Экзамен
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Как известно, экзамены венчают окончание обучения. И, как известно, к экзаменам готовятся со всем тщанием. Но жизнь - такая сволочь, что подкидывает настолько неожиданные ситуации, к которым невозможно написать никакие шпаргалки. Тем более в космосе.
|
- Курсант Петров!
- Я!
- Доложите самочувствие!
На необъятной бетонной площадке -- будничная обстановка. Раскладной стол, за которым сидит штабной старлей, старательно записывая в журнал ответы курсантов. Рядом с журналом лежит видеорегистратор, который занимается тем же самым. Ну, а как вы хотели? Хоть и двадцать первый век, а традиции чтутся свято.
- Настроение отличное, пульс в норме, давление в норме, готов к полётам!
Ага, вот вы мне поверите? Вот вы поверите, что человек в скафандре, стоящий перед начальством и ожидающий решения оного -- будет иметь нормальный пульс? Да и когда бы, интересно, он его проверял бы? По генералу не было заметно, что он мне тоже не верит. Потому что эту фразу он слышал, наверное, больше тысячи раз, и она для него точно так же ничего не значит. Но -- традиции! Сейчас мою довольную морду зафиксирует техника, писарь запишет ответ в бумажный и надёжный журнал, и вся ответственность с товарищей офицеров будет снята.
- Жалобы или пожелания есть?
- Так точно, товарищ генерал!
- Слушаю. Говорите.
Надо же, не напрягся ни чуточки. То ли его мои вопросы совершенно не волнуют, то ли умеет держать лицо. Что и не удивительно, в общем-то, генерал всё-таки!
- В полётном задании у меня сказано, что у меня парное пилотирование челнока до Второй Лунной и стыковка с базой. Но я до сих пор не знаю, кто у меня вторым пилотом!
- Курсант Петров!
- Я! - восклицаю я после некоторой заминки, понимая, что продолжения не последует.
- С какого времени вы считаете своё начальство дураками?
- Товарищ генерал! Вы спросили на тему вопросов -- я спросил.
Взвизгнул фальшивой нотой вековой протокол, аж писарь поднял голову.
- Я имел ввиду: по полётам!
- Товарищ генерал, напарник в челноке -- это самый прямой полётный вопрос!
- Других вопросов нет? По самочувствию, подготовке, предчувствиям? Может, живот пучит или рука дрожит?
- Никак нет, товарищ генерал!
- Что касается остального -- всё узнаете в своё время, курсант. Хотя... Не нравится мне ваше настроение. Скажите-ка, а как личность вашего второго пилота влияет на вашу готовность к полёту? И с чего вы решили, что второй пилот -- он, а не вы?
Я растерялся. Но ровно на одну секунду. Что-то в самом низу спины шепнуло мне, что если я сейчас ляпну очередную глупость -- то практика по свободному пилотированию накрылась большим секционным отражателем, и это хорошо, если ещё допустят до переэкзаменовки. А если нет...
- Просто интересно, товарищ генерал!
Писарь склонился к журналу, продолжая чиркать по бумаге пером. Я на миг задумался об этой уникальной должности. Когда-то в Египте писари были редкой и очень уважаемой кастой. Чтобы стать писарем, надо было учиться всю жизнь, и потом писаря уважали и ценили, и даже эцилоп не имел права бить его по ночам! Потом ввели всеобщую грамотность, и писать стали уметь все! Всё население Земли! Потом появились компьютеры и автораспознавалки речи, писать стало нечего и незачем, в школе даже отменили чистописание. И вот -- пожалуйста! Конец двадцать первого века, к звёздам летаем, а тут сидит писарь, редкий и уважаемый, как в древнем Египте...
- Отставить праздное любопытство! К проверке приступить!
Кроме нас на предполётной площадке находится автобус. Старинное чудо о шести колёсах (задние -- по два), говорят, тоже традиционное. В задней двери у него торчит современный тестировочный комплекс. Унылый техник подключает диагностические разъёмы и сравнивает телеметрию с инфоканалом. Разницы нету, скафандр работает отлично. Заодно можно узнать мой пульс, давление, концентрацию инсулина или алкоголь дегидрогеназы, но, как я уже говорил, традиции незыблемы.
- Доступ к полётам разрешаю, - сообщает техник. Пожалуй, единственный из всех нас, кто на самом деле несёт хоть какую-то ответственность.
- Счастливого пути, курсант! И ещё...
Он оглянулся на писаря, который выключал и упаковывал регистратор.
- Коля, я тебя очень прошу. Пожалуйста, отнесись к своему заданию серьёзно. Это очень серьёзно, я тебе серьёзно говорю. Это тебе не... просто экзамен. В общем, помни, всё не просто так. Ну, удачи!
И он хлопнул меня по плечу. Каждый раз поражаюсь: как не совпадает ощущение и зрительный ряд! Я вижу, что человек хлопает меня, слышу звук, но ничего не чувствую.
Скафандр, однако!
Залезаю в автобус и чувствую, как напряжение стекает куда-то внутрь. Как я, оказывается, волновался! И сам не заметил. Развалился на сиденье в просторном салоне, где кроме меня только двое сопровождающих. Смотрю в окно на чахлые кустики в степи. Земля... Как ты прекрасна! Почему нам этого не говорят?
