Савчук Никита Алексеевич : другие произведения.

Третий день

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Кот ошалело смотрел на меня вот уже несколько минут кряду, не меняя выражения лица. Он сидел на стуле напротив, держа спину идеально прямо и не шевелясь. В ярко-жёлтых глазах чёрного кота явственно читались непонимание происходящего и мучительные попытки осознать ситуацию. Глазищи его могли поспорить размерами с любым окрестным озером. Картину дополняли острые уши, сейчас стоящие торчком и напряжённо прислушивающиеся к тому, что творится в помещении.
  Вдобавок от кота разило. Разило по-страшному. Мы с Меркурием уже поблагодарили бога за то, что он хотя бы молчит, так запах чувствовался меньше.
  Я протянула руку и щёлкнула пальцами около его носа. Ноль эмоций. Кот впал в глубокий транс, вызванный сменой места жительства, знакомством с говорящим и разумным вороном, а так же бесконтрольными возлияниями на протяжении последних суток. Стресс снимал, ага.
  - Ганимед!
  Не отозвался. Глаза с ошарашенным выражением смотрят куда-то мимо меня, в дальний угол кибитки. Боюсь даже предположить, что он там видит. Кошки склонны к интуитивному волшебству больше любого животного. Так что вполне возможно, что сейчас он видит там нечто такое, о чём человечество никогда не узнает. Но ведь правда, природный магический талант в сочетании с банкой настойки валерьянного корня творит чудеса! Я проследила направление взгляда, сощурила глаза, прошептала простенький заговор - да нету там ничего!
  Вернулась к коту. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как он мигнул. Вместе с видом полнейшей отрешённости и глазами, вылезшими из орбит, это выглядело неописуемо. Надо бы подкинуть идею хозяину: если выпускать этого алкоголика на арену по пятницам, предварительно напоив его, а затем наблюдать за тем, как он трезвеет - народ валом валить будет.
  Меркурий недовольно щёлкнул клювом, я обернулась к нему, и вдруг меня непередаваемый аромат валерьянки, а моих ушей достиг крик котячьей души:
  - Это не я-а-а-а-ау-у-у-у!!!
  Я мгновенно развернулась с хищным видом, но кот сидел абсолютно в той же позе. Даже выражение морды было таким же.
  - Что не ты, вредитель? Что именно не ты?
  Ганимед не удостоил меня ответом. Но вдруг его губы сложились в аккуратную букву О, и из них донеслось:
  - О-о-о-о-оу-у-у-у-у-а-а-а-а-а-а-а!!!
  Не переставая таращиться куда-то в иные миры кот начал тянуть одну и ту же ноту (вроде бы ре), но на разный манер. Он решил перебрать все звуки, какие есть в нашем языке:
  - Я-а-а-а-а-айэ-э-э-э-э-эо-о-о-о-о!!!
  Ворон сказал какие-то слова.
  - Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
  Раздери меня волки! Как это у него получилось???
  Ворон снова сказал какие-то слова.
  Я зажала уши ладонями.
  Отходняк от выпитой валерьянки был тяжёл. Кот от стадии пассивного опьянения переходил к стадии "а не спеть ли нам народную песенку про зимушку?". Причём, судя по неосознанному признанию: "Это не я!", к нему в гости уже пришла белочка из ближайшего леса.
  Я бы давно могла протрезвить его одним щелчком пальцев, но не делала этого из любопытства. Меркурий обнаружил Ганимеда полчаса назад на пороге нашего вагончика. Он сидел в этой своей позе и буравил взглядом дверь. Я подняла его и словно статую занесла внутрь. На протяжении всего этого времени он не пошевелился ни разу, всё глядя своими глазами навыкате куда-то вне нашей реальности. А вот теперь начал песни орать.
  - Хватит ломать комедию, - без особой надежды быть услышанной произнесла я.
  Меркурий спрыгнул ко мне на плечо:
  - Может быть, я его клюну?
  - Дадим ему ещё пять минут, - я закусила губу.
  - Ты слишком добра к этому хвостатому.
  - Если тебе не сложно, открой занавеси и окно. Тут душно и отвратительно.
  Ворон каркнул, подлетел к окну и потянул занавесочку вбок. Я же прищёлкнула языком в раздумьях. Что же, пора эту комедию заканчивать. Пора перейти к более активным действиям.
  Раз - и кот взмыл вверх, поднятый за шкирку. От такого резкого перемещения в пространстве у него отвисла нижняя челюсть, а розовый шершавый язык вывалился изо рта.
  Два - и кот подлетел к потолку, ровно на столько, чтобы не стукнуться об него дурной башкой, но полностью полностью прочувствовать свою вину.
  Три - и я двумя руками ловлю чёрное чудовище и, открыв дверь, выхожу с ним на улицу.
  - Спасибо, Зора, мне уже лучше, - вдруг ответил тот очень печальным голосом. - Твой метод приведения в чувство очень эффективен.
  Я взяла его под мышку и направилась к выходу из цирка. Ганимед, к моему удивлению, даже не пытался вырваться, хотя, как мне кажется, он просто был не в состоянии как-то сопротивляться. Но, несмотря на его унылую, переосмысляющую все совершённые поступки морду, я не собиралась оставлять утреннее безобразие безнаказанным. Тем более у меня появилась прекрасная идея:
  - Ну что, мой маленький котёнок, сейчас мы с тобой отправимся купаться!
  - Не стоит, - грустно сказал тот. - Там сидит плотоядная черепаха.
  - Где? - я даже остановилась на мгновение.
  - Она приходит, когда толпа народу.
  - Она приходит, когда кое-кто напьётся до поросячьего визга, - парировала я, перехватила Ганимеда поудобнее и потащила к колодцу, который находился в трёхстах метрах от нашего цирка. Кот даже не вырывался, лишь тяжело вздыхал временами, осознавая, что сейчас ему предстоит увлекательнейшая водная процедура, а бороться бесполезно.
  - А водичка-то загляденье, градусов десять, - Меркурий прыгал по дорожке рядом.
  - Хочешь тоже в колодец? - поинтересовалась я.
  - Позволь мне не комментировать это, - ворон расправил крылья и полетел вперёд.
  Мы шли по потрескавшейся от июльской жары дорожке, а до колодца осталось всего ничего. Ганимед, чуя беду, поджал хвост и попытался спрятать уши.
  - Зора!
  - Что?
  - Прости меня, я больше не буду.
  Я лишь скептически хмыкнула и попыталась отвлечься от пьяного кота. Вместо раздумий о его дальнейшей судьбе я принялась осматривать пейзаж вокруг меня.
  Я обожаю раннее утро здесь, в почти родных краях. Небо тут голубее голубого, а на горизонте уже появляются маленькие кучки облаков. Солнце встало над лесом по мою правую руку, вдали послышался звон коровьих колокольчиков. Я остановилась, скинула надоевшие туфли, взяла их в левую руку (в правой под мышкой всё ещё находился в ожидании экзекуции пьяный котяра) и отправилась по тропинке босиком. Как же я люблю свой край!
  Меркурий нас уже ждал, сидя на колодезном журавле.
  - Ты выкинешь эту мерзость в колодец? Я полностью за! - хрипло сказал ворон.
  - Мы дадим ему ещё один шанс. Если я поставлю тебя на землю, ты убежишь? - обратилась я к коту.
  - Убегу, - признал тот.
  - И нажрёшься?
  - Похмелюсь, - потупившись, поправил Ганимед.
  - Может быть, кличка наложила отпечаток на характер и систему ценностей? - съехидничал ворон.
  - Не сомневаюсь, - виночерпий богов был не дурак выпить.
  - Меркурий, проследи за ним. Побежит - можешь убить, - приняла я решение и поставила кота. Тот проверил насколько слушаются его лапы, повилял задом и рванул в противоположную сторону от колодца. Спустя три метра, правая задняя лапа захлестнула левую переднюю, и кот мордой проехался по тропинке, издав громкое "мяу".
  Я торжествующе улыбнулась и потянула ведро с колодезной водичкой на свет божий. Первое я с удовольствием вылила себе на голову. Меркурий же, раскинув крылья, рухнул в образовавшуюся лужицу, вывалялся в ней и взлетел обратно: пёрышки чистить.
  А вот теперь пришла пора расплаты.
  - Котик, котик, тёпленький животик, кис-кис-кис, - зловеще протянула я, доставая следующее ведро.
  - Зора, ты ведьма, - Ганимед полз ко мне. - Ты не можешь убрать это состояние как-нибудь по-чародейски?
  - Могу, - согласилась я, - но не хочу.
  - А может, не надо? - предпринял он последнюю попытку.
  - Надо, - ощерилась я.
  - Это антигуманно, - вякнул кот.
  - Какие слова мы знаем! - восхитилась я, и в этот момент на Ганимеда обрушилось ведро ледяной воды. Он заорал вроде, но быстро захлебнулся и умолк.
  - Как ощущения? - не преминул позлорадствовать Меркурий.
  Кот, кашляя, выплёвывал попавшую в рот воду. Он имел жалкий вид, как и любая мокрая кошка: усы трагически повисли, мокрая шерсть свешивалась капающими сосульками, глаза потухли.
  - Давай ещё раз, а? - ворону явно понравилось.
  - Не стоит. Он проникся, - с нажимом сказала я. Ганимед покаянно молчал.
  - Да ты на рожу его посмотри! - Меркурий жаждал крови. После того, как в вагончике поселился кот и наша пара превратилась в тройку, у ворона, и так не обладавшего ангельским нравом, характер испортился до ужаса. Он отчаянно ревновал, и теперь был невероятно доволен тем, что усатый алкоголик опустился в моих глазах на уровень какого-нибудь насекомого.
  - Посмотрела. Мокрая.
  У Ганимеда вдруг выпучились глаза. Рот широко раскрылся, он закашлялся. Я не сразу поняла, что происходит, ворон же уловил суть мгновенно.
  - Великий феникс, брысь в кусты! Немедленно!
  Кот икнул, пытаясь сфокусировать зрение, и опрометью бросился прочь от нас, в придорожные заросли. Спустя миг до нас донеслись таинственные звуки.
  Выведя из себя остатки спиртного, Ганимед, пошатываясь, выбрался из кустов. Кот прошипел что-то сквозь зубы, затем, обращаясь к кому-то невидимому, сказал "больше никогда" и подошёл к нам.
  - Я снова свеж, бодр и полон сил, - проговорил он тоном, никак не вяжущимся с его словами. - Идёмте домой.
  Я пожала плечами и направилась к цирку. Сегодня ведь пятница, завтра мы уже должны быть в каком-нибудь городке и развлекать его обитателей. Директор вроде бы уже даже решил, где мы проведём эти выходные. Но мне-то всё равно куда ехать, я здесь свои дела сделала, к родителям забежала, кота учёного (не без пороков) приобрела, теперь мне здесь уже стало слегка скучно, поэтому я готова рвануть хоть куда. Только за тем, чтобы через три дня опять соскучиться по этим местам.
  Пока я отсутствовала, персонал уже почти приготовил цирк к переезду. Мне оставалось лишь подойти к директору, получить от него последние наиценнейшие указания и выспросить всё-таки название места, куда мы направимся.
