Затемнение. Голоса. "Тащи, тащи!" - "Подсаживай!" - "Опа! Опа!" Небольшой конус света образуется вокруг трубы, из которой потихоньку бесшумно сочится то ли пар, то ли дым и время от времени выклубливаются неплотные облачка. На трубу, пятясь задом, выбирается А, с натугой втаскивая за собой Смерть. Снизу ему помогает Б: вдвоем они удобно устраивают Смерть на трубе и, устало плюхнувшись по обе стороны, некоторое время молчат, отдыхая. Смерть спит; оказавшись на трубе, она немедленно сворачивается уютным клубочком, удовлетворенно вздыхает и засыпает еще крепче. А и Б сидят молча, отворачиваясь от клубов сочащейся из трубы субстанции.
А (задумчиво): Маленькое, а тяжелое какое!
Б: А ты думало. Не баран чихнул.
Пауза. Б задумчиво гладит Смерть, та, не просыпаясь, дергает ушами и негромко мурлычет.
А (вдруг): Страх - это вообще атрибут живого. Это только вон ему (пихает Смерть локтем) не страшно.
Б (сердито): Не пихайся. Разбудишь.
А (саркастически): Ой, можно подумать!.. (начинает насвистывать, оглядываясь вокруг. Пауза). Так и будем сидеть?
Б (недоумевающее): А что такое? (гладит Смерть, чешет за ушами).
А: Вот всегда ты так. Целую вечность сидим на этой чертовой трубе, и я не могу вдолбить в твою глупую башку, что просто так сидеть скучно. Давай хоть разговаривать.
Б: Давай.
Пауза.
А: Вот я давеча лезу на трубу и думаю, а что будет, если мы когда-нибудь его (пихает Смерть локтем, та мурлычет) сюда не дотащим. Что нам тогда, и падать не придется?
Б: Сомневаюсь. Не пихайся.
А не отвечает, насвистывает, заглядывает в трубу.
А: Чего-то они сегодня... того. Вяло. Не стараются.
Б пожимает плечами. Пауза.
А (раздраженно): Ну вот, опять я только и болтаю. Расскажи хоть что-нибудь.
Б: Да пожалуйста. Давеча вот приснилось мне, что мы с тобой на самом деле не сидим в очередной раз на трубе, а спим, и нам это снится.
А: А кто мы тогда такие на самом деле?
Б: Не знаю. Может быть, бабочками над весенним лугом летаем. А может, стоим у заляпанной стенки, смотрим в шесть наведенных дул и сочиняем в уме роман, закончить который нам до сих пор все время что-то мешало.
А (с отвращением): Бред какой.
Б пожимает плечами, гладит Смерть. Смерть мурлычет. Б начинает тихонько напевать: "За рекой, за рекой заблудился конь лихой..." А задумчиво подхватывает: "заблудился конь лихой".
Б: Он не ведал пока, что есть кони-облака,
А: Что бывает конь-река.
Б: Запугали коня вольной волей,
А: Не пускали коня в чисто поле.
Б: Он не знал до сих пор, что на свете...
А: Где-то есть конь-простор и конь-ветер.
Обнявшись над Смертью, слаженно, задумчиво тихим хором поют проигрыш. Смерть тихонько сопит. Пауза.
А (тихо): Ты боишься?
Б (отстраняясь, убежденно): Бояться глупо.
А: Да, да... Ну а все-таки.
Б: Конечно, боюсь. Все эти последние желания, розовые кадиллаки, девочки, море - чушь. Конечно, я боюсь.
А (презрительно): Так говоришь, будто гордишься этим.
Б: Да пошло ты...
Помолчали.
А (наклоняется над трубой): Эй вы, там! Эге-гей! Тоже заснули, что ли?
Плюет в трубу. Из трубы поднимаются густые сердитые клубы, Смерть, не просыпаясь, высовывает лапу и несильно бьет А по коленке. А и Б испуганно притихают и некоторое время сидят молча. Потом А извлекает пухлый сброшюрованный пук бумаг и углубляется в чтение, а Б достает маленькую наковаленку и начинает править на ней молоточком небольшую подкову. Некоторое время слышен только мелодичный, довольно приятный перестук молоточка да шуршание страниц. А внезапно заливается смехом.