- Вот почему вы нам этого не говорите? - обратился я к Кембелды Нурашевичу, отставному полковнику фельдшерской службы, традиционно провожающему курсантов на старт. - Почему вы рассказываете нам о двигателях, системах навигации, электронике и протоколах связи, но ничего не говорите о вот этом? - я махнул за окно. - Что земля так прекрасна?
Пётр Евграфович закашлялся в кулак и слегка покраснел. А Кембелды Нурашевич поморгал узкими глазками и серьёзно ответил:
- Может быть потому, что это невозможно рассказать? Если я тебе сейчас начну говорить, как прекрасен этот автобус, ты мне поверишь?
Я задумался.
- Некоторые вещи, Коля, надо понимать сам. Что с того, что я скажу? А ты зачем? Нет, мы правильно учим. Учим то, что надо тебе. А что не надо -- сам разберёшься.
На середине пути -- остановка. Тоже традиция. Мне рассказывали, но я не поверил.
- Ну, иди, иди! - машет Пётр Евграфович.
Двери с шипением раскрылись, и я вышел в степь. Неужели правда? Вот так вот надо обойти автобус, расстегнуть у скафандра нижнюю часть и оросить колесо? И автобус стоит и ждёт меня? Как же неудобно! Вот чёрт бы побрал эти традиции!
Закончив с этой неприятной процедурой, я забрался обратно, красный и злой. Сделали тут из меня посмешище...
Монгол посмотрел на меня и, видимо, понял.
- А ты знаешь, Коля, зачем ты это сейчас сделал?
- Потому что полковник Завадский сказал, - буркнул я.
- И только поэтому?
- Ну, если вдруг на старте захочется.
- Нет, Коля. Эту традицию ввёл сам Гагарин. Он ехал в этом самом автобусе. Да, лет шестьдесят назад его откопали на свалке, проверили по номерам и убедились -- он самый. Отреставрировали, и вот он возит курсантов на космодром. А Юрий Алексеевич тогда сам попросил водителя остановиться, вышел... А потом и Леонов тоже самое делал. И все теперь делают. Вот и ты тоже...
Я посмотрел на автобус и понял, что Кембелды Нурашевич не шутил, когда говорил, что эта древняя машина -- прекрасна. Если в нём ездили Гагарин и Леонов... И точно так же... Я засмеялся.
- А что, тогда у скафандров ширинка была?
- Видимо, была.
- А вы не знаете?
- Коля, - сказал Пётр Евграфович. - Вот вернёшься -- и сходишь в музей да сам посмотришь. Неужели не ходил?
- Ходил, конечно. Но как-то вот к этой детали не присматривался.
- А ты, в каком-то смысле, тоже первый, - добавил Кембелды Нурашевич. - Поэтому и удостоился этой чести. Так что гордись и соблюдай традиции в точности! Потому что неизвестно, что именно потомки переймут из твоих заскоков.
А автобус катился дальше и дальше, к воротам стартового комплекса Байконура. Который давно превратился из лестницы к звёздам в обычный учебный комплекс, только охрана на нём стоит, как и сто лет назад.
Тоже традиция.
Вот он, наш челнок. Стоит посреди бетонного поля на стартовых створах махина в семьдесят метров, внизу -- полусфера из шестнадцати маневровых дюз, верх закрыт обтекателем, но там тоже четыре движка. На высоте пятидесяти метров -- входной шлюз. Сейчас к нему пристыкован лифт. Сверху и снизу от жилой зоны -- двигательные отсеки и служебная аппаратура. Посредине -- грузовой отсек. В самом низу лифтовой площадки собралась группа офицеров. Ой, какие строгости! Можно подумать, не рядовой экзамен, а прям государственная комиссия! Я поправил волосы под шлемом, попрощался с провожающими и направился к ожидающим.
В это время на площадку въехал современный микрик. Подрулил прямо к старту и остановился.
- Подождите! - махнул мне один из офицеров.
Всё страньше и страньше! То есть... Я не понял! Это мой корабль, космический челнок "Запад-2", на котором я сдаю экзамен по пилотированию грузопассажирского транспорта внутри лунной орбиты... И... Встречают не меня? А... Как же так?
Я чувствовал себя как таракан на столе, стоя практически в одиночестве на необъятном лётном поле. Из микрика в это время вылез второй космонавт. Его окружили, что-то наперебой объясняя... Потом отправили в лифт. Я следил, как поднимается маленькая кабинка всё выше и выше, ко входу в мой корабль, и прозевал вызов.
- Курсант Петров! Эй, Петров! Уснул, что ли?
- А? - я направился к толпе.
- Курсант Петров! Расскажи-ка, как ты понимаешь полётное задание?!
- Старт с космодрома Байконур...
- С начала, курсант!
- С начала? Эээ... Поднимаюсь в космический челнок типа "Запад-2", занимаю кресло пилота...
- Какое кресло?
- Ну... Первого пилота...
- Отставить. Слушай сюда, курсант. Дело вот какое. Ты занимаешь кресло второго пилота.
Спасибо, товарищ генерал, я был готов к этому. Но почему он раньше не сказал? Что происходит?
- Формально ты будешь подчинённым, повинуясь указаниям первого пилота. Но на самом деле именно на тебе будет лежать вся ответственность за текущий полёт. Как понял?
