Аннотация: Христу быть спасителем мира было предначертано задолго до рождения. А что делать, если ты не Индиана Джонс, не Вечный Герой, не Супермен, и уж тем более не Христос, а мир спасать - надо?
Когда раздался звонок в дверь, я как раз закончил прохождение буровых во второй Quake. Я два дня искал этот долбанный лифт на фабрику, наконец я туда прошел, и тут раздался звонок в дверь. Очень вовремя. В приподнятом настроении и я пошел открывать дверь. За ней оказался пожилой мужчина в дорогой тройке, он смотрел насторожено, но очень-очень любезно.
- Добрый день. С кем имею честь..?
Я назвался. Мужчина просто расцвел!
- Очень приятно. Я к Вам. По очень деликатному делу. Но безумно важному. Разрешите?
Я посторонился, пропуская его в квартиру.
- Вы знаете, у меня не убрано...
- Абсолютно не важно. И сейчас я объясню почему.
- Чаю будете?
- Лучше кофе, если есть.
Мы прошли на кухню. Пока я совмещал вместе компоненты для немудреного кофе, мужчина сел в наше старое кресло с заметным даже краем глаза изяществом и начал издалека.
- По имеющейся у нас информации, именно Вы три недели назад работали на биостанции Академии Наук в Кашино?
- Да...
- И будучи в сильном расстройстве после ссоры с сотрудниками стации углубились в лес и встретились с представителями иноземной формы жизни?
- Ну, я встретился.... Сильно сказано. Со мной встретились.
- Хорошо. Пусть будет так. И после этого Вы не колеблясь ни секунды отправились с ними на борт их корабля.
- На счет колебаний Вы не правы. Но если бы вам в тот момент попались они... Я думаю, вы бы тоже отправились.
- А что же такого случилось?
- А этого не объяснить словами. А не словами я не умею. Я вдруг потянулся к ним, как к магниту. Точнее, как к старому другу, которого не видел двести лет.
- И вам не показалось это странным?
- Мне в тот момент было наплевать. Я был недалек от суицида, и вдруг - они... Огромные, чуть раскосые глаза нежно-зеленого оттенка... Вы когда-нибудь берилл видели? ... А их?
- И берилл видел, и их. И мне не показалось в их глазах что-либо особенное.... Глаза, как глаза... Принадлежащие иному виду, правда. Впрочем, я то их видел в записи, а Вы - в живую...
- Да... И еще - не забывайте о моем настроении... А они просто ходили и любовались вечерним пейзажем. И тут - я. Он... Ну, я думаю, что это был он. Хотя это не важно?
- Абсолютно!
- Он подошел ко мне и просто протянул руку. Я взялся за нее, и мы пошли. Я не могу передать это словами. Короче, когда мы погуляли по лесу, и он направился к кораблю, я пошел за ними. Это, конечно, не весь их корабль был, а просто катер посадочный...
- Мы знаем.
- ... Да?
- Да. Недавно они установили связь с нами. Говорили по-русски.
- И что сказали?
Я стал разливать кофе по чашечкам
- Мне без сахара, пожалуйста.
- Ой, а я уже положил!
- Не страшно. Но больше не кладите... Спасибо. Так вот, они сказали, что вынуждены уничтожить на Земле биосферу.....
Немая пауза. Я не сразу врубаюсь во всю полноту этой фразы. Сначала она проходит по извилинам, потом колет сердце, потом камнем оседает где-то в животе. В душе, наверное.
- А почему?
- В двух словах можно сказать, что они устроили что-то типа суда и решили у себя, что Землю нужно уничтожить...
- Нет, я имею ввиду, почему они об этом сказали? Вот уж не думал, что у них садистские наклонности проявятся...
- Никаких садистских наклонностей. Я же говорю, это было что-то вроде суда. Они дали нам неделю на ответный ход.
- И что подразумевается под ответным ходом?
- Вот и мы встали в такую же ситуацию. Были собраны главы космических держав, вопрос обсуждался, и мы предприняли попытку дипломатического решения вопроса. С одновременной активацией сил на орбитах и наземных ракет.
- Я примерно догадываюсь о результатах.
- Да? И каковы они были?
- Ну, если вы мне все это рассказываете... Я только не понимаю, почему именно мне.
- Объясняю. Нам сообщили, что никто из имеющихся на узле лиц не обладает дипломатическими полномочиями. А дипломатическими полномочиями по отношению к Земле обладаете Вы. Но так как они не знали вашего имени-фамилии, нам пришлось перерыть гору информации, что бы выйти на Вас. И до последнего момента я не был уверен, что Вы - это Вы. Тот кто нам нужен.
- А.... А зачем я вам нужен?