  Франк, директор нашего сумасшедшего дома, делал зарядку перед своим вагончиком. Я помахала ему рукой, ворон, хлопая крыльями, уселся ему на плечо:
  - Доброе утро, Франк!
  - Привет, птица! - пятидесятилетний мужчина, обладающий пышными белоснежными усами и заметным животиком, ласково почесал Меркурия под клювом. Тот закрыл глаза в наигранном наслаждении (на самом деле ворон люто ненавидел, когда его чешут под клювом), хотел заставить меня в свою очередь приревновать, мол, смотри, уйду от тебя, есть к кому!
  - Доброе утро. Мы когда отправляемся? - я еле сдержалась от широкой ухмылки, слишком уж демонстративно наслаждался почесушками Меркурий.
  - А Зора встаёт согласно с именем? - подколол меня Франк, согнувшись и пытаясь достать свои ступни. Я в который раз про себя помянула бабушку, назвавшую меня "зарёй". Магия имени - серьёзная штука, хоть в неё никто и не верит. Меркурий вон тот ещё хитрюга, меня же хлебом не корми - дай подскочить с рассветом (во всяком случае, когда я пересиливаю свою лень), Ганимед... ладно, не будем о грустном...
  - Да, согласно с именем, - проворчала я. - Так всё же?
  - А туда же. Мне понравилось. Тем более, я носом чую, - в подтверждение он подвигал носом и усами, - работы нам хватит. Да и тебе конкретно тоже.
  - Что ж, раз сам директор так говорит, то иначе и быть не может, - я засмеялась.
  Франк - человек загадочный. И могущественный. И могущество у него самое подходящее для его должности. Идеальный управляющий - как он скажет, так и будет. Во всём. Страшный человек, трепещу каждый день.
  Что ж, коль скоро вся информация выпытана, а делать мне абсолютно нечего, кроме лёгкой уборки, то можно будет набежать к Мари и потрясти её на предмет припрятанного ликёра. А уже после обеда можно будет начать дегустировать, напитки у подруги-акробатки просто божественные, я не представляю, кто её снабжает ими.
  А вот кот будет сидеть дома и думать о смысле жизни. Ну или чем-нибудь полезным заниматься. Хотя кого я обманываю, что полезного может сделать кот в цыганской кибитке?
  Я бросила туфли у порога и поднялась к себе. Раскрыла настежь окна и дверь и рухнула на кровать.
  - Ты же хотела убираться? - раздался протяжный голос Ганимеда. Кот сел посреди помещения и стал вылизываться. Ворон с интересом наблюдал за ним, методично щёлкая орехи своим массивным клювом.
  - Послушай, хвостатый, а тебе не кажется, что этим, - Меркурий сделал ударение на последнем слове, - следует заниматься в уединении?
  - Прости, что ты имеешь в виду? - кот поднял голову.
  Меркурий шумно вздохнул, прося прародителя всех пернатых о дополнительной дозе терпения, и занялся орехами. Я слабо улыбнулась:
  - Да, хотела. Вот сейчас зевну и... - я широко зевнула, потягиваясь всем телом, так, чтобы захрустели суставы.
  Но ничего не поделаешь, пора брать метлу в руки и отправляться на Брокен. Тьфу, то есть прибираться. Хотя это тоже, в общем-то, своего рода магия. Таинственное исчезновение мусора, внимайте и ужасайтесь!
  Мусор отчаянно сопротивлялся, но был повержен и уничтожен в пыль, которую я нещадно добила мокрой тряпкой. Протёрла хрустальный шар, покрутила в руках новомодный амулет "ловец снов" и за неимением других вариантов, повесила его на гвоздик у двери. Хоть в глубине души мне и казалось, что штука абсолютно бесполезна, но Симон дурного не подарит.
  Не успела я перетряхнуть последний ящик и, наконец, с чувством выполненного долга предаться лени, как за дверь раздались шаги. Мари и Симон радостно о чём-то беседовали, смеясь в голос. Эта парочка всегда знает, когда приходить: ни раньше ни позже того времени, когда хозяева более-менее благосклонны к возможному появлению гостей
  - Зора! Ты здесь? - крикнула Мари.
  - Ага. Здесь, - хмыкнула я. - Если бы вы пришли полчаса назад, то принесли бы гораздо больше пользы.
  - И ты бы заставила нас вытаскивать сотни мешков с вишнёвыми косточками, растаскивать по местам одежду, а потом ещё и подметать. Упаси Боже, - Симон уже галантно пропускал Мари внутрь, не дожидаясь приглашения с моей стороны. Я мысленно махнула рукой: во-первых, теперь их точно не выгонишь, а во-вторых, я всё равно хотела повидать эту парочку. И если бы они сейчас не зашли ко мне, тогда бы уже Мари переживала моё вторжение в ближайшее время.
  Кот ласково мяукнул и прыгнул на колени к Мари. Конечно же, из акробатки посыпались ласковости и восторженности:
  - Ой, какой милый котёнок! Зора, это ведь тот самый? А я ещё не видела его! Он разговаривает?
  - Других не держим, - ответил за меня Меркурий, недобро взирая на кота и тщетно пытаясь обратить на себя внимание Мари. До его появления именно ворон занимал почётное место домашнего любимца, которым все должны восторгаться, и от Мари он такой измены точно не ожидал. Акробатка всегда обожала Меркурия, приносила ему вкусности и изредка подкалывала меня, что ходит ко мне лишь из-за ворона.
  - Какой здоровский! Котик! - Мари просто умирала от умиления. Я вспомнила про то, как милого котика утром тошнило в кустах, но промолчала. Зачем разрушать иллюзии?
  - Как тебя зовут? - Симон не проявлял свой восторг так явно, но и по нему было видно, что мой новый питомец ему понравился.
  - Ганимед, - важно отозвался тот, подставляя пузико Мари.
  - Вот ты им имена выбираешь, - полунасмешливо-полууважительно покосился на меня Симон.
  - Ага, отыгрываюсь за свою судьбинушку. Назовите дочь "рассветом", а потом посмотрите, как она будет звать своих животных, - фыркнула я.
  Коль день перед переездом был абсолютно свободен, то мы решили не думать о работе. Это Франк пусть настраивает путь, ищет закатный луч, а мы отдохнём в последний день: когда ещё представится такая возможность?
  Кот стал героем дня. Сначала мы сидели у меня, выпили и съели все запасы кофе и печенья, потом перебрались к Мари за более крепкими напитками. Я взяла с собой гитару, Ганимед увязался за нами, к вящему удовольствию моей подруги.
  Мари разлила вино, кот принюхался, я погрозила ему кулаком. Кот горестно вздохнул с видом "все меня, сироту, забижают" и прыгнул ко мне на колени. Спустя некоторое время он поводил усами и спросил:
  - А мыши тут есть?
  - Не должно быть.
  - А мне кажется - есть. Я сбегу тогда от вас ненадолго?
  - Да пожалуйста, - я пожала плечами. - Только я бы забежала на твоём месте к Меркурию, он дуется на нас. Принеси ему что-нибудь вкусное, что ли.
  - Всенепременно. Мари, очень приятно было познакомиться, - кот спрыгнул на пол и элегантно поклонился в её сторону. Я восхищённо цокнула языком: учтив, шельмец. Ещё и Симону лапу протянул.
  Ганимед сбежал ловить мышей, а мы откупорили один из множества ликёров. Симон захватил мою гитару...
  Так и получилось, что переход меня застал в вагончике Мари. С последними лучами солнца на долину наполз серый и удивительно плотный туман, а затем его разогнал свежий ночной ветер. И мы, выйдя на улицу, увидели над собой другие звёзды и вдохнули воздух уже чужого мира. Звери уже привыкли к этому виду путешествий, лишь только мартышки всегда приходили в дикий восторг - вот и теперь они скакали по клетке, кидаясь друг в друга фруктами и горланя. Ещё забеспокоился недавно появившийся на свет медвежонок, для которого это был первый переход, но он быстро затих. Я попрощалась с друзьями и пошла к себе домой.
  Ворон вылетел мне навстречу и уселся на плечо:
  - Ты не представляешь, что он притащил!
  - Мышей? - не сложно было догадаться.
  - Да. И знаешь, что он с ними делает?!
  - Он их жрёт?
  - Нет! Погляди!
  Мы зашли внутрь и увидели феерическую картину. На столе горел остаток свечи, который, судя по всему, зажёг ещё ворон, когда начало темнеть. И в мерцающем свете на полу выстроился в линию десяток мышей. Зверьки стояли на задних лапках, задрав носы кверху, и внимали Ганимеду. А тот развлекался вовсю:
  - Равняйсь! Смирно! Нале-во!
  Естественно, понятия право и лево для мышей принадлежали к списку непостижимых материй. Грызуны завертелись вокруг своей оси, сталкиваясь, и попадали на пол.
  - Отставить! - рявкнул кот, - В шеренгу становись!
  Строиться в шеренгу они уже научились. Зверьки быстро поднялись и построились, старательно втягивая животы и пуча глаза.
  - Ганимед, съешь их уже и не тяни. Я, конечно, знаю, что кошки любят играть с мышками, перед тем, как пообедать, но я всегда считала, что это немного по-другому происходит.
  При слове "съешь" одна из мышек грохнулась в обморок. Остальные замерли, не дыша.
  Кот презрительно посмотрел на них:
  - Чёр-ти что! Валите с глаз моих долой! Тупые грызуны... - он демонстративно отвернулся и направился к своему коврику.
  Мышки слегка ошалели от свалившейся на них свободы. Одна из них схватила бесчувственную товарку за хвост, и, не дожидаясь, пока страшный хищник передумает, мыши юркнули в приоткрытую дверь. Я рассмеялась, вспомнив выражение ужаса на их мордочках и то, как оно сменилось чувством облегчения.
  Занятное у кота хобби. Я указала ему на гнёздышко, свитое из тряпок и моей старой рубашки:
  - Спать будешь там. Приятных снов. Завтра будет трудный день.
  - Будем колдовать? - спросил Ганимед, сворачиваясь в клубок.
  - Хуже. Гадать будем, - пробормотала я и заснула, едва коснувшись головой подушки. В жизни бродячего циркача это самое полезное умение.
  Будильником, как всегда, стали вопли, раздававшиеся из зверинца. Я продрала глаза и приподнялась на кровати. Ворон дремал на насесте, спрятав голову под крыло. Кот уже проснулся и теперь потягивался, переворачиваясь с боку на бок.
  - Доброе утро, - мяукнул он. - Что сегодня будем делать?
  - Сейчас. Дай мне придти в себя, - я с усилием поднялась и поплелась умываться.
  Спустя пять минут я уже расчёсывалась, сидя на стуле и раскачиваясь на нём. Меркурий улетел кружить над цирком, кот, забравшись на стол, уже лакал молоко. Я принялась инструктировать его:
  - Всё просто, в общем-то. В разговоры не вмешивайся и вообще молчи. До семи вечера забудь о том, что ты говорящий. Пока что от тебя ничего не требуется, так что следи за Меркурием и мотай на ус. Если что-то попрошу - выполняй, каким бы глупым это тебе не казалось. Собственно всё. Расслабься, веди себя как обычный кот и получай удовольствие.