- Не очень понял, если честно, товарищ генерал второго ранга.
- Сейчас поймёшь. Кто летит вторым пилотом -- знаешь?
- Мне почему-то так и не сказали. Не знаю.
- И сейчас поймёшь, почему. Вторым, точнее, первым пилотом с тобой летит хаарши.
Я бы много отдал за то, чтобы видеть собственное лицо. Наверное, эта невероятная смесь изумления, бравурной серьёзности и детского восторга была достойна воплощения кисти художника, но я бы хотел на себя в этот момент просто взглянуть со стороны.
- Но... Почему мне сразу не сказали?
- Потому, курсант, что это не просто экзаменационный полёт. Тут такая тонкая политика завязана, что без поллитры не разберёшься. Объяснять не буду, не затем такая секретность разводилась. Итак, напоминаю. Ты летишь вторым пилотом, но в случае непредвиденных или экстренных ситуаций имеешь право взять управление в свои лапы... эээ... То есть, руки. Вот тебе код доступа к аварийной системе. А вот на тему того, какая именно ситуация будет экстренной или аварийной -- этого никто не знает. А вся ответственность -- на тебе. Поэтому, товарищ курсант, на тебя вся надежда. Ну, будь умницей. Иди, с Богом!
Я отдал честь и направился к лифту, который как раз спустился вниз. Что происходит? Никто ничего мне не сказал, и вообще никому ничего не сказал. И вдруг -- мне в качестве напарника выдают инопланетянина. Причём, ещё озаботили следить за ним. То есть, играть роль второго пилота и следить за ситуацией... Ничего не понимаю! А чего раньше не предупредили? Мимо медленно ползла громада корабля, и я понял, что вот до этого у меня был просто великолепный пульс и отличное самочувствие.
А ещё понял, что мне не хочется никуда лететь. Хочется развернуться, плюнуть на всё, на эту секретность, на эти полёты...
Я вздохнул. Никуда я не плюну. И они, эти чмыри внизу -- прекрасно это знают. Потому что не затем я тут шестой год штаны протираю, чтобы перед экзаменом развернуться и гордость свою обиженную показать. Дан приказ ему на "Запад". Ну, поглядим, что это за хаарши такой. И какие из них пилоты. Ой, уже переходной шлюз! Ой, надо же делать шаг... Ну, Колёк, давай. Не съест тебя этот хаарши. И вообще. Чего ты тут затрясся, как лист на дубе том? Подумаешь, экзамен не сдашь...
Он стоял спиной ко мне в стандартном скафандре. И не скажешь же, что не человек. Но почему не поворачивается!? Противно на людей смотреть? Ну, я тоже не в восторге от такого соседства, но молчу же! А чего я молчу?
- Добрый день. Ну, что, давайте знакомиться?
Всё-таки есть что-то сверхъестественное в ритуалах. Казалось бы: ненужное и отживающее наследие предков. В наш век скоростей и эффективности древние ритуалы кажутся постыдной и бесполезной тратой времени. Ну, к чему все эти "Есть", "Слушаюсь", "Разрешите обратиться"? Прям, можно подумать, не разрешат! А если не разрешат -- всё равно же можно высказаться...
Некогда!
- Курсант Петров, курсант Громыко, доложите предпусковую готовность!
Курсант Громыко? Вот это да! Но удивляться некогда. Вбитые до автоматизма слова вызывают безусловную реакцию. Знакомиться катастрофически некогда. Я кидаюсь в кресло второго пилота, хаарши Громыко (нет, ну, надо же! Откуда? С чего бы?) кидается в кресло первого. Мы затягиваем ремни, регулируем высоту и наклон, проверяем амортизаторы. Даже переглядываемся вскользь. В скафандре особенно много не разглядишь, но что я, хаарши не видел, что ли? Взгляд лупоглазый, морда собачачья, как только перчатки скафандра ему подходят? Хотя на собак они не похожи, но это наиболее близкое, что на ум приходит.
- Курсант Громыко докладывает готовность к полёту!
Надо же, а голосок тоненький. И слова так странно звучат.
- Курсант Петров, доложите предпусковую готовность!
Я судорожно смотрю на циферблаты и экраны, пытаясь вспомнить всё, чему учился за стендом. Нет, ну, не гады? Так ошарашить студента прямо перед экзаменом! Тут что угодно из головы вылетит, тут как тебя зовут забудешь!
- Студент Гро... Ой, то есть, Петров, к полёту готов.
Хаарши часто задышал в шлемофон и тоненько взвизгнул.
- Без шуточек! До старта одна минута. Удачного полёта, курсанты!
- Спасибо! - хором ответили мы.
Вот оно. Мой первый корабль, мой первый самостоятельный полёт. Можно сказать -- самостоятельный. Потому что хаарши -- не в счёт. Я настоящий капитан, хотя и вынужден играть роль запасного.
- Десять. Девять. Восемь. Семь...
Мамочки! Уже! Вот прямо сейчас...
- Четыре, три...
Корабль начинает дрожать. Когда дрожит восемьсот тонн -- это очень впечатляюще! А ты сидишь внутри и знаешь, что несмотря на достижения человечества и прогресс во многих областях -- аварии ещё случаются. В том числе -- и на старте.