- Как зачем? Спасти Землю!
Я пристально рассматриваю чашечку с кофейной гущей...
- Ну и задачки вы ставите, барин....
- Понимаете, от Вашего выбора сейчас зависит судьба всей Земли.
- Простите, господин....
- Пусть будет просто "господин дипломат"
- Хорошо, господин дипломат.... Вы понимаете, какую ответственность взваливаете на одного меня?
- А вы понимаете, что эта ответственность лежит и на всех нас?
- Но вас все таки много...
-Да. И подготовлены мы к несению ответственности гораздо лучше. И были бы рады забыть о Вашем существовании, но увы, мы бессильны. А сильны именно Вы. И Вам решать.
Я почесал глаз.
- А смогу ли я принять правильное решение?
- А что Вас смущает? Вам, собственно, ничего решать то и не надо... Вам всего-навсего нужно пойти к Вашим друзьям там - он кивнул на потолок - и попросить их оставить Землю в покое.
- И Вы думаете, они послушаются меня вот так запросто?
- Я думаю - да. По нашей информации, полученной в том числе и от них, именно Вы сейчас способны остановить их. И только Вы. Фактически, нам дали понять, что если от вас поступит такое предложение, они немедленно свернут работы. Внизу ждет машина, прошу Вас.
- И куда повезет меня эта машина?
- В центр правительственной связи. Там Вас ждет представительная комиссия ООН и с большим нетерпением!
- Мне надо подумать...
- Простите, о чем думать? Вы что, согласны на разрушение Земли?
- Нет, конечно... Но мне нужно подумать, что сказать, как, когда... И еще. Мне надо посоветоваться.
- К Вашим услугам лучшие консультанты. Самые опытные специалисты по контакту. Хотя, конечно, до Вас им далеко... Но мы предоставляем все самое лучшее!
- Увы, мне не надо самое лучшее. Мне нужно несколько конкретных людей. Вы можете обеспечить мне встречу или связь с ними в нужное время и в нужном месте?
- Я не могу так твердо гарантировать этого... В конце концов, я же не знаю, о ком вы говорите...
- О, нет, эти люди легко находимы и можно связаться с ними... Я даже подскажу, где и кто...
- Тогда без проблем.
- Отлично. И еще, вы дадите мне 10 мин на сборы?
Первая встреча была с сотрудниками научной станции. Шеф как всегда, даже не взирая на присутствие столь важных гостей, разливал крепкий чай из литрового химстакана по мензуркам, и разбавлялся он уже по вкусу из обычного чайника. Сотрудники и ученые в заметном возбуждении принимали мензурки с чаем, просили подвинуться, передать сигареты, короче, пытались дать выход нервному напряжению. Мне тоже было не по себе - встреча с коллективом, с которым я так порвал месяц назад... Ведь именно после очередной "разборки" здесь, я рванул в лес, потеряв голову. И очень хотел эту голову сложить. Где-нибудь под кустиком. А встретил инопланетян.
- Я прошу прощения, что оторвал вас от ваших дел... Но положение таково, что скоро может случиться так, что ваши дела будут уже не нужны... Грядет Армагеддон. Наши уважаемые гости-инопланетяне решили, что Земля будет ну, для простоты разговора, уничтожена.
Пауза. Гамма оттенков на лицах. От "Ни хрена ж себе" до "Ну вот, от этого всего можно ожидать, даже такой чуши".
- Я вижу, есть люди, которые мне не верят. Вот с нами представитель ООН, который вызвался сопровождать меня в моей нелегкой миссии. Он может подтвердить.
- Да, дамы и господа, вынужден подтвердить слова вашего бывшего коллеги. Это действительно так. Более того, именно ваш бывший коллега и есть единственное известное на сегодня средство спасения нашего мира. Силовые и дипломатические методы воздействия провалились...
Пошли изумленные возгласы. Новость была воспринята неоднозначно, опять же в диапазоне от "Ну ни хрена ж себе" до "Везет же людям". Но паники или состояния, близкого к ней - не было. Такие вещи просто не доходят до сознания, которое 10 минут назад было увлечено жизнью, привычной и рутинной. Поэтому всемирная катастрофа кажется несколько фантастичной.
- Хорошо, а что мы можем сделать?
Это старший научный сотрудник Лена Розанова. Мной горячо "любимый". Да, она и сейчас держит марку лидера. Она и сейчас готова в бой, решать, приказывать, распоряжаться, при этом как бы оставаясь в тени. Ну, давай. Решай.
- Я приехал к Вам, что бы посоветоваться. Стоит ли спасать этот мир?
На этот раз реакция была однозначной.
- Что значит, "стоит"?
- Ну ты даешь...
