанских вин, чтобы огромный завод не простаивал.
Всего у нас было три вагона в связке - 'спецвагон', уже хорошо знакомый читателю по предыдущим описаниям, а спереди и сзади к 'спецу' были прицеплены две цистерны 'бандуры' - 60-тонники. В одной из них было вино 'Фетяска' - 'девичье', в другой "Алиготе", а в самом 'спецу' - "Каберне по-белому". 'Каберне по-белому', кстати, вино нежно-розового цвета, весьма приятного оригинального вкуса, и особо любимо истинными ценителями.
На станции Бессарабская, до которой мы добрались на второй день пути, наш состав разобрали, после чего, пропуская через 'горку', нашу 'группу три' включили в новый состав, следующий то ли до Жмеринки, то ли до самого Ботайска - есть такой город неподалеку от Ростова, большая узловая станция, знакомая каждому проводнику.
Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул наружу: наш вагон, только-только миновав "горку", набирая скорость, покатился под уклон.
-Держись крепче, - сказал я Виктору. - Сейчас, возможно, так долбанет, что не знаешь где и приземлишься.
-Эй, на спецу, вас поймать, что ли? - услышали мы крик.
Высунувшись наружу и увидев парнишку-путейца, я энергично закивал.
- Только нальешь баночку, проводник, - добавил тот, - ладно?
-Если 'пузырь' упадет, - весело крикнул я ему в ответ, устанавливая пустую бутылку на порог, - считай, не справился. (Это была такая игра, практикуемая между проводниками и путейцами: если произвести остановку вагона со всей осторожностью, то бутылка не упадет).
-Эх-ма, - крякнул путеец, бесстрашно бросаясь с тормозной колодкой под самые колеса нашего вагона. - Помогай, Васька, - подключил он к делу невидимого нам по другую сторону вагона напарника. Вагон стал плавно тормозить и вскоре остановился, легко ткнувшись буфером в стоявший впереди вагон. Бутылка накренилась, но вовремя подбежавший парнишка успел подхватить ее рукой, поставил на место и заулыбался довольный. Из-под вагона вынырнул второй путеец, сверстник первого, в грязном бушлате, с перепачканным лицом, очевидно, он и был тот самый Васька.
-Да, банку ты не заработал, - сказал я первому парню, невольно улыбнувшись в ответ на его улыбку, - но за находчивость, так и быть, налью.
Напарники, сторожко оглядываясь по сторонам, выпили по банке вина.
-Сухое вино, брат. Другого в наличии не имеется, - сказал ему я. - Поверь, сами мучаемся. Зато, говорят, полезно для здоровья.
Часом позже, плотно пообедав в поселковой столовой и уложив в целлофановый мешок четыре огромных круглых буханки черного хлеба, выпекаемого на местном заводе, мы возвращались в свой вагон.
-Пропадет хлеб-то, - сказал Виктор, дорогой поудобнее перехватывая мешок с хлебами. - Зачем нам столько?
-Не пропадет, - уверенно ответил я. - У меня вот недавно был интересный случай, когда два месяца вот такой же хлеб пролежал в вагоне. Он остался от предыдущего рейса, зачерствел до каменного состояния, но не испортился. А когда мы оказались без свежего хлеба, вытащили его, разрубили топором, намочили, затем подержали в сковороде с жареной картошкой под крышкой - нормально пошло, даже вкус не изменился.
У вагона, как оказалось, нас поджидали: когда мы подошли, навстречу вынырнул неприятного вида хлыщ, на путейца не похожий. Дождавшись, пока мы заберемся в вагон, он подошел и спросил:
-Мужики, баба нужна?
-Какая баба? - спросил я, хотя конечно понял, что он имеет в виду.
-Как какая? - растерялся тот. - Самая настоящая - живая, и все при ней. - Хлыщ оскалился, изобразив улыбку. - Купите бабу, не пожалеете. На целый рейс можете ее с собой забрать. Молоденькая, всего восемнадцать лет девке.
-Умеет что-нибудь делать эта твоя девка? - спросил я. Хлыщ, не поняв, сделал удивленное лицо, и тут я вспомнил, наши ребята-проводники совсем недавно рассказывали, что здесь, в Бессарабской, путейцы многим проводникам устраивают хорошо отработанный 'кидняк': за ведро вина они подсаживают в вагон девку, а перед самым отправлением состава она сбегает, иногда чуть ли прямо ни на ходу с вагона сигает. Многие проводники, купившись на это, 'попали' на ведро вина, а девка так ни с кем ни разу и не уехала. Находчивые станционные работники сами ее 'пользовали', да еще вино, как мы видим, им даром доставалось.
-Ноги умеет раздвигать, велика наука, - цинично оскалился парень.
-Ладно, волоки свою девку сюда, - сказал я ему, в голове моей уже созревал план.
-На черта она нам нужна, Савва? - негромко спросил Витька. - А вдруг она больная, как в дороге лечиться будем?
-Да не больная она, - обиделся парень, услыхав его слова. - У меня дома эта подруга целый месяц прожила. А недавно скулить начала: хочу покататься, говорит, белый свет повидать. А я, говорит, ей уже надоел.
-Ну, веди сюда свою кобылку, - говорю я. - Посмотрим на нее. Не очень стремная?