Стартовые столы сейчас очень удобные. Бедные предки, которым приходилось стартовать на химических двигателях! Из тех семисот тонн, которые весила ракета-носитель "Протон", девяносто девять процентов уходило в пустоту! В никуда! В атмосферу! И за ГСО вылетало всего семь тонн, включая еду, кислород, электричество и тоненькие стеночки, едва защищающие от жёстких космических излучений. А сейчас силовые стартовые столбы прикладывают к нашему кораблю накопленную заранее энергию, и корабль вылетает по этому энергетическому каналу, как пуля по стволу.
- Два, один, пуск. Поехали!
Возможно, я что-то должен сказать. Или сделать. Ну, чтобы попасть в историю. Сказал же Гагарин своё знаменитое "Поехали", и вот! Всё! На века!
Корабль дрогнул особенно сильно, и нас вдавило в кресла. Тот, кто не стартовал на настоящем корабле -- никогда не поймёт этого ощущения. Никакая она не "свинцовая", эта тяжесть. Это совершенно непередаваемо. Тебя вдавливает в кресло, но при этом никаких особых неудобств не испытываешь. Пока не пробуешь шевельнуть чем-нибудь. Вот тут понятно, что вообще ни двинуть, ни даже повернуться -- никак нельзя. Это всего-то 5 g, это первые несколько секунд вообще не ощущается. Потом, на десятой, сердце соображает, что что-то не так, и начинает стараться с удвоенной, утроенной скоростью. Но к тому времени стартовый стол остаётся внизу, в нескольких сотнях метров, и усилия силового канала начинают слабеть. К первому километру ускорение падает до 4 g, когда пройдём стратосферу -- будет чуть больше одного. Всего же нормальный старт занимает чуть больше трёх минут -- двести секунд. Рррраз, и ты в космосе, не потратив ни грамма горючего.
Всё горючее, сколько его есть, потребуется там, в пустоте. Вот там, к сожалению, без химических двигателей -- никак. На маневрирование, разгон и торможение, на всяческие массоперегрузки -- всё то же самое, родное керосиново-кислородное топливо. Пока не изобрели антигравитацию -- ничего лучше у человечества нет.
Про хаарши сказать пока ничего не можем. Не так давно эта раса появилась в зоне внимания землян и, насколько я знал, без всяких межзвёздных полётов обошлась.
Так что "курсант Громыко" - первый хаарши, кто взлетел выше неба. Если я не ошибаюсь. Вот и ГСО. Вообще-то термин неправильный. Геостационарная орбита -- она только над экватором. Но сейчас это сокращение относится и к поясу Кларка, и вообще к высотам в тридцать пять тысяч километров над поверхностью геоида. Так что все понимают -- отрыв прошёл, вот теперь мы никак с матушкой Землёй не связаны, только радиоканалом и родственными связями. Тут хаарши протягивает руку и активирует внутреннюю систему корабля. Вообще-то я сам хотел сделать это, но две секунды раздумий сделали своё дело. С другой стороны, если бы я сейчас полез бы -- получилось бы нарушение субординации, я же только второй пилот...
- Ну, так всё-таки, познакомимся?
- Не сейчас, - заявляет это чудо, чуть оскалившись. И лихо начинает щёлкать кнопками, запуская систему ориентирования и прокладку маршрута.
- Что, тяжело даже сказать, как тебя зовут?
Хаарши стрельнул в меня глазами и спокойно ответил:
- Звать меня не надо, я рядом.
- Да не собираюсь я тебя звать! Ну, хоть как зовут -- надо же знать?
- Зачем?
Я растерялся. Ну, как объяснить, зачем? Зачем люди знакомятся? Но меня отвлёк голос в шлемофоне:
- Запад-2 семнадцать-шестьдесят четыре! Запад-2 семнадцать-шестьдесят четыре! Приём!
- Семнадцать-шестьдесят четыре слушает! - бодро отрапортовал хаарши.
Я аж мурашками покрылся. У меня возникло стойкое ощущение собственной ненужности и неполноценности. Вместо сдачи экзамена по вождению челнока, к которому я честно готовился (и даже написал двадцать семь шпаргалок!) - сиди себе в уголке и скрипи зубами от злости! А вести его будет... этот!
И вот тут я всё понял.
Как бы я ни выпячивал грудь и ни вертел глазами, как бы ни готовил гневные речи и высокопарные позы -- а мы здесь вместе. Вдвоём. Маленький пузырёк воздуха в необъятном космосе. Если я сейчас начну доказывать своё старшинство и умение -- то запросто может остаться один. Кто их знает, тех хаарши, до какой степени они будут доказывать своё главенство? И кто из нас переступит черту?
И это -- тоже экзамен, Колёк. Только это другой экзамен. Здесь -- реальность большого космоса, здесь не ставят оценок, точнее, их ставит сама жизнь. Доехали, довезли корабль, доставили груз -- молодец, пять. Умер -- сам дурак. Кому нужны твои шпаргалки в космосе? Кому важно, что ты готовился, умеешь рассчитывать тангенциальные кривые, ориентируешься в массогабаритах спутников и знаешь наизусть триста орбит и высот? Если ты сейчас начнёшь дурацкую свару с напарником, пусть он тебе и не нравится...