Б (испуганно, отрываясь от работы): Чего?..
А (ржет, как конь): "Кто-то рассказывал, что Тарковский снимал здесь некоторые сцены "Соляриса". Эстакада служила декорацией, создававшей атмосферу города будущего. Но полвека бесперебойной службы и агрессивной выхлопной химии расшатали ее, выщербили бетон по краям, превратили в серый коралловый риф, годный разве что на декорацию к "Бегущему по лезвию бритвы".
Б (угрюмо усмехаясь): Вот-вот. Это тебе не просто какие-нибудь новости. Это настоящая злоба дня. (Вдруг оживляется). Злоба дня inside! (Снова увядает. Потом решительно засовывает молоточек и наковаленку обратно и, перегнувшись через Смерть, принимается теребить А за куртку). Слушай, слушай!
А (испуганно, отрываясь от брошюры): Чего?..
Б (решительно): Да ведь сколько можно! Мы на этой чертовой трубе сидим уже вечность, а до сих пор не придумали способа уйти с нее как-то иначе. А ведь мы с тобой не какие-нибудь... интернет-колумнисты!
А (загораясь): Да уж! Что нет, то нет! (засовывает брошюру обратно). Что делать будем?
Б: Ну, как вариант... Тебе никогда не приходило в голову, что кроме трубы существует еще и то место, куда улетает дым?
А (озадаченно): Вот это уже снова бред.
Б (горячо): Да ты послушай! (роется под собой, извлекает толстенную книгу в красивом переплете и торжественно зачитывает): "Если я говорю языками ангельскими и человеческими, но не имею любви, то я лишь медь звенящая или кимвал звучащий!"
Столкнувшись лбами над Смертью, они некоторое время читают из книги, шевеля губами. Потом одновременно поднимают головы, смотрят друг на друга, и Б угрюмо прячет книгу обратно. Пригорюнившись, они сидят и болтают ногами; Б извлекает было новую книгу, начинает: "Когда Великое Дао пришло в умаление, возникли "милосердие", "справедливость" и "долг"... А машет на него обеими руками, Б прячет книгу, упрямо извлекает еще одну, шепчет: "проверка валидности... фокус-группа" и поспешно, уворачиваясь от замаха А, спускает книгу в трубу. На секунду они в ужасе замирают. Из трубы раздается что-то вроде отрыжки, и она выбрасывает язык огня. Смерть недовольно ворчит, отодвигается от жара и, свернувшись еще туже на краю трубы, снова засыпает. А и Б переглядываются. А выхватывает свою брошюру и швыряет ее в трубу; оба с трепетом прислушиваются к звукам, доносящимся из недр. А потом вскакивают на края трубы и начинают танцевать, с торжествующими криками кидая в трубу одно за другим: толстенную книгу, подкову, наковаленку, траву пучками, купюры денег разлетающейся метелью, еще книги... Из трубы поднимается веселое, яркое пламя; А и Б, как черти в бликах огня, размахивают руками и поют.
А (поет): А нам все равно! А нам все равно! А мы не боимся!
Б (поет): Человек держится на земле, земля держится на небе, небо держится на Дао, и только Великое Дао держится само на себе!
Хохочут, чокаются бокалами, выпивают; огонь ярко и весело пляшет над трубой.
А и Б (Смерти): Эй, просыпайся!
Б: Эй, Садовая Соня! Праздник всегда с тобой! (заливается смехом).
А (протягивает Смерти полный бокал): Угощайся!
Смерть просыпается, встает, берет в лапу бокал; все трое чокаются, выпивают до дна, бьют бокалы о края трубы, и Смерть грациозно прыгает в трубу. В ту же секунду пламя гаснет, А кубарем падает назад спиной, а Б рассыпается хрустальными брызгами. Некоторое время эти брызги еще висят над опустевшей трубой, таинственно и потрясающе красиво мерцая в субстанции, которая потихоньку начинает бесшумно сочиться из жерла. Затемнение.