- Ну ты дерьмо...
Вот так вот. Сейчас меня еще станут обвинять в эгоизме и себялюбии.
- Скажите, а за что его стоит спасать?
Вал критических замечаний. Не утонуть бы, не поддаться мгновенному и безрассудному гневу, желанию спорить ради спора. Хорошо, хоть господин дипломат не вмешивается.
- Лен... Вот когда я работал у вас... Когда ты втянулась в травлю меня... Когда старалась лишить меня любимой работы в пользу больших идеалов..
- Ну, ты тогда был такой...
- Я и сейчас не лучше. Но я - спаситель мира. Невольный, я не хотел этой роли...
- Я тогда говорила и делала то, что считала правильным. Это было нужно для станции..
- Короче, боролась за правду.. И больше ли стало правды?
- Конечно! Ты не совершил тех ошибок, из за которых, собственно, и разгорелся весь сыр-бор.
- Да. Я - не совершил. А остальные безгрешны? И ты сама тоже не делала ошибок?
- Я старалась советоваться, прежде чем что либо сделать! Я совершила вреда намного меньше, чем ты!
В разговор встрял завлаб.
- Ты что, решил таким экзотическим способом выяснять отношения?
- Нет. Я хочу узнать, если бы тогда знали, что сегодня мне придется сказать свое слово в защиту этого мира, и причем послушают ТОЛЬКО меня - тогда тоже была бы травля? А, Лена?
- Ну, если бы мы тогда знали... наверное, мы бы по другому тогда к тебе относились..
- Вот и вся твоя правда. Если спаситель, от которого зависит мое собственное благополучие - милости просим. Если ты мне бесполезен - пшел нафиг....
- Может ты не будешь ее оскорблять?
- Может, и не буду. Если она мне докажет сейчас, что этот мир, в котором живет и она, нужно спасать. Я слушаю. Зачем?
Опять поток ругани. На этот раз ругаются между собой. Лена оправдывается, ее утешают, ругают бессердечного меня, мне пытаются доказать очевидные вещи, взывают к патриотизму, к матерям, к любви... Полный бардак.
- Стоп. Не забывайте, что я разделю судьбу этого мира. Никто не предлагал мне теплого, уютного убежища на случай всемирной катастрофы. Так что патриотизм и любовь к родителям не катят - трупу они безразличны... А вот о любви можно и подумать... Лена, в чем проявилась твоя любовь ко мне?
- А что, ты единственный и неповторимый? Обязательно тебя любить надо?
- Да. Я - единственный и неповторимый. От меня зависит, будете вы завтра жить или нет. Любить меня не надо. Тогда зачем мне вас всех спасать?
Опять поток ругани. Нет, они явно не понимают серьезности ситуации. Действительно, мартышки. Неужели их мнение мне так важно? Нет, стоп, я здесь не для этого.
- Я сегодня услышал, какой я плохой. Эгоист, грубый и неженственный. Зачем ненужно спасать меня, я уже понял. Но не услышал, зачем же нужно спасать Вас????
- А иди ты...
Примерно так можно охарактеризовать то, что я услышал. Ну что ж, и на том спасибо.
- Спасибо. Вы мне очень помогли. Я, пожалуй, действительно пойду.
Шеф задумчиво жует так и не прикуренную сигарету.
- А мнение других тебя не интересует?
- Нет. Мне есть за что вас любить. Каждого, кто сказал сегодня что-нибудь, или Вас, хотя Вы молчали. Очень мудро молчали! Всех, кроме Лены. Я просил ее и остальных сказать, за что же ее нужно спасать, и выяснил - только потому, что я плохой, а она хорошая.
- И вовсе все не так - из голоса Лена рвется наружу истерика - Я могу сказать..
- А не нужно. Я уже принял решение. До свиданья.
Я встаю и направляюсь к дверям. И в спину:
- А какое?
- А вот послезавтра и узнаете...
В машине господин дипломат спросил меня:
- Это правда?
- Что именно?
- Ну, то что вы там говорили.... Что стоит вопрос, спасать мир, или нет...
- Правда.
- Вы готовы рискнуть целой планетой ради детских обид...
- Нет. Не готов. Я готов рискнуть ради них собой. А это почти одно и то же. Почти...
Минута молчания. Господин дипломат обдумывает мои слова. Он обучен думать, он и думает. А у меня только пустота на душе... И в голове. Я сегодня затеял этот бой, что бы что-то доказать, что бы люди оглянулись друг на друга, что бы задумались - сегодня я, а завтра другой. Каждый из нас может быть на моем месте. Каждый. Вот, господин дипломат тоже... Спаситель мира, ведь! Меня, глупого, собирается уговаривать. Уговорит - спасет. Не уговорит... А ведь у него тоже детские обиды есть! И не только детские...