-Да ничего, нормальная, - говорит парень. - Я сейчас, мужики, по скорому ее приведу. Только вы ведро вина приготовьте. Вина у вас вон сколько, не жалко вина-то для этого дела. - Парень усмехнулся и, изобразив руками неприличный жест, ушел.
Прошло минут двадцать, я обрисовал Виктору ситуацию и поделился своим планом, сам еще не зная, что и как у нас из этого получится. Одним словом, решил я каким-нибудь образом наказать хитрокрученых путейцев.
А спустя несколько минут на путях появилась странная процессия, направлявшаяся в нашу сторону: пятеро путейцев в промасленных и драных одеждах, у одного из которых в руке было белое эмалированное ведро, вели девку. Когда процессия приблизилась, стало видно, что девка действительно молодая, но выглядела лет эдак на 50 - изможденное лицо, нездоровый вид, одежда поношена, но особенно выделялись ее грязные руки с черными ногтями.
-Что это еще за мурзилка? - рассмеявшись, спросил я, когда они приблизились. - Она у вас что, путейцем работает? Что у нее с руками?
Девка удивленно поглядела на свои руки, не понимая, чего это я так веселюсь; лицо Виктора при виде нее исказила брезгливая гримаса.
-Как зовут тебя, барышня-красавица? - вновь спросил я, ткнув напарника локтем в бок.
-Так ты берешь девку, или нет, - нетерпеливо спросил меня старший из мужиков. - Давай вина и действуй, нам еще вон работать надо. Евдокия ее зовут.
Прозвучал гудок тепловоза. 'Наш' - догадался я. Следующий, второй гудок означал отправление. Чтобы исполнить свою задумку, мне нужно было все, вплоть до секунд предусмотреть - путейцы народ ушлый, они ведь могут и состав, если потребуется, остановить.
-Давайте ведро, - сказал я. - Только вы в курсах, хлопцы, у нас вино сухое.
-Пойдет, - подавая мне ведро сказал хлопец, который накануне договаривался с нами.
-Пойди, нацеди, - сказал я напарнику, передавая ему ведро. - И добавил шепотом: - Только не торопись. Когда услышишь второй гудок - дуй сразу ко мне, а ведро отставь в сторону. - И вновь громко: - Ну, полезай в вагон, красавица Дунька.
-Эй-эй, - воскликнул старший. - Ты сначала ведро давай.
-Так мы разве ж не договорились, друзья-товарищи? - разведя руками в стороны, деланно удивился я.
-Договорились, - сухо отозвался тот, - вот и давай вино.
Витя вылез из дверцы отсека, передавая мне наполненное ведро.
-Садись, - сказал я ему, ставя поверх ведра дощечку. - Садись и жди.
-Ну че, мужики? - вновь занудил старший. - Ведро-то давайте.
-Девку сначала давай, - упирался я.
-Торопится, - усмехнулся он, обернувшись к своим товарищам. - Думает, не успеет. - Те захихикали. Парень тем временем сказал, обращаясь к девице: - Давай, Дунька, полезай в вагон, и легкой тебе дороги. - И он неприятно захохотал.
Вновь звучит гудок, уже второй, и вслед за этим весь состав передернуло. Дуня подошла и взялась рукой за поручень.
-Залезай уже, мадам, - говорю ей я, спрыгивая на землю. - Там наверху старший, познакомься с ним.
Парнишка, который передавал нам пустое ведро, шагнул, было, ко мне, и в это самое время состав тронулся. Я оттолкнул его, но не рассчитал сил и парень, отлетев, упал на землю.
-Принимай, - крикнул я Витьке, хватая и подсаживая Дусю на лестницу. Та охнула, не ожидая от меня такой прыти, Витя тут же подхватил ее за руки и поднял в вагон, мгновение - и я влетел следом.
'Эй, это че, блин, делается?..' - послышался чей-то голос; 'Мужики, что за херня, ведро-то верните!' - прокричал другой; 'Бабу-то отдайте, гады!', - писклявым голосом заверещал третий.
-На обратном пути ее получите, - крикнул я им, торопливо закрывая за собой железную дверь, чтобы не бросили чем-нибудь вдогонку. - А ты сиди, не дергайся, - прикрикнул я на Дусю, в растерянности стоявшую у двери. Та испуганно заморгала и села на топчан.
'Попадешься ты нам еще, кучерявый, - слышалось нам вдогонку, в то время как состав набирал ход, - ...ты еще не раз будешь ехать этой дорогой, я тебя запомни-и-и-л-л...'.
-Ну что, Дуська, - обратился я к нашей нежданной гостье, потирая руки, - покатаемся?
-Они ведь меня убьют, когда вернусь, - прохрипела та.
-А кто тебе сказал, что ты вернешься, - весело сказал я. - Нет, не вернешься ты, мы тебя грузинам продадим. Хи-хи. Не за ведро вина, конечно, а за сто килограммов мандаринов. Как тебе, Витек, каламбурчик: за сто манда-килограммо-ринов?
-Она воняет, - прошептал он мне на ухо. Я повел носом. Действительно, в купе стал распространяться запах несвежего тела и давно не стираной одежды.
-Это хуже, в таком случае придется сбросить ее с поезда, - скривившись, сказал я.