  Ганимед кивнул.
  - И ещё. Если вдруг будут дети, то займи их чем-нибудь, я не знаю. Дай себя погладить, живот почесать.
  - Ладно, мне не сложно, - Ганимед прикончил молоко и теперь умывал мордочку, на которой остались белоснежные капли.
  - Вот и хорошо. Мы открываемся через сорок минут. Брысь отсюда, дай мне стол подготовить. Где мой хрустальный шар?..
  Утро - не самое хлебное время для меня. Самое интересное начинается к концу дня, после вечернего представления. Не знаю почему, но большая часть самых интересных клиентов приходит именно на закате. Настроение, что ли, у них соответствующее...
  Меркурий влетел в комнату и уселся на насест, подмигнув мне. Я подмигнула в ответ, последний раз проверила, чтобы на столе было всё, что надо, и принялась преображаться. Вскоре на меня из зеркала уже смотрела самая настоящая цыганка из самого настоящего табора.
  Я задёрнула шторы, зажгла свечи и придала своему лицу самое таинственное из всех возможных выражений. Кот даже хрюкнул от удовольствия, увидев меня за работой. Я погрозила ему кулаком.
  Как всегда, никто не торопился заходить к ведьме. Редко кто заходит ко мне раньше десяти часов, тем более большая часть посетителей приходит в цирк к полуденному представлению. Но зоопарк и аттракционы мы открываем уже в восемь, некоторые любят приводить детей пораньше, чтобы не стоять в очередях и дать возможность всласть поразвлечься, пока ещё не навалила толпа.
  Но в этот день первые гости пришли неожиданно рано. Дверь отворилась, в мою обитель вошли трое. Супруги, лет двадцати пяти, и маленькая девчонка, повисшая на руках между родителей. Я против своей воли расплылась в улыбке: обожаю детей.
  - Заходите! Признаться, я не ожидала, что вы так рано придёте, - я с порога постаралась слегка сконфузить их.
  - А когда вы нас ждали? - поинтересовался отец, попытавшись, видимо, пошутить.
  - Возможно, к полудню, возможно, к вечеру, возможно, когда вам в голову взбредёт, - я жестом указала на стулья напротив меня. Клиенты присели. Мама усадила дочь на колени, но та отказалась сидеть спокойно и, вывинтившись из объятий, побежала исследовать мои закрома. Мама встала было, чтобы поймать непоседливоё дитё, но я махнула рукой:
  - Пусть, ничего не испортит, - и выразительно посмотрела на Ганимеда. Кот понял намёк и начал крутиться вокруг девочки, трясь об ноги и мурлыкая. Девочка села на пол и принялась играть с котом. Тут же к ним слетел Меркурий и тоже попытался завладеть вниманием ребёнка. Теперь за ребёнка можно не беспокоиться: она в надёжных руках. То есть лапах и крыльях.
  Судя по всему, родители пришли сюда просто из любопытства. Мой намётанный ведьмин глаз во всяком случае не заметил никаких житейских горестей, которые тяготили бы их плечи. Поэтому можно было просто расслабиться и нести чушь, раскладывая с умным видом карты, предвещая рост вальта до короля и рассуждая о великом смысле бубновой десятки.
   А потом за пустые слова мне ещё и заплатят. Мучает ли меня совесть? Нет, ни капли. Во-первых, они и сами верят в мои предсказания не больше, чем в снежного человека. Во-вторых, кто бы что ни говорил, но и от меня бывает польза: жизней поломанных я склеила достаточно, поэтому мой полученный скромный гонорар может быть рассмотрен как вклад в фонд счастья для всего человечества. Добровольный вклад. Ну и... Кто сказал, что я им совсем помочь не могу? После визита ко мне мелкие неприятности от них отвяжутся как минимум на месяц.
  А девчонка мне нравится. Просто так. Может, сделать ей подарок? Да, не всё же взрослых мудрых скептиков дурить, дела добрые тоже делать можно. Что её там через неделю ждёт?
  Я скосила глаза в сторону хрустального шара и заглянула в ближайшее будущее девочки.
  И темнота.
  Я проморгалась. Шар отказал? Невозможно! Ещё раз!
  Темнота.
  Для проверки я посмотрела, что ждёт сидящую напротив женщину послезавтра утром. Ну вот, всё нормально, обычный день, работа. Что за чертовщина! Быть не может, чтобы...
  Я смешала колоду, пробормотала что-то из заготовленных фраз и закончила предсказание. Родители попрощались, папа поднял дочь на руки, и они вышли из кабинки, не забыв бросить мелочь в банку. Я дождалась, пока захлопнется дверь, схватила хрустальный шар, поставила перед собой и начала методично проникать в будущее девочки.
  Следующая суббота. Опять темнота. Хорошо, пятница, утро. Темнота. Четверг, утро. Темнота. Я плюнула и посмотрела в понедельник, послезавтра. Утро. Ну вот, завтрак дома с бабушкой, игрушки.
  От неприятного предчувствия свело желудок. Я стала просматривать день девочки, слегка ускорив поток событий. Обед, вечер, прогулка.
  Вот оно. Бабушка разговорилась с престарелой подругой, предоставленный сам себе ребёнок выбегает на дорогу за укатившейся игрушкой, а машина не успевает затормозить.
  Твою мать.
  Вот и объяснилась темнота. Нету у девочки будущего после послезавтрашнего дня. Я ещё никогда не смотрела в будущее мёртвых, поэтому впервые столкнулась с этой тёмной завесой.
  - Что-то случилось? - Меркурий присел рядом.
  - Послезавтра девочку переедет автомобиль.
  - Ни хрена себе, - ошеломлённо произнёс ворон.
  - Нет, так нельзя! - завопил Ганимед. - Давай-ка придумай что-то! Ты ведьма!
  - Ага. Ведьма. Что я могу придумать? Проклясть водителя? Он не виноват, я же видела, как это произойдёт. Она прямо по колёса ему кинется.
  - Тогда измени её будущее!
  - Легко сказать.
  Я отодвинула шар и подперла руками подбородок. Мозг лихорадочно искал способы предотвращения аварии.
  А я её предотвращу. Моё преимущество в том, что я могу просчитывать даже не на шаг вперёд, а на двадцать шагов. Но как сделать это так, чтобы не применять ни волшебства, ни чудес?
  Стоит подумать. Действительно стои. Тем более, что в голову как назло не приходит ничего дельного.
  - Вечером дообсудим. У меня что-то нарисовалось, - неуверенно произнесла я, дабы подбодрить друзей. - Всё, брысь отсюда и молчать.
  Кажется, никогда я не работала так халтурно, как в этот день. Ко мне приходили разные люди, а я действовала на автомате, даже не запоминала их лиц. Сдавала карты, смотрела в шар, варила кофе, снова сдавала карты. Меркурий помогал чем мог: вытаскивал нужные бумажки с записями, краплёные карты. Кот профессионально лежал на коленях, мурчал и занимал детей.
  А у меня из головы всё не выходила девочка. Путём расчетов вариантов будущего, редактирования событий и прочих прикидок я смогла понять две вещи. Первое - кто-то обязательно должен там умереть. Второе - обязательно под машиной. Пока что эти две предпосылки не давали мне абсолютно никаких идей. Но мало-помалу я взяла себя в руки. У меня есть два дня. За это время можно сделать что угодно.
  В дверь снова постучали. Я рефлекторно бросила взгляд на часы: без четверти семь. Всё, быстро обрабатываю этого и прикрываю лавочку. На сегодня мне хватило.
  Но день явно не задался. Кто-то там, наверху, решил подшутить и приберечь самое интересное напоследок. Этакий финальный аккорд, торжественное завершение достаточно серой и однообразной симфонии этого дня. Хотя и начало получилось ещё то...
  Финальным аккордом оказался молодой человек. Я по привычке оглядела его, подмечая все те детали, что помогли бы мне составить психологический портрет.
  Одежда удобная, но не последний писк моды. Судя по всему, одевается без оглядки на мнение окружающих. На руке плетёная фенечка - ясно, неформал, если не по виду, то по духу. Небритый: то ли старается казаться мужественнее, то ли просто лентяй. За спиной рюкзак. Не сумка, не торба, а рюкзак. Много вы видели людей, которые по городу ходят с рюкзаками? Ещё бы заглянуть, что внутри...
  Но мне достаточно и этого. Тип мне понятен. Сейчас придумаю что-нибудь соответствующее и выставлю.
  - Проходи, садись. Что тебе интересно? - завела я свою шарманку.
  Он сел напротив, скрестил руки на груди, осмотрелся вокруг. И сказал:
  - А я не знаю. Всё.
  Какой-то он подавленный. Только сейчас я заметила, как он сутулится, нервно сцепляет пальцы между собой. Я вздохнула и поднялась за кофейником.
  - Давай, рассказывай.
  - Что рассказывать? - он явно удивился.
  - Хочешь знать всё, значит и рассказывай всё, - хмыкнула я.
  Мне не пришлось предлагать дважды. Видимо, парню давно надо было выговориться. И вот его прорвало. За следующие десять минут я узнала о нём всё.
  Главной проблемой на протяжении всей его жизни было отсутствие воли. Причём даже обстоятельства складывались так, чтобы он не использовал свои возможности на максимум. Всю работу он всегда выполнял в ночь до сдачи. Вместо того, чтобы заниматься любимым делом (он рисовал), он сидел и либо перечитывал знакомые книги по десятому разу, либо заваливался к друзьям, в общем, занимался чем угодно, но не работой, даже любимой.
  Ничего не помогало. В довесок ко всем бедам, у парня было разбито сердце: он так и не сподобился признаться одной девушке в любви. За пару дней до того, как он уже решился, он увидел её, держащейся за руку с каким-то молодым человеком.
  Сейчас парень пребывал в состоянии глубокой депрессии. Картину, что он замыслил и даже наполовину написал, он не мог закончить из-за нехватки времени и настроения. Любимая девушка встречалась с другим. Родители в непутёвом отпрыске уже разочаровались, все надежды теперь возлагались на младшего брата. Череда мелких неурядиц, каждая из которых в отдельности не стоила и ломаного гроша, скопилась в массу проблем разной степени серьёзности и паршивости, грозя своим весом переломить парня.
  Клиент замолк, удручённо вздыхая. Я, конечно, сочувствовала, но в глубине души была уверена, что во всех своих бедах виноват он сам. Я, как человек работающий с данной материей, могу сказать точно: судьба, удача, случай во многом определяются нашим отношением к бытию. Да что там к бытию, даже то, с каким ты настроением встал утром, может повлиять на твой будущий день. Я могу распинаться на эту тему часами, призывать ценить каждый миг и нести прочую высокопарную банальщину, но не сейчас. Голова у меня была забита совсем другим. Автомобили, послезавтрашний вечер, мячики и прочее.
  - Я одного не понимаю. Сюда-то ты зачем пришёл? - я поставила перед ним чашку с кофе.
  Он пожал плечами. Увидя этот жест, я чуть не схватила его за горло и не задушила. Он ко всему, дери его черти, так относился! Готова держать пари, он даже не знал, зачем он живёт!
