Аннотация: Альтернативная история без попаданца. Попытка подыграть французам в 1940 году и дальнейшее развитие событий. Полный текст тут: https://author.today/work/96270
Пролог 1
Где-то в безвременье
- Да сколько можно, уже обсуждали это миллион раз.
- И при этом каждый, заметь, остался при своем мнении.
- Да, я говорил, и буду говорить, все эти стратегии непрямых действий - от слабости. Войны выигрывают ударом в сердце врага.
- Отлично, предлагаю спор.
- Наконец-то, давно хотел посмотреть, как ты на практике будешь реализовывать свои бредни.
- Два вмешательства третей ступени - достаточно непрямое воздействие?
- Хм... Пожалуй. Место, время?
- Пусть будет СССР, 1939 год.
- Будем переигрывать Вторую Мировую?
- Ну да.
- А срок и условие победы в споре?
- Срок? Не будем затягивать слишком уж на долго. Пусть будет пятьдесят лет. А граничное условие... скажем существенное улучшение качества жизни населения.
- Достаточно обтекаемо, не так ли?
- Есть у меня пара идей. Я думаю, споров начет победителя не возникнет.
- На что спорим?
- Как обычно. По рукам?
- По рукам.
Пролог 2
Страсбург, Франция 07 октября 1939 года.
В кафе на Парижской набережной было не по субботнему пусто. Из пятнадцати столиков, расположенных на открытой площадке, занято было лишь три. Даже отличная как для начала октября погода не могла вытянуть людей из своих домов. В воздухе стоял отчетливый дух разгоравшейся новой большой войны.
Высокий, даже скорее долговязый мужчина в форме полковника французской армии неторопливо потягивал кофе, и только пятая сигарета за последний час могла навести стороннего наблюдателя на мысль о полном душевном разладе, творившемся в душе офицера.
Сделав последний глоток, полковник опустил на стол газету, чтению которой он посвятил последние полчаса. "Ле Фигаро", как и большинство французской прессы, уделяло все свое внимание в эти дни боевым действиям на востоке. Вернее, фактическому их окончанию.
Немцы буквально за месяц стерли армию Польши в порошок и последнюю неделю занимались лишь тем, что добивали оставшиеся очаги сопротивления на севере страны. Именно этим последним актам того фарса, который парижские газетчики называли "героической обороной" и "самоотверженной борьбой", и была посвящена статья на передовице столичной газеты.
Понятное дело, что по роду своей деятельности полковник знал больше, чем далекие от армейских дел писаки. А именно знал он, что никакого героического сопротивления поляки не оказали, просрав войну уже в первые дни сентября. Но не сам факт поражения поляков и даже не действия, а вернее полное бездействие, французских войск выводило опытного военного из равновесия. Намного интереснее были действия бошей, которые на практике воплотили многие из тех идей, которые он, Шарль де Голль, вот уже несколько лет пытался продвинуть во французской армии.
Глубокие танковые охваты, поддержка танков пехотой, взаимодействие наступающих частей с воздушными силами: казалось, кто-то решил показать долговязому полковнику, какой именно должна быть армия из его головы, воплощенная в мясе и металле.
Из задумчивости де Голля вывело появление незнакомого господина в штатском. Одетый в темно-коричневое пальто, господин достаточно бесцеремонно выдвинул стул, и, не спрашивая разрешения, присел за стол. В руках он держал достаточно пузатый кожаный портфель.
У стола в мгновения ока материализовался официант.
- Чашку кофе и коньяка на два пальца поприличнее, пожалуйста. - Официант кивнул и ретировался в сторону кухни.
Все это время полковник молча наблюдал за действиями незнакомца. Только лишь после ухода официанта, поймав взгляд незнакомца, он вопросительно изогнул бровь, широким кивком указав на дюжину пустующих столиков вокруг.
- Добрый день, господин полковник, - наконец поздоровался пришедший, тем самым давая понять, что его появление тут не случайно, - меня зовут Смит, господин Джон Смит.
Сказано это было с такой интонацией, что даже убогому стало бы понятно, что никакого отношения к огромному полчищу потомков кузнецов, проживающих в Англии и Америке, неизвестный господин не имеет.
- Чем имею честь? - Не очень вежливо отозвался де Голль. Он был человеком достаточно сварливым и хамство окружающих совершенно не терпел.
- У меня есть для вас очень интересная информация, господин полковник, и я думаю, что вы как раз тот человек, который сможет ей воспользоваться с наибольшей для всех пользой. - Смит потянулся, за своим плотно набитым портфелем, после нескольких секунд борьбы с пряжкой, потянул оттуда объемистую папку.
В этот момент вернулся официант. Аккуратно поставил на стол чашечку кофе и пузатый бокал с янтарной жидкостью.
Подождав, пока он удалится, Смит вытянул-таки папку и положил ее на стол. После чего взял бокал с коньяком понюхал и, улыбнувшись, одним махом опрокинул в себя его содержимое.
От такого обращения с благородным напитком де Голль только поморщился.
Сделав пару глотков кофе, Смит молча пододвинул папку де Голлю. Полковник опустил глаза. На обложке крупными трафаретными буквами было выведено "План Везерюбунг".
Де Голль вновь поднял глаза на незнакомца и удивленно спросил:
- Что это?
- Откройте.
Отодвинув на край стола, пустую уже чашку из-под кофе, де Голль углубился в изучение содержимого предложенной папки.
Смит успел допить свой кофе, заказать еще порцию, выкурить пару сигарет, когда полковник, наконец, оторвался от изучения бумаг.
- Почему я должен верить, что содержимое этих документов, правда?
- Вы не должны, - с простодушной улыбкой ответил незнакомец. - Однако, я бы на вашем месте все же как минимум подробно изучил те сведения, которые я вам передал. Ведь если они правдивы, то правдивыми могут оказаться и эти.
Смит жестом фокусника вытянул из портфеля две еще более пухлые папки.
- "План Гельб", "План Рот", - вслух прочитал полковник, - а это что?
- Планы вторжения в Бельгию, Голландию и Францию.
- Вы хотите сказать, что вот так просто сидя на набережной в Страсбурге, я получаю все планы ОКХ на следующий год? - усмехнулся де Голль, - я не верю. Это невозможно.
- Однако это так, - пожал плечами Смит. - Вы конечно, можете не верить, но все же ознакомьтесь с содержимым этих папок. Можете передать их своему начальству, хотя я бы этого делать не стал. Думается мне, что там, - поднятый палец вверх, - эти сведения по достоинству не оценят.
- Хорошо, если предположить, что все, что здесь есть - де Голль обвел рукой бумаги разложенные на столе, - правда, или хотя бы часть правды, почему именно я? И кто вы такой, в конце концов, и почему передаете мне все... это?
- Многого я объяснить не смогу, не обижайтесь - служба. Однако на не которые вопросы ответить могу. Хотя бы частично.
Смит сделал глоток кофе, помолчал секунд десять, как бы собираясь с мыслями и продолжил.