-Не надо меня сбрасывать, - зашевелилась-заволновалась Дуська и сразу заскулила. - Я все сделаю, меня... это, ребята научили.
-Сиди уж... ученая, - вновь скривился я.
Три часа кряду я пытался разговорить Дусю, чтобы та рассказала, скольких проводников они вместе с путейцами надурили-объегорили, но ничего не выходило: она то бубнила что-то невнятное, то плакать принималась, - ну, безропотное запуганное животное и все тут. Ни ума, как говорится, ни фантазии. То ли она с детства была головой слаба, то ли на почве слишком бурного секса слегка мозгами подвинулась, я не знаю.
Я в нашем городе прежде парочку таких же знавал, они уже с самого утра вдоль забора воинской части расхаживали, под тем же забором по простоте и доброте душевной солдатикам отдавались, обеспечивая неприхотливым сексом несколько сот человек, там служивших.
Так и не добился я от Дуськи разговора - ну, а о сексе с ней, естественно, и речи не было. Покормил нашу 'даму' хлебом и тушенкой, но спать лечь не предлагал - жалко было пачкать вещи, на топчан постеленные.
А вскорости, на станции Раздельная, я подошел к проводникам ближайшей мехпятерки - это сцепка такая в пять вагонов-холодильников с двумя-тремя проводниками на борту, и за минуту сторговавшись, продал ребятам девицу Дуську за три ящика овощей - картофеля, свеклы, капусты и моркови; они предлагали кое-что получше - тушенку в банках, но я сказал, что у нас этого добра и так в достатке.
Глава вторая.
В Жмеринке, где наши проводники, опасаясь злобных местных ментов, вином не торгуют из принципа, мы стали осторожно продавать, потому что - в который уже раз! - мы находились в безвыходном положении: чем дальше состав продвигался на юго-юго-восток нашей родины, тем меньше на наше сухое вино был спрос.
К вагону потянулись клиенты, по большей части, как я понял, жители близлежащих домов. Когда в 'кассу' набежало рублей сто, мы, как, впрочем, того и следовало того ожидать, попались: с банкой нашего вина в руке к вагону подошел нахмуренный ВОХРовец - станционный охранник, а для нас они то же самое что милиция.
-Твое вино? - строго спросил меня вихрастый молодой мужик в синей форме, из кобуры которого внушительно торчал револьвер.
-Что-то не похоже, наше белого цвета, а это розовое, - цыкнув языком, сказал я, якобы с интересом присматриваясь к банке. - Ну да, точно, теперь я уверен, что не наше.
-Да ты че, блин, издеваешься? - спросил тот, начиная терять терпение. - А ну-ка иди сюда, ты, придурок, - наклонившись под вагон, позвал он кого-то. Тут же из-под вагона к нам вынырнул молодой парень в поношенной и застиранной одежде - пятью минутами раньше он купил у меня эту самую банку с вином.
'Засланный, что ли?' - подумал я, разглядывая парня. Да вроде нет, не похоже, руки рабочие, лицо глуповатое, взгляд испуганный, затравленный.
-Так твое это вино, или нет? - вновь спросил меня охранник, начиная терять терпение. - Счас сообщу дежурному по станции, и будем вагоны отцеплять, а вас с рейса снимать, под суд вы у меня пойдете.
-Да не мое это вино, чего ты пристал, - говорю я, подмаргивая перепуганному напарнику.
-Ну вот же, вот, - пробасил ВОХРовец, ставя банку на порожек. - Узнаешь?
-А, ну теперь узнаю, конечно, - согласился я и пнул банку ногой. Та упала на щебень и разбилась, от вина осталось лишь мокрое пятно, а от банки мелкие осколки.
-Ты че делаешь, я же за нее деньги платил, - взвился вдруг парень.
Охранник на секунду остолбенел, затем поднял на меня глаза, в лице его не было ни кровинки.
-Ну, теперь ты, молдаван, просто так от меня не отвертишься. - Он даже как будто стал кобуру расстегивать, затем, повернувшись к парню, как закричит: - Я же тебя спрашивал: у него ты покупал или нет, а ты, придурок, заладил: 'не помню я, не помню'.
-Вот видите, человек не помнит, сомневается, значит, не уверен. - Я пытался, поймав взгляд парня, подмигнуть ему, намекнув тем самым, что уж вино-то мы ему обязательно вернем, но тот, расстроенный, продолжал как заведенный причитать: 'Ну что я теперь ребятам скажу, не поверят ведь, голову открутят'.
-Пошел вон, дурак, - в сердцах сказал ему охранник. Затем поднял на меня глаза:
-А ты слазь, пойдем к начальнику станции.
-Мне родина доверила материальные ценности охранять, а ты меня зовешь непонятно куда и зачем, - напыщенно сказал я. - Тут на полмиллиона рублей товара, а я, да будет тебе известно, материально ответственный. Тебе нечего мне предъявить, вещьдоки-то тю-тю, пропали. А знаешь что, командир, - продолжил я уже вкрадчивым голосом. - Поднимайся-ка ты лучше к нам, поговорим, покумекаем, может, и придем к взаимовыгодному соглашению.
-Я тебе не командир, а стрелок ВОХРа, - надувшись, все еще обиженным тоном проговорил охранник.