- Семнадцать-шестьдесят четыре, по третьему каналу идёт метеосводка, солнечная вспышка ожидается через тридцать четыре часа, учтите при развороте. Кто сейчас за пультом?
- За пультом курсант Громыко, как приняли? Курсант Громыко!
- Курсант Громыко... Так, принято. Удачной вахты, курсант!
- Спасибо!
- Семнадцать-шестьдесят четыре, приём, Земля-главный, как слышите?
- Слышу отлично, Земля-главный.
- Семнадцать-шестьдесят четыре, у вас тангаж минус три и семь десятых градуса. Так и должно быть?
Мы оба нагнулись к пульту, но хаарши оказался быстрее.
- Видимо, так нас запустили! - в голосе напарника послышалось вполне человеческая неуверенность.
- Не исключено. Так и будете идти этим курсом?
Я следил, как пальцы скафандра тыкают кнопки борткомпьютера. Лихо тыкают, хотя я и знаю, что у хаарши когти, а сами пальцы выражены слабо. Но в перчатке не разглядишь, и кажется, что работает человек. Пасть приоткрыта, уши направлены вперёд, аки локаторы.
- Семнадцать-шестьдесят четыре -- Земле-главной. Поправка принята. Курс будем менять через три часа семнадцать минут, после прохода орбиты второй международной.
Пауза. Видимо, диспетчер перепроверяет вводные.
- Добро. Курсант Громыко, манёвр разрешаю. Отбой.
Я всё больше чувствую себя грузом. Мне не дают сделать ни одного движения. Вставить ни одного слова. Зубы сжимаются против воли. Но... Но -- нельзя. Ничего нельзя, ни высказать раздражение, ни, тем более, вмешаться. Потому что следует отдать должное -- работает хаарши просто великолепно. Я не уверен, что сам бы сделал всё с таким блеском. Чётко, аккуратно, грамотно. Неужели я просто завидую? Завидую, что вот это... собаколиса... Сейчас сдаст экзамен, а я?
Нас окликнули ещё с четырёх точек, попросили во время манёвра не затенять Солнце, затребовали доставить мороженое (потом объяснили, что это, дескать, бородатая шутка для новичков), потребовали перестать шутить в эфире (это нас-то! А мы тут при чём?), пожелали удачи и, наконец-то, отстали.
Я отстегнул ремни и всплыл вверх.
- Ну, вот теперь-то можно познакомиться?
- Да что ты привязался с этим знакомством?
Я с удивлением уставился на напарника. Откуда эта истерическая нотка в голосе? Или мне чудится?
- Что тебе от меня надо? Что ты привязался?
- Да ничего не надо! Я тебя увидел первый раз полчаса назад, нам здесь ещё неделю сидеть вместе, неужели не надо хотя бы познакомиться? Что тут такого?
- И что, прямо сейчас снимать этот ваш скафандр?
- Зачем скафандр снимать? - опешил я.
- А как мы будем знакомиться?
- Просто скажи, как тебя зовут, и всё!
- И всё? Хашеп, тебя устроит? Всё, познакомились?
- Да...
Я был в шоке. Вот это мне достался экзамен. Как мне с этим... Хашепом... общаться-то? Да никак. В конце концов, если мы долетим и вернёмся -- экзамен поставят обоим. Потому что за неделю физически невозможно управлять кораблём в одиночку. Поэтому и летят двое. В конце концов, не всё равно мне, кто там сидит у пульта и отвечает? Пусть сидит!
А я пока посмотрю жилую комнату.
- А ты, - донеслось мне в след. - Будешь говорить своё имя?
Я развернулся в воздухе и впечатался ногами в дверной проём. От чего меня развернуло и понесло обратно к креслу. Пришлось осторожно ухватиться за спинку рукой и затормозить.
- Коля.
- Люди и правда так... знакомятся?
- А как знакомятся хаарши?
- Не покажу. Всё? Официальная часть закончена?
- Слушай, ты, - взбесился я. - Какая, к едреням, официальная часть? Ну, ты тут первый пилот -- хрен с тобой, рули, я же не вмешиваюсь! Но нам же здесь надо неделю вместе жить! В одной бочке этой! Ни ты никуда не денешься, ни я никуда не денусь! А я про этот пульт (я хлопнул по нему рукой и развернулся в воздухе) знаю больше, чем про тебя! И ты про меня ничего не знаешь! Как мы будем жить?
- Порознь, - морда в окошке скафандра смотрит так серьёзно... Мда, эмоции у столь чуждого существа не прочитаешь.
- Вот уж никакого желания жить вместе нету! Но вдруг ты мне ночью глотку перегрызёшь?!
Если я хочу составить справочник по эмоциям на мордах хаарши -- то могу начинать. Вот это, кажется, изумление. Или злость? Нет, всё-таки изумление.
- С чего ты решил?
- Ни с чего! Просто я же тебя не знаю, вот и предположил, что может случиться.
- Ты что... думаешь... что я -- животное? Да? Простая тварь, заинтересованная только в твоих потрохах?
Я чуть не прикусил язык. Это не он тварь, это я тварь, дурак, идиот, скотина!
- Нет, это я так, абстрактно.
- Тогда плыви себе подальше, ты, космонавт недоделанный! Не собираюсь я тебя загрызать! Очень ты мне нужен был!