- Вы знаете, но ведь у каждого есть свои проблемы... Я не знаю в точности, что у вас там произошло, я мог судить только по тому, что Вы говорили, и как Вам отвечали... Вы ведь тоже ее обидели сильно сегодня, эту Лену... Может, вы в расчете?
- Может. Может и в расчете. Я обидел ее, она обидела меня.. Я же приехал не обижать ее?
- Разве? Мне показалось, что именно для этого...
- И ей тоже так показалось. И не только ей.
- Тогда для чего?
- Я говорил об этом вслух. Меня обидели. Серьезно и давно. Обида давно поросла быльем. Но меня лишили любимой работы. Да, я оказался беззубым. Да, я не справился со своими амбициями и был задавлен коллективом. Теперь я работаю в другом месте, и мне это почти нравится. Но разве я один? И разве только я был выкинут с любимого места работы, сожран хищниками в человечьей шкуре, а сколько их, которые разведены, не женились, лишились куклы Барби на день рождения, автомобиля, отстояв 10-летнюю очередь, кошелька с зарплатой или тысячи долларов в казино? Вал обид растет в мире, а я должен его спасать. Господин дипломат, а стоит ли? Я повторяю, я-то разделю судьбу мира. И друзья мои не с бухты-барахты решились на этот шаг, Думали, небось, прикидывали... Не все ж встреченные миры они к ногтю?
- Боюсь, что я не знаю... И никто не знает, разве что Вы сами их спросите... Но ведь вам будут теперь благодарны все люди земли! Теперь вы обладаете почти неограниченными возможностями! Правительства заплатят вам любую цену! Да что правительства, я тоже человек, и согласен рискнуть всем, что у меня есть, даже жизнью своей, что бы Вы сделали это маленький шаг - всего-навсего, пошли, и попросили отменить всеобщую казнь. Что вы хотите? Что бы их всех уволили? Не сомневайтесь, завтра же договоримся. Хотите быть начальником лаборатории? Да без проблем. Да они и сами будут рады!
- Господин дипломат! Не кажутся вам эти все заверения похожими?
- Похожими? Господи, да о чем вы!
- Вот именно, о Господе. "Поклонись мне, а я тебе весь мир подарю". Помните? Не тот ли Вы искуситель?
- Да полноте, сравнили тоже... Я же не за себя хлопочу, и не дьявол я никакой...
- Ой ли? Так уж не за себя? Впрочем, действительно, вы же жизнь обещали отдать...
- Вот именно!
- Но все, что Вы предлагаете, уж извините, это действительно дьявольские искусы. Спаси мир, и будет тебе во благо... Христос любил этот мир, и поэтому решил его спасти. Его никто не принуждал к этому, даже мысли такой тогда не было! Принудить меня тоже маловероятно - никто ведь не знает, что получится... А вот задача такая у меня стоит. И может, мне надо воспользоваться средством двухтысячелетней давности? Может, мне надо возлюбить этот мир... Чем я и занимаюсь. Ищу, за что же его можно возлюбить...
- Тогда Вам надо в церковь.
Машина остановилась, но мы не спешили выходить. Я взял дорогие (других не было) импортные сигареты, незнакомая мне марка, господин дипломат дал мне прикурить, и я откинулся на мягкое сиденье. Хорошо, черт побери, Господи помилуй!
- А вот в церковь мне нужно в последнюю очередь. Там очень здорово умеют внушать... А мне нельзя. Вот приду я к друзьям-инопланетянам моим под внушением, взглянут они на меня, и отменят право моего слова... А, господин дипломат? Я уже начинаю пользоваться своим всемогуществом?
- Да бога ради, Ваше право!
- Вот именно. Мое право. А хочу ли я его? Я ведь не к тому, что бы уволить сотрудников лаборатории, которых уважаю, или хотя бы тех, кого не уважаю. Что я, в конце концов? Совесть мира? Да нет же, случайно оказавшийся у кормила власти, у источника силы... Вот спасу я мир... Проживу сто лет, долгое здоровье, поддерживаемое лучшими медиками, дача на Канарах, президенты ручку жмут... Или наоборот, спасу мир, а через 5-10 лет хлопнут меня в темном переулке за 100 гроблей... Или за пинджак с карманами...Случайно. Я ведь.. А, знаете, давайте отложим спор на потом? У меня следующая встреча, мне еще обдумать ее надо..