-Ну, так и я ж тоже стрелок, - воскликнул я. - Люблю пострелять, только не из нагана, потому что нет у меня такого, а из спортивного пистолета, а еще лучше из винтовки.
-Ну да? - несколько смягчаясь, спросил удивленно стрелок. - Мне даже показалось, что на лице его проскользнула улыбка. - Стрельбой, что ли, занимался?
-Мастер спорта СССР, - не сморгнув глазом, соврал я. - Двукратный чемпион Союза среди юношей, один раз в упражнении МВ - 9, другой в МП - 6. Давно, правда, дело было, но вспомнить приятно.
-Не врешь? Я сам перворазрядник, призер области.
-Ну тогда в чем дело, поднимайся сюда, коллега, чего ты там светишься. Как хоть зовут тебя?
-Владимир.
Стрелок поднялся в вагон и с интересом стал оглядывать помещение.
-На вот тебе, Вова, за беспокойство, - протянул я ему три красные бумажки - десятки. И, видя, что тот колеблется, добавил: - Спрячь и забудь.
Витя хлопотал, ковыряя ложкой в банке с тушенкой, готовя закуску, затем протянул нам наполненные стаканы.
-Сухое вино везем, Вовик, - сказал я, чокаясь с ВОХРовцем, - так что пойми и ты нас, брат, даже на хлеб с таким вином и то сложно заработать.
-Знаю-знаю, - закивал тот. - Сухое вино только вы, молдаване, и можете пить, другие же в нем ни черта не смыслят, у меня лично одна изжога от него.
Минут через пять следом за Володей явился еще один стрелок, его коллега, пришлось пригласить в купе и этого, потесниться. Периодически наполняя стаканы, мы говорили о стрельбе, так интересующей Володю: мне нетрудно было врать - мой товарищ, сосед по дому и соученик Юра Федосов, был стрелком-спортсменом, мастером спорта, многократным чемпионом Молдавии и чемпионом СССР среди юношей, он-то уж немало баек из своей спортивной жизни мне порассказывал.
Спустя полчаса дружеских возлияний, один из стрелков ВОХРа - тот, что пришел последним, - подарил мне свою фуражку, затем, грузно поднявшись с места, попрощался, сделал шаг к двери и... упал с подножки вагона плашмя лицом на землю.
-Боже мой, - ужаснулся я, вскакивая со своего места, - он же убился, наверное?
-Слабак, - махнул рукой Вова, - да ты не волнуйся, выживет. В два раза меньше моего выпил, а уже совсем никакой.
-Потому ты и старший, - сказал я уважительно, хлопнув его по плечу.
-А ты откуда знаешь? - поднял на меня мутные глаза Володя.
-По поведению, брат, по поведению, - ответил я. - Поехали, Вовик, с нами в Тбилиси, уже первый гудок был. Еще пару минут постоим и тронемся.
-Не, - сказал тот, с трудом поднимаясь с топчана, - мне никак нельзя, у меня дежурство заканчивается, домой к жене ехать надо, она у меня беременная, на восьмом месяце, ей вредно волноваться.
Володя, покачиваясь, подался на выход.
-Осторожно, осторожно, - сказал я, - Витек, подсоби товарищу стрелку с вагона сойти.
Виктор, спрыгнув на землю, помог парню слезть, вслед ему я выбросил подаренную мне накануне фуражку. Неподалеку за кустами все еще маячил паренек, из-за которого и произошел инцидент.
-Иди сюда, лопух, - позвал его я, наливая банку вина. - На, держи, да в следующий раз в панику не впадай, мне этого добра не жалко.
-Да я ж... да если б не ребята... - парень даже застонал. - Они же мне голову снесут.
-Экий ты однако... зашуганный. На, - протянул я ему десятку. - Теперь, небось, точно отмажешься.
-Спасибо-спасибо, дай тебе Бог здоровья, - закивал тот и полез, озираясь, под вагон.
-Осторожно иди, банку не оброни, - крикнул я ему вслед.
Прозвучал гудок, означавший наше отправление.
Витя, тяжело дыша, запрыгнул в вагон.
-Черт, - сказал он, - и второй вырубился. Я уже не знал, что с ними делать, обоих под деревом рядышком уложил.
-Пусть поспят, - сказал я. - Стрелки, твою мать. - Я покачал головой.
-Да еще оба с револьверами, - пробормотал Виктор.
-Забудь об этом, - сказал я. - И никому не рассказывай.
Немного погодя мы собрались обедать.
-Что-то мне 'Фетяски' захотелось, - вдруг заявил Виктор. - Для разнообразия. Ты не против?
-Нет ничего проще, - ответил я. - Берешь инструмент и лезешь на ходу на вагон - 'бандуру'. Если я тебя не увижу и не услышу - значит, все в порядке, услышу хоть звук - вина пить не придется, я тебя поймал как 'вора'. Устраивает?
-Да, - загорелся Витек.
-Только очень осторожно, все ползком, чтобы тебя током не шандарахнуло. (От станции Жмеринка и далее практически везде по стране поезда, ведомые электровозом, следуют на электрической тяге).
Захватив с собой разводной ключ, Виктор полез по вагону, добираясь до 'бандуры'. Хитрец, он, прежде чем гайки открутить, ключ тряпкой обмотал, да так тихо действовал, что я и не услышал.