- Эти материалы мы передаем именно вам, потому что ваше начальство показало полную свою некомпетентность. Откровенно говоря, я бы им и борделем командовать не доверил не то, что армией.
Де Голль хотел было возразить, но был остановлен движением руки.
- Не нужно спорить, я здесь не для этого. А насчет вашего командования, вы знаете не хуже меня, я уверен. Что же касается вас лично, то Шарль де Голль известен даже за пределами Франции, как один из самых перспективных военачальников. Ваши идеи, решительность, опыт и образование - именно то, что формирует блестящего офицера. - Смит прервался и сделал еще глоток. - Так что мы рассчитываем исключительно на вашу инициативу. Вы, как я уже говорил, можете передать эти материалы по инстанции.... Однако боюсь, пользы от этого не будет. Поэтому проявите инициативу для спасения вашей родины.
- На вопрос кто такой я, - продолжил назвавшийся Смитом, - отвечать не буду. Это совершенно не важно. Важно то, кого я представляю. А представляю я страну, которой не выгоден быстрый проигрыш Франции в предстоящей войне. Мы надеемся, что теперь вы сможете продержаться подольше. Год, два, если вы дотяните до сорок второго года, будем считать что мы в расчёте за эти, - незнакомец улыбнулся и хлопнул раскрытой ладонью по стопке на столе, - документы.
- Русские все-таки, - после нескольких минут размышлений произнес полковник. - Теперь я понял, где я уже слышал этот акцент.
- Я вам этого не говорил, - с показной веселостью поднял руки Смит. Впрочем, глаза его оставались серьезными. - Есть еще вопросы ко мне? Или вы узнали все что хотели?
- Вопросов ворох, однако, не нужно быть секретным агентом ГПУ, - с русским выговором произнес название спецслужбы полковник, - что бы понять, что ответов я на них не получу.
- НКВД, сейчас функции тайной полиции, разведки и контрразведки в СССР исполняет НКВД. Но да, это ничего не меняет. Все что я мог сказать, я уже сказал. Поэтому позвольте откланяться.
Смит достал портмоне, бросил на стол пару бумажек, встал из-за стола, надел шляпу и, наклонившись к де Голлю произнес:
- И последнее, это мой подарок Франции и вам лично от меня. - Смит понизил голос, - Обратите внимание на парашютные десанты и меры борьбы с ними, это очень важно. А тот план, который прилетит на самолете бельгийцам - дезинформация. Удачи, она вам понадобится.
Часть I
Глава 1
Окрестности города Бохольт, Германия 10 мая 1940 года
На востоке медленно разгорался рассвет. На смену ночной тьме из-за горизонта неторопливо выползали первые лучи солнца.
Лейтенант Курт Мейер нервно курил сигарету за сигаретой, порой бросая короткие взгляды на циферблат часов.
- Четыре часа, господин гауптман, пора, - наконец произнес лейтенант.
- Да Курт, - отозвался стоящий рядом офицер, командир таковой роты и непосредственный командир лейтенанта Мейера, - вы правы, поднимайте людей, командуйте построение, нужно сказать напутственное слово.
Тихо матерясь, зевая и почесываясь, на улицу высыпали поднятые в постели танкисты. Десять минут на короткий утренний туалет, далее не менее короткий завтрак, построение, напутственная речь командира танковой роты гауптмана Мюллера и вот уже экипажи торопливо занимают места в своих боевых машинах.
Тем временем часы показали без пятнадцати пять.
Взревели моторы и машины начали выстраиваться в походную колонну. Место лейтенанта Мейера как командира второго взвода второй роты находилось в самой середине батальонной колонны.
С дороги съехали в начале шестого. До границы с Голландией оставалось не больше километра, когда поступил приказ развернуться в боевой порядок. Над головой послышался шум моторов. Курт в который раз за сегодняшнее утро бросил взгляд на часы. Без пятнадцати шесть. Пора.
- Двигай, - высунувшийся из люка по пояс взводный пару раз хлопнул ладонью по броне башни. - Вперед, наша цель вон те крыши на пригорке. Динксперло, - по слогам произнес он трудновыговариваемое название голландской деревушки, расположенной прямо на границе с Германией.
Бодро наматывая сочную весеннюю траву на гусеницы. Не встретив никакого сопротивления войска, пересекли границу. Народ, разбуженный грохотом десятков проезжающих вокруг и сквозь деревню танков, испуганно выглядывал из окон.
За несколько минут проскочив деревню, так и не встретив ни одного солдата противника, взвод лейтенанта Мейера остановился для того, что бы сориентироваться на местности. О том, что бы останавливаться в первом же населенном пункте не могло быть и речи. Такой ерундой танковые войска на занимаются. Это работа пехоты, которая двинется во втором эшелоне и будет зачищать за танкистами оставленные хосты.
Солнце меж тем уже полностью вышло из-за горизонта.
Над головой в сторону на этот раз Германии пролетела пара истребителей. Один из них отчаянно дымил, второй же, видимо, его сопровождал.
- Однако нас похоже ждет теплый прием, - пробормотал лейтенант.
Сверившись с картой, Курт наметил направление движения и раздал указания командирам танков.
Следующей целью движения было селение с не менее зубодробительным названием Бринденбрек. Затем следовало оседлать шоссе и скорым маршем двигаться в сторону Дутинхема. До него по шоссе было порядка двадцати километров. И по плану, к полудню тридцать третий танковый полк должен был его занять, что в целом казалось вполне выполнимой задачей.
Однако как это и бывает, неприятности начались почти сразу.
Шоссе, к которому вышли у Бриденбрека, через два километра пересекало неглубокий и неширокий, заросший всякой зеленой растительностью канал. Мост, перекинутый чрез безымянный канал, был едва ли четыре метра в длину и был вполне себе цел и не вредим. Однако в отличие от восточного его берега, на котором едва зеленело свежими всходами поле, западный берег густо зарос кустарником и деревьями, формируя неширокую лесополосу. Что ждало на том берегу, было не понятно.
Ожила рация:
- Курт, - слегка искаженный помехами прозвучал голос гауптмана, - первым через мост пойдет третий взвод, ты встань на расстоянии метров в семьсот и прикрой ребят на случай каких либо неприятностей.
Расположившись на пригорке, лейтенант напряженно рассматривал в бинокль густые заросли на противоположном берегу. Однако, если там кто-то и был, то он себя никак не проявлял.
Вот первая машина осторожно въехал на мост, секунда, другая и танк принял в сторону, освобождая проезд следующему панзеру.
Мост рванул, когда на нем находился третий по счету танк. Силой взрыва его опрокинуло, и он боком ушел в воду. В тот же момент в двух сразу в двух местах сверкнули вспышки, и четвертый танк третьего взвода окутался дымом и встал. Пятый отделался разбитыми катками, хотя сложно понять как со ста метров - практически в упор - можно было выстрелить столь неудачно.