  - Тебе не будущее узнавать нужно, тебе с настоящим надо что-то делать, не так ли?
  - Да, в общем-то. Я здесь чтобы отвлечься слегка. Вы же не думаете, что я всерьёз пришёл сюда узнавать судьбу? - он как-то виновато улыбнулся, покосившись на меня и ожидая, что я поддержу шутку. Я лишь поджала губы.
  - Пей кофе. У меня сегодня был отвратительный день, так что прости за мои манеры. Ты сейчас живёшь как в трясине, тебе из неё выбираться надо как-то. Впрочем, это уже не моя забота, так? Протягивай руку.
  Он протянул ладонь, я взяла её и, по профессиональной привычке, первым делом посмотрела на линию жизни. Тут-то мои глаза и вылезли из орбит.
  Я отпустила его ладонь и медленно подняла взгляд на собеседника. Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречиво, клиент нахмурился.
  - Что такое? Пугаете? - и растянул губы в фальшивой усмешке.
  Я промолчала, лишь достала карты. Пальцем ткнула в кофе, пей, мол. Под моим пристальным взглядом юноша как-то съёжился.
  - Сейчас я выберу карту, - медленно, тщательно взвешивая каждое слово, произнесла я, - молись, чтобы это была не тройка. Меркурий!
  Ворон вразвалочку прошёлся по столу, каркнул и вытащил карту из колоды. Я выхватила у него из клюва картонку и швырнула её на стол.
  Тройка червей.
  - И что это значит? - как меня выводит из себя его глупая ухмылочка. Боже, что за день, за что мне такое?
  Я не знала, как сказать. С девочкой как-то проще было.
  Вот попробуйте сказать человеку напротив вас, что через три дня его не станет?
  - Знаешь, сегодня утром у меня были клиенты. Супружеская пара с ребёнком. Ребёнок послезавтра умрёт. Я видела, как его, то есть её, собьёт машина.
  - Во-первых, зачем рассказывать мне сказки, во-вторых, я тут причём? Машину я не вожу.
  - Какие, к чёрту, сказки? Я тут с тобой, думаешь, шутки шучу? - взвилась я. Плевать на все запреты и правила. - Меркурий, объясни ему.
  - Ты знаешь, она сейчас совершенно серьёзно говорит, - хрипло подтвердил ворон.
  Парень даже не побледнел, он стал белее снега. Он таращился на ворона, тот таращился на него. Наконец парень промямлил:
  - Я встречал говорящих воронов.
  - И котов? - Ганимед прыгнул к нему на колени. Умница, начинает чувствовать, что от него надо.
  Клиент вскочил:
  - Чревовещатели?
  - Ты идиот? - спросили мы втроём.
  Парень рухнул без чувств.
  Привели мы его в порядок быстро. Ещё более растерянный, чем обычно, клиент сел обратно на кресло, ущипнул себя, потёр глаза. Я со скучающим видом ждала, когда он будет готов слушать.
  - Так что там про девочку? - спросил он каким-то благоговейным тоном.
  - Про девочку забудь, тебя это не касается. Просто ты её переживёшь всего на сутки.
   - Что?!! - закричал тот.
  - То!!! - заорала я на него в ответ. Честно, первый раз со мной такое. Знаете, не каждый день приходится говорить человеку о том, что скоро он умрёт. Как врачи живут с этим - я не представляю. Хотя, наверное, к этому привыкаешь.
  - У тебя осталось каких-то трое суток! Понимаешь, семьдесят два часа! А ты тут сидишь, тратишь драгоценные минуты своей жизни!
  - Я не верю тебе!
  - Ты не веришь мне, Филипп, родившийся двадцатого сентября девяностого года? Какие тебе нужны доказательства? Мне рассказать про то, как ты играл с друзьями в войну на заброшенной стройке на соседней улице? Как в третьем классе твоей соседке по парте не досталось новогоднего подарка, и ты отдал ей свой? Или про то, как ты боялся прыгнуть с обрыва в море, когда вы поспорили с одноклассниками? - я без зазрения совести копалась в его прошлом, вытаскивая наружу все те факты, которые я вроде бы никак не могла знать. Парень онемел, он сжал стол так, что пальцы побелели, он тяжело дышал, мне показалось, что он сейчас рухнет в обморок. Но обошлось. Лишь жилка на шее пульсировала так, будто через мгновение лопнет. Он долго не мог произнести ни слова, как это бывает после сильного удара в живот. Наконец Филипп выдавил:
  - Как?..
  - Что - как? Как я это узнала? Позволь не объяснять.
  - Как я умру?
  - А я не знаю, - я пожала плечами.
  - То есть как? Ты же знаешь, что девочку собьёт машина?
   - Видишь ли, - принялась объяснять я, вертя в руках перо, - есть основная линия судьбы, и есть ответвления от неё. Вот представь себе дерево: ствол и ветви. Вот эти ветви и есть те возможности, которые влияют на нашу жизнь. Каждый миг мы делаем очередной выбор и переходим на новую ветку. Но рано или поздно ствол заканчивается, как бы мы ни старались. Так вот, у той девочки смерть - одна из возможностей! Её можно изменить, если, в свою очередь, завтра бабушка случайно подхватит грипп и не пойдёт с ней гулять. А то, что я тебе сказала - это предопределённость. Её уже ты не изменишь. Никак. Запрёшься в квартире - взорвётся газ, спрячешься в лесу - нарвёшься на бродяг, пойдёшь на улицу - бутылку пивную в окно выкинут, а тебе в голову попадут. От смерти ты не убежишь.
  - Но это же неправда? Так не может быть!
  - Меркурий, может?
  - Я в этом не понимаю ничего, но Зоре склонен доверять.
  - Но почему?
  Я пожала плечами.
  - С этим вопросом не ко мне. Причины меня не интересуют, моя работа - следствия из этих причин. Я говорю тебе, что ты умрёшь на закате третьего дня, считая с завтрашнего.
  Да, впечатление я произвела будь здоров. На клиента мне было жалко смотреть.
  - Может, зря ты ему сказала? - задумчиво произнёс ворон.
  - А ты бы не сказал на моём месте?
  Меркурий помялся, затем нехотя признал:
  - Сказал бы.
  Я сделала неопределённый жест рукой.
  Филипп поднялся из-за стола. Бесцветным голосом он попрощался и побрёл к двери, сутулясь даже сильнее, чем когда пришёл.
  Мне стало жаль его. Я поднялась и побежала за ним. Он уже выходил из цирка, когда я догнала его:
  - Послушай, Филипп. Мне очень жаль. Правда. Но тебе повезло больше. Не относись к этому, как к казни, которая тебя ждёт. Да, от судьбы не спрячешься. Но посмотри: у тебя есть три дня! Целых три дня! Я понимаю, что это звучит как издевательство, но за это время можно сделать всё, что угодно! Симфонию ты, конечно, не напишешь, но... А, что я тебе говорю... Ты и сам всё понял. Удачи тебе.
  - Спасибо, - деревянным голосом сказал он. - Я и правда понимаю. Склонен признать, что жизнь у меня была не самая выдающаяся, но сейчас у меня есть шанс...
  - Подвести итог, - закончила я. - Прощай, Филипп. Будь сильнее.
  И он ушёл. А я пошла обратно. Этой ночью я буду думать о тех, кому моя помощь гораздо нужнее. План по спасению девочки так пока и не придумался.
  Жаль, в собственное будущее мне заглянуть не дано.
  
  
  Всю ночь Филипп дописывал картину, которую он откладывал на потом и на потом. В этот вечер "потом" наконец настал. Дальше откладывать было некуда.
  Рассвет первого из трёх отмеренных ведьмой дней жизни застал парня с кистью и палитрой в руках перед почти завершённой картиной. Филипп любил море, ездил туда отдыхать каждое лето, сначала с родителями, потом с друзьями. Поэтому на картине и был изображён залив с бирюзовой водой и изрезанными ветром и волнами скалами.
  Ещё по пути домой Филипп решил, что спать эти три дня он не будет. Но он себя переоценил. К пяти утра в сон клонило неудержимо. Наконец он сдался.
  "В конце концов, сон - одна из тех радостей жизни, которые мне скоро станут недоступны", - рассудил он и прикорнул на диване.
  Он проснулся в два часа и какое-то время просто лежал под пледом. После сна он проигрывать в уме вчерашний вечер заново. Рациональная часть юноши вопила о том, что это чушь. Его обманули, разыграли, обдурили! Но рациональный Филипп не находил аргументов против говорящего ворона, кота и того, что гадалка знала о нём всё!
  Могла ли она быть кем-то из его старых знакомых, с кем он давно потерял связь? Ох, навряд ли. Да и то, что он очень боялся перед тем, как прыгнуть с обрыва, было известно лишь ему одному. Со стороны он выглядел очень решительно, это точно, хоть душа и ушла в пятки.
  Он говорил кому-то, что пойдёт в цирк? Нет, он проходил мимо него, а на душе было так погано, что он спонтанно решил зайти туда. Никто не мог договориться с ней о розыгрыше.
  Оставалось лишь самое кошмарное объяснение: всё это правда.
  Филипп перевернулся на живот и разрыдался.
  Правда, он сообразил довольно быстро, что истерика никак не отодвинет его участи. Поэтому он поднялся и направился в ванную - приводить себя в порядок.
  Сейчас в его голове ворочался целый клубок разных мыслей и идей, которые шептали ему изнутри, чем он должен заняться. Съездить, наконец, к бабушке, у которой не был уже лет пять. Картину дописать. Позвонить другу и рассказать ему про пару идей, которые он хотел реализовать вместе с ним: что ж, пропадать им теперь? Родителей навестить.
  Интересно, стоит ли звонить ей? А, стоит. Терять-то уже нечего.
  В голове тикали часы, отмеряя оставшиеся секунды и минуты. А где-то в подсознании крутилось, что быть всё-таки этого не может. Просто исходя из чистой логики. Но! Говорящий кот.
  Филипп умылся и поплёлся делать себе завтрак, точнее, уже обед. После того, как все бутерброды были съедены, он схватил огромную чашку с чаем, положил перед собой один из листков, на которых обычно он писал список продуктов для покупки, и стал составлять уже список дел которые должны быть сделаны напоследок.
  "Жаль, рядом нет никого из известных психоаналитиков", - подумал он про себя. - "Сколько бы бесценного опыта они получили".
  В конечном итоге список приобрёл более-менее завершённый вид:
  1. Навестить родных и друзей.
  2. Позвонить ей.
  3. Дописать картину.
  4. Набросать ещё несколько эскизов, чтобы зря не сгинули.
  5. Побывать во всех местах города, которые ему важны.
  6. Перечитать любимые книги, пересмотреть фильмы и слушать музыку. Много.
  7. Перед закатом третьего дня уйти куда-нибудь подальше.
  Филипп довольно отложил список дел и отправился обратно в гостиную. Пейзаж ещё не был закончен.