-Принимай товар, Савва, - услышал я его голос, донесшийся откуда-то сверху, получасом позже. Я приоткрыл дверь и высунул голову - по стенке вагона сползала кислородная подушка, наполненная вином. Я принял ее и опустил вниз, следом спрыгнул довольный Витек.
-Экзамен сдал, - похвалил я его, нацеживая в стаканы вино через соску подушки. - Вором ты уже можешь быть, значит, скоро и проводником настоящим станешь.
Близился вечер, наш состав еле-еле тащился по пригородам какого-то города, по нескольку минут замирая чуть ли не у каждого плетня. Во время одной из таких остановок наш вагон перекрыл пешеходный переход-тропинку, и около вагона стали собираться люди, которым необходимо было перейти через пути. Те, что помоложе да побойчее, нырнули под вагон и отправились дальше, а у вагона еще оставались три-четыре пожилые женщины и одна молодая девица.
Женщины были сплошь сельского типа, девица же - явно городская, разительно отличалась от них: на ней были джинсы, кокетливо заправленные в сапожки, модная кожаная куртка и меховой берет.
-Поднимайся, красавица, - в шутку сказал ей Витя, высовываясь из двери. - Покатаешься с нами.
-А я могу через ваш вагон пройти? - вдруг спросила она.
-Куда пройти? - не понял я.
-Ну... - девушка неуверенно махнула рукой. - На ту сторону.
-Конечно, - подмигнув напарнику, пригласил я. - Поднимайтесь, пожалуйста.
Девица, чего я уж совсем не ожидал, и впрямь полезла в вагон.
'Сумасшедшая баба, - решил я. - Определенно сумасшедшая'. Протянув руку, я помог ей забраться внутрь. Выпрямившись, девица оказалась выше меня ростом. Следом за ней, покашливая, за поручни ухватилась одна из бабок.
-Э-э, - предостерег я ее. - Вы это, того, бабулька, пожалуй, воздержитесь. Здесь прыгать придется с высока, расшибетесь.
Бабулька, недовольно бубня, отошла.
-Ой, а я тоже боюсь прыгать, - сказала девица.
-Тебе и не придется, - сказал я ей, закрывая двери. - Присаживайся, гостья дорогая.
Девица неуверенно огляделась в малюсеньком купе и осторожно присела на краешек топчана.
-Стаканчик сухого белого вина? - спросил я. - Или водочки?
-Лучше водки, - просто ответила она.
-Будьте добры, коллега, поухаживайте, - повернулся я к Виктору. Тот достал из НЗ бутылку водки.
Ладошка девушки относительно ее сложения оказалась неожиданно маленькой и нежной. Я осторожно пожал ее; мы назвались. Витя, стоявший чуть сбоку и сзади девицы, покачал одобрительно головой, я проследил за его взглядом - бедра девушки, обтянутые голубой джинсой, были стройными и крепкими, а ноги - длинными. Витя протянул ей стакан, наполовину наполненный водкой, девушка сняла свой берет, светло-русые густые длинные волосы рассыпались по плечам. Я взял стакан с вином и чокнулся с ней.
-За знакомство, Дарьюшка. Скажу тебе честно, мы и не ожидали, что такие красавицы встречаются в этих забытых богом краях. За тебя.
Выпили.
-А что, у вас в Молдавии красивых девушек разве нет? - с легким кокетством спросила Дарья, отставляя пустой стакан.
-Есть, конечно, - ответил я, - да все какие-то мелкие. А ты вот... - я закатил глаза вверх, а в моих словах был неприкрытый восторг.
Еще через час состав, оставив за собой пригороды, набирая скорость, взял путь на юго-восток. Под мерный перестук колес я задрал шикарные длинные ноги Дарьи чуть ли не под самый потолок, и мы с ней устроили на топчане настоящую сексопляску.
Было уже совсем поздно, когда мы с Дарьей сделали перерыв.
-Ты че вообще села к нам? - спросил я, тыльной стороной ладони нежно поглаживая девушку по щеке.
-Да так просто... скучно было, - ответила она. Витька на верхней полке во все время нашего разговора подкашливал, и я, не выдержав, сказал:
-Еще один намек, напарник, и я тебя удалю с поля. Пойдешь в отсек до конца тайма прохлаждаться, там и накашляешься.
-Не ругай его, - вдруг попросила Дарья. Она стала гладить мои волосы. - Ты не ревнуешь к своему другу, кудрявенький?
-Нет, солнышко.
-Ему ведь тоже сладенького хочется. Иди сюда, Витек. Только чуток водки мне перед тем плесни.
-Нету, - сказал Витя, с сожалением встряхивая пустую бутылку. - Есть спирт, будешь?
-Сто грамм, не больше. Только не разбавляй, не порть напиток.
Слегка уязвленный простотой и добротой нашей гостьи, я отправился на верхнюю полку. И вскоре уснул. Проснулся уже утром, оттого, что Витька, шумно топчась по полу купе, топил печку - потрескивая и помигивая желтыми огоньками, разгорались щепки и какие-то сухие ветки; в воздухе вился смолистый аромат. Склонившись со своего топчана, я увидел, что девушка еще спит.
-Что? - спросил я напарника. - Холодно вам стало?
-Тебе наверху потеплее будет, - отозвался он. - От пола до верхней полки разница температур составляет, наверное, градусов 20-25.
