Костя закрыл дверь очередной кабины и оперся спиной о стену, пережидая приступ зевоты. Неудержимо хотелось спать. В последний день вахты раннее утро обычно казалось самым трудным. Дальше по коридору было еще полтора десятка кабин. Их двери едва угадывались в темноте по зеленым огонькам электронных замков. Похоже, выходя на обход, он забыл включить освещение в конце красного коридора. Здесь пахло пылью и запустением. Идти в темноту, рискуя наткнуться на брошенные строителями инструменты, ведра с остатками растворимого пластика и прочий мусор, совсем не хотелось. А еще нужно обойти желтую линию, пятьдесят кабин, и в каждой проверить комплекты сменной одежды и обуви, датчики кресел, замки и так далее по списку, который Костя, как и положено дежурному технику, знал наизусть.
Он еще раз протяжно зевнул, встряхнул головой и направился назад к центру станции. "Схожу к пульту, включу свет и вернусь сюда еще раз", - подумал Костя, отлично понимая, что это лишь неуклюжая попытка обмануть свою совесть.
В последние месяцы станция будто осиротела. Двести сорок кабин в четырех продольных коридорах могли принимать и отправлять до десяти тысяч человек ежедневно, но сейчас здесь едва ли можно увидеть десяток пассажиров за всю вахту. С тех пор как сибирскую таможню вернули в Красноярск, здесь, в Бийске-3, стало совсем пусто. Станцию построили еще во времена войны с китайцами, а потом началась эта заварушка с повстанцами сибирской республики, и находиться вблизи крупных городов вроде Иркутска или Красноярска было слишком опасно.
Теперь война закончилась, и все вернулось в норму. Но только не для работников станции. Таможня съехала, команду техников сильно сократили, и вахта стала длиннее на сутки. Теперь техникам приходилось дежурить по одному. Правда, и работы в последнее время было немного.
Костя зашел в свою каптерку, взглянул на раскинувшийся в полутьме диван и вздохнул. Постель еще была не убрана и манила к себе. Твердо решив, что спать ни за что не ляжет, он присел на край дивана, разглядывая фотографии на стене. К одной из них он осторожно прикоснулся, его пальцы дрогнули.
На снимке женщина в длинном бежевом платье и девочка на трехколесном велосипеде. Жена и дочь, Лиля и Маришка. Лиля чуть наклоняется к дочери, ветерок с моря развевает ее светлые волосы. Они тогда гуляли по набережной, это был чудесный солнечный день. Такой же чудесной получилась и фотография. Их лица залиты светом, Маришка беззаботно смеется. Помнится, на этой прогулке они играли в игру - Костя делал вид что хочет, но не может догнать велосипед дочери, а она крутила педали изо всех сил, оборачивалась назад и заливалась смехом. Лиля на снимке улыбается так пронзительно, спокойно, уверенно. Кажется, такая улыбка бывает тогда, когда успеешь добиться в жизни самого главного - найдешь свое счастье.
У Кости сжалось сердце и терпким кольцом перехватило в горле - ощущение давно знакомое, привычное. Он всматривался в снимок еще минуту или две, до тех пор, пока изображение не расплылось из-за нахлынувших в глаза слез.
***
Когда позвонило начальство, Костя успел умыться холодной водой и чувствовал себя намного бодрее.
- Спишь, что ли, Скарбеев? - прокричал в трубку Леонидыч.
- Как можно? - возмутился Костя. - Уже обход сделал.
- Уже? Ну ладно, ты там спустись в подвал, проверь вентиль подачи горячей воды. Знаешь где?
- Обижаете, Степан Леонидыч. Все-таки четвертый год на станции.
- Вот-вот, главное, чтобы не последний. - Леонидыч захлебнулся смехом. - Если что, открутишь вентиль немного, а то пассажиры жалуются, холодно им в кабинах, понял?
- Да кто жалуется? У нас все в порядке.
- В прошлую смену жаловались ...
- А как там Димка? - спросил Костя, вспомнив про сменщика. - Что-то он давно не звонил.
- Заболел он, сегодня не будет его, может завтра или послезавтра выйдет. Справишься сам-то?