И за этими словами я расслышал куда больше сказанного. Что хаарши Хашеп очень хотел бы высказать мне всё, что думает о таких "напарниках", но сдерживается из последних сил. И что я обидел его куда сильнее, чем он меня. Он меня, кстати, вообще не обижал, если серьёзно.
- Извини, пожалуйста.
- Давай, двигай отсюда!
Я повернулся и снова направился в жилой отсек. Который от рубки отделялся двойной дверью шлюза, но сейчас был открыт. Вот уж начало так начало! Ой, стыдно-то как! Как пацан какой! Правильно он сказал, "космонавт недоделанный". Не прошло и часа со старта, как меня же выставили из моей же...
Я решительно подавил приступ начинающейся злости. Так, отставить! Пересмотрим исходные. Еще час назад я был нацелен пилотировать челнок до самой Второй Лунной, то есть, был готов выполнить всю работу один. Если потребуется. А кто сказал, что Хашеп не собирался делать то же самое? Второй пилот рассматривался мной как помощник, который сменит, если что. Да, я не ожидал увидеть инопланетянина, но чем он, фактически, отличается от человека? Морда звериная? Повезло, могла бы быть какая-нибудь осминожья или вообще каменюка. В фантастике чего только не придумают! А в остальном -- нормальный парень, если приглядеться. Работает чётко, уверенно, место первого пилота занимает по праву. Умеет сдержать себя в критических ситуациях (в отличие от тебя, балбеса!). Не лезет с выяснениями отношений и вообще в душу. А ты... Полез со знакомствами, выяснением старшинства и ещё и с наездами, обидными для любого существа! Он же тоже мог заподозрить меня в... ну, скажем, в использовании кухонного пространства в качестве туалета. Мне было бы обидно! А ему каково?
Решительно развернулся и поплыл обратно в рубку. Но Хашепа там не было. И вся моя решимость как-то растворилась, улетучилась...
Я висел в рубке космического челнока между Землёй и Луной и чувствовал себя на редкость паршиво.
Вот так и начался наш совместный с Хашеп экзамен.
- Коля, ты кухонный блок занимать будешь?
- Нет, не буду.
- Тогда я иду готовить себе.
- Ню, ню.
- Извини, мне непонятно. Что ты сказал?
- Это такое выражение скепсиса. Ну, то есть, я хочу посмотреть, как ты будешь готовить. Не в смысле, что я хочу посмотреть, а просто я не верю, что сейчас в невесомости ты сможешь приготовить что-нибудь.
- А, уууф! Понятно. Нет, я смогу, так надо.
- Да пожалуйста, я что, против?
Первый же конфликт в космосе закончился очень быстро и просто. Ни одна из сторон не желала ругаться, поэтому на моё "Товарищ капитан, давайте распределим вахты" Хашеп отреагировал очень спокойно и просто. Мол, никакой разницы, если у меня есть пожелания -- то давай, вперёд.
И конфликт исчерпался. Хочешь поначальствовать, товарищ Колёк? Давай, начинай. Я и начал. Серьёзно распланировал вахты, потом задумался -- а каков распорядок дня у хаарши? Нам нужно восемь часов сна и непрерывно. А им?
Ну, а там пошло. Сколько спят, сколько едят, как видят...
На самом деле полёт в космосе -- это занятие чрезвычайно скучное. Вот старт -- да, адреналин аж бурлит в крови! Потому что сидишь и знаешь, если хотя бы один из стартовых рукавов потеряет синхронизацию с остальными... Вибрация на таких ускорениях обычно смертельна для находящихся внутри живых организмов. А если рассинхронизируются два или более рукава -- то корабль сделает изящный кульбит и врежется обратно в землю. Вот сидишь внутри и стараешься об этом всём не думать. Потому что от тебя, кусок биоплазмы, ничего не зависит! Стыковка -- тоже волнительное дело. Потому что масса корабля от двадцати до семисот тонн, а импульс в момент стыковки должен быть равен нулю. Но в космосе весов нет, какова твоя текущая масса -- прикидывай сам. Потери массы же зависят от частоты и длительности использования маневровых двигателей. Конечно, подсчёт идет, но он имеет точность до каких-то там знаков, поэтому искусство пилота никакая автоматика не заменит. Именно поэтому мы и летаем до сих пор сами, а автоматика нам только заменяет глаза/руки/уши, которые в космосе имеют очень малое значение. Зато циферки на пульте -- это наш хлеб и наша жизнь.
А в остальное время жизнь скучна. Вышел на орбиту и, если учёл правильно все действующие на корабль силы -- спи, отдыхай!
К сожалению, игры на космических кораблях строго запрещены. Читать -- можно. Слушать музыку можно. Смотреть фильмы -- только в свободное время. А играть -- нельзя. Никому. Нигде. Игры запрещены как в виде консолей, так и он-лайн. Тем более, что чем дальше от Земли, тем больше пинг и меньше удовольствия. Правда, матёрые космачи уверяют, что на станции игры разрешены, но там они тоже какие-то хитрые, то ли текстовые, то ли вообще неэлектронные...
Одну неэлектронную игру я знаю. В детстве с папой играли. Но предлагать Хашепу пока не буду, а то ещё обидится... Или наябедничает на Землю.
- Коля, я всё, кухня свободна. Ты кушать будешь?