Я согласно кивнул; это был факт, проводниками неоднократно проверенный. Вскоре Виктор набросал поверх разгоревшихся дров брикеты углей, и приятное тепло разлилось по купе, а затем и вовсе стало жарко.
-Будешь еще? - спросил Витя, кивнув на разметавшуюся во сне Дарью.
-Нет, - ответил я. - Что-то не хочется.
-А я ее всю ночь мучил, - похвастал Витек.
-На ближайшей станции выдай девочке двадцать рублей и пусть отправляется домой, - сказал ему я.
-А может?.. - просительно скривился Витя.
-Нет, Витек, нельзя, - прервал я его. - Поверь моему опыту.
От нечего делать я вскоре вновь уснул, а когда проснулся, Дарьи в вагоне уже не было.
-Жалко, - с грустью сказал Витя. - Она сошла. В щеку тебя поцеловала, ты не почувствовал, что ли?
-Почувствовал, конечно, - обманул его я. - Но виду не подал, чтобы не затягивать прощание. Да ты не расстраивайся так.
-Как не расстраиваться? - Витька зажмурился. - Она такая сладкая...
-Еще встретятся на нашем пути сладкие, - сказал я. - Не грусти.
Город Ростов наш состав миновал сходу, зато почти сутки мы простояли на Ботайск-товарная. Клиенты шли плохо, сухое пили неохотно, к тому же холодно, зима, пришлось даже сбавить цену до двух рублей за литр; но и после этого ночь прошла спокойно.
Рано поутру, услышав стук в дверь, я открыл и увидел двух молоденьких дамочек, которых, судя по их лицам, жестоко колотил похмельный синдром. Одной из них, как вскоре выяснилось, было 25, другой 22 года.
-Да, мои 'перышки', - ласково приветствовал я девушек. - Чем могу вам помочь?
-Налей банку, спаситель, - прохрипела старшая, дрожащей посиневшей рукой протягивая пятерку. Я зачерпнул банкой в ведре и подал ей. Ну и картинку эти девушки являли собой, я вам передать не могу. Руки у обеих трясутся, щеки бледные, глаза бешеные, вот-вот из орбит повыпрыгивают, лица поминутно перекашиваются неконтролируемыми гримасами - просто ужас какой-то: то ли маски-шоу, то ли шоу-обнаженка без масок.
Старшая взяла банку в обе руки, кое-как, едва справляясь с дрожью рук, приладила ее ко рту, однако пить ей все никак не удавалось - вино расплескивалось. Ее подруга, словно рыба разевая рот, напряженно за ней наблюдала, готовая каждую бесценную каплю хоть в полете перехватить, но и она тут была бессильна - руки у нее тряслись не меньше, чем у подруги.
Вид у девушек был в этот момент трагикомический, и я, заметив, что в банке осталось уже меньше половины, не выдержал и посоветовал:
-Прижми же банку к стене вагона, тогда ее хотя бы трухать перестанет, а хочешь, я тебе помогу.
Не дождавшись ответа, я спрыгнул и забрал из ее рук банку. Я держал банку, постепенно ее наклоняя, а девушка, жадно ловя струйку губами, медленно опускалась на колени. Третья часть от всего количества, возможно, и попала ей в рот. Мне от всего происходящего и внешнего вида этих дамочек стало нехорошо; вторую девицу я уже поил из стакана - как маленькую.
Витя, стоя в проеме двери, сопереживал, что ясно выражалось на его лице.
-Налей еще баночку, - подал я ему опорожненную посуду, - и напомни мне, чтобы в следующий рейс я с собой соломки коктейльные захватил.
-У нас денег больше нет, - косясь на подругу, испуганно сказала младшая.
-Не важно, я вас угощаю, - усмехнулся я, протягивая ей банку.
Видели бы вы этих девушек через четверть часа. Глазки горят, щечки розовые, руки, приостановив свою ужасную пляску, стали выглядеть вполне нормально - наши гостьи настолько преобразились, стали такими хорошенькими, что хоть в ЗАГС их веди.
-Эк вас угораздило, девчонки, - вздохнул я.
-Так я ж только из ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий, где врачи в течение двух лет в палочно-строевом режиме пытаются лечить людей от алкоголизма) выскочила, - сказала старшая. - А Танька, вон, на днях туда собирается.
Я поглядел на Таньку, подумал, подруга шутит, а та говорит:
-Через две недели велели прибыть. - И обреченно так на меня глядит. Мороз пошел у меня по коже.
-Так сколько же вам лет? - спросил я. Девушки сказали.
-Бог мой, - прошептал я. - Ну и жизнь у вас, блин, еще хуже нашей. Танька, слушай, давай ты вместо ЛТП с нами поедешь.
-Куда?
-В малое кругосветное путешествие, - усмехнулся я. - По Союзу. Лекарства вон, навалом. - Я кивнул на цистерны. - Пей, сколько влезет. А сдохнешь, - похороним тебя с почетом где-нибудь в дороге, банка, надетая на палку, будет тебе вместо креста и портрета.
-Иди ты, - отстранилась от меня Татьяна.
-А чего? Сама себя гробишь, в твои-то 22 года, итить твою мать. И девка ты симпатичная... Завязывайте вы с этой пьянкой, горе-подружки. - Я хотел еще что-то добавить, но только рукой махнул.