- Справлюсь, - ответил Костя.
Настроение после разговора, конечно, ухудшилось. Лишние сутки торчать на вахте, а еще этот горе-вентиль. Костя хорошо помнил, что месяц назад его уже подкручивали, только в обратную сторону, чтобы сэкономить на отоплении. А теперь вот начальство расщедрилось.
Костя проверил температуру по датчикам на пульте. Она была на нижней границе нормы, и подниматься выше категорически отказывалась. Он не спеша переоделся в рабочий комбинезон грязно-рыжего цвета, захватил с собой рукавицы, накинул сумку с инструментами на плечо и, насвистывая старую мелодию, когда-то популярную в одном далеком приморском городе, отправился в подвал.
***
По возвращению Костю ждал сюрприз. Молодая девушка с серьезным видом рассматривала кнопки и экраны индикаторов на пульте управления кабинами.
- Вам здесь нельзя находиться, - сказал Костя, стараясь быть строгим.
- Я просто смотрю, ничего не трогаю.
Девушка взглянула на Костю и улыбнулась. Все ее лицо выражало безоговорочную невиновность. Костя про себя отметил, что ей очень идет короткая прическа. Темные волосы, карие глаза, тонкий носик и улыбка - все это производило впечатление. Всерьез сердиться на такую девушку было бы сложно.
- Откуда прибыли? - отводя взгляд, спросил Костя.
- Из Читы, - ответила она, чуть помедлив.
Костя подумал, что возможно не услышал и пропустил сигнал прибытия, пока ковырялся с вентилем в подвале. Но почему прибывшая пассажирка не в фирменном костюме бледно-зеленого корпоративного стиля с логотипом СТМ (Сеть Трансперсональных Маршрутов), которыми комплектуется каждая кабина, а в обычных светлых джинсах и тонком бежевом свитере?
- Я переоделась, - сказала девушка, будто отвечая на Костин немой вопрос.
- Вы арендуете ячейку на станции?
- Да, ячейку. Так ведь удобнее?
Действительно, частые посетители станции могли арендовать ячейку для своей одежды, обуви и любых других личных вещей. Выйти в город в своей одежде всегда приятнее, чем носить казенный костюмчик от СТМ. Вот только для Бийска-3, которую теперь использовали только для пересадок по сибирскому региону, это было более чем странно. Зачем переодеваться, если проведешь на станции от силы минут десять, пока загружают твою адресную матрицу? "Или, может, она местная, из Бийска, домой приехала или в гости к кому-то?" - подумал Костя.
- Восстановление идентичности прошли? - спросил он.
- Нет, похоже, ваши автоматы не работают, - ответила она.
"Трижды странно", - думал Костя, провожая пассажирку в коридор, где по направлению к выходу стоял ряд автоматов по восстановлению идентичности. Процедура трансперсонального переключения оставляла пассажиров не только без одежды и обуви, но и без индивидуальной метки, вживляемой под кожу запястья с самого рождения. Автоматы могли восстанавливать метку у пассажиров, анализируя их генетический код. А без метки идентичности выйти из станции переключения никто не мог. Но это и правильно - в современном мире человек без метки и дня не проживет. Ни еды себе не купишь, ни транспортом не воспользуешься, ни в одно приличное здание не войдешь.
По всем признакам автоматы были в порядке. Костя даже проверил один из них на себе. Но странной девушке ни один из автоматов помочь не мог. Метка идентичности для нее не создавалась.
- Вы не расстраивайтесь, - сказала она. - Мне в город выходить не нужно. Мне на другую станцию. Может, там автоматы сработают.
Костя удивился спокойствию девушки. Другой бы на ее месте уже в истерике бился из-за чертовой метки, а ей будто все равно.
- Вы меня извините, я в таком виде. - Костя показал на свой испачканный комбинезон. - Занимался ремонтом оборудования, работа такая. Вас куда дальше переключать?
- Карачаевск.
Костю будто током ударило. Давно он не слышал этого названия.
- Это где? - переспросил он, пытаясь унять дрожь в голосе.
- Южная Якутия, шахтерский поселок. - Девушка взглянула Косте в глаза.