Двухчасовой перелет. Хорошо летать на самолете. Я в салоне один. Пятерых телохранителей и троих облеченных властью лиц можно не считать. Мои разглагольствования о возможной случайной смерти были тут же восприняты. Раньше задача казалась простой, привезти меня к центру связи, выслушать мои заверения в желании спасти Землю, которые я произнесу перед инопланетянами, и отпустить с Богом. А оказалось, что иномиряне не зря выбрали единственную кандидатуру. Кандидатура вдруг заупрямилась, и полезла решать мировые проблемы. Теперь ее надо охранять. От любых возможных и невозможных неприятностей. До тех пор, пока нужные слова не будут сказаны. Теперь на месте следующей моей встречи ведется тихая, незаметная, но очень напряженная работа. Рассчитываются маршруты, берутся под контроль все прилегающие дома и объекты, выходят на работу люди в штатском для уличного контроля... И все - в полной скрытности, что бы никто даже заподозрить не мог, что именно охраняют. Ибо усиленная охрана иногда вызывает обратный эффект. Так я все это представляю, сидя в салоне Боинга, везущего меня в Москву. В Москве мне предстоит две встречи лично, и один разговор по телефону. По видеотелефону, обеспечивается связью через Интернет. Этот разговор самый важный, он последний. Смогу я что-нибудь решить, или хотя бы довериться последнему мнению?
Входит улыбающаяся стюардесса. Я - единственный пассажир, но мне приносят набор выпивки и хорошие блюда, мне улыбаются, все идет по высшему разряду поднебесного этикета. Стюардесса тоже не знает, что я за личность. Но для меня выделен Боинг, значит, я достаточно важная персона, что бы напрячь для этого лицевые мышцы и немного подвигать попой.
- Скажи мне, милая, как ты относишься к Иисусу Христу?
Пауза. На лице - приятная улыбка, за лицом - напряженная работа мысли. Вопрос слишком многогранен, что хочет важный клиент услышать в ответ? Угадаешь - получишь небывалые ранее барыши. Важные персоны - они такие... Не угадаешь.... Кто его знает? Может, завтра с работы уволят?
- Нет, милая, я не требую с тебя цитировать Библию. Просто скажи мне, просто, и без всяких выкрутасов, если бы ты в живую с ним встретилась, что бы сказала? Как бы отнеслась? Что спросила бы? Или ничего бы не спросила?
При этом беру с подноса бокал с чем-то рубиновым, догадываясь, что это вино, а не коньяк. Я не умею пить коньяк, а показывать свою слабость в вопросах этикета, когда задаешь такие вопросы.... Вооружаюсь одновременно ломтиком ананаса. Может, вино и не принято закусывать ананасом, но делают же "Сангрию" с ананасами?
- Я бы плюнула ему в лицо.
Чуть не подавился вином. А оно еще и крепкое... Вот же выбрала момент для правды!!! Сзади шевеление, проводница хлопает меня по спине...
- Милая! - придаю лицу маску многозначительной доброты и всепонимания. Надеюсь, что так оно и выглядит. - А за что же это?
- А за то, что вообще ввязался в это гнилое дело! - на лице милой девушки больше ни следов улыбки - ему верили тогда, ему верят сейчас, а милостей не допросишься! Везде сплошная ложь и обман. Развел демагогию, а только священники выиграли! Возлюби, говорит, мир, а мир и его кокнул, и любовь, похоже, тоже...
Я смотрю на бортпроводницу, которая по долгу службы улыбалась мне полминуты назад, слушаю ее слова, и первый порыв, побудивший меня задать вопрос, исчезает как облако за иллюминатором. Мысль тыкается в совершенно другом направлении: как решилась? Почему? Специально или случайно? Правду говорит или как? И прихожу к решению - ткнул я пальцем в больное место. Давно уже над этим вопросом и сама думала, и что-то решила. И сомнения остались. И тут я. Да, в том состоянии, когда я вопрос этот задавал, я бессознательно попал, куда надо. Вот и получил ответ. Тот, да не тот.
- Спасибо, милая. Ты мне очень помогла. - закусываю ананасом и прошу налить еще того же самого. А то не распробовал.
Нет, сегодня мне положительно не дадут спокойно подумать. Каждая лягушка считает себя...
Ко мне в кресло плюхается один из телохранителей.
- Слушай, мужик! Я все понимаю, мне начальство приказало тебя охранять, я и охраняю. И буду охранять. На всякий случай. Но я тебе прямо в лицо скажу, что я о тебе думаю. Этого мне по долгу службы не запрещено. Дерьмо ты.... в полосочку... через пень, креста, христа, божью бабушку и якорь в анус... Если бы знать точно, что это не помешает, я бы тебя в темный угол, и всей бригадой, пока дышишь... а лучше всего - после того, как все закончится. Вот если бы ты прям щас сказал, что отказываешься с этими .... погаными договариваться - я бы тебя прям щас и .... И место хорошее, и никто не помешает. Все равно миру пропадать, а так бы я хоть душу отвел....