Те же два танка, успевшие пересечь мост, развернулись было в сторону выдавших свое местоположение орудий, однако вокруг них из все тех же кустов появились голландские пехотинцы, резво забросав панзеры противотанковыми гранатами
Все это Курт наблюдал уже в прицел танкового орудия. Скомандовав осколочные, он широкой очередью полоснул кусты, надеясь хоть как-то отвлечь засевших там голландцев от танкистов третьего взвода, которые могли еще быть живы. Сверкнула еще одна вспышка - у правого борта земля взорвалась фонтаном, а по броне стукнули осколки.
На этом, впрочем, засада и закончилась. Взвод из пяти Pz.2 расколошматил полосу зелени на сотню метров вправо и влево от взорванного моста буквально за минуту. Оба орудия успели сделать еще по выстрелу - ни одного попадания - и заткнулись навсегда. Разгоряченные и разгневанные почти мгновенным уничтожением первого взвода, танкисты выпустили по две кассеты каждый, после чего от орудий, как и от прислуги, мало что осталось. Весь бой занял едва несколько минут.
- Господин гауптман, - Курт вызвал по рации командира, - произошло боестолкновение, третий взвод при пересечении моста попал в засаду. Четыре танка потеряны безвозвратно, у одного повреждена ходовая. Силами моего взвода противник был уничтожен. Противник потерял два противотанковых орудия и до взвода солдат.
- Черт побери, - голос гауптман а Мюллера звучал в крайней степени раздраженно. - Как это произошло?
После более подробного описания короткого боя встал вопрос - что делать? Без пехоты и саперов преодолеть даже такой узкий - казалось бы переплюнуть можно - канал не представлялось возможным. Саперы же, двигаясь своим ходом могли добраться только через пару часов, что на корню срывало график продвижения танкового батальона.
- Смотри, - наконец, после нескольких минут размышлений и совещаний, - наконец решил Мюллер, - этот канал тянется на северо-восток всего на километр-полтора. Мы обойдем его с той стороны. Берешь свой взвод и идешь первым. Смотри только не подставляйся, не лезь в кусты, там, как оказалось, могут сидеть голландцы. Потери четверти роты в первый же день наступления мне более чем достаточно.
Обход канала полями занял еще почти час. Стрелки часов неумолимо подбирались к девяти.
Выбравшись на шоссе, рота продолжила свой путь, практически не встречая сопротивления. Лишь раз, они наткнулись на взвод голландских солдат спешно окапывающихся, в попытке перекрыть шоссе. Однако четвертый взвод, шедший во главе колонный в качестве передового охранения, не снижая скорости, развернулся в боевой порядок и смял заслон в считанные секунды. На этот раз обошлось без потерь.
К десяти часам взвод Курта Мейера достиг местечка Ульфт. В этом месте шоссе пересекало реку Альте Иссель. Сама река хоть и была шириной всего метров в пятнадцать, но взорванный мост намекал на невозможность продвижения дальше в ближайшем будущем.
Выматерившись, Курт связался с начальством:
- И где эти хваленые десантники Геринга, которые должны были захватить для нас мосты, - естественно Мюллер был не в восторге. - Жди, сейчас узнаю, что делать дальше.
Минут через десять рация ожила вновь.
- Так, новая вводная. Ждать инженерные части времени нет. Возвращаемся назад по шоссе и сворачиваем на боковую дорогу. Поедем через Силволде и Терборг и выскочим на шоссе уже перед самим Дутинхеймом. Если конечно на нашем пути еще что-нибудь не будет взорвано. И да еще, я связался с майором Ригером. Нам выделят пару мотоциклистов в головной дозор, что бы как прошлый раз не получилось. Ты пойдешь за ними во главе колонны. Вопросы есть.
- Никак нет, господин гауптман, - дураку понятно, что самый важный сейчас ресурс - время.
Вскоре в пределах видимости стали попадаться первые признаки того, что на этой территории идет война. То тут, то там дымили обгоревшие остовы самолетов. При чем, большая их часть была транспортниками.
Уже много позже Курт узнал, что этот день, день начала войны на западном фронте стал поистине траурным для люфтваффе и, особенно для десантных частей. За первые сутки германские ВВС потеряли больше чем полтысячи самолетов - в основном именно транспортной и бомбардировочной авиации.
Воздушная мясорубка первых часов войны, развернулась на обширной территории над Голландией, Бельгией, Францией и даже Люксембургом. С обеих сторон в этом грандиозном воздушном сражении участвовало порядка трех тысяч самолетов.
Не ожидая серьезного противодействия, немецкие бомбардировщики вылетели без какого-то либо значительного истребительного прикрытия, рассчитывая застать вражескую авиацию спящей на аэродромах. Однако случилось не так как задумывалось. Целые эскадрильи Ju 87, 88 оказались полностью беспомощными перед массированными атаками вражеских истребителей, что и привело к таким колоссальным потерям.
В еще худшем положении оказалась транспортная авиация десантных частей люфтваффе. 7 воздушно-десантная дивизия, части которой согласно плану "Гельб" должны были внезапным ударом с воздуха захватить мосты, которых было значительное количество на пути движения вермахта, была частью уничтожена в воздухе, а частью уже на земле. Система десантирования, принятая в немецкой армии, при которой сам десантник при себе имеет лишь пистолет, а все основное вооружение выбрасывается отдельно в контейнерах, сыграла с ними дурную шутку. 22 же воздушно-десантная дивизия доставка которой по плану осуществлялась планерным способом, в основной своей массе просто не смогла осуществить высадку из-за плотного огня малокалиберной зенитной артиллерии. Вследствие этого, так тщательно разработанная операция по штурму стратегически важного бельгийского форта Эбен-Эмаэль, прикрывающего реку Маас и мосты в городе Маастрихте с треском провалилась. Крепость площадью почти в квадратный километр оснащенная по последнему слову военной мысли, была практически неприступна для штурма наземными войсками, поэтому план предполагал планерный десант прямо внутри укреплений, благо площадь это позволяла. Упорные тренировки и тщательное планирование оказались бессильны перед батареей зенитных эрликонов, буквально разорвавших в упор заходящие на посадку десантные планеры.
Героическая же оборона форта Эбен-Эмаэль, вошедшая в последствие во все военные учебники как пример мужества и стойкости продолжалась больше полутора месяцев. Отступившие в форт голландские пограничники усилили гарнизон укрепления количественно и главное - качественно. В полном окружении, без связи с внешним миром два неполных батальона солдат сковывала десятикратно превосходящие силы противника. Под постоянными бомбардировками и артобстрелами защитники форта день за днем отбивали атаки вермахта, нанося значительный урон в людях и технике. Для того что бы захватить крепость, вермахту, по сути, пришлось полностью сравнять ее с землей, на что пошло несметное количество боеприпасов и, главное, еще более важного ресурса - времени.
Таким образом, немецкие десантники, не имея на своей стороне фактора внезапности, были перебиты почти в полном составе. Из четырех с половиной тысяч их осталось лишь несколько сотен, рассеянных на большой площади, деморализованных и не представляющих никакой угрозы голландским и бельгийским войскам.