Именно так, шахтерский поселок Карачаевск. Место, где Костя провел свое детство. Ни больше, ни меньше.
- Насколько мне известно, там никогда не было станций переключения, - осторожно сказал он.
- А вдруг найдется? Мне сказали, что у вас в Бийске-3 самая большая база адресных матриц по Сибири, - настаивала она.
- Возможно. Во время китайской войны у нас было много маршрутов. Если что, я отправлю запрос в центральную базу. Придется немного подождать.
- Хорошо, я подожду, время у меня есть! - Девушка забавно тряхнула головой и улыбнулась.
Казалось, для нее все вокруг было веселым приключением с гарантированно счастливым концом. Костя несколько раз украдкой бросал взгляд на девушку. В ней было что-то неуловимое, необычное, то, что сразу и не поймешь. Когда она улыбалась, появлялось ощущение, будто много лет назад он уже видел такую улыбку. Очень дорогую, очень близкую. Или это всего лишь наваждение, насмешка утомленного недосыпанием мозга? "Нужно закончить вахту и хорошенько выспаться, тогда все встанет на свои места", - думал Костя.
Тем временем он отправил запрос в Красноярск-1, так как в собственной базе адресной матрицы Карачаевска не нашлось. Почему-то Костя был уверен, что не найдут ее и в центральной.
***
Переодевшись в новенькую форму дежурного техника, Костя прошел в зал ожидания. Не было смысла скрывать от самого себя, что он специально искал ту странную девушку с проблемой восстановления идентичности. Она действительно была там, сидела в кресле и тихо напевала какую-то смутно знакомую песенку. Больше в зале никого не было.
- Не помешаю? - спросил Костя.
- Не-а. - Она перестала петь, с интересом разглядывая его форму. - Вас Костя зовут? Я на бейджике прочитала. А меня Лариса.
- Очень приятно.
Костя сел в кресло напротив. Ему не терпелось задать ей один вопрос.
- Лариса, а вы в Карачаевск по работе или по личным делам?
- В командировку, - кивнула она.
- Знаете там кого-нибудь?
- Нет, никого, - сказала Лариса и, сощурив глаза, добавила: - А вы там кого-то знаете?
- Я в детстве там жил, с родителями, - сказал Костя. - Мать на рудном комбинате работала, а отец обходчиком на железной дороге. Мать до сих пор там живет, а отец умер давно уже.
Они помолчали. Костя сам не понимал, зачем начал откровенничать перед Ларисой. Казалось, он сейчас многое может ей рассказать.
- Я этот городок хорошо знаю, - заговорил он. - Там никогда даже не планировали строить станцию переключения. Нет там подходящих клиентов. Руду гонят по железной дороге, восемь-девять составов в сутки, это да. Но трансперсональные переключения - вряд ли. Автомобильная дорога в райцентр, и та никуда не годится, в дождь не проехать.
Лариса кивнула, будто соглашаясь.
- Знаете, там ведь поселок совсем небольшой. А когда поезда уходят из карьеров в тоннель, в домах стоит такой грохот, что спать невозможно. Посуда звенит в шкафах, стекла дребезжат. Но мы привыкали, спали как убитые!
- Мы стекла обклеивали пластырем крест-накрест, - вдруг сказала Лариса.
- Что? - растерялся Костя.
- Чашки расставляли дальше друг от друга, а крышечки чайников прокладывали салфетками, чтобы посуда не звенела.
Костя не мог сказать ни слова. Он во все глаза смотрел на Ларису, а она ждала. Ждала, что он ее наконец узнает. Но нет, в его памяти не было ни малейшего проблеска.
- Лариса Метельская, - сказала девушка. - Мы жили за железнодорожными путями, по дороге к комбинату. Я на пять лет младше тебя, Костя. А когда мне было десять, я вывихнула ногу, катаясь на санках. А ты нес меня на руках домой... Вспомнил?
Костя покачал головой. Лариса Метельская - он совершенно ее не помнил.
- Прости, - сказал он.
- Ничего, я понимаю. Это ты был для меня событием, кумиром на долгие годы. А я для тебя, видимо, просто не существовала. Так, мелочь, что мешается под ногами.