- А куда я денусь? Конечно, буду!
Я бросаю взгляд на пульт и отталкиваюсь от кресла. Не спеша проплываю по коридору, изгибающемуся вверх, в камбуз. "Верх" у нас относительно пульта. Все надписи строго ориентированы в пространстве, вот от них очень удобно считать. Так что "этажом" выше у нас камбуз. Он же кухонный блок. В котором собраны все мыслимые устройства для приготовления еды в самых разных условиях. Можно достать из контейнера тюбик с готовым блюдом (для невесомости), можно пожарить котлету (при наличии тяжести), а можно выдавить жирную сладкую массу (для условий высоких перегрузок). Поскольку готовить в космосе практически нереально, то весь комплексный обед подаётся в тюбиках, из которых можно что-то выбрать, но этим вмешательство в еду и ограничивается. Как хаарши что-то готовит, интересно?
Кстати, Хашеп до сих пор в скафандре. Я свой снял сразу же после взлёта, точнее, после нашей пикировки. Он посмотрел на меня и осторожно уточнил, действительно ли я так доверяю нашей скорлупке, чтобы ходить в ней без скафандра? И не нарушит ли он какие-нибудь неизвестные инструкции, если не будет снимать? Меня как кто-то дёрнул за язык:
- А шерсть не сваляется за неделю?
Но Хашеп не обиделся, а как-то очень странно посмотрел на меня.
- Но... Ну, придётся терпеть.
- Зачем так себя мучить?
- Думаешь, будет лучше, если шерсть набьётся в воздушные фильтры?
Я о такой проблеме даже не подумал. Но, с другой стороны...
- Слушай, у тебя что, сейчас сезон линьки?
- Нет...
- Ну, значит, не столько уж и шерсти с тебя выпадет. И, потом, думаю, наши техники предположили такую возможность, когда снаряжали хаарши в космос? Ведь сидеть неделю в скафандре -- это же замучаешься! А как в санблок ходить?
Вот как раз поэтому я не застал Хашепа в рубке, когда вернулся извиняться. Ибо процесс этот, и так не слишком удобный в невесомости, в скафандре превращается в акробатический этюд высшей категории. Как уж он с ним справлялся -- так и останется загадкой.
Моя вахта по расписанию выпадала с пяти до десяти по корабельному времени. На самом деле -- абсолютно не важно, когда именно, так как внутри корабля ничего не меняется: ни освещение, ни гравитация, так что пять утра от десяти не отличается ничем. Но к нужному времени положено отдохнуть, так что я закончил размещение своих личных вещей по шкафчикам и сеточкам, тоже посетил санблок и устроился в лежанке на потолке, обмотавшись сеткой гамака. Подобные спальные места тоже оставались традицией, потому что в космосе в равномерно движущемся корабле спать можно в любом положении в любой точке каюты. Ну, разве что от резкого толчка рукой во сне тебя снесёт к противоположной стенке. Но в случае каких-нибудь экстремальных ситуаций, когда неожиданно включаются двигатели и создают тягу -- лучше оказаться в уютных объятиях гамака, чем с размаху упасть спиной на что-нибудь торчащее.
Вот только уснуть в таком положении очень проблематично. Особенно в первый раз. То есть, нас, конечно, тренировали в невесомости, так что ощущения знакомые, как себя вести -- знаю. А вот спать -- не доводилось.
Висишь себе в гамаке... Как в ладонях какого-то огромного существа. Иногда ощущаешь себя тополиным пухом, залетевшим в чьё-то окно и застрявшим в форточке. Настолько непривычно не испытывать притяжения... Прижался сюда -- здесь висишь. Чуть изменил положение тела -- там. Чуть сильнее выдохнул -- вообще висишь не касаясь ничего... А в корабле ещё не бывает абсолютной тишины, где-то что-то жужжит, тикает, посвистывает, щёлкает... А, это Хашеп что-то вводит на клавиатуре. Интересно, что?
Вообще хаарши -- очень странная раса. Начнём с того, что живут они на своей планете, которая обращается неизвестно где вокруг незнакомой нам звезды. Поэтому они -- инопланетяне. Но летать меж звёзд они не умеют (как, впрочем, и мы). Но мы хотя бы вообще в космос вышли, а им до космоса -- как нам до Проксимы Центавра. Зато у них невероятно сильная кастовая и религиозная система. И вот ихние жрецы умудрились пробить пространство к нашей планете. Ну, или не пробить, а что-то они там такое вот сделали, в результате чего они получили доступ Земле.
А мы, в свою очередь, к ним.
Обеим расам повезло, что случилось это в дремучих предгорьях Анд, поэтому первыми с пришельцами общались местные индейцы, которым необычный вид собеседников не помешал, а потом они рассказали об этом белым, а те -- учёным...
В общем, контакт состоялся мирно и без вооружённых столкновений. Тем более, что первыми шли как раз те самые жрецы, которые менее всего хотели воевать. Потому что это были ихние миссионеры. Они пришли в новый мир нести Слово Божие!
Когда эквадорцы это уяснили, они очень громко смеялись. И решили, что миссионеров с той стороны проще всего познакомить с нашими -- и пусть они друг другу головы морочат!