Потери в истребительной авиации были не столь значительными, вследствие общей высокой подготовки пилотов немецкой авиации. Однако и они оказались на порядок выше запланированных.
Важным фактором, повлиявшим на катастрофический для Люфтваффе исход первого дня боев в небе, стало такое качество основного немецкого истребителя Bf.109 как низкий радиус действия. При том, что подавляющее большинство воздушных схваток велось над вражеской территорией, запас горючего позволял вести активные боевые действия не более получаса, после этого приходилось возвращаться на свой аэродром для дозаправки. В свою очередь у Французских, Бельгийских и Голландских самолетов такой проблемы не было.
Кроме проблем с малым радиусом, люфтваффе имело ряд других проблем. Так, у самолетов союзников было намного больше шансов дотянуть до своего аэродрома и таким образом спасти поврежденную машину. Если же спасти ее не удавалось, то выпрыгнувший с парашютом пилот мог снова стать в строй в отличие от немецких, которые чаще всего попадали в плен. Вот почему, при практически равных на бумаге потерях в истребителях в первые дни, ВВС союзников был, нанесен меньший ущерб, что в дальнейшем сыграло огромную роль во всей войне на Западном фронте.
Очередная задержка на пути к цели. И опять канал, и опять взорванный мост. Однако на этот раз обойти канал стороной не представлялось никакой возможности. На юго-востоке канал соединялся с Альте-Иссель, а на северо-восток тянулся на многие десятки километров, пересекая большую часть Нидерландов.
В связи с вынужденной остановкой, было принято решение пообедать. Все равно саперов сказали ждать только через несколько часов.
Именно инженерные части, как это ни странно, стали "узким горлышком" определяющим скорость продвижения вермахта. Казалось, голландцы взорвали каждый чертов мост, на пути движения немецких войск, а поскольку всяких каналов и небольших речушек в этой местности было в изобилии, скоро график наступления стал заметно трещать по швам.
Несколько часов растянулись на полдня, и саперы прибыли уже в сумерках. Матерясь, они начали сколачивать переправу, способную выдержать хотя бы вес одного Pz. II - восемь тонн. Работа, начавшаяся на закате, не закончилась и с наступлением темноты. Были вытащены мощные прожекторы, и уже при искусственном освещении возведение моста продолжилось. Еще полночи стук топоров, гудение генераторов и матерные по большей части крики солдат не давали танкистам уснуть. Впрочем, возможно, причиной бессонницы был ворох новых впечатлений от первого дня большой войны.
Глава 2
Ла-Шепель, Франция 17 мая 1940 года
Генерал Гейнс Гудеран прибыл в штаб 19 корпуса с передовой уже ночью, поэтому совещание было назначено на утро.
Задержка произошла по причине мощного артиллерийского обстрела, которому подверглись части 1-ого пехотного полка и полка "Великая Германия", попытавшиеся с ходу форсировать Маас. Не добились успеха и легкие части 2-й танковой дивизии, действовавшие севернее. Понеся серьезные потери, пехота отступила и затребовала поддержку авиации, получив в ответ отказ, мотивированный отсутствием свободных машин. Корпусная же артиллерия, передвигающаяся болей частью гужевым образом, отстала от передовых частей на целый дневной переход и не могла ничем помочь.
Кроме самой реки, которая в этом месте была не столь уж широкой - порядка двадцати-тридцати метров - проблему из себя представляли бетонированные сооружения на левом берегу Мааса. Эта часть линии Мажино, построенная после 1936 года, была далеко не так основательна, как та, что прикрывала непосредственно Франко-Германскую границу, однако в отсутствии поддержки с воздуха и тяжелой артиллерии могла стать серьезным препятствием.
Бросок через Арденны через южную часть Бельгии прошел ожидаемо тяжело. На узких горнолесных дорогах даже небольшой отряд, имеющий средства противотанковой борьбы, мог значительное время сдерживать превосходящие силы. Постоянные ружейно-пулеметные обстрелы, короткие арт налеты, минирование дорог и даже просто завалы, - все это превратило пятидневный марш в один сплошной кошмар. Не имеющие здесь значительных сил - а большая и наиболее боеспособная часть сил союзников, как и было предопределено планом, завязла в Бельгии - французы предпочитали не вступать с танковыми корпусами вермахта в открытые боестолкновения. Ограничиваясь комариными укусами, порой не наносящими вообще никакого вреда, французы медленно отступали, не давая Вермахту развить темп. Причиной слишком медленного продвижения, докладывая фон Клейсту, Гудериан назвал отсутствие поддержки с воздуха и плохую работу люфтваффе в целом. Особенно раздражали генерала танковых войск самолеты корректировщики Bloch MB.170, постоянно висящие в небе над колоннами его войск. Имея практический потолок в одиннадцать километров, эти самолеты были не досягаемы для основных типов истребителей Люфтваффе и с высоты могли безпрепятственно корректировать огонь артиллерии.
Совещание в штабе 19 корпуса началось рано утром еще до рассвета. Присутствующие командиры дивизий и отдельных частей сначала доложили о состоянии людей, техники и о потерях, понесенных, за первые пять дней боев. Доклады были один мрачнее другого. Почувствовавшие вкус легких побед генералы не были готовы нести хоть, сколько либо значительные потери.
Особенно горячился командир 1-й танковой дивизии генерал Фридрих Кирхнер. Именно его дивизия наступала в авангарде 19 корпуса и понесла соответственно самые тяжелые потери.
- Десять процентов танков, Гейнц, - Гудериан терпеть не мог длинные обращения в моменты, когда нужно было говорить по существу, поэтому с ближайшими подчинёнными предпочитал общаться "без чинов". - За пять дней - десять процентов. По легкой технике еще хуже. Командиры разведывательных частей кричат о том, что скоро будет просто не на чем ездить. Понятное дело, что большую долю этих потерь ремонтные части введут в строй опять, но ведь бои то, по сути, на этом участке еще не начинались.
- Так, все, хватит, - хлопнул Гудериан ладонью по столу. - Боевые здесь собрались генералы или растерянные дети. Поступил приказ завтра форсировать Маас. Поступил от самого фюрера. И так отстаем от графика.
Гудериан наклонился над картой.
- Сегодня нас должна догнать корпусная артиллерия. Она займет позиции тут, тут и тут, - указка заскользила по карте. - Артиллерия займется укреплениями на той стороне. В первую очередь это доты в полосе первой танковой дивизии. Артподготовка начнется сразу после выхода на позиции. Задача минимум - не дать вести прицельный огонь по нашим войскам.
- Далее: французской артиллерией займутся летуны. Согласно плану завтра весь 2-ой воздушный флот работает на нас. После подавления артиллерии ребята Кессельринга, прикроют нас от возможных неприятностей. Теперь что касается собственно наших частей: первая танковая переправляется севернее Доншери, после чего оседлав шоссе, двигается в сторону городка Шевеж. Ваша задача с ходу атаковать возможные подкрепления, перебрасываемые по этой дороге. Правый фланг вам прикроет река Ле Бар. Вопросы есть?