Лариса грустно улыбнулась.
- Не говори так, - сказал Костя. - Лучше расскажи что-нибудь еще.
- На твой выпускной вечер мне удалось пройти на дискотеку и найти тебя. Ты был очень грустным, стоял в стороне. И тогда я решилась...
- Постой! Я, кажется, вспомнил.
Лариса замолчала. Улыбаясь, она смотрела на Костю и ждала.
- Так это была ты! - воскликнул он. - Откуда ни возьмись, подбежала, поцеловала и тут же исчезла.
- Так уж и исчезла? - недоверчиво спросила Лариса.
- А как?
- Я ведь была влюблена в тебя без памяти, понимаешь? Я шепнула тебе на ушко, что люблю тебя, а ты ничего не ответил.
- Я ничего не слышал.
- Или не помнишь, что слышал?
- Там же грохот стоял, музыка на всю громкость, что я мог услышать? - оправдывался Костя.
- Да ты меня толком и не видел никогда, - сокрушенно заключила Лариса.
Костя вспоминал себя школьником, вспоминал выпускной вечер, дискотеку. И, правда, тогда все его мысли были заняты другой девушкой. Первая неразделенная любовь терзала сердце и мысли, а Ларису он просто не замечал.
- Я даже помню, какая тогда звучала песня, - сказала она. - Когда я поцеловала тебя.
Они замолчали. Он не знал, что ответить. Казалось, если молчать так достаточно долго, воспоминания из прошлого вспыхнут ярким светом, захлестнут с головой, унесут прочь от будней настоящего. Косте захотелось спросить Ларису про песню с той школьной дискотеки, но тишину зала вдруг разорвал вой сирены.
- Оставайся здесь! - бросил Костя уже на бегу.
В считанные мгновения он был у пульта. Датчики показывали критический перегрев в кабинах красного коридора. Он рванулся туда со всех ног. Тот самый коридор, в котором сегодня утром не было освещения. Однако сейчас свет горел, хотя Костя не помнил, чтобы включал его. Размышлять об этом не было времени - из-под крайней двери густо валил пар.
Он приложил пропуск к замку, дернул ручку на себя и отшатнулся - в лицо ударило горячими брызгами, нестерпимым жаром влажного воздуха. Внутри кабины из-за густого пара разглядеть что-либо было невозможно.
"Утечка горячей воды! Только этого мне не хватало", - подумал Костя. Если что-то из оборудования выйдет из строя, Леонидыч просто голову оторвет, а в кабине синхронизатор, загрузчик матриц, блок питания виброкресла ...
Костя набрал в грудь воздуха и шагнул внутрь. Ноги обожгла горячая вода. Еще немного, и она начнет выливаться через порог в коридор. Он пытался по шуму воды найти источник утечки, однако это было непросто - оглушительно завывала сирена. Дышать стало почти невозможно - горячий пар застревал в легких. Костя закашлялся, споткнулся о крепление кресла и нащупал пластик, покрывающий стены кабины. Несколько пластин отогнулись наружу, оттуда бешено хлестала вода. Рискуя обжечь лицо, он наклонился к разрыву в стене. Судя по всему, отрезок трубы отопления на сгибе полностью оторвало. "Пожалуй, зря так сильно открутил вентиль сегодня. Думал, чтобы наверняка никому холодно не было", - мельком пронеслось в голове у Кости.
Он на ощупь пробрался к душевой за полотенцем, а потом назад к месту локального апокалипсиса. Набравшие воды ботинки весили, казалось, по полтонны. Защищая лицо от горячих брызг одной рукой, другой потянулся затыкать отверстие в трубе полотенцем. Нащупал обжигающую струю, мысленно приказал себе терпеть боль, но его тело выдержало лишь одну-две секунды - рука сама дернулась прочь от кипятка. Ноги предательски поскользнулись, Костя потерял равновесие и стал падать. Его висок наткнулся на что-то твердое, возможно на ручку кресла, и тут же боль иглой пронзила голову насквозь. Когда его тело рухнуло в воду, он уже ничего не видел и ничего не чувствовал.