Первый момент - страх. Ну, это уже после того, как проявилось все то, что он говорит. Когда вежливый и несколько отстраненный интерес к ругани сменяется нутряным страхом перед чистой, искренней, и такой близкой ярости. И я увидел эту чистую ярость, и понял, что за ней стоит. Вот после этих слов "я бы хоть душу отвел..." - я его и понял. Понял я, что рвутся слезы из души у парня, а так как он плакать не привык, то вот в такую ярость слезы эти от жалости к себе и переплавляются. И не меня он бить готов, а хочется ему упасть лицом в жилетку, и поплакаться.
... а ты тут из себя Исуса Христа строишь, вечными вопросами, мать твою, занимаешься...
- Коля... Коля! - раздалось сзади. Ага, и там просекли что Коля себя заводит, и скоро его отношение ко мне как к личности переборет отношение ко мне, как клиенту. Я это давно просек, еще с момента, когда он ко мне подсел. Не должен охранник так себя вести! А, может, должен? Что я об охранниках знаю, окромя книг Бушкова с Корецким? И что мне делать? Блин, да как вы мне все надоели со своими приставаниями... Протягиваю руку к кобуре. Охранник прерывается и заученным точным жестом перехватывает руку. Абсолютно спокойным голосом говорю:
- Пусти.
Он медленно разжимает пальцы. Я продолжаю движение руки и неловко расстегиваю кобуру. Вынимаю пистолет. Тяжелый, черт, незнакомой мне модели. Не удерживаюсь, несколько секунд любуюсь смертоносной игрушкой. Потом снимаю с предохранителя и подношу ствол к виску. К своему. Рот охранника округляется. Я уже вижу в его глазах бросок и стараюсь его упредить.
- Хочешь?.... Хочешь, сейчас рядом с тобой будет труп? Я .... и ... и вообще Христа, три креста... И знаешь за что? За то, что бы не дать тебе, конкретно тебе, даже со всей твоей бригадой зажать меня в темном уголке и маленько поучить уму разуму. Ибо, брат Коля, я тебя сейчас до того ненавижу, что готов прострелить свой собственный череп, что бы умереть с мыслью о том, каково тебе будет эти последние дни. Ведь тебя даже убивать не станут! Что, не веришь, что выстрелю?
И тут слева (я сижу спиной к борту и лицом к ошалевшему охраннику) раздается не менее спокойный голос:
- Парень, положи игрушку на место. А то Я выстрелю.
Поворачиваюсь на голос. Блин, психологов развелось.... Начальник охраны тоже достал пистолет (у всех пистолеты в руках, собственно), и целится в незадачливого Колю. Хотя, как я понимаю, разговор этот был обговорен заранее, но Коля лопухнулся. Дал волю чувствам. Один из охранников целится в меня, и мне нужно почти две секунды, что бы понять, что не в меня, а в пистолет в моей руке. И стоит сейчас шевельнуться пальцу на курке, и он выстрелит. А Коля уже не сплошает. И все это вмещается в эти две секунды... Я опускаю пистолет, и вручаю его Коле.
- Держи. Все равно мне не дадут умереть...
- Николай, медленно встаньте и идите сюда. - теперь голос начальника звенит сжатой пружиной. Я его даже понимаю. Эх, будем пользоваться всемогуществом на полную катушку. Я тоже встаю и двигаюсь с Колей практически рядом. Останавливаюсь рядом с охранником-начальником и говорю:
- Будьте любезны, спрячьте и вы пистолет.
- А вот это вас не касается.
- Ошибаетесь. Меня сейчас все касается. Ведь вы же дали ему разрешение на разговор.
Вмешивается Высокий Политик:
- Да, да, да спрячьте же оружие! Видите же, что тут силой дело не решить!