Так и получилось. Пока теологи бодались с мохнатыми и хвостатыми жрецами, остальное население начло мирно общаться и торговать. Эквадор из страны "третьего мира" вдруг неожиданно стал в центре мировой политики, США даже предложили там свои услуги по стабилизации ситуации и сохранению порядка... Удивительно, но власти Эквадора умудрились как-то от этих услуг отбрыкаться и остаться при своих. Так что теперь можно вполне легально и законно купить билет на другую планету, а также встретить хаарши где-нибудь на улице. Не часто, но всё-таки...
И вот -- пожалуйста! Теперь первый инопланетянин впервые летит к звёздам. С Земли. Пожалуй, до такого ни один фантаст ещё не додумался...
Проснулся я как от толчка. Некоторое время прислушивался, пытаясь понять, что меня разбудило. Взглянул на часы -- полчетвёртого. Спать ещё и спать! Но -- нет, не хочется.
И тут до меня дошло. Какое-то поскуливание и повизгивание. Очень тихое, еле слышное... Хашеп?
Одним из преимуществ невесомости является то, что можно подкрасться совершенно бесшумно. Я не собирался прятаться или скрываться, само получилось. Но вид Хашеп, сидящего за за пультом зарёванным, оказался для меня крайне неожиданным.
- Что случилось?
Хаарши дёрнулся, попытался отвернуться, снова посмотрел на меня, видимо, сообразив, что уже поздно скрывать.
- Ничего. Всё уже случилось. Иди спать.
- Да я не могу спать! Всё, выспался! С тобой точно всё в порядке?
- Со мной -- точно. Тогда... Если ты выспался, может, сядешь на вахту раньше? Я тебя потом пораньше сменю.
- Конечно, сяду! Есть что-то, что мне надо знать?
- Нету, - и он оттолкнулся в сторону своей каюты.
Я озадачено привязался к креслу. Что могло случиться? Внезапная ностальгия по дому? Я знаю, такое иногда бывает. Какая-нибудь фобия, которую стараешься скрыть? Возможно. Может, блоха какая укусила? Я же не знаю, проходят они дезинфекцию перед полётом? Должны бы... Так, что у нас на приборах?
Приборы показывали, что полёт проходит в штатном режиме. Что мы имеем удалённость от Земли, Солнца, Луны и Второй Лунной. И что мы имеем скорости относительно всего этого. А так же что наш курс проходит где-то порядка... Я сверился с компьютером -- где-то на триста километров от цели прибытия. Это было несколько странно. Если учесть, что Земля-Главная давала поправку и Хашеп обещал сделать манёвр...
Я загрузил лог полёта. Никакого манёвра не совершалось. Я проверил массу и объём топлива. Расход был по нулям. То есть, никакой поправки курса никто не делал. Но... Я же помню, что Хашеп обещал в три с копейками...
Что случилось в три часа? Я полез в логи. Ага, связь с Землёй. Так, получение новостей. Это было последнее. После чего курсант Громыко ничего не делал, хотя не спал, находился в рубке и даже в сознании.
А что было в новостях?
Я полез в инфопакет. Хотя игры категорически запрещены на бортах кораблей, но интернет доступен и в космосе. Так, и что у нас? Котировка сукре, в Малайзии ураган, в Мировидении победила представительница Зимбабве, ну надо же! Чемпионат Планеты по футболу срывается в связи с неприездом команды хаарши -- политическая обстановка на планете не позволила выставить достойную команду. Вышла новая книга Полины Зверевой, компания "Буккер" увеличила продажи своих акций... Что могло так расстроить Хашепа? Он что, поставил на свою команду в тотализатор и теперь всё проиграл? Ну, парень, извини, а что ж ты хотел? Хотя... Я задумался. Вот было бы, действительно, неплохо, ставишь тыщщу сукре на победу и улетаешь в космос. Возвращаешься -- а там сыграла ставка один к пяти. И ты уже почти миллионер!
После появления в Эквадоре точки выхода на другую планету местная валюта сразу же резко взлетела в цене и даже стала котироваться наряду с общемировыми валютами. Переплюнув в этом отношении и доллар, и рубль. К сожалению, я футболом и тотализатором не увлекаюсь, так что Хашепу могу только посочувствовать. Но это же не повод забывать про манёвр!
Кстати. А почему он решил его проводить именно в это время? Ну-ка, ну-ка...
Через двадцать минут, трижды перепроверив все расчёты, я пришёл к выводу, что голова у хаарши работает что надо. Он за пару секунд прикинул, где надо делать разворот, чтобы добиться минимального расхода горючего. Но -- увы, эту точку мы прошли почти час назад. Так что готовлюсь к первому самостоятельному пилотированию нашего гроба без колёсиков.
И -- сразу в голову полезли мысли нехорошие. А можно ли? А надо ли предупреждать об этом Землю? А надо ли советоваться с Хашепом?
Тьфу ты!
Так, всё просто. Да, корабль настоящий. Но ничем не отличается от симулятора. Так, проверяем массу... Угол смещения. Текущий вектор... Получившийся вектор... Ну, с Богом!
И ничего не произошло. Ну, может, кресло подо мной слегка качнулось. И всё. И всё? Нет, вон, циферки изменились, значит, двигатели отработали. Неужели это так... легко?
- Земля-главная -- семнадцать-шестьдесят четыре! Приём! Как слышите, приём?