***
Вокруг было тихо. Время от времени на фоне глубокого низкого гула слышалось журчание воды. Костя открыл глаза и сразу все вспомнил: утечка, труба с горячей водой, падение, удар виском. Кто-то рядом возился с тряпкой, вытирая лужу на полу в коридоре. Это была Лариса. Отжимая тряпку в ведро, она обернулась к нему, улыбнулась.
- Как ты? - спросила она.
Костя поднялся на локтях, присел, опершись о стену. Голова гудела, побаливал висок.
- Жить буду, наверное, - ответил он.
- Ты не беспокойся, воду я перекрыла.
- Ага, - пробормотал Костя.
Мысли в голове перепутались, вопросов было слишком много. Он не знал с чего начать. Получается, что Лариса не только успела его вытащить из затопленной кабины, где он бы наверняка захлебнулся, она же нашла в подвале нужный вентиль, сама закрутила его до упора, что, в общем-то, совсем не для женских рук дело, а так же разобралась, как на пульте отключить сирену. Но он же запер подвал на ключ, когда выходил оттуда сегодня утром!
Костя собирался задать ей вопрос про ключи, но его прервал телефонный звонок.
- Скарбеев, ты в своем уме? - кричал в трубку Леонидыч. - Почему все кабины не работают?
- Автоматическое отключение из-за низкой температуры, - сказал Костя первое, что пришло в голову.
- Какая к черту температура? Я же сказал тебе разобраться с вентилем!
- Я бы разобрался, только тут труба лопнула. От переохлаждения. - Костя переглянулся с Ларисой. - Воду пришлось перекрыть, высылайте ремонтную бригаду.
- Да ты идиот! Придурок! Я тебе вышлю бригаду! Бригаду психиатров я к тебе вышлю! - кричал Леонидыч. - Ты у меня за каждый сломанный болт ответишь!
Костя, не отключая, спрятал телефон в карман.
- Работа, - сказал он.
- Есть свои отрицательные моменты, да? - сказала Лариса.
Он промолчал, только пожал плечами.
***
Переодевшись в сухое, они сидели в Костиной каптерке и пили чай. На первый взгляд Лариса рассказывала складно, но Костя ей все равно не верил. Когда включилась сирена, она побежала вслед за ним к пульту. Заметила, что он забыл про освещение в красном коридоре, и включила его. У аварийной кабины она услышала звук падающего тела и быстро вытащила Костю в коридор. Он был без сознания. Потом она вернулась в каптерку за ключами к подвалу, взяла инструменты, спустилась вниз и перекрыла воду. Лариса выключила сирену на пульте, нашла ведро и тряпку, вычерпала воду в затопленной кабине. Все это заняло у нее чуть больше получаса.
- Ты и кабины выключила? - спросил Костя.
- Автоматика их вырубила. Без отопления в кабинах стало слишком холодно.
- Ты понимаешь, насколько подозрительно это звучит?
- Понимаю, - сказала Лариса. - Просто после института я несколько лет работала на экспериментальной станции переключений.
- Такой же, как эта? - удивился Костя.
- Даже лучше, - улыбнулась она. - Специальная станция для научных исследований, есть такая под Новосибирском. Я успела там многому научиться.
- Ты молодец, - сказал он. - Ты знаешь, ты мне там жизнь спасла. Я твой должник.
- Хорошо, я запомню, - сказала она игриво и тут же добавила: - Ты лучше расскажи, чем занимался после школы?
- Поступил в институт в Севастополе на инженера-моториста, на последнем курсе женился. Ходил в рейсы, зарабатывал неплохо. Через год родилась дочь.
Костя замолчал.
- Это она на фотографиях? - спросила Лариса, кивнув на стену со снимками.
- Да.
- Что случилось, Костя? - спросила она, видимо уловив что-то в его голосе.
- Я был тогда в рейсе, три месяца на корабле. А тут телеграмма - ваша жена и дочь погибли. Утонули, катаясь на прогулочном катере. Катер перевернулся, их так и не нашли.
Лариса села рядом с Костей на диван, взяла его руку в свои ладони.