О чем вообще можно было говорить, если в нашей стране пьют все. Верхи во все времена, начиная от Ивана Грозного, потворствовали спаиванию народа, чтобы тот, протрезвев, не стал вдруг задумываться: а правильно ли мы живем; не пора ли в этой жизни что-нибудь поменять. Современный пролетариат пьет от безысходности, от невозможности изменить что-либо к лучшему в своей лично, да вообще в нашей общественной жизни. Молодежь - от скуки и бесшабашности, а по большей части для самоутверждения, причем пьет угрожающе много - разгоняет в крови задор молодецкий. Поколение их отцов, казалось бы, самое устойчивое и надежное в стране поколение - пьет от страха перед наказанием, потому что - воруют-с. Тысячи рублей мужики возрастом от 35 до 50 пропивают, транжирят и прогуливают, а зарплату свою месячную - от ста до двухсот рублей - бережно домой несут. С левыми деньгами у нас ведь по-другому и нельзя: ни кооперативную квартиру не купишь, да и машину - тоже никак, даже дачку не построишь - везде с тебя справку о зарплате стребуют, ну и, конечно же, сразу соседи, 'друзья', или же родственники заметят, что у тебя деньги лишние завелись, доложат из зависти куда следует, а там за тебя так возьмутся - небо в осьмушку покажется, и - что весьма вероятно - в тюрягу упекут. А прогулял-проб...довал денежки - и приятно вспомнить потом, и спросить с вас не за что - денежки-то тю-тю, растаяли; затем похмелился, принял душ, максимум - вылечился от некрасивой неблагозвучной болячки, и, глядишь, пронесло, начинай все по новой!
К этой категории, кстати, и я сам отношусь.
Интеллигенция наша тоже пьет: она, нагруженная теоретическими знаниями о многовековом горе народном, таким образом, пытается отрешиться о реальности жизни, сами неспособные в ней что-либо изменить.
На самом верху у нас - в ЦК и Политбюро - тоже пьют, даже старые и немощные, у нас ведь если ты не пьешь, - значит, личность сомнительная и подозрительная, еще от того же Ивана Грозного и Петра Первого так повелось. И нередко способность много выпить помогает продвижению по службе. А про генсека бровастого, не так давно покинувшего наш бренный мир, вообще легенды до сих пор ходят - тот, когда помоложе был, и на предмет выпивки был горазд, и поохотиться, и на предмет на машине погонять с сумасшедшей скоростью, и что касалось женщин - мастак...
В нашем городе есть один товарищ, с которым я вместе играю постоянно в одной компании в карты. На деньги, естественно. Зовут его Иван. Так вот он, заведуя базой строительных материалов, делает на этих самых материалах о-очень приличные деньги, но, как ни странно, тут же их пропивает или проигрывает в карты. Начальник БХСС - его лучший приятель, они, давно уже найдя общий язык, делят доходы поровну, причем все делается так, что чужому к их делам не подкопаться, но... Иван за последние несколько лет проиграл в карты десятки и десятки тысяч рублей, а дом свой до сих пор не достроил, и машину - раздолбанную третью модель - не сменил на новую. И дело тут даже не в азарте - это попросту страх перед наказанием: Ваня, думаю, боится вкладывать деньги в какое-либо другое дело, кроме развлечений.
Девушки уже ушли - охмеленные и посвежевшие, а я все думал: куда нас, всю эту огромную страну, может завести тотальная и нескончаемая пьянка?
Но... мы с Витей выпили вина, закусили подогретой дичью со свежими овощами, и я отогнал от себя мрачные мысли - ну не могу я думать за всю огромную страну, так и голова может заболеть, есть ведь над нами другие умы - большие, светлые, и к тому же ответственные за все, что с нами происходит.
Вечером, осматривая наши вагоны, я сделал весьма неприятное открытие: одна из бочек - 'бандура' - текла. Я раньше только слышал о подобных случаях, но не верил, что такое возможно в действительности. Но она текла - несмотря на двойную стенку, вино где-то просачивалось. Я попытался подсчитать, сколько же мы теряем в сутки, подставил ведро и засек время - один час, натекло два литра, затем умножил на 24, вышло что-то около шести ведер - 50 литров вина.
Две недели в пути - 700 литров, пролитых на землю, - и кому, скажите, пожалуйста, можно потом объяснить, куда вино делось, ведь мы, проводники, единственно ответственны за все, что происходит с вином в дороге.
С этой минуты наша с Виктором главная думка была о том, чтобы как можно быстрее добраться до места, сдать нормально вино и получить на руки чистые документы, - о левых заработках теперь и мечтать не приходилось.
А на следующий день начались предгорья Кавказа, потянулись крутые горные дороги, по которым поезд двигался со скоростью навьюченного осла. С ужасом и восторгом мы вглядывались в обрывы и крутые ущелья, возникающие, казалось, прямо у нас под ногами; природа этих мест была девственна, дика и великолепна в своей пышности и красоте.