Успокоившийся уже к этому времени Кирхнер кивнул и откашлявшись спросил:
- Насколько свободно можно распоряжаться артиллерией и авиацией?
- Настолько, насколько это вообще возможно. Это направление для нас приоритетное, за вами пойдет 2-ая танковая дивизия. В Шемери-Сюр-Бар 2-ая танковая сворачивает с этого шоссе и перестраивается севернее. Тоже общим направлением движения на Реймс.
- Яволь, - отозвался генерал-лейтенант Файель.
- Твоя дивизия, - Гудериан кивнул командиру 10-й танковой дивизии, - бьет южнее Ваделенкура и далее на юг вдоль Мааса. Задача - отрезать части прикрывающие восточный берег реки от основных сил и дать спокойно переправится пехоте. После этого полным ходом догоняете остальных.
- И наконец, части полка "Великая германия" имитируют переправу в двух-трех местах. Задача - связать боем, не дать французам сманеврировать силами и помешать переправе танков. Сильно не нарывайтесь. Лишние потери нам ни к чему. Вопросы есть?
Вопросы были. На согласование различных мелочей потратили еще больше часа, закончив совещание только к полудню.
Переправа через Маас началась на рассвете 18 мая. Первыми в дело вступили артиллеристы. Посылая снаряд за снарядом, они умело накрывали заранее разведанные цели на левом берегу реки. Стрельба в комфортных условиях продолжалась не долго. Всего пятнадцати минут хватило французам, что бы проснуться и затеять контрбатарейную борьбу. Немцы, в свою очередь, вызвали поддержку с воздуха. Над изготовившимися к броску солдатами пронеслись штурмовики и скрылись за кронами деревьев. Высоко, под самой кромкой облаков их страховали истребители - после потерь первого дня войны ударные самолеты без прикрытия на штурмовку уже не отпускали. Внезапно немецкие истребители стали парами уходить в отвесное пике - проснулись и французские авиаторы.
В установленный час раздались сержантские свистки, пехота бросилась вперед. Оба берега Мааса представляли собой открытые и ровные как стол, покрытые свежей травой луга, поэтому, когда на противоположном берегу ожили пулеметы, фигуры в серой форме стали во множестве падать на землю. Однако наступательный порыв был настолько значительный, что немцы одним махом, не считаясь с потерями - кроме ружейно-пулеметного огня, пехоту то и дело накрывала недобитая французская артиллерия и даже периодически появляющиеся штурмовики - преодолели водную преграду. Зацепившись на другом берегу и уничтожив огневые точки, непосредственно прикрывающие реку, немцы начали энергично строить переправу для танков и другой техники. К полудню французские войска были отброшены от реки сразу в трех местах. 1-ая танковая дивизия, не снижая темпа, овладела городом Шевеж и продолжила движение на юго-восток.
Гудериан как раз возвращался в штаб корпуса с передовой, когда ему доложили, о прибытии командующего танковой группы генерал-полковника фон Рунштеда. Возле наплавного моста через Маас генералы едва обменялись рукопожатиями, когда в воздухе опять показались французские штурмовики. Вверх потянулись трассы малокалиберной зенитной артиллерии - зенитчики попытались отсечь французов от переправы и не дать результативно сбросить свой смертоносный груз. Несмотря на плотный огонь, а переправы в этот день прикрывала вся корпусная зенитная артиллерия, две пары штурмовиков все же смогли продраться сквозь завесу огня и достаточно прицельно сбросить бомбы. К несчастью одна из них таки попала в саму переправу, ударной волной в воду снесло пару танков и еще с десяток солдат выкосило осколками. Но самое худшее, что мощного взрыва крепление понтонов оборвалось, и две половинки понтонного моста течение стало медленно сносить на северо-запад. Из четырех же штурмовиков один, поймав-таки очередь, развалился прямо в воздухе, другой задымил и ушел со снижением на запад, а двое, счастливо избегнув верной, казалось, смерти, смогли уйти целыми.
Рунштедт, ставший свидетелем воздушного налета, снял фуражку, вытер вспотевший лоб платком и сухо произнес:
- Здесь всегда так?
- Всегда, - подтвердил Гудериан, - обычно еще хуже. Сегодня нас плотно прикрывают орлы Кессельринга.
- Ну что ж остается только поблагодарить солдат за храбрость. Как себя показывают новые танки?
- Вы имеете в виду Pz. IV? Не столь они уже и новые. Мы их успешно применяли прошлой осенью в Польше.
- Это конечно так, Гейнц, однако только сейчас эти танки пошли в войска хоть сколько-нибудь массово. И все же, что вы думаете об этой машине? Сможет ли она стать опорой танковых войск вермахта?
- Без сомнения, господин генерал-полковник. Единственная вещь, которая мне не нравится в наших новых танках - орудие, - в который раз Гудериан затронул тему короткоствольного орудия новой "четверки".
- Оставьте, Гейнц, - фон Рунштедт сделал неопределенное движение рукой, - уже много раз поднимали этот вопрос и признали длинноствольное орудия калибра 75мм излишним. Не нужно начинать этот спор опять.
- Однако, меня беспокоит возможность столкновения с тяжелыми французскими танками. Нам будет достаточно сложно им противостоять.
- Пусть с ними разбираются пикирующие бомбардировщики. Оставьте работу авиации орлам Геринга. Не можем же мы делать все, не так ли? И еще одно, вы знаете, Буш вас очень хвалил. Он сомневался, сможете ли вы форсировать Маас, но теперь он просто в восторге.
Приняв доклад о продвижении корпуса, фон Рунштедт уехал, а Гудериан вновь направился на передовую в войска.
К концу дня войска французов были отброшены от реки на пять-десять километров. За ночь большая часть подвижных сил переправилась на левый берег Мааса, создав предпосылки для броска уже следующим утром 19 мая. Вечером же Гудериан встретился с командующим 14-м армейским корпусом генералом фон Витерсгеймом. С ним необходимо было обсудить вопрос взаимодействия частей при смене подразделений занимающих предмостное укрепление. Фон Витерсгейм клятвенно заверил, что его части смогут переправиться через Маас не позднее полудня 19 мая.
Решив не ждать тихоходные пехотные части, Гудериан в нарушение прямого приказа более осторожного Клейста приказал, дабы не терять темп, начать движение на рассвете. Таким образом, возникал разрыв в боевых порядках, однако это мало беспокоило создателя танковых войск Третьего Рейха. Отступающие французы совершенно не казались теми, кто мог преподнести неприятный сюрприз.
19-му армейскому корпусу была поставлена задача ударить на юг и занять высоты в районе города Стонн, для того чтобы лишить французов возможности бить артиллерией через Маас и по мостам на реке. И таким образом позволить спокойно переправиться дивизиям второго эшелона. Однако сходу это сделать не удалось.