  Часов в шесть он, наконец, отставил палитру в сторону и убрал холст. Работа была завершена, но удовлетворения это ему не принесло. Первый из отпущенных ему дней подходил к концу. И как назло часы, словно нарочно, ускорились, отмеряя время в два раза быстрее, чем обычно. Или ему только это казалось... Филипп всё уговаривал себя не свихнуться, но подозревал, что это бесполезно. Во-первых, сойти с ума не так-то просто, особенно после того, как поговорил с вороном и котом. А во-вторых... Вполне возможно, что он уже сошёл с ума. Как раз, когда переступил порог вагончика гадалки. Но вторую идею Филипп отмёл сразу, как бесперспективную. Теперь-то он уже ничего не изменит.
  Он завалился на диван, открыл свою самую любимую книгу и начал листать. Рядом положил ещё одну, которую так и не сподобился прочесть за всю жизнь. Хоть что-то новенькое узнает, перед тем как...
  Отставить панику. Внутри Филиппа всё ещё жила маленькая надежда, что всё как-то "отменится".
  Но узнает он об этом только через два дня.
  Писать завещание? Увольте, делать больше нечего. Лучше уж действительно выговориться перед камерой и оставить запись родителям.
  Филипп отложил в сторону книгу и стал думать о том, что мог бы сказать напоследок.
  По всему выходило, что сказать-то особо и нечего. Тогда парень взял листок, ручку и принялся делать заметки. Спустя сорок три минуты (он теперь всё время смотрел на часы) кое-какие мысли были изложены. Тогда завтра он запишет обращение к родителям, а сейчас можно пройтись по городу. Торопиться пока некуда, как бы это странно не звучало.
  На улице на Филиппа вновь накатило ощущение нереальности происходящего. В голове всё никак не укладывалось, что его судьба вот так вот предопределена, притом достаточно трагично. Ничего не предвещает, болезней неизлечимых у него нет, как тогда? Что должно произойти?
  Появился соблазн снова пойти в цирк. Филипп даже поддался на какое-то время этой идее. Но пройдя пару кварталов, он услышал рядом знакомый голос:
  - Вообще-то мы уже закрылись.
  Филипп повернулся к источнику голоса. На ветке осины сидел тот самый ворон (как же его зовут?) и внимательно смотрел своими совсем не птичьими глазами на Филиппа, чуть склонив голову.
  - Мы закрылись, - повторил он. - У тебя появились вопросы? Или сомнения?
  - Сомнения, - горло внезапно пересохло.
  - Понимаю. В это поверить сложно, почти невероятно. Но, тем не менее, нить твоей судьбы вьётся независимо от твоих желаний или твоей веры.
  Ворон вспорхнул и уселся на плечо Филиппа:
  - Давай пройдёмся. Зора прислала меня следить за тобой, чтобы ты не наделал глупостей. Ты не возражаешь против моей компании?
  - Нет, - коротко ответил он, - не возражаю. Ответь: это ведь не розыгрыш?
  - Ни в коем случае. Если ты шёл к Зоре только для того, чтобы задать этот вопрос, то рисковал получить по шее. Она сейчас занята, а ты теряешь своё драгоценное время.
  - А я всё очень чётко распределили. Вплоть до десяти минут, - ноги сами несли Филиппа в доселе незнакомые ему районы города. Они свернули в какой-то двор, поплутали между одинаковыми серыми домами, заполнившими городские окраины. Ворон всё это время сидел на плече Филиппа, явно не собираясь улетать.
  - Хм-м? Да, это лучшее, что ты мог сделать. Расскажешь, что запланировал?
  - Почему нет?
  Редкие прохожие, попадавшиеся навстречу, шарахались от парня, который самозабвенно рассказывал сидящему у него на плече ворону план своих действий то ли на вечер, то ли на следующий день. Но странных людей в этом городе и так хватало, поэтому мало кто откровенно разглядывал Филиппа и оборачивался вслед. Но всё же ворона это раздражало:
  - Сейчас между этими домами сверни направо. Вот, теперь за гаражи, - шептал он Филиппу на ухо, так, что голос птицы слышал только парень, - и туда, обойди площадку. Вот место хорошее.
  Место и впрямь было замечательное. Филипп не имел ни малейшего понятия, где находится сейчас, но ему здесь однозначно понравилось. Петляя между многоэтажными блоками он, сам того не замечая, вышел в островок спокойствия и тишины в огромном городе.
  Он стоял перед маленькой двухполосной дорогой, которая сейчас была пуста. Узкие дворики и проулки остались позади Филиппа, а перед ним открывалось огромное пространство, полное зелёной травы и жёлтых колосков какого-то растения, названия которого юноша не знал. А посередине этого простора виднелась рощица деревьев с кронами круглыми, словно шар. Небо, которое раньше было заслонено домами, окружавшими парня, окрасилось в тот самый огненно-багряный цвет, который бывает в этих местах лишь в самом конце лета. Солнце уже коснулось краешком верхушек деревьев на горизонте, а далеко на востоке уже появлялись первые синие оттенки наступающей ночи.
  - Чего встал? - усмехнулся ворон. - Если хочешь туда - переходи через дорогу. Там есть очень удобная акация, на которую можно забраться и смотреть закат. Любишь лазить по деревьям?
  - Конечно.
  Филипп направился по направлению к обещанной акации. Ворону же явно претил такой медленный способ путешествия, он сорвался с плеча, задев крылом лицо парня, и полетел вперёд. Долетев до рощицы, он переполошил всех собравшихся там птах, что хотели подремать после трудного дня. Теперь вся эта шумная компания роилась вокруг деревьев, щебеча, крича и каркая на все лады. Говорящий ворон был доволен тем, что устроил такой сумбур, и носился вместе со всеми, что-то крича им на языке птиц. Филипп даже улыбнулся слегка.
  Вот и акация. Под птичий гвалт и шум парень поднялся почти на самую верхушку, устроился поудобнее посреди двух вещей, образующих удобную развилку и принялся смотреть на заходящее солнце. Ворон, оставив беспокойных пернатых, спустился к нему.
  - Как тебя зовут, кстати? - спросил Филипп.
  - Меркурий.
  - Всё хотел спросить... Кто ты? Кто такая Зара?
  - Зора, - поправил его ворон. - Я - говорящая птица, которая ещё и думать может. Зора же - цыганка, гадалка, шарлатанка и ведьма.
  - Всё прояснилось, - кивнул Филипп. - Откуда вы?
  - Издалека, - Меркурий не был расположен отвечать на этот вопрос.
  - Ты мне хоть что-нибудь дельное сказать можешь?
  - Что ты хочешь услышать дельного от птицы? - хриплое и отрывистое карканье Меркурия, вероятно, означало смех.
  Филипп махнул рукой.
  - Ты теперь со мной, - он помедлил, - до конца останешься?
  - Нет, сейчас уже улечу. Боюсь, что пользы от меня немного. Да и... С той девочкой мы ещё так и не разобрались. И, честно говоря, мне не кажется, что разговоры со мной - это то, чем ты планировал заниматься всё отведённое тебе время.
  - Скажи, как существо, которое знает больше, чем обычный человек. - Филипп всё хотел задать этот вопрос, но боялся. И вот сейчас, видя приготовления ворона к отлёту, он выпалил с надеждой:
  - Что будет после смерти?
  Ворон, как показалось Филиппу, с сочувствием покосился на него:
  - Понятия не имею. Всё, отпускаешь меня?
  Парень кивнул и начал спускаться с дерева:
  - Прощай, Меркурий. Зоре спасибо скажи.
  - Обязательно, - ворон захлопал крыльями и сорвался с ветки. - Прощай, Филипп!
  
  Филипп снова рисовал. На белых листах рождались наброски парусников, островов, коралловых рифов. Последний этюд изображал что-то вроде пиратского тайника в гроте: раскрытый сундук, набитый золотом и драгоценностями, массивные рукоятки абордажных сабель и череп. Последнюю деталь Филипп, мрачно усмехаясь, выписал наиболее подробно. После разговора с вороном он почувствовал себя сильнее. Негоже скулить, словно щенку: от смерти не уйдёт никто! И он встретит её не плача и не моля об отсрочке - он встретит её как достойного соперника, которому не стыдно проиграть!
  На рассвете Филипп снова лёг спать. Он засыпал с мыслями о том, что ему осталось лишь два дня. А снились ему почему-то самураи, совершавшие ритуальное самоубийство с непроницаемым лицом, солдаты старой войны, шедшие в самоубийственный штурм на укреплённые позиции противника, и путешественники седых эпох, умирающие от лихорадки в южных морях, но, стиснув зубы, ведущие корабли дальше, за горизонт.
  В этот день он решил начать с визита к бабушке. Но за завтраком Филипп понял, что на дорогу потратит в сумме часа полтора. Раньше бы он даже не озаботился такой мелочью, но теперь, когда течение времени уже физически ощущалось, он всерьёз обеспокоился: как бы их провести с пользой?
  После минутного колебания он решил зайти в любимый книжный магазин и купить что-нибудь, что он ещё не читал и, желательно, любимого автора. Один из его друзей, большой поклонник одного из современных писателей, купил себе его первый роман, но не читал, аргументируя тем, что эту книгу он прочтёт в глубокой старости, перед тем, как примет смертельную дозу снотворного и уйдёт по своей воле. Сейчас подобное отношение к жизни казалось Филиппу, стоящему почти что на берегу Стикса, блажью и ребячеством. Как можно, будучи живым, отказаться от возможности прожить ещё чуть больше?
  Такие мысли вертелись в голове у Филиппа, пока он шёл к книжному магазину. Там он провёл около получаса, выбирая себе роман по душе. Наконец, книга была куплена, а на сдачу Филипп взял себе ещё шоколадку - вдруг проголодается по дороге?
  Бабушка встретила любимого внука с искренней радостью. Сетуя, что Филипп не предупредил, а то бы она вкусностей напекла, она напоила его чаем, рассказал последние сплетни из жизни её многочисленных подружек, пересказала краткое содержание последних двух сериалов, что она смотрела, искренне считая, что Филиппу невероятно интересно. Тот, впрочем, не жаловался: атмосфера уюта, тепла и счастья окутала его с ног до головы, и впервые за последние сутки он на протяжении часа не вспоминал о предсказании цыганки.
  Спохватился он уже к восьми вечера. Чмокнул бабушку, с замиранием сердца осознавая: завтра, завтра!
  В метро книга не читалась. Филипп бесцельно глядел на людей вокруг. Рассматривал их лица, пытался прочесть на них: кто они, кем работают, как они живут. Он так, бывало, развлекался в супермаркетах, глядя на покупки человека впереди него и представляя себе его образ жизни.
  Двери открылись, в вагон даже не вбежала, а впорхнула девушка, с сумкой через плечо и чехлом для скрипки. Филипп ощутил явственный удар тупого ножа в его сердце: кто-то будет счастлив, но не он. Эта девушка, маленькая, с короткими светлыми волосами, стоящая спиной к нему сейчас - он никогда уже не узнает ни её имени. Чёрт, чёрт, чёрт - завтра его не станет, а она останется здесь, даже не подозревая о том, что стоящий за её спиной парень завтра уйдёт из этого мира.
  Раньше бы он подошёл, познакомился... Тут Филипп не выдержал и тихо рассмеялся: лицемер, врёшь даже себе. В жизни бы он не набрался смелости подойти и познакомиться с красивой девушкой. Разве что теперь?
  А что он, собственно, теряет?
