Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас зовет.
О чем бренчит ? Чему нас учит?
А.С. Пушкин.
Сегодня автор, то есть я, хочет поделиться с тобой, читатель, о муках творчества, отнимающих массу сил и уйму времени, но в тоже время таких упоительных и манящих, как нежный поцелуй самой любимой женщины (жены, в случае с автором). В этом маленьком рассказе я попробую проследить пути своего падения в "творческую яму".
Но не стоит искать здесь, мой друг, что-то автобиографическое. Думается, нечто подобное ощущал каждый, кто хоть однажды был охвачен лихорадкой, называемой в просторечье "творческий зуд". Итак, в путь по лабиринтам авторской души, на встречу с музой.
Так бывает почти всегда в жизни - существенное начинается с пустяка. Все началось с обычного письма - письма тещи к Саве ( герою нашего повествования). В нем теща как-то уж больно плакалась о жизни, но не это было главной темой. Речь в нем больше шла о некоем Боре из Филадельфии, который, купив компьютер и выучившийся на программиста, сказочно разбогател. Вчерашний заправщик машин, он-де, Боря, сегодня уже владеет домом в Филадельфии и виллой на Майами-Бич. Но и даже программист Боря был не основным действующим лицом в этой истории. Центральной фигурой повествования была Борина теща - Муза Борисовна (бывшая Савина учительница русского языка и литературы). Ей-то и отводилась большая часть письма.
Оказывается, деньжищи, упавшие в Борины руки, позволили ему вызвать свою тещу в Америку, где она счастливо проживает на зятевой вилле во Флориде, занимаясь выращиванием роз и писанием легко-эротических мелодрам в стиле "Рабыни Изауры" и "Просто Марии". И уж просто фантастическим было то, что обычно прижимистая Савина теща прилагала в конце письма денежный чек. "На компьютер" - поясняла чернильная надпись, а разъевшая её крупная слеза свидетельствовали о нелегком тещином решении. Однако сумма чека была столь незначительной, что годилась только что на покупку школьного арифмометра эпохи электрификации и коллективизации, но никак не на достижение технического прогресса конца 20 века. Письмо и чек были аккуратно завернуты в потертый газетный листок с изображением одноглазой пирамиды, надпись под которой уверяла, что эта пирамида - источник счастья и богатства.
Сава тещин намек понял. Твердо решив для себя, что и он, подобно Филадельфскому Боре, разбогатеет и высушит тысячными банкнотами тещины слезы. Чудодейственную пирамиду, с суеверной надеждой на счастье и удачу повесил у изголовья, поменял чек на деньги и добавив ещё немного своих, сэкономленных с вэлфара, отправился по магазинам системы "Радио Шейк", "Авантюр" и "Бюро ин Гро" . Цена в этих торговых точках на "тех. прогресс" красноречиво свидетельствовала, что с такими деньгами соваться сюда не следует. Тогда "будущее светило" программного обеспечения ринулся в магазины "вторых рук", но и здесь было не по карману. Сава ещё порылся по газетным объявлениям. Но покупке помешал явно слабый словарный запас официальных языков страны кленового листа. Дальше " Айм Сава, Хау мач, айм фэлфэр" дело не пошло.
Тогда отчаявшийся Сава принимает единственно верное решение и обращается к соседу Жоре по кличке "Подержи мой макинтош" - оборотистому и подвижному человеку неопределенного возраста и соц. происхождения. Только соотечественник мог так быстро и качественно решить Савину проблему. И через день в дом пришел праздник. В углу у подслеповатого окна на "элегантном столике" (прихваченном Савой в одном из кульдесаков города) возвышалось чудо прогресса. Своими кнопками, шнурами и светящимся экраном (звездное небо) красноречиво говорящее, что перед вами не счетчик Гейгера и не деревянные счеты ОРСа г.Задрищинска, а плод пульсирующей тещиной мысли (о сказочном богатстве и воссоединении с Савиной семьей).
Прислушиваясь к мерному тарахтению умной машины, Сава с каждой минутой все больше и больше различал в нем голос судьбы, звавший его к воплощению американской мечты. Голос, отпирающий перед ним засовы заоблачных перспектив. В неоновом экране он уже видел себя респектабельным программистом в фетровой шляпе, с элегантным кейсом в холеной руке, как он в полуботинках из крокодиловой кожи распахивает зеркальную дверь компьютерной корпорации. Неделю, изнемогая в ожидании курсов, Сава потратил массу энергии в слежке за домочадцами, не подпуская их достаточно близко к зачехленному полиэтиленовой пленкой агрегату. Лишь жене было позволено протирать пыль. Детям, рвавшимся поиграть в компьютерные кошки-мышки, было строго-настрого приказано близко не подходить и кнопок без отцовского позволения не нажимать. Слово Савы в семье уважалось, несмотря на потерю им своего прежнего социального статуса и неприобретения нового. Только семейный любимец, вальяжный и наглый кот Васька, не внявший Савиному предупреждению, за неосторожное обнюхивание и помечание незнакомого объекта, получил доброго пинка от сурового хозяина. И теперь, проходя мимо этой груды металла и пластмассы, изгибал спину дугой и враждебно шипел.