- Если бы я был дома, с ними, - сказал он, дрогнувшим голосом, - этого бы не случилось, я уверен.
Он сказал эту фразу вслух впервые за все время.
- Ты не прав, твоей вины здесь нет, - тихо сказала Лариса.
Костя не стал с ней спорить.
- Что ты делал потом? - спросила она.
- Я не мог больше смотреть на море. Не мог ему простить. Как только подвернулась возможность, уехал работать сюда, на станцию.
- Скучаешь?
- Разве тут заскучаешь? - сменил тон Костя. - Сама видела, что у нас творится.
- Да уж, - согласилась она.
- Ну а ты как поживаешь? Замужем? - спросил он.
- Была замужем, но недолго. Не сошлись во взглядах на жизнь.
- А кто он?
- Бывший руководитель лаборатории, где я работала, - ответила Лариса.
- Лаборатория, наверно, секретная?
- Угадал, - игриво сказала она.
- Тогда молчу. - Костя шутливо прижал палец к губам. - А почему с мужем не сошлись во взглядах, не секрет?
- Не знаю, - сказала она. - Может потому, что я втайне от самой себя любила другого?
Костя посмотрел ей в глаза. Ее взгляд стал печальным. Она по-прежнему держала его за руку, и от этого было очень тепло и спокойно.
- Любила кого-то, кто всегда был слишком далеко от меня, - добавила она. - Как несбыточная мечта.
- Когда-то мне казалось, что все мои мечты сбылись, - сказал Костя, - но я ошибался.
Они замолчали, и, казалось, что каждое прошедшее в тишине мгновение сближает их, стремительно сокращая то расстояние, которое сохранялось между ними все эти годы. Это происходило так быстро, так внезапно, как будто их разлука была ничем иным, как глупым недоразумением, которое готово разрешиться в один момент.
Их молчание прервал сигнал с пульта. Костя вышел посмотреть, в чем дело. Пришел ответ из центральной базы - в Карачаевске нет станций переключения. Собственно, ничего другого Костя и не ожидал. Странным было другое обстоятельство. И оно требовало немедленного выяснения.
***
- Как это "кто я такая"? - обиженно сказала Лариса. - Ты же, кажется, совсем недавно меня вспомнил, разве нет? Или тебе опять память отшибло?
- Первое это автоматы идентичности, - распалился Костя. - Не могли они все разом сломаться. Но даже если так, то как быть со вторым моментом? Откуда, ты говоришь, прибыла?
Лариса не ответила.
- Из Читы? - ответил за нее Костя. - Ага. Вот только в протоколах станции никакого прибытия не отмечено. Ни твоего, ни кого-либо другого. За целый день никого. Ни из Читы, ни из Хабаровска, ни даже из Карачаевска, где, да будет тебе известно, нет, и никогда не было никаких станций переключения!
Лариса молчала, поджав губы.
- И что у нас получается? - подытожил Костя. - Ты зачем-то сломала автоматы идентичности и стерла информацию о своем прибытии из протоколов станции. Хотя даже я сам не знаю, как это можно сделать, не оставив следов. Так кто ты такая, и что тебе здесь нужно? Может, ты на спецслужбы работаешь?
- Я не работаю на спецслужбы, - сказала Лариса. - И если ты немного успокоишься, я расскажу, что мне от тебя нужно.
- Забавно. - Костя уселся на диван и скрестил руки. - Рассказывай. Все кабины отключены, а без метки тебе и в город-то не выйти. Так что прошу, времени у нас вагон.
- Если начать с главного, - вздохнула Лариса, - то уже больше года я умею переключаться без помощи синхронизатора и загрузчика адресных матриц. Поэтому для трансперсонального переключения мне не нужны станции, кабины, кресла и прочее.
- Этому тебя в твоей секретной лаборатории научили? - съязвил Костя.
- Да, и это не шутка.
- Может, и не шутка, но верится с трудом, - сказал он. - У меня, например, синдром отторжения синхронизации, слышала про такой? Даже самый мощный синхронизатор меня не берет. Так что приходится путешествовать по старинке - аэропорт, вокзал, вагон. А ты говоришь, что синхронизатор вообще не нужен?