  Филипп достал шоколадку, которую приберёг на всякий случай: после бабушкиного угощения есть не слишком хотелось. Он набрался храбрости, сделал шаг вперёд и похлопал девушку по плечу. Она обернулась, Филипп встретился с ней глазами. Парень наклонился к её уху, чтобы она смогла услышать ему среди шума метро и произнёс:
  - Я подумал, что тебе сейчас хотелось бы шоколадку, а у меня как раз есть одна. Я совершенно не голоден, а тебе может пригодиться.
  Девушка чуть удивлённым взглядом посмотрела на незнакомца, на какую-то пару секунд ей показалось, что он сумасшедший, но затем её губы тронула улыбка, и она взяла протянутое угощение:
  - Очень забавный способ знакомиться, - она открыла обёртку, - но ты прав, мне действительно ужас до чего хочется есть. Пополам?
  - Нет, я сегодня уже питался, - Филипп судорожно искал способ развить разговор. - Ты скрипачка?
  Боже, что за дурацкий вопрос. Филипп чуть не дал себе подзатыльника. Но девушка, видимо, не обратила внимания:
  - Да, великий детектив, вы поразительно догадливы, - она рассмеялась и откусила чуть-чуть шоколада.
  - Я просто слегка не в форме сегодня, - он решил оправдаться. И уже хотел сказать фразу на миллион, которая наконец-то появилась в его голове, но тут поезд стал тормозить. Девушка поглядела в окно:
  - Моя остановка, - и уже обращаясь к Филиппу, - Карандаш и бумага!
  - Что? - он не понял. Она тяжело вздохнула, раскрыла сумку, принялась рыться в ней. Поезд остановился, двери открылись, она неровно выдернула из тетради листок, быстро что-то написала и, всунув в руки Филиппу бумагу, выпрыгнула из вагона со словами:
  - Спасибо за шоколад, детектив!
  Поезд тронулся, она махнула рукой ему со станции, он неуверенно ответил. Развернул бумагу, посмотрел. Неровным почерком было написано "Анна" и чуть ниже цифры номера телефона.
  Филипп застонал сквозь зубы, но поезд уже нёсся через туннель, и никто не услышал его голоса. Что за дьявол дёрнул его угощать Анну шоколадкой? Что она подумает, если он не позвонит? Точнее, когда он не позвонит? Вот уж и вправду: не было бы счастья.
  Чисто машинально Филипп положил бумажку в карман. Опёрся спиной о двери поезда и погрузился в раздумья. И через пару минут он вспомнил о Зориных словах: он переживёт какую-то девочку только на один день. Сегодня её переедет машина. Или уже переехала?
  Да и ворон что-то упомянул об этом...
  
  Не так уж часто мне доводилось полуночничать в рабочие дни. Обычно я выматываюсь за день настолько, что засыпаю не раздеваясь.
  Сегодняшняя ночь была исключением. Маленькая стрелка часов замерла на тройке, а я всё лежала на кровати, заложив руки за голову, и смотрела в потолок. Кот свернулся клубком у меня на животе и дремал. Ворон сидел на насесте и разглядывал трепыхающийся огонёк свечи.
  - Как там Филипп? - спросила я просто для того, чтобы начать разговор.
  - Настолько нормально, насколько это возможно в его положении, - усмехнулся Меркурий. - Я изредка наблюдаю за ним, правда, он меня ещё ни разу не заметил.
  - Правильно, - я высвободила одну руку и почесала кота за ушком.
  - Так ничего и не придумала? Пробить колесо машине, чтобы она вообще никуда не поехала - это не вариант?
  - Не советую вступать в драку с судьбой, - я повернула голову к ворону. - Её можно обхитрить, ей можно предложить обмен, с ней можно попытаться договориться, но нельзя идти с ней в открытый бой. Последствия могут быть фатальными для осмелившегося перечить ей.
  - Мир уничтожится? - широко зевнул кот, который проснулся от нашего разговора.
  - Зачем? - я пожала плечами. - Иногда миру проще уничтожить кого-то, кто покушается на его основы, а не самоустраняться.
  Кот о чём-то задумался.
  - Итак, вы двое завтра, то есть, сегодня утром должны быть уже на месте. Дом нашли?
  - Да, вчера, - подтвердил Ганимед.
  Я глубоко вздохнула.
  - Впервые я абсолютно не знаю, что делать. Вся надежда на вас двоих. Импровизируйте.
  Кот опять свернулся калачиком. И уже засыпая, я услышала сквозь густой туман дремоты, окутавший меня, его слова, обращённые к ворону. Но разобрать их я уже не успела - ночь забрала меня к себе в объятья до рассвета.
  
  
  
  Утром, перед тем как уйти на работу, папа внял просьбам ребёнка и накачал старый мяч, который до этого еле-еле подпрыгивал. Теперь же игрушка прекрасно отскакивала от стен и асфальта, чем приносила уйму радости девочке, которая всё же вытащила бабушку на прогулку после ужина, не дав ей досмотреть сериал. Впрочем, бабушка в накладе не осталась: у подъезда она встретила свою давнюю подругу, которая, в свою очередь, шла к своей подруге, жившей, по случайности, в том же доме.
  Так что теперь и ребёнок получил драгоценные пятнадцать минут свободы от бдительного бабушкиного ока, и бабушка могла всласть поболтать со старой знакомой.
  Мячик звонко отлетел от стены, девочка подпрыгнула и поймала его обеими руками. И ещё раз! На площадку идти не хотелось, там играли взрослые мальчишки, которые могли её прогнать и даже отобрать мячик. Лучше уж здесь, пусть и одна, зато никто не обижает.
  Мячик ударился об асфальт, срикошетил и пролетел над ней, руки зачерпнули воздух, а игрушка покатилась по направлению к дороге.
  И тут, бросившись за мячом, она почувствовала что-то мягкое в её ногах.
  Она отступила назад и увидела чёрного кота, который тёрся о её ноги, крутясь вокруг них и выгибая спинку. Девочка замерла в восторге. Дворовые кошки обычно не давались в руки, справедливо не доверяя людям, поэтому девочке редко удавалось погладить котёнка. Да и родители наотрез отказывались заводить пушистого зверька. И тут она узнала его: это же тот самый кот из цирка, с которым она играла у цыганки!
  Кот подмигнул ей (раньше ей казалось, что кошки этого делать не умеют) и перевернулся на спину. Мячик был забыт, девочка опустилась на колени и начала гладить кота. И так увлеклась игрой с ним, что только грозный окрик бабушки сумел оторвать девочку от кота:
  - А ну отойди от него! Он грязный и больной!
  Кот как-то не по-кошачьи закатил глаза и сделал крайне оскорблённую морду. Он поднялся, ткнулся в колени девочке и, скакнув в кусты, исчез.
  - Бабушка! А кошки могут подмигивать?
  - Нет. Они могут переносить бешенство! - безапелляционно отрезала бабушка. Эти слова, как могло бы показаться человеку с богатой фантазией, очень развеселили ворона, сидящего на чахлом деревце. Он даже не закаркал, а практически раскудахтался, захлопал крыльями и чуть не упал с ветки. Кот скосил глаза туда и тихо замурлыкал, что тоже, по-видимому, должно было означать веселье.
  Девочка с явной неохотой отошла от кота. Тот тоже пошёл прочь, сел на бордюр около проезжей части и начал вылизываться.
  Ворон спорхнул с ветки дерева и приземлился рядом. Девочка во все глаза смотрела за тем, как два таких разных животных, склонив головы, о чём-то переговариваются.
  Она даже забыла на какой-то момент про мячик, который сиротливо лежал на проезжей части. Но тут её слух уловил звук работающего мотора, а через мгновение из-за поворота выехала машина. Скорость её была заметно выше той, с которой обычно принято ехать в жилых районах, видимо, водитель куда-то опаздывал. Девочка подпрыгнула от страха за игрушку и рванулась вперёд.
  Но кот её опередил. Он неожиданно сорвался со своего места, отбросив в сторону ворона. Тот громко закричал, совсем не по-птичьи.
  Водитель захотел затормозить, но кот был уже под колесом. Раздался его истошный вопль, который сразу же оборвался. Под весом двухтонного автомобиля захрустели тонкие кошачьи кости. На сером асфальте расплылось красное пятно.
  Девочка закричала от ужаса, из машины вышел растерянный водитель. Ворон страшно каркал и бил в отчаянии крыльями...
  - Бабушка! Бабушка! - девочка бросилась к ней и спрятала лицо в её кофту, боясь смотреть на дорогу.
  - Нет, вы же видели! Он сам под колёса кинулся! - растерянно говорил водитель, ни к кому, собственно, не обращаясь. Он то и дело всплескивал руками, порывался посмотреть под колесо, но никак не мог заставить себя это сделать. Винить его в этом было сложно - всё-таки не самое приятное зрелище ждало его под машиной.
  На какую-то секунду он готов был поклясться, что услышал тихий хриплый голос, сыплющий самыми чёрными проклятиями. Но никого во дворе не было, кроме двух старушек, наперебой утешающих ребёнка и угольно-чёрного ворона, который, заметив, что водитель на него смотрит, взмахнул крыльями, взлетел и вскоре скрылся.
  
  - Не ожидал от него такого, - Меркурий печально рассматривал пыль на земле. Он прилетел в цирк буквально через пять минут после гибели Ганимеда и, задыхаясь, кое-как поведал мне о случившемся.
  Я пыталась сдержать слёзы, но потом всё равно заперлась в кибитке и проплакала до вечера. Ворон (откуда только взялась тактичность?) бродил где-то снаружи. Однажды сквозь слёзы я услышала, что он тихо отговаривает Майю заходить ко мне. На самом деле я была бы не против, но у меня не было сил подать голос, не то что встать и открыть дверь.
  Вечером я вышла, с опухшими глазами, красным носом и растрёпанными волосами. Меркурий всё это время поджидал меня на дереве рядом с кибиткой, едва завидев меня, он подлетел ко мне и присел рядом.
  - Ага. А я уже к нему привыкла.
  - Ведь даже недели не прошло, как он у нас появился, - я шмыгнула носом.
  Истекал третий из отпущенных мной Филиппу дней. Горел кровавый закат. Глаза слезились от горя и света.
  - А ведь он даже не заикнулся о том, что собирается сделать? - спросила я ворона. Тот сделал неопределённый жест крыльями, что, по-видимому, означало пожатие плечами.
  - Судя по всему, это было спонтанное решение. Мы говорили с ним за секунду до этого, он сказал, что что-то придумал. Я даже не успел спросить что именно, как он дёрнулся как сумасшедший и выпрыгнул под колёса, - казалось, Меркурий оправдывался. Но я не винила старого друга. Что тот мог поделать? На том месте должна была случиться смерть. Она случилась. Девочка осталась цела. Это главное. А Ганимед сейчас в гораздо лучшем месте. Наверное.
  - Зора.
  - Что?
  - Мы же не будем заводить другого кота? Это было бы предательством.
  - Конечно нет, друг. Останемся как в старые времена. Ты да я, ты да я...