Одним погожим, пронзительно голубым утром счастливый Сава отправился в компьютерную школу. Принял его сияющий белозубой улыбкой директор, который долго объяснял смущенному и мало что понимающему абитуриенту про компьютерные языки си, би нетворк, софт, ворлд.... От всего этого у Савы закружилась голова, стало пучить живот и пересохло во рту. Нагруженный тетрадками, ручками, переполненный самых честолюбивых надежд, особо при этом уповая на русское происхождение (ведь известно, русские программисты лучшие в мире, как собственно балет, метание ядра и гребля на байдарках и каноэ), Сава переступил порог класса. Уже к третьему или четвертому занятию надежды стали угасать. Преподаватели, учащиеся, да и сам Сава заметили странные вещи: компьютеры категорически не принимали Савиных команд, мало того они подпрыгивали, экраны их вместо таблиц покрывались узорами персидских ковров или, того хуже, безнадежно гасли. Бригада техников работала подобно реаниматорам, делая все возможное, выводя умные машины из тех. комы.
На теоретических занятиях дела обстояли не лучше. Как ни напрягал Сава свою волю и ни шевелил извилинами, ни символы, ни знаки, ни буквы, ни цифры не шли в его голову. От всех этих премудростей Саву клонило в сон. И однажды он заснул и вместо языков си, би, приснился ему заливной язык, который жена приготовит к рождественским праздникам, заливное сменил Жора "Подержи мой макинтош" с бутылкой 40-градусной, на которой вместо привычной "Смирнофф" было почему-то выведено "Windows- 95", а его, в свою очередь, - кот Васька с ехидной улыбкой на мурластой морде, нагло писающий на экран "звездное небо". От всех этих страстей Сава безобразно захрапел. Это был храп здорового организма, протестующего над насилием, совершающимся над ним. Cаву растолкали и с неуспевшей высохнуть слюной от "фантастического сна" доставили в кабинет. Переминаясь с ноги на ногу, ничего не понимающим взглядом пялясь на директора, Сава замусоленным рукавом вытирал не унимающуюся слюну. На этот раз директор уже не рассказывал о компьютерных языках Си, Би, а только многозначительно промычал. Из чего Сава понял, что как программист он не состоялся.
Вернувшись уже исключенным из школы домой, Сава стал с ожесточением выдергивать компьютерные шнуры из розеток, собираясь немедленно снести все в ближайший магазин подержанных вещей. При этом нещадно ругая директора школы, в которой когда-то учился, учителя математики, завгорОНО, а также попутно - жену за пыль, детей за двойки, кота - за то, что ничего не делает, а жрет как буйвол, одноглазую пирамиду, не ставшую источником счастья и удачи, не забыв при этом упомянуть "добрым словом" компьютерного директора. В конце монолога, сев на уже опустевший "элегантный столик", он обхватил голову руками и со словами " Что скажет теща ?"- издал звук раненного зверя.
Уже стоя на пороге с компьютером под мышкой Сава столкнулся с Жорой, который забежал за машинкой по набивке табака в сигаретные гильзы. Неисправимый оптимист Жора успокоил Саву под "Смирнофф", а на втором стакане неожиданно предложил. "Сава, ты друг, не горячись и компьютер не выбрасывай. Ты, брат, знаешь - это, пиши."
- Что пиши? - не понял Сава, - Анонимки что ли?
- Да нет, ты, старик, романы начни писать, а не потянешь на романы, так статейки в газеты тискай.
- Ну, Жора, ты даешь - у меня по русски-то еще хуже, чем по математике. Да и букв-то русских в компьютере нет.
- А ты ещё за одной белой сбегай, а пока обернешься, я уже тебе и шрифты русские нарисую. А что отметки плохие по русскому, так смотри: Антоша Чехонте ведь тоже ни доктором, ни юристом не стал. Достоевский и вовсе срок тянул, а у "Буревестника" Алешки Пешкова и вовсе образования не было. Я уже не говорю о Нобелевском лауреате бывшем санитаре Ленинградского морга И.Бродском.
- Да и вообще у тебя явный талант к писательству, - хрустя халявным огурчиком, подвел итог своей проникновенной речи Жора Подержи мой макинтош. - Ты вспомни как ты жалобу от меня коньсьержу написал. Это же так надо было расставить акценты и подобрать выражения, что он, подлец этакий, не зная русского, мне кран, который три месяца чинил, в три дня исправил. Да ты, брат, самый настоящий талант, - за что соседи выпили по третьему стакану.