Начальник смотрит исключительно на Колю. Долго. И рука его не дрожит. Я смотрю на начальника. На боевого командира.... На человека, который каждый день решает, существовать этому миру, или нет. И сейчас он продиктовал свое решение, и мир послушался. Я смотрю на него, и мне очень хочется упасть ему в жилетку и расплакаться. Поэтому я отвожу взгляд и смотрю на Колю. Он тоже тверд. Он ждет решения своего командира, и если тот сейчас оборвет его жизнь, то Коля ни на миг не обидится на него. Это его долг, и его работа. И я вижу это. Я вижу еще, что меня Коля поймает в темном переулке, и отметелит, а его - нет. И даже не потому, что тот сильнее, а потому, что этот немолодой и очень большой человек отвечает перед собой за каждое свое действие. У него не бывает ошибок, и на него нельзя обижаться. Можно соглашаться, или не соглашаться, но обижаться... За что? Он решает, он принимает, и только тогда действует. Но пока он решает, он не будет мучить ни в чем не повинных стюардесс вопросами о Христе а Лену - доводить до истерики. Если он решит - он убьет их сразу и быстро, что бы не мучились, а потом пойдет, и спасет мир. Я снова перевожу взгляд на командира, но тот уже спрятал пистолет и тем же стальным взглядом смотрит на меня. И я не могу пробиться за это взгляд! Я не вижу ничего, кроме радужки, зрачка, кроме неясного контура плоти вокруг глаз и переносицы между ними. Я пытаюсь настроиться на него, увидеть хоть какой-нибудь живой отклик, подергивания век или движение зрачка... Ничего. Просто взгляд. Просто. Не хотел бы я с ним в темном... Вру. Хотел бы. Но - плечом к плечу.
Поворачиваюсь, и иду к нагретому креслу, к недопитому бокалу. Осталось почти час лету. Зато теперь мне дадут подумать.
Я сижу в удобном, красном кресле, опираясь на низкий лакированный столик. Многометровая высота потолков физически давит на советского человека. Мы привыкли иметь кухоньку с высотой потолка 2.50 и пять метров в Кремле кажутся надгробной плитой. Разговор идет уже 4-ю минуту, а я все не могу отделаться от этого ощущения. Господин президент любезно согласился принять меня именно в этом кабинете. Он особенно подчеркнул, что время его просто бесценно, ибо летит мир в тартарары, или нет, а дела не ждут. Он не может рассчитывать на такую мелочь, как мое решение и готовит меры по спасению нации. Включая оснастку запасных космических кораблей. Я и не знал, что такие существуют. Ибо если к завтраму я не выполню свой гражданский долг и не скажу несколько заветных слов в эфир, эти корабли будут стартовать с экипажем. Где и как они буду жить дальше - меня не должно волновать. Пусть меня волнуют мировые проблемы собственной важности, пусть я упиваюсь последними часами всемогущества. Пока я имею шанс спасти Землю - даже президенты наступят на горло своей гордости и будут хоть плясать гопака, хоть целовать мне зад. Хотя последнее и не прозвучало в слух, но, видимо, подразумевалось. Поскольку всегда этот шаг потом можно использовать на славу действительному президенту или в пику ему при политических баталиях. Разговор с президентом длился всего 6 минут, путь к этому кабинету и от него занял больше времени. Я вышел оттуда подавленный и почти сломленный. Господин президент - очень умный и решительный человек. Он не сказал мне ничего обидного, в сущности. Однако этот разговор оставил у меня неизгладимое впечатление, что президент - умный и решительный человек. А я всегда завидовал таким людям! Я даже хотел бы быть похожими на них. Или даже больше - я бы хотел быть лучше них! Но тоже, умным и решительным. Мне практически захотелось бросить все это, это фиглярство, это копание неизвестно в чем, поездки и полеты, споры с людьми и самим собой.... Я же тоже человек! И я прекрасно понимаю, как это просто! Пойти, взглянуть в огромные зеленоватые глаза на экране и сказать " Ребята! Давайте жить дружно! Оставьте нас в покое и валите к.....". Вы думаете, я не понимаю? Вы правильно думаете! Я совершенно не понимаю, чего это я бегаю туда-сюда, чего хочу услышать, и хочу ли услышать хоть что-нибудь? Скорее всего, я боюсь взвалить на себя ответственность убить этот мир. Ведь если я не кинулся спасать его сразу, без раздумий и оговорок, значит внутри я этого хочу и к этому готов. Но стоит мне внутри мысленно представить, как я позволяю этому миру исчезнуть - и все восстает против! Мир не хочет, и я не хочу. А чего хочу - этого я не понимаю. Поэтому я сейчас отправлюсь к другу. Домой. Он живет под Москвой, и сейчас сидит дома и готовит глинтвейн с корицей, положив на подоконник трубочку и пачку зеленого "Клана" для меня - практически неизменный набор при каждой встрече. Я позвоню в дверь и он выйдет, заполнив собой дверной проем и скажет "Ааа.. Заходи". И я зайду...
- Знаешь, что я тебе скажу, друже... А может, ну его, а? Плюнул бы ты на все это? Я вот еще жить хочу, и жена моя детей не завела...
- Слав, я бы с радостью.... Но ты же знаешь... боюсь я такие решения принимать!