  
   На небе стали одна за другой гаснуть звёзды. Филипп стоял на балконе, глядя на ещё спящий город. Всю ночь он занимался набросками для картин, которые уже никогда не сбудутся. Рядом с ним на подоконнике лежала тетрадь в клеточку, на которой он пытался написать нечто вроде предсмертной записки. Ни черта у него не выходило, всё либо скатывалось в неумеренный пафос, либо было пронизано фальшивостью. Поэтому после некоторых раздумий он решил, что лучше обойтись без каких-либо прощальных слов. Филипп небезосновательно счёл, что в этой ситуации любые эпитафии самому себе были крайне неуместны. Ведь записки и письма оставляют лишь самоубийцы, подумалось ему.
  Третий день приближался вместе с встающим из-за горизонта солнцем. Строго говоря, третий день наступил уже несколько часов как, но Филипп, как и большинство людей, считал началом дня именно утро, а никак не полночь.
  Встретить летний рассвет за всю жизнь Филиппу довелось считанное количество раз, можно было загнуть пальцы одной руки, перечисляя все эти моменты. Теперь он наслаждался видом восходящей звезды.
  Он машинально бросил взгляд на часы: на циферблат он смотрел чуть ли не каждые десять минут. Стрелки показывали без восьми минут шесть утра.
  Филипп продолжал вглядываться в ярко-оранжевую точку, обрамлённую растянувшимися на полнебосвода полупрозрачными лучами. Стена многоэтажного дома чуть слева от балкона Филиппа, ещё минуту назад сокрытая тенью, начала окрашиваться в цвет апельсинового сока. Солнечный свет и впрямь, словно сок, или краска, начал буквально течь по теням, оставшимся ещё от ночи, и те стали съёживаться, укорачиваться, прятаться под козырьки подъездов, листву чахлых дворовых деревьев, забегать за углы домов, куда встававшее светило ещё не могло дотянуться.
  Окна многоэтажки засверкали, солнечный блик попал в глаза Филиппу, тот сощурился и чуть сдвинулся с места. Двор не спешил просыпаться в выходной день, на улице лишь лениво помахивал метлой заспанный дворник. Кто-то вышел из подъезда, грохнула, закрываясь, железная дверь, нарушая почти идеальную тишину и распугав мелких птах. Завелась чья-то машина, пофыркивая, начала выруливать из двора.
  А Филипп всё наблюдал. Солнце уже полностью показалось из-за горизонта, разбуженные птицы начали свою эмоциональную перепалку. Небо внизу стало совсем-совсем оранжевым, лишь угольно-чёрные облака, словно мазки кисти художника, выделялись на этом огненно-лазурном фоне.
  Но вскоре небо начало голубеть. Тени разбежались кто куда. Филипп бросил ещё один взгляд на синеющее небо и вышел с балкона.
  Чайник вскипел, Филипп, не чувствуя вкуса, проглотил несколько глотков достаточно отвратительного растворимого кофе.
  За эти три дня Филипп побывал на всех гранях состояния человека, приговорённого к смерти. Был шок, было недоверие и отрицание, поиск выхода, затем навалившаяся серым булыжником апатия, и, наконец, мрачная решимость. Он изменился за эти три дня, как, наверное, не поменялся бы за всю свою дальнейшую жизнь. Жаль, правда, что это всё впустую. Вообще всё. Какое ему теперь дело, что останется после него? Рисунки, записки, мысли посторонних - его это уже мало касается.
  - Опять начал себя жалеть, позорище? - сказал хриплый голос, в котором Филипп даже не сразу признал свой собственный: настолько он показался чужим. Филипп настолько истосковался по разговорам, что непроизвольно стал озвучивать свои собственные мысли, лишь бы не оставаться в этой жуткой тишине.
  Он всё ждал, не появится ли ворон снова. Или цыганка постучит к нему в дверь и скажет, что это был всего лишь розыгрыш. Он столько раз уже проигрывал эту сцену в голове, отрепетировал каждую фразу, которую он ей выскажет.
  Поэтому, когда раздался стук в дверь, Филипп чуть не разлил на себя жалкие остатки того, что было в кружке. Он чуть ли не бегом кинулся открывать. Но на пороге стоял не гадалка. Там стоял его лучший друг Ник, к которому он сегодня хотел заскочить в течение дня.
  - Привет! Слушай, у меня идея на миллион!
  - О да? - отозвался Филипп, снова проверив время. Восемь часов одиннадцать минут. Ник проследил его взгляд.
  - Дьявол, я тебя разбудил?
  - Нет, я ещё не ложился. Проходи. Что за идея?
  - Помнишь, я тебе рассказывал о музыкальной группе? - Ник сбросил с ног ботинки и, не дожидаясь разрешения, прошёл на кухню.
  - Ну и? - Филипп прошёл за ним, испытывая двойственные чувства. С одной стороны, он был чертовски рад его видеть, с другой же стороны - это было невероятно грустно.
  - Мы прогрессируем. Материала хватает для записи пробного диска. Нам нужен оформитель, - на этих словах Ник выжидающе уставился на своего товарища.
  Филипп пожевал нижнюю губу, почесал за ухом.
  - Прости, это вряд ли выгорит.
  - Да брось! Мы согласны тебе даже заплатить!
  - Нет, не в этом дело. Я... - Филипп пытался соврать поубедительнее. - Я скоро уеду.
  - Да ладно! - Ник откинулся на спинку стула. - Ты мне ничего не говорил! С чего это? Куда? Рассказывай! Далеко?
  - Я и сам только три дня назад узнал. Это было слегка внезапно, - уклончиво ответил Филипп, кисло улыбнувшись.
  - Слушай, это ужас. Как же мы тут без тебя?
  - Как и всё время, - в груди кольнуло. Филипп, конечно, не считался душой компании, редко выбирался с друзьями где-нибудь посидеть, ещё реже звал к себе. Но было больно видеть, что Нику не хочется его терять.
  - Ну да. Это дело надо отметить. Ты скажи точно, когда переедешь, мы устроим тебе проводы, каких свет не видывал! Так куда ты всё-таки собрался?
  - Я пока не хочу говорить. Далеко, - уклончиво ответил он. Для того, чтобы собрать достаточно воздуха для произнесения осмысленной фразы, понадобилось немало времени.
   - Но это не проблема! - энтузиазм Ника мог своей целеустремлённостью поспорить с горной лавиной. - Будем связываться, перешлёшь по электронной почте. А чем тебя здесь не устраивает?
  - Это, м-м-м... вынужденная мера.
  - Как знаешь, не хочешь, не говори. Тут у нас открыли бар на соседней улице. Пошли вечером, может, ещё кто присоединится.
  От мысли, что это может произойти на глазах у его близких, у Филиппа свело живот. Более того, мелькнула в голове шальная мысль - они могут от этого ещё и пострадать. Случится из-за него в баре пожар, он умрёт, а остальные - только потому, что были с ним рядом. Что там говорила Зора насчёт возможностей и предопределённостей?..
  Он твёрдо замотал головой:
  - Нет, прости. Не сегодня, никак.
  - Как знаешь. Можно у тебя посидеть немного?
  - Да, хорошо. Но после обеда я уйду.
  - Написал что-то новое? Показывай!
  Следующие несколько часов они сидели в мастерской, пили пиво, за которым сходили в ближайший магазин. Как и в случае с бабушкой, больше говорил собеседник, чем Филипп. Но его это полностью устраивало.
  
  
  Где-то в полдень Ник ушёл. Филипп, чувствуя, как предательски щиплет в уголках глаз, закрыл за ним дверь. Сегодня он видел его в последний раз.
  Посидел, чтобы успокоиться, включил музыку.
  "Нелепость какая-то. Вот он я сижу, здоровый, сильный, умирать вообще не собираюсь".
  Что если запереться в спальне и никуда не выходить весь день? Ничего и не случится.
  Но он тут же вспомнил слова гадалки:
  - А то, что я тебе сказала - это предопределённость. Её уже ты не изменишь. Никак. Запрёшься в квартире - взорвётся газ, спрячешься в лесу - нарвёшься на бродяг, пойдёшь на улицу - бутылку пивную в окно выкинут, а тебе в голову попадут. От смерти ты не убежишь.
  Тогда... Хм, не зря же ворон показал ему то место. Он отправится в эту самую рощицу. Там всё и произойдёт. Гадалка говорила, что это случится вечером, на закате. Хоть картину пиши.
  "Интересно, а как это произойдёт-то?" - мрачное веселье пополам с любопытством проснулись у него в голове, - "Разве что молния какая-нибудь. Но грозы вроде не собирается. Или я такая важная персона, что?.."
  Он рассмеялся. Напряжение требовало выхода, и выход был найден.
  Всё ещё косясь в окно (вдруг Меркурий объявится) он достал мобильный телефон. Долистал до контакта "Мама". Набрал. После пары секунд потрескивания оператор равнодушно сообщил, что вызываемый абонент недоступен.
  Филипп тихо выругался.
  На улице было гораздо лучше. Надев наушники, Филипп направился куда глаза глядят. В списке "обязательно выполнить" осталось лишь два пункта. До родителей он так и не дозвонился. И ей не позвонил.
  Был соблазн снова зайти к Зоре, но Филипп отчего-то ясно осознавал, что это будет неправильно. Да и не хотел он лишний раз показываться гадалке на глаза. А вот от компании Меркурия он сейчас бы не отказался.
  Филипп шёл, разглядывая всех птиц, что попадались ему по пути. Но знакомого ворона он так и не встретил.
  Дойдя до родного парка, сел на скамейку. Отключил музыку, достал телефон, начал вертеть в руках.
  Уже год прошёл с тех пор, как они последний раз обмолвились словом. Да что там год, даже чуть больше. Дурацкая история была, абсолютно. Звонок станет для неё абсолютным сюрпризом. Мало того, что он является одним из тех, звонка от кого она ожидает в последнюю очередь... Она ещё и не подозревает, что у него есть её номер телефона.
  Филипп гипнотизировал взглядом дисплей телефона, вспоминая подробности той чуть ли не шпионской операции, которую пришлось провернуть ради того, чтобы заполучить драгоценные циферки. Смешно, но он ни разу не воспользовался этим номером.
  Закрыл глаза, нажал кнопку вызова. Про себя молился, чтобы она подошла - боялся, что позвонить второй раз духу не хватит.
  Каждый длинный гудок как будто петля на шее: дыхание перехватывает, где-то в животе возникает ледяной комок ожидания, а сердце совсем сбивается с ритма.
  Три. Четыре.
  Заветный щелчок. Её голос:
  - Алло.
  - Привет, это Филипп.
  Пауза. Вспоминает.
  - Мы учились вместе, - дал он подсказку.
  - А, привет! - она сейчас улыбается, он даже на таком расстоянии это чувствует. Она вообще много улыбается.
  - Я просто хотел тебе сказать, что я тебя тогда любил. Сильнее, чем ты можешь вообразить, - тон был нарочито спокойный.
  Снова пауза. Филипп услышал, как она набрала воздуха, чтобы что-то сказать и мгновенно перебил.
  - Впрочем, это уже ничего не меняет, не правда ли? Давай, пока.
  - Что ты..., - жаль, что он не видел сейчас её лица. Было бы интересно.