Жорин оптимизм зажег в Савиной душе новую мечту. Сава накупил себе словарей, энциклопедий, а рядом с "источником счастья и удачи" - одноглазой пирамидой появились портреты бородатых русских классиков. Съеживаясь под их суровыми взглядами, Сава стал писать. И, что более примечательно, его стали печатать в городских бесплатных газетах, счет которых катастрофически рос день ото дня, грозя в обозримое будущее перевалить за количество читателей. При этом нельзя сказать, что голова Савы была пуста как бубен шамана - в ней струились какие-то вялые мыслишки, но вдохновения, о котором так мечтает каждый начинающий автор, не было.
Где же искать это вдохновение, эту таинственную музу? Конечно же, в потустороннем мире. Так наш герой оказался в темной комнате с большим светящимся шаром у специалиста по оккультным наукам. "Эмилия", - представилась полногрудая дама, - "можно просто Эмма". Медиум Эмма была возраста позднего индейского лета с горящим блеском в густо накрашенных глазах и с легкой проседью в волосах цвета вороного крыла. Цель визита к оккультному спецу у Савы была одна: как подозвать поэтическую музу, о чем он и заявил, стоя на выгоревшей дыре цветного ковра. Но, то ли Сава что-то не так объяснил, то ли Эмма не так поняла, только речь о музе в монологе оккультного специалиста не шла. Хотя она долго и подробно рассказывала Саве о звездах, приворотных зельях и созвездиях, особенно упирая на Стрельца и Козерога, к которым начинающий литератор не имел ни малейшего отношения. Эмма было уже предложила вызвать дух кого-то из великих (на выбор), но Сава отказался сославшись на больные нервы. В конце сеанса специалист по магии бросила карты. Саве выпала дальняя дорога, казенный дом и встреча с бубновым (очень важным королем). Получив с клиента пятидесятидолларовую купюру, Эмма на дорогу дала Саве дурно пахнущего порошка.
- От сглазу, - пояснила она.
- При чем тут сглаз? Я ведь за Музой приходил, - подумал он.
Но порошок на всякий случай взял. А Эмилия еще долго смотрела в окно на удаляющегося клиента и, грустно качая головой, крутила пальцем у седого виска.
Сава уже было решился пить порошок, но неприятный запах, исходящий от упаковки, отрезвил Савины мысли. Он долго стоял над открытой шахтой мусоропровода, мусоля пальцами порошок, принюхиваясь к нему, фыркая и качая головой. Затем решительно бросил содержимое пакета вниз. Три дня над домом стояло зловонное облако. Бригаду санэпидемстанции сменяли пожарники сантехников, организация по борьбе с грызунами, а виновник вони, грозящей переброситься и на прилегающие дома, сидел в марлевой повязке у монитора и сочинял статью "Об охране озонового слоя земли". Три дня спец. службы тщетно пытались найти причину зловония. На 4-е сутки вопрос стоял о переселении жителей, но вонь прошла, видно Эммин порошок "от сглазу" на кого-то подействовал.
Сава заскучал. Да уж, посудите сами, если уж магия не помогает встрече с Музой...
Разуверившись в оккультных науках, Сава решил обратиться к модной сегодня науке психологии, всецело полагаясь на её достижения в области подсознания (так как в собственное сознание он уже не верил). Так, мучая старую кепку, Сава появился на пороге психолога. Мягкий полумрак и льющаяся откуда-то из стен и потолка музыка внушали ему надежду на долгожданную встречу с Музой. Успокоенный уютной обстановкой, Сава как мог, напрягая всю свою память, мешая русские, англосаксонские и французские слова, пытался доступно рассказать доктору о тещином письме, одноглазой пирамиде, взрывающихся компьютерах, попутно об Эмме, при этом жестами и мимикой изображая стрельцов и козерогов, и завершил свой рассказ о вонючем порошке "от сглазу". Лысоватый доктор с нескрываемым интересом слушал странного собеседника. Сава уже было решил перейти к главной теме своего прихода, но доктор почему-то попросил пациента раздеться. Затем долго водил ему молоточком перед глазами, им же стучал по худому Савиному колену, что-то аккуратно записывал, снова стучал, вытирая лысину кружевным платочком.