Воспользовавшись подаренным временем, французы серьезно укрепили город, подтянув противотанковую артиллерию и некоторое количество танков. Наступление на Стонн застало Гудериана на передовой, поэтому он лично наблюдал за атакой частей 2-ой танковой дивизии.
После основательной артиллерийской подготовки, в атаку пошли танки и пехота. Однако далеко продвинутся не удалось: на открытом поле, по которому начали двигаться немецкие войска начали вставать кусты разрывов. Среди снарядов средних калибров ясно выделялись падения снарядов чего-то значительно более мощного. К счастью точность их оставляла желать много лучшего.
- Что это? - оторвавшись от бинокля, спросил Гудеран стоящего здесь же на наблюдательном пункте командира 2-ой танковой дивизии Рудольфа Файеля. - Судя по всему никак не меньше двухсот миллиметров. Откуда у французов здесь осадные калибры?
- Это фланкирующий огонь с линии Мажино, господин генерал. Ведут огонь с юга на максимальную дальность орудий. Поэтому и точность такая.
- Однако если они пристреляются, у нас будут проблемы.
Как будто услышав слова командующего 19-м корпусом, французы положили снаряд точно в центр наступающих порядков немцев, в мгновение стерев с лица земли целое отделение.
- Рудольф, командуйте отступление, нет смысла гробить солдат. Сейчас вызовем авиацию, чтобы проутюжить передний край и попробуем после захода солнца. Вероятно, ночью французы будут не столь точны.
Новая атака, предпринятая в одиннадцать часов, увенчалась частичным успехом. Немцам удалось закрепиться на вершине холма, однако полностью выбить неприятеля из города не получилось. С рассветом ожесточённые боевые действия продолжились. Городок несколько раз переходил из рук в руки, задерживая движение всего корпуса. Наконец, к вечеру 19 мая вермахту удалось отбросить французов за окраину города, устранив, таким образом, угрозу переправляющейся через Маас пехоте.
Однако время уже было потеряно.
Глава 3
Пятью километрами южнее г. Стене, Франция, 19 мая 1940 года
Свежеокрашенный в армейские цвета Ситроен шустро петлял по лесной дороге. Вокруг, под сенью уже по-летнему зеленеющих крон и дополнительно скрытые маскировочными сетями, сновали военные, одетые в темно-коричневую форму со знаками различия танкистов французской армии. Здесь же, тщательно укрытые от воздушных разведчиков люфтваффе, находились и танки. По большей части это были легкие Renault R35, также были Somua S35, D2 и. конечно же, тяжелые B1bis. Впрочем, этим линейка французских танков, сведенная чьей-то недрогнувшей рукой в одно подразделение, не ограничивалась. В межвоенный период французский инженерный "гений" породил немало уродцев, все еще тянущих лямку в разных уголках страны.
Наконец, автомобиль притормозил и из него неторопливо выскочил долговязый полковник. К нему тут же подошла группа офицеров-танкистов.
- Здравствуйте, господин полковник, - козырнул майор, старший по званию из присутствующих. - Давайте пройдем в штабную палатку.
- Добрый день, - кивнул на ходу в ответ де Голль, - доложите о готовности к маршу.
- 44-ый танковый батальон полностью готов к выдвижению, - браво доложил майор, и чуть тише добавил, - насколько это вообще возможно. Из сорока пяти положенных по штату легких танков Renault R35 на ходу сорок три. Еще два нуждаются в ремонте, который в поле провести не возможно. Среди личного состава выбывших нет. Готовы начать движение через пол часа после приказа.
- Отлично, Поль, - в штабной палатке на столе была разложена карта данной местности. К ней де Голль и устремился. - Выдвигаемся ночью. Через час после заката. Твой батальон идет во главе колонны. Двигаемся в максимальном темпе.
Длинный палец заскользил по карте, обозначая направление движения.
- За тобой пойдет 46-ой батальон - наши тяжи. Если нарвешься на упорное сопротивление - обходи, не трать время. Твоя задача первым выйти вот сюда. - Ноготь ткнулся в синюю ленту на карте, обозначающую реку Маас возле надписи Доншери. - Далее занимаешь оборону по реке и не отступать ни на шаг. Если будет совсем плохо, вызывай авиацию, артиллерию хоть самого черта из ада! Держаться до подхода пехоты ориентировочно пять-шесть часов. Впрочем, ты сам понимаешь.
Майор, Поль Эрсан, командир 44-ого танкового батальона только кивнул в ответ. Начавшаяся всего девять дней назад война уже показала всю ненадежность любого плана.
- Кроме того тебе отдаю большую часть зенитной артиллерии. Скорее всего, вражеская авиация будет висеть над тобой все время, поэтому не забудь замаскировать все что сможешь.
Наконец, обсудив все детали, офицеры оторвались от стола и снова вышли на улицу. Перед палаткой все также стоял призванный на военную службу сугубо гражданский по своей сути ситроен.
- Господин полковник, а пехоту будут перевозить на чем-то вроде этого? - с изрядной долей скептицизма произнес майор Эрсан.
- Ну да, прямо как в 18-ом году. На парижских такси, - де Голль в сердцах плюнул себе под ноги.
Ситуация с автомобильным транспортом во французской армии действительно была полу комична полу трагична. Экстраполировав опыт Первой Мировой, французское командование, решило, что комплектовать армию в полном объеме колесным транспортом нет необходимости. По плану в начале войны следовала мобилизация гражданского автотранспорта для нужд армии. О том, что получилось в итоге, в армии говорили исключительно матерно. Мало того, что проходимость большей части гражданского транспорта совершенно не подходила для ведения боевых действий, так еще и техническое состояние каждой отдельной единицы разительно отличалось. Таким образом предсказать, как поведет себя техника на марше, и какой процент машин придется оставить по дороге, было совершенно не возможно.
- Все, майор, я уехал. Удачи тебе. Она нам всем не помешает.
Де Голль загрузился обратно в автомобиль и скрылся среди деревьев.
Контрудар де Голля не был его сольным выступлением. Кроме 4-ой танковой, в этой операции должна была быть задействована большая часть авиации 2-ой, 3-ей и 4-ой армий, а это почти две тысячи самолетов, вся артиллерия, до которой смогли дотянуться и некоторые пехотные части. Но самое главное, что задержка в пять дней позволила союзному командованию понять основной замысел вермахта, оценить всю его опасность и начать аккуратно выводить самые боеспособные части из Бельгийской западни. Бельгийская западня, впрочем, таковой не стала. Благодаря самоотверженности гарнизонов пограничных крепостей группа армий "Б" не смогла крепко связать боем большую часть войск на территории Бельгии и теперь союзники планировали нанести удар высвобожденными частями с севера на юг подрезая переправившиеся через Маас танковые клинья.
Дивизия же де Голля была единственная, которая могла совершить этот маневр хоть сколько-то оперативно. Сохраненная скорее не благодаря мудрому командованию, а вопреки, она должна была стать тем козырем, который покроет всю пачку вражеских тузов. Для сохранения дивизии де Голлю пришлось в первые дни прямо саботировать приказы командования. Полковник посчитал, что если его план удастся реализовать, то его, как победителя, никто не осудит. Если же нет, то этот эпизод станет всего лишь маленькой частью огромной катастрофы, на который никто впоследствии не обратит внимания.