- Не нужен. Я знаю про такой синдром. Удивительно, но именно люди с таким отклонением быстрее всех обучаются прямому переключению.
- Неужели? - протянул Костя.
- Ты все еще мне не веришь? - Она блеснула глазами. - Хорошо. Я сейчас покажу, как это работает, только, чур, в обморок не падать. Мне хватило вида твоего бессознательного тела еще утром.
Лариса замолчала, закрыла глаза. Ее лицо стало совершенно спокойным, будто не она оживленно спорила с Костей всего минуту назад.
Костя отпил чай из чашки. Чай был холодным, невкусным. Ему показалось, что в каптерке как-то на удивление неуютно, слишком пусто, одиноко. Легкая печаль сдавила сердце и тут же отпустила. Было какое-то странное ощущение утраты, совсем мимолетное, будто кто-то был рядом, говорил с ним, ходил по комнате, но потом внезапно ушел.
Костя встал, обошел каптерку, выглянул в пустой безмолвный коридор. Потом вернулся и сел на диван. Его взгляд упал на стул, на котором... На котором секунд десять назад сидела Лариса! Как он мог забыть? Он же провел с ней полдня, они пили здесь чай, вспоминали прошлое, потом спорили о переключениях...
А потом она просто исчезла! Костю бросило в пот. Куда она могла деться? Переключилась прямо со стула в каптерке? Невероятно! А разве не об этом она говорила, когда рассказывала о прямых переключениях? Сумасшествие какое-то.
- Именно так выглядит прямое переключение в действии, - зазвучал голос Ларисы.
Костя обернулся на звук. Она стояла в углу комнаты и наливала чай себе в чашку.
- Тебе налить? - спросила она, как ни в чем не бывало.
Костя молчал. У него просто не было слов.
- Рассказать, как это работает? - спросила она. - Если неинтересно, то я не буду утомлять...
- Расскажи, - выдохнул он.
- Когда Астафьев и Каминский впервые открыли трансперсональные переключения, они и понятия не имели, что за этим последует целая череда откровений, одно чудеснее другого. И чем дальше они углублялись в исследования, чем больше экспериментов проводили, тем оглушительнее были очевидные практические эффекты от изобретения, и тем сильнее приходилось засекречивать проект.
- А ты откуда знаешь про секретность? - вставил Костя.
- Я работала с профессором Зиновьевым, а он в свое время был близко знаком с Каминским. - Лариса сделала несколько глотков из чашки. - Многие ученые ждали прорыва в области транспорта от физиков, а случилось так, что важнейшим элементом в технологии мгновенного перемещения оказалась не физика, а биология человека. И даже не биология, а скорее эзотерика.
- Колдовство?
- Это лишь один из возможных ярлыков, - парировала она. - Суть происходящего при переключении на первый взгляд проста: тело пассажира расслабляют легкой вибрацией кресла, в наушники подается синхронизирующий сигнал, восприятие мозгом внешней информации многократно усиливается, сенсорные ощущения собственного тела эффективно блокируются. Далее, при успешной синхронизации предварительно подготовленная адресная матрица - а именно совокупность образов и ощущений от некоторого вполне определенного места - передается в мозг пассажира, и... - Лариса сделала паузу. - На этом физика и биология заканчиваются, и начинаются чудеса. Сознание человека, обработанного синхронизатором и адресной матрицей, "выбирает", как говорят ученые, другое место для своего дальнейшего пребывания, а именно место, заданное матрицей. Физическое тело человека мгновенно перемещается. Вуаля!
Лариса будто ждала вопросов от Кости, но он молчал.
- И что же? Все счастливы, - продолжала она. - Энергетические затраты на перемещение пассажира минимальны. Подать электроток на виброкресло, звук в наушники, и дело сделано. Остается только организовать теплые кабинки для комфорта граждан, теряющих в процессе путешествия всю одежду, приготовить сменную обувь, душ, полотенца и, да, конечно, не забыть про восстановление метки идентичности. Транспортные компании получают прибыль с минимальными затратами, а пассажиры рады билетам с фиксированной стоимостью, без учета расстояний. А чудо перемещения обеспечивается не техникой, а самим человеком, его телом в самом, конечно, широком, а не в строго физическом смысле.