Грузины, верные своей природе бизнесмены, то и дело, почти на каждой станции или полустанке, подходили со всевозможными предложениями: от малого - приобрести ведро вина, до большого - продать им все вино, что у нас было, вместе с вагонами. Сто тысяч рублей обещали! Только вот куда потом бежать с этими деньгами? Да грузины ведь и не дадут денег - пуля для нас им гораздо дешевле обойдется. Продавать же вино было себе дороже - больше 70 копеек за литр не давали. Выпивать с местными - да, приходилось. Угощали и молодых и стариков, они наше, молдавское вино нахваливали и с достоинством выпивали. С ними в компании мы с Витьком выслушивали долгие, мудрые и прочувственные тосты, удивлялись их глубокомыслию, произносили в ответ более привычные нам: 'Ну, будем здоровы!'... и выпивали.
Глава третья.
Проснувшись в одно прекрасное утро, я увидел, что весь горизонт закрывают горы, сверкая на солнце снежными шапками. Ниже, ближе к нам, виднелись лесистые долины, перемежавшиеся с зелеными холмами, на каменистых склонах которых паслись отары овец. Долго ли, коротко ли - добрались мы до Тбилиси. Голова у меня уже болела от беспокойства - бочка все текла. Хорошо хоть, дорогой удалось 'качнуть' в протекавшую цистерну воды - чистой, арычной, что-то около тонны - с некоторым запасом. Если бы я продал это вино, не было бы так обидно, а так слыханное ли дело - божественный напиток даром на землю вытекает.
Наконец маневровый тепловоз подогнал наши вагоны на площадку перед заводом, огляделись мы по сторонам, - и тут нас ждало еще одно неприятное открытие - оказывается, тут существовала очередь на слив: десятка два вагонов, прибывших раньше нас, восемь 'спецов', остальные прицепы, все из Молдавии, с разных баз. Братская помощь называется: республика - республике. Я выбрался на улицу, прошелся вдоль вагонов, со всеми поздоровался, кое с кем познакомился, а один из проводников, Степан из-под Кишинева, был мне и раньше знаком - мы с ним в Москве прошлым летом на Мытищинском заводе стояли, и долгими вечерами от нечего делать за жизнь беседовали.
Как стемнело, все собрались у костра, принесли, как водится, вина, на временном мангале пожарили шашлык; под угощение мы с Виктором обстоятельно познакомились со всеми остальными проводниками.
-Мужики, - набравшись духу, обратился я к коллегам-проводникам. - Выручайте, 'бандура' течет. Пропустите меня без очереди стать под слив, вино теряю. - И приврал немного: - Десять ведер в сутки. Помогите, неохота к начальству заводскому обращаться, не поймут ведь, замучают потом проверками.
Слежу за реакцией коллег - ноль эмоций, все наперебой стонут, жалуются: 'Ты что, не знаешь, рейс-то голодный', 'Нет, не можем, жены, дети дома ждут', 'Сами торопимся'. Один Степан готов был потесниться, говорит: 'Пожалуйста, я тебя пропущу'. Я махнул рукой, один день нам ничего не давал. Да, тут, в Тбилиси, оказывается, все было наоборот - на всех остальных заводах чем дольше ты стоишь, тем лучше - больше продашь, больше заработаешь, здесь же торчать - одни накладные расходы без малейшей перспективы заработать.
-Да и черт с ним, - в сердцах сказал я расстроенному Виктору. - Авось пронесет. Главное - мы уже на месте. Три-четыре дня ждать осталось. Максимум - еще 200-300 литров потеряем. Лишь бы сильнее течь не стало.
-Жалко вина, - только и сказал он.
На следующий день от нечего делать я подался в город. Пять лет тому назад я служил в этих местах срочную службу, но мне это быстро надоело, поэтому я обратился к врачам, затем обследовался в Тбилисском военном окружном госпитале, из которого меня вскоре благополучно комиссовали - списали по статье и домой отправили, а в статье указали: негоден в мирное время, но годен, хотя и с некоторыми ограничениями, в военное.
Довелось мне во время пребывания в госпитале обойти многие местные рестораны, полюбил на всю жизнь грузинскую кухню.
Теперь, вновь оказавшись в Тбилиси, я бродил по знакомым улицам, наслаждался покоем и хорошей погодой - несмотря на то, что был февраль, стояли теплые солнечные деньки. Неожиданно наткнулся на объявление - в городе с сегодняшнего дня начинался ежегодно проводимый в Тбилиси международный турнир по дзюдо, у специалистов этой борьбы называвшийся еще другими словами - малый чемпионат мира.
Итак, уже в следующую минуту я ехал на такси к Дворцу спорта и дорогой ликовал: десяток лет подряд я лишь читал об этом турнире в "Советском спорте", а тут такая возможность подвернулась - увидеть всемирно известных богатырей собственными глазами.
Купил я в кассе самый дорогой билет, занял свое весьма удобное место на трибуне, и до позднего вечера жадно наблюдал за схватками на татами, - пульс у меня периодами становился бешеным и доходил до 200 ударов в минуту. Был свидетелем тому, как наш молдавский силач-тяжеловес Валерий Корлетяну - чемпион страны среди взрослых в абсолютной категории, а также обладатель нескольких золотых медалей с первенств Союза и Европы (правда, среди юношей, юниоров и молодежи) проиграл в одной из первых же схваток.
Пока я добрался до уголка, где сидели наши, молдавские атлеты, они все к этому времени уже умудрились проиграть свои схватки.