С заходом солнца, дивизия выдвинулась к месту назначения. За ночь предстояло преодолеть порядка двадцати пяти километров, что бы начать атаку с рассветом. В авангарде, как и предполагалось, шел батальон легких танков, за ним шли тяжелые В1, далее пехотные части на всем, что удалось собрать с начала войны, а сзади прикрывал этот зоопарк батальон кавалерийских Somua S35.
Вообще танковая дивизия Франции была достаточно перетяжелённым по составу подразделением. Так, на 10 мая 1940 года в составе дивизии было почти три сотни танков, что не способствовало простоте управления и стало поводом для раздергивания 3-ей танковой на отдельные батальоны. Впрочем, конкретно в этом случае это скорее было на пользу дела. Все же три сотни танков, собранных в одном месте - это сила, с которой необходимо считаться.
Пройти все двадцать пять километров без боестолкновений не удалось. Возле Отрекур-Э-Пурон колонна нарвалась на передовые части 10-ой танковой, двигающейся вдоль Мааса.
Не принимая бой, 44-й батальон ушел влево, обходя противника по дуге, а в дело вступили тяжелые танки. Возможно, это было единственное сражение, в котором танки В1 были использованы по назначению. Тяжелые, хорошо забронированные, но малоподвижные, обладающие высокой огневой мощью, они как нельзя лучше подходили для лобового столкновения накоротке.
Развернувшись из походной колонны в цепь, французы как нож сквозь масло прошли по разбуженному лагерю немецкой дивизии. Крики, вой пуль, грохот разрывов, все смешалось в невообразимую вакханалию, пиршество смерти.
Проснувшиеся немцы, занимающие места в танках и за щитками орудий с ужасом открыли для себя страшную истину - им просто нечем пробивать лобовую, а часто и бортовую броню тяжелых танков. Про пулеметы Pz.I и 20-мм пушки Pz.II и говорить нечего, однако и 37-мм длинностволки не могли взять французскую броню. Единственным оружием, которое уверенно пробивало 60-мм броню, были знаменитые 88-мм зенитные орудия. Однако их было мало и к тому же в ночном бою от неповоротливых орудий толку - чуть.
Буквально за два часа резни 10-ая танковая дивизия перестала существовать как организованная сила.
Однако и французы понесли потери, заплатив за уничтожение танковой дивизии половиной своих тяжелых танков и двумя десятками легких. Впрочем, большую часть В1 можно было восстановить - повреждения чаще всего получала ходовая, но на это не было времени, поэтому бросив все что немого передвигаться самостоятельно, французы продолжили движение.
В полночь, на другом участке фронта, что являлось также частью общего плана, французы предприняли отвлекающую атаку. Два полка пехоты при поддержке танковой роты вновь атаковали Стонн. Особых успехов им достичь не удалось, однако штаб 19-ого армейского корпуса из-за этой атаки не успел отреагировать на новую опасность.
На рассвете 4-ая танковая дивизия атаковала немецкие части второго эшелона на переправах через Маас. Не успевшие толком форсировать реку пехотные части застали, что называется, со спущенными штанами. Сходу, сбив передовые заслоны, танки ворвались на позиции и после короткого боя скинули немцев в реку.
Хорошо проявила себя французская авиация, полностью расчистив небо на этом участке фронта. Опять с лучшей стороны зарекомендовали себя французские штурмовики, внеся свою порцию хаоса в порядки вермахта.
Таким образом, к десяти часам утра большая часть 19-ого армейского корпуса под командованием генерала Гудериана оказалась отрезанной от своих частей. Однако командующий не впал в панику и, оставив в качестве прикрытия под Стонном полк "Великая Германия", с оставшимися у него двумя дивизиями повернул обратно, в надежде сбить французов с переправы и восстановить связь со своими частями.
Пятнадцать километров от Стонна до переправ у Седана стали для двух танковых дивизий воистину адскими. Не зря, когда говорят о стратегии блицкрига, одним из основных критериев успеха называют полное господство в воздухе. В небе все время висела французская авиация, то и дело появлялись штурмовики, проходя вдоль колонн выкашивая людей и ломая технику. Единственной защитой от французских самолетов была малокалиберная зенитная артиллерия, перевозимая в кузовах грузовиков, однако ее явно не хватало. То и дело вокруг падали тяжелые артиллерийские фугасы - отличной корректировкой с воздуха французы замещали нехватку боеприпасов к тяжелым орудиям.
Обратно к Маасу все, что осталось от дивизий 19-ого корпуса добралось на последнем дыхании. Сначала была переправа через реку на запад, потом рывок, когда тылы не успевают за передовыми частями, тяжелый дневной бой, продолжившийся боем ночным и рывок обратно - все это истощило как людские резервы, так и материальные. Топлива в баках почти не осталось, боезапас израсходован на две трети, среди личного состава потери, доходящие до сорока процентов.
Единственным шансом немецкого корпуса был один первый очень сильный удар, перемалывающий вражескую оборону и дающий шанс на спасение.
Однако и французы это понимали, поэтому за тот десяток часов, которые у них были, они подготовили оборонительные порядки на столько, насколько это было вообще возможно. Танки замаскированы, частично окопаны, развернута противотанковая и зенитная артиллерия, пехота заняла окопы. Поэтому, атаковавшие с ходу немецкие танки были перебиты, даже не нанеся существенного урона обороняющимся. Годные к маневренной войне немецкие "двойки" и "единички" оказались совершенно беспомощными при лобовом прорыве укрепленной обороны.
А когда утром 21 мая во фланг немцам вышли два танковых батальона легких Гочкисов и кавалерийских Сомуа немцы не выдержали и начали повально сдаваться.
В плен попало все, что осталось от 19-ого армейского корпуса: чуть больше десяти тысяч человек непосредственно на берегу Мааса и еще почти две тысячи возле Стонна. В плен попало два генерала, что случилось впервые в Третьем Рейхе. Сам же командующий генерал Гудериан предпочел плену самоубийство и пустил себе пулю в висок. Впрочем, у него просто не оставалось другого выхода, ведь на родине его, так или иначе, ждал трибунал. Невыполненный приказ, обернувшийся катастрофой. Ничего лучше, чем пуля ему не светило. Кроме того, трофеями стали полсотни исправных танков, артиллерия, и что самое полезное - армейские грузовики, которых так нахватало во французской армии.
Глядя на колонну немецких военнопленных понуро бредущих на запад - в ту сторону, в которую они еще вчера двигались в боевых порядках - де Голль думал о тех девяти месяцах, которые прошли с той неожиданной, фантастической встречи в Страсбурге, навсегда изменившей его историю и историю его страны.