- А что с прямым переключением? - спросил Костя. - Как ты это делаешь?
- Техника это только костыль, и помогает он далеко не каждому. Такие люди как ты, например, с синдромом отторжения синхронизации, не могут пользоваться станциями. Но это не значит, что они не могут синхронизироваться по собственной воле. Синхронизация - это, по сути, максимальное расслабление, настройка на внутренний мир, что-то вроде специального вида медитации. Что касается адресных матриц, то к услугам человека собственная память, огромное хранилище живых картин и ощущений, готовых к переключению в любой момент.
- Звучит здорово.
- А как приятно этим пользоваться! - воскликнула Лариса. - Ведь в качестве адресных матриц необязательно использовать именно воспоминания. Можно взять за основу собственное воображение и переключиться... в другого себя!
- Что?
- Именно так. Переключиться в такого себя, с которого автомат идентичности не сможет считать генетический код.
- Ты хочешь сказать?.. - начал Костя.
- Можно даже переключиться в более умную версию себя! - засмеялась Лариса. - И перестать задавать очевидные вопросы. Это полная свобода, понимаешь? Это значит летать с помощью собственных крыльев, а не...
- С помощью металлических, воняющих керосином машин? - догадался Костя. - Но все же ты не ответила на мой вопрос: зачем ты здесь?
- Есть еще одна потрясающая возможность, о которой я еще не сказала. Это шанс попасть в полностью выдуманный тобой мир, мир идеала, мир мечты. Вот за этим я и пришла к тебе.
- Я не совсем понимаю.
- У меня есть мечта. - Лариса взглянула Косте в глаза. - Прожить рядом с тобой всю жизнь. Любить тебя... Кажется, я всегда любила тебя, даже если временами пыталась забыть об этом.
Ее голос задрожал. Она ждала ответа.
- Все, кто научился прямым переключениям, рано или поздно уходят в мир мечты, - добавила она. - Астафьев и Каминский ушли первыми. Сейчас там живут сотни людей, сотни счастливых людей. А будет еще больше!
- Ты хочешь, чтобы я ушел туда с тобой? - спросил Костя.
Лариса кивнула.
- Это до смешного просто - быть счастливым, - сказала она. - Мы можем с тобой жить в городе детства, в Карачаевске. А если нам наскучат карьеры и шум грузовых поездов, мы можем переехать к теплому морю.
Костя передернул плечами.
- Я не могу, прости, - сказал он. - Не могу.
У него вдруг возникла сумасшедшая мысль. Мысль, от которой веяло давно забытой радостью.
Он взял Ларису за руку и сказал:
- А ты не можешь переключиться в такой придуманный мир, в котором сможешь любить меня?.. Я имею в виду придуманного меня? Разве ты заметишь разницу?
- Теперь замечу. - У нее в глазах появились слезы.
- Почему?
- Придуманный ты мне бы не отказал, - сказала она.
***
После обеда Лариса попрощалась и незаметно исчезла. Сначала Костя недоумевал, откуда за столом взялись две пары приборов, но потом вспомнил про одну знакомую колдунью и загадочно улыбнулся своим мыслям.
Леонидыч позвонил с обещанием приехать утром и оторвать Косте голову, но настроения ему не испортил. К вечеру починили трубы отопления, и на станции снова стало тепло. В аварийной кабине вся электроника пришла в негодность, а виброкресло Костя притащил к себе в каптерку на просушку.
Когда до конца вахты оставалось два часа, он надел любимые шерстяные брюки и теплый свитер с высоким воротом - в таком никакой ветер не страшен, - а потом долго устраивался в кресле. Вибрация помогла ему расслабиться, из-под полузакрытых век он, не отрываясь, смотрел на фотографию на стене. Изображение начало расплываться, мысли понесло неудержимым потоком, которому он не мог и не хотел сопротивляться.
Скоро, совсем скоро он услышит шум прибоя и детский смех. На его губах заиграла спокойная улыбка. Кажется, такая улыбка бывает тогда, когда успеешь добиться в жизни самого главного.