"Опять что-то не то", - решил Сава. Коленная чашечка и молоток ну никак не вязались с Савиным представлением о Музе. Он было сделал ещё попытку объяснить лысому доктору о главной цели своего визита, но тот уже куда-то звонил, поглядывая профессиональным взглядом на пациента, затем перешел на латынь, по буквам выговаривая Савину фамилию. И тут Саве вспомнилась Эмма, а с ней бубновый король, и дальняя дорога в казенный дом, и, не разбирая дороги, он выскочил из кабинета. Он долго бежал тихими улицами, пугая топотом своих гулких шагов одиноких прохожих. Только под вечер, уставший от дум и долгой беготни, Сава вернулся домой. Отдышавшись, выпив бутылочку валерьяны на спирту и попутно вытаскивая репейник из махровых носков, Сава путано стал рассказывать жене о специалисте по оккультным наукам Эмме и о походе к психологу. Жена, пощупав у него пульс и еще влажный от бега лоб, поставила диагноз. "Сава у тебя жар. Выпей аспирину и ложись, ты должен пропотеть". "Слава Богу! Не шизофрения", - запивая таблетку вторым флакончиком валерьяны, с облегчением подумал Сава. Гремучая смесь валерьяны, аспирина и древесного спирта вскоре закружила Саву в цветном водовороте, и он заснул.
Во сне Сава куда-то опять бежал темными улицами. По правую руку от него семенила специалист по оккультным наукам Эмма и рассказывала об удачном расположении луны в Козероге. По левую, размахивая молоточком трусил психолог, объясняя Саве что-то на латыни. Из одноглазой пирамиды выходили по одному и парами бородатые русские классики в компании с рабыней Изаурой и просто Марией. Скрываясь от всех этих страстей, Сава забежал в какую-то темную подворотню и присел на поваленное ледяным штормом дерево. Чуть придя в себя, он почувствовал рядом чьё-то дыхание. Сава повернул голову и обмер. Волосы у него на затылке зашевелились, словно по ним пробежал сухой ветерок. Рядом с ним сидела теща Филадельфовского Бори, писательница легко-эротических романов и его бывшая учительница русского языка и литературы - Муза Борисовна. От неожиданности Сава даже не поздоровался. " Звал меня, Сава?"- тоном не терпящим возражений спросила Муза Борисовна и Саве почему-то подумалось, что сейчас она потребует у него школьный дневник.
- Да, нет вроде, Муза Борисовна.
- Как нет, а психологи, а порошок?
И тут Саву прошиб пот - то ли аспирин подействовал, то ли до Савы вдруг дошло - вот она долгожданная Муза. С застывшей улыбкой на губах и легкой дрожью в голосе бывший ученик заговорил:
- Муза Борисовна, Аз есмь, Буревестник черной молнии подобный..., покорнейше благодарю, айм фелшер и рашен программист вери вэл, - нес какую-то ахинею изумленный Сава.
- Да успокойся ты, Сава, а то я и впрямь подумаю, что доктор поставил тебе правильный диагноз. Ты мне лучше расскажи, как тебя угораздило в писательство влезть. Ведь ты же у меня всегда безударные гласные с шипящими согласными путал. А знаки препинания? Сава, ты же меня этими знаками чуть до невроза не довел.
- Муза Борисовна, ну при чем тут знаки препинания. Я ведь душой пишу.
- Э, не скажи, Сава, без знаков препинаний души не бывает - перебила Савину мысль Муза Борисовна.- Да ты посмотри на себя, кроме знаков препинания. Волосы у тебя уже цвета того порошка, которым ты чуть весь квартал не отравил. В таком-то возрасте уже все великие давно в лучшие миры отошли, а ты только писать вздумал.
- А зеркало русской революции Лев Николаевич? А автор "Иван Денисовича" - попробовал защититься сконфуженный Сава.
- Ты еще себя с кем-нибудь сравни, вспомни лучше как ты сочинение про Павлика Морозова написал. - Сава вспомнил, и его снова прошибло потом. А грузная Муза Борисовна тяжело поднялась с поваленного дерева.
- Муза Борисовна, вы что, уходите? А как же насчет поэтического вдохновения?
- Сава ты, Сава, - грустно покачала головой учительница, - пропащая ты голова. Ты бы в программисты пошел или тестеры программного обеспечения. Хотя, впрочем, ты уже и там был. Так ведь, Сава? Ну прощай, однако, мне пора, - и Муза Борисовна пошла к арке, за которой уже занималась заря.
- Муза Борисовна, я ведь не корысти для, а только волей пославшей мя тещи ..., - забормотал Сава отрывком из классики. Но Муза Борисовна вдруг обернулась царевной Тамарой и откуда-то издалека прокричала:
- Залетайте, сосед, у меня наливочка новая есть, Windows-98 называется.
- Савва, проснись, что с тобой? Что ты машешь руками как ветряная мельница, - прервала приглашение царицы Тамары жена. Сава открыл глаза.
Во рту было сухо от аспирина и валерьяновых капель. Он встал, и, шлепая тапочками, подаренными старым литератором за понравившуюся тому Савину статью о кольчатых червях североамериканского континента, направился к холодильнику. Выпив шипящей, ударившей миллионами маленьких иголочек минеральной воды Есентуки N5, Сава включил компьютер и стал писать.
Удачи тебе, автор!