Год был очень тяжелый. Он пытался стучаться в закрытые двери, налаживал личные отношения, как в армии Франции, так и в армиях союзников. Проявлял инициативу, где следует и еще чаще, где не следует. В ход пошли связи, деньги, угрозы. Де Голль буквально кожей чувствовал как время, словно песок утекает сквозь пальцы.
Полковник де Голль не мог исправить всего, тем более за такой короткий промежуток времени, однако он сделал все возможное. Все, что бы его страна не стала мальчиком для битья в разгоревшейся на континенте большой войне. И первые результаты он с гордостью сейчас наблюдал перед собой.
Интерлюдия 1
Кремль, Москва, СССР 24 мая 1940 года
За длинным т-образным столом сидела дюжина человек занимающих первые места в военной и гражданской иерархии Советского Союза. Солнце за окном уже зашло за горизонт, совещание посвященное началу полноценной войны на западе продолжалось уже несколько часов. Слово держал начальник Генерального Штаба СССР маршал Советского Союза Шапошников.
- ... Таким образом, 19-ый армейский корпус полностью прекратил существование. Клейст снят с поста командующего танковой группой своего имени. Кто его заменит не известно. На сегодняшний день фронт несколько стабилизировался. Немцы продолжают удерживать плацдармы на левом берегу Мааса, однако от удара еще не оправились, и наступать, судя по всему, пока не способны. Французы спешным порядком выводят самые боеспособные части из Бельгии и укрепляют новую часть линии Мажино. Наш военный атташе в Англии сообщает, что Черчилль, наконец-таки, дал согласие на перебазирование английской авиации на французские аэродромы. Видимо боров понял, что военная катастрофа, замаячившая в первые дни войны, пока откладывается.
- А что с положением в Голландии и Бельгии, Борис Михайлович, - вытащив трубку изо рта, спросил Сталин.
Кроме Шапошникова из военных на совещании из армейцев присутствовали Ворошилов, Тимошенко, Павлов и Кулик. Флот представляли Кузнецов и Галлер. Кроме того были приглашены Берия, Хрущев, Жданов и Молотов.
- В Голландии, несмотря на подрывы мостов и обширные затопления, немцы смогли прорвать укрепленную линию Греббе. Наиболее боеспособные части Голландской армии смогли отойти на территорию так называемой "Крепости Голландия". Это наиболее густонаселенная и промышленно развитая часть страны на северо-западе. Голландцы могли осуществить значительные затопления своей территории, поэтому прорыв этого рубежа обороны связан с известными трудностями. На сегодняшний день голландцы имеют в строю до десяти боеспособных дивизий. Эти войска приковывают к себе всю 18 армию вермахта. Нужно так же отметить, что своей авиации у Голландцев почти не осталось. Сейчас в небе над Голландией с люфтваффе дерутся преимущественно английские пилоты.
- Что касается Бельгии, - Шапошников отпил из стакана с водой, - в Бельгии ситуация следующая. Линию Антверпен - Льеж - Намюр - гранца с Францией, где естественной фортификацией служили Альберт-канал и Маас удержать не смогли. На данный момент Бельгийские войска крепко держаться на линии Антверпен - Левен. Участок фронта Левен - Намюр и далее до французской границы занимает Британский Экспедиционный Корпус. Кроме того необходимо отметить наличие ряда не взятых укреплений на Бельгийско-Немецкой границе. Несмотря на окружение, они продолжают сковывать значительные силы вермахта.
- Какие ваши прогнозы, Борис Михайлович, - вновь подал голос Сталин.
- Делать долговременные прогнозы сейчас сложно, товарищ Сталин. Тем более, что информация нам поступает весьма отрывочная и с серьёзным запозданием. По моему мнению, немцам понадобится еще несколько дней, чтобы очухаться от разгрома, учинённого им под Седаном. После этого, ориентировочно в первых числах июня вермахт предпримет еще одну попытку прорыва фронта. Гитлер сделает все, дабы не допустить длительной окопной войны. Тем более, что совокупная военно-промышленная мощь союзников явно превосходит немецкую, а значит затягивать боевые действия смысла нет.
- Может ли Красная Армия творчески использовать опыт современной войны, который союзники и Германия сейчас зарабатывают кровью?
- Так точно, товарищ Сталин. Сейчас мы получаем очень интересные сведения с полей сражений. Аналитическая группа уже работает над выводами первых дней войны. Уже сейчас ясно, что полученные данные серьезно продвинут нас в развитии теории встречного боя, применения танков, взаимодействии родов войск.
- Хорошо, Борис Михайлович, спасибо за доклад, - уже ко всем, - и так, товарищи, какие выгоды может приобрести наше молодое государство от разгорающейся на западе войны?
Глава 4
Пьоте, Бельгия, 29 мая 1940 года
- А слышал про то, как наши 3-я и 4-ая танковые в Бельгии с французами лоб в лоб сошлись?
- Не, не слышал, - сонным голосом ответил Курт. Он лежал с закрытыми глазами и изо всех сил отдыхал под убаюкивающий стук колес. И разговоров о войне ему совершенно не хотелось.
- Говорят, наших знатно потрепали.
- Кто говорит?
- Да поболтал я здесь с одним мотострелком на предыдущей остановке. Их, наоборот, на север перебрасывают поближе к Антверпену.
- Вилли, хватит собирать всякие сплетни. Нарвешься когда-нибудь. Получишь за свой длинный нос и не менее длинный язык по шее.
Вильгельм Краус командир четвертого взвода, состоящего из старых "единичек" выпустился из училища совсем незадолго перед началом войны. Он был легок на язык, и голова далеко не всегда успевала за этим важнейшим для Крауса органом.
- Ну ладно, - видя, что столь резкий ответ слегка обидел сослуживца, Курт Мейер постарался подсластить пилюлю, - давай свои сплетни.
- И ничего это не сплетни, а важная, на побоюсь этого слова... - начал было Вильгельм, однако под взглядом старшего товарища осекся. - Так вот, наши столкнулись с французами лоб в лоб и знатно отхватили. Тот мотострелок, с которым я разговаривал, говорил, что у наших были серьезные проблемы с броней французов. Якобы ни "двойка", ни "четверка", ни даже длинноствольная "тройка" в лоб их не брала. Приходилось в борт заходить и в корму.
- Наверно на В1 нарвались или на В1бис. У них там во лбу 60 миллиметров. Хрен пробьешь.
- Нда... про мой пулемет и говорить не о чем.
- И чем все закончилось?
- Так отступили лягушатники, хоть и настреляли наших танков под две сотни. Наши их обходить начали, а у французов раций в танках нет. А какой маневренный бой без нормального управления. Вот они и дали деру.
- Да уж, не хотелось бы с таким твердолобым накоротке встретиться. Пусть их вон люфтваффе вместе с противотанкистами бьют. Танки с танками не воюют.
- Ну да не воюют, - хмыкнул тоже задумавшийся о чем-то Вильгельм и откинулся на лежанку, - скажи это тем парням, которых эти тяжи в упор нашинковали. Это еще не известно, что там, на французской границе произошло. Тоже наверно без них не обошлось.