  Филипп нажал на красную кнопку. Он убрал телефон, шумно выдохнул, на лице расползлась довольная улыбка.
  А к родителям он лично зайдёт. Прямо сейчас - времени-то всё меньше. Сколько там на часах - Филипп посмотрел на циферблат, тот показывал что-то в районе половины второго. Ещё часов пять остаётся вроде бы.
  Он снова надел наушники и направился к дому родителей, обходя пруды в парке, прокручивая в памяти разговор минутной давности, представляя себе её реакцию, её мысли сейчас.
  До дома он добрался быстро. Позвонил в общую дверь подъезда - никто не открывал.
  "Неужели дома никого нет?"
  От досады Филипп стукнул ногой по двери. В этот же момент с той стороны послышались шаги, дверь открылась и Филипп еле успел отпрыгнуть, чтобы не получить по носу.
  На улицу вышла соседка его родителей.
  - О, привет, Филипп!
  - Здравствуйте, - тот восстановил равновесие, - вы маму не видели?
  - Они улетели же, тебе ничего не говорили? - удивилась женщина.
  Филипп ошарашено потёр лоб.
  - Как это - улетели? Куда?
  - На юг, я не запомнила.
  И тут Филипп вспомнил. Мама и правда что-то говорила дня четыре назад о поездке. Он тогда слушал вполуха, естественно, что забыл. Поэтому и телефон не отвечает.
  - Чёрт... Ну ладно, простите. До свидания!
  Развернулся и пошёл прочь.
  "А может, оно и к лучшему. Я не очень представляю, что бы я мог сказать".
  К пяти он вернулся в квартиру. Провалялся на диване, хотел забыться, читая книги, листал альбомы с фотографиями. Выпил литр кофе и любимого чая, фоном играл последний альбом любимой группы.
  Часы тикали.
  Через три часа он поднялся с дивана. Обошёл всю квартиру, накинул куртку - под вечер на улице стало прохладно - и вышел из дому, постояв на пороге пару мгновений.
  Дверь захлопнулась, с механическим звуком повернулся в замке ключ. Не воспользовавшись лифтом, Филипп спустился по лестнице. Вышел на улицу, вдохнул полной грудью.
  Снял с руки часы, спрятал в карман. Время Х вроде уже как подошло. Теперь каждый час мог стать последним.
  - Неплохо держишься!
  Филипп резко развернулся, но успел заметить лишь чёрный кошачий хвост, исчезающий за углом. Юноша подавил в себе желание броситься следом, лишь хмыкнул, показал уже сбежавшему коту вслед большой палец и зашагал к дереву, которое ему показал Меркурий.
  На заборе ветер трепал наполовину отклеившуюся афишу, пестрящую яркими красками, завлекающими в приехавший цирк. Если верить этой афише, сегодня циркачи уже снимались с места.
  Вот и дорога. Машин на горизонте нет, как и всегда в этом месте вечером. Филипп перешёл её, озираясь и ожидая как минимум спортивного болида, который должен был за эти несколько секунд объявиться и успеть сбить парня. Болид, как ни странно, не появился.
  Теперь Филипп шёл по лугу, поросшему высокой травой. Вот он и дуб. Интересно, каким образом можно умереть здесь? Если только карабкаясь наверх?
  Филипп чуть не расхохотался. Он уже перебрал столько вариантов, как именно это произойдёт, что хватило бы для написания нескольких десятков детективных романов. Всё равно он не угадает, что бы он ни делал.
  На удивление Филипп не сломал себе шею, сверзившись с дерева. Наоборот, он очень удобно устроился между двух толстых, надёжных веток и принялся ждать. Медитировать, если угодно.
  Всё напоминало тот самый день, когда он сидел здесь с волшебным вороном и разговаривал о судьбе и предопределённости. Такой же закат разгорался перед ним, так же носились птицы, устраиваясь на ночлег, только Меркурия не хватало. Филипп поглядел вниз, ожидая увидеть следящего за ним кота, но, конечно, увидел лишь траву. Даже если бы кот был рядом, Филипп бы его не сумел увидеть - много здесь укромных местечек. Но здесь ему делать, по мнению Филиппа, было нечего. Пусть к отъезду готовится.
   За всеми этими мыслями он и не заметил, как сгустились сумерки. Солнце уже почти полностью зашло, самый его край виднелся над верхушками деревьев.
  Филипп начал чувствовать какой-то подвох.
  Через некоторое время он слез с дерева и побрёл домой, недоумевая. Чуть не споткнулся на какой-то кочке, выругался, начал подсвечивать себе телефоном. Темнело быстро. Ветер стал пригибать колосья янтарной травы к земле.
  Дойдя до дороги, он, не глядя, стал переходить её. Справа раздался визг тормозов, Филипп отпрыгнул в сторону, на мгновение его ослепило жёлтыми фарами. Машина остановилась в паре метров от него, из окна высунулся неприветливого вида дядечка и осыпал Филиппа таким количеством эпитетов, что тот счёл нужным поскорее убраться.
  - Жить надоело?! - орали ему вслед.
  В голову Филиппа стали закрадываться нехорошие подозрения.
  Самые неблагополучные закоулки он миновал без приключений. Какая-то подозрительная компания в одном из дворов даже не обратила на него внимания.
  Добрался до своего подъезда, но внутрь входить не стал, памятуя про взрыв газа. Вместо этого сел на лавку и достал часы из кармана. Одиннадцать двадцать семь.
  Редкие прохожие могли видеть странную картину: у подъезда сидел странного вида парень и внимательно наблюдал за циферблатом наручных часов, не двигаясь вот уже полчаса.
  В двадцать три пятьдесят девять он закрыл глаза. Когда он открыл их, часы показывали полночь.
  Тихий дворик, за всю свою сравнительно недолгую жизнь не видавший ничего страшнее, чем мирные алкоголики, был разбужен сначала истерическим хохотом, а затем громким выкриком невероятно нецензурного слова. Даже сам Филипп не подозревал, что он такое-то слово знает.
  Он подскочил и начал шарить по карманам куртки. Ничего не найдя, он застыл, как замороженный. А потом, как спринтер, рванул в свою квартиру.
  Вбежав туда, он схватил брюки, в которых был вчера, проверил их карманы. Нашёл то, что искал.
  Потрясая заветной бумажечкой с телефонным номером и именем "Анна", Филипп издал ещё один воинственный клич.
  
  
  Пора было уходить. В ближайшее время мне в этих местах делать нечего. Франк, конечно, попытался подколоть меня, мол, ещё на недельку остаться не желаете ли? Я довольно грубо огрызнулась и ответила в том ключе, что один здешний молодой человек горит желанием дать мне по бесстыжей морде, плюс у меня погиб друг, поэтому я хочу оказаться отсюда как можно дальше.
  Поэтому сейчас я сидела на траве, перебирала струны на гитаре и ждала команды на переход. Меркурий после смерти Ганимеда стал ещё более мрачен, да и я хорошим настроением отнюдь не блистала. Мы с ним и так друг друга с полувзгляда понимаем, а тут почти одно настроение на двоих.
  - А ты впервые этим занималась? - вдруг спросил Меркурий.
  - Чем конкретно? - я прервала игру.
  - Дурила головы молодым парням, - уточнил ворон. Но, завидев мою вздёрнутую бровь, он закатил глаза и добавил:
  - Ты прекрасно поняла, что я имею в виду!
  - Поняла, поняла, - буркнула я и вернулась к гитаре. - Если ты про Филиппа, то да. В списке моих афёр эта будет значиться как самая эпическая.
  - Почему именно три дня? Сказала бы - завтра, - Меркурий медленно прохаживался передо мной взад-вперёд. Ни дать - ни взять, гвардеец на допросе.
  - Во-первых, до завтра он бы ничего особо не поменял. Прогресса - чуть, толку - ноль. Во-вторых, три - число, которое люди подсознательно воспринимают, как магическое. Такие вот дела.
  Ворон хотел спросить что-то ещё. Он поднял взгляд на меня, но тут его глаза чуть не вылезли из орбит. Он раскрыл клюв, захотел что-то сказать, но не смог - до меня донёсся только неясный хрип.
  - Что такое? Желудок прихватило? - деланно участливо поинтересовалась я.
  Ворон закашлялся, потерял равновесие и упал, указывая крылом куда-то за меня. Только тут я поняла, что всё это время он смотрел не на меня, а куда-то вдаль. Я обернулась, и моё лицо стало тут же точной копией лица Меркурия.
  Нет, на меня не нёсся Филипп с топором в руках (что, в общем-то, было ожидаемо и логично).
  У моей кибитки стоял Ганимед. Рожа у него была довольная-предовольная. Он даже похихикивал слегка. Вдобавок, от него доносился очень странный, но смутно знакомый запах.
  - Меркурий, - прошептала я, удивляясь, как изменился мой голос. - Ущипни меня.
  Ворон добросовестно исполнил поручение. Чересчур добросовестно, на мой взгляд. Клюв у него был немаленький, синяк останется надолго.
  Я заорала:
  - Подлец!
  Ганимед повернул голову в нашу сторону.
  - Прости, это ты мне?
  - Вам обоим! - я вскочила на ноги. - Ты где был? Что от тебя за запах?
  Ганимед начал смеяться. Он не удержался на ногах и рухнул на бок, уже даже не хохоча, а подвывая. Смеющаяся кошка - это уже нечто из ряда вон выходящее, но с Ганимедом случилась форменная истерика. Он показывал на нас лапой, валялся на траве и ржал так, что все цирковые кони, а так же гиены и шакалы, буде таковые случились бы поблизости, должны были немедленно скончаться от зависти.
  Я подошла и взяла этого недошакала на руки.
  Внутри меня бушевали самые разные чувства и желания. Я была невероятно рада, что Ганимед жив. В тоже время, я не могла понять, почему - Меркурий своими глазами видел, как колесо его раздавило. Ещё мне хотелось набить усатую морду - сколько я проплакала все эти дни! Ну и вдобавок, от кота снова, как и четыре дня назад, разило. Собственно, подойдя к нему поближе, я поняла причину его хорошего настроения.
  На следующий день он пришёл в себя и рассказал мне обо всём. Хотя Меркурий, к его чести, обо всём догадался сразу, как только увидел живого и невредимого Ганимеда. Пока я обнимала кота, он подкрался сзади и тихо пробормотал себе под нос:
  - Восемь жизней осталось...
  Действительно, кошки - существа живучие. Ганимед появился здесь на рассвете. В голове всё смешалось, лапы дрожали от страха, хвост норовил зажить своей жизнью. Ему срочно требовалось восстановиться и расслабиться. Но на полпути к аптеке он вспомнил об обещании и остановился. Сел посреди улицы, начал чесать ухо задней лапой. Ганимед свято уверен, что это приводит мысли в тонус, он с восторгом отзывается о данной процедуре. Я сдержанно согласилась, но пробовать вряд ли буду.
  Так вот, коль скоро валерьянка стала для кота недосягаема, он решил пойти другим путём.
  Где он раздобыл косяк, как смог его выкурить - он наотрез отказался рассказывать. Да и всё остальное он рассказал лишь после увлекательных водных процедур в том же самом колодце на следующий день под одобрительное карканье Меркурия.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"