- Да и плюнь ты на решения! А? Пригласи их лучше с нами в поход! Помнишь, мы мечтали что бы устроить поход в Валинор к ногам Великих и принести оттуда шапку сильмариллов и с десяток мифрильных кольчуг - по штуке на брата? Вот и устроим.... Не в Валинор, зато с инопланетянами... Физфак с зависти помрет... Или давай к ним съездим на пару лет...
- Слав, все это прекрасно, я тоже хочу... Ладно, ты убедил. Я спрошу у них, как они к этому отнесутся.
- Я не это хотел сказать - диван практически не скрипит под страшной массой, а двигается Славка с удивительной грацией и легкостью - я говорю - не бери ты все это в голову. Не спрашивай ты у них, что ОНИ хотят, скажи им, чего ТЫ хочешь...
- Если бы я сам знал...
- Вот же блин на мою голову упертый какой! - мы раскуриваем трубки и густые аромтные кольца потихоньку заполняют комнату - Я же тебе об этом и толкую - плюнь ты на размышления эти! Ну, смотри, ты что, хотел бы что бы нас не стало?
Я смотрю на голубоватые дымные кольца, откашливаюсь от крепкого табака и думаю, что вот оно то место в мире, из-за которого я бы его спас. Это не мой дом, не моя семья, не моя любовь. Но вот из-за них двоих, огромного и доброго друга моего Славы и жены его маленькой и тоненькой, но способной его вынести - я бы спас этот мир. Я, собственно, ради этого и приехал сюда. Что бы выпить глинтвейна, покурить трубочку - редкую радость в нынешней жизни, послушать треп ни о чем и в то же время о самом главном, полюбоваться на людей, для которых я - это я. Вот такой, какой я есть. Со всеми своими достоинствами и недостатками. Это люди, которые знают обо мне практически все, и тем не менее любят меня. Они не постесняются послать меня нафиг в случае чего, они не забудут пригласить меня на день рождения, они не выгонят меня из дома, потому что все уходят на работу и я остаюсь один и не постесняются загнать в ванну. Я их люблю. Они меня любят. Нашим детям жить в этом мире. Люблю ли я этот мир? Я слушаю их обоих, и слышу, что устами их говорит Любовь. И мне становится тяжело. Тяжело и стыдно за свою неуклюжесть, за ту неспособность любить этот мир, как это делают эти двое, за свои глупые сомнения, и за еще более глупые самомнения. Я откладываю трубку встаю и иду к двери. Славка ловит меня, поворачивает к себе и смотри в глаза.
- Я не спрашиваю тебя, что ты решил. Просто мы с Лютиком ждем тебя завтра. И послезавтра. И сегодня - тоже. Хорошо?
- Да, Славка. Хорошо. - отвечаю я. И он слышит, что я ему отвечаю. И я знаю, что он слышит. Поэтому я отвечаю на пожатие руки.
Я устал. Я очень устал от всей этой кутерьмы. Я больше не хочу играть во все эти игры. Я даже не знаю, чего я хочу. Впервые за эти три суматошных дня передо мной встал вопрос, а что я, собственно, буду делать дальше? Ну, вот, все решится миром, разойдутся две расы в необъятном космосе, живые и здоровые. Одна полетит дальше, а моя раса останется куковать на своей зеленой планетке. Что я буду делать дальше? Просто жить - не получится. Кому-то я успел нахамить за это время, кто-то завидует лютой ненавистью... Заедят журналисты, затем - рэкетиры... Или дружно возьмутся, с разных концов. Как я буду жить? Я сижу перед терминалом в правительственном центре связи, и сейчас у меня самый важный, самый главный, самый ответственный разговор. Вот только никто об этом не знает. Кроме меня. Передо мной 21-дюймовая сонька - монитор "Sony". Хорррош! И на нем - черный глазок телекамеры. Перед носом - микрофон. И правительственный канал связи не знаю точно на сколько мегабит в секунду. И держуть его стабильным и чистым специально для меня. Правда, к нему сейчас присосалось с десяток всяких служб и хакеров не знаю сколько - все следят, что будет. Может, и остальные мои встречи записывались, не знаю, а эта - точно будет. Но тут они обломаются. Все. Потому что самого главного как раз сказано и не будет. Потому что я буду разговаривать с самим собой. Где-то очень далеко, точно к такому ж терминалу подхожу Я, и сажусь в роскошное правительственное кресло. Ну, пусть это будет в Израиле. Это не мистика, не больная фантазия, не присказка для красного словца. Просто тот, кто сидит сейчас по ту сторону оптоволокна - Я. Это такой каприз природы. С виду - человек как человек. Как 5 миллиардов других. А стоит ему рот открыть - Я. Или наоборот, стоит мне рот открыть, как я - Он. В общем, понимайте, как хотите, мы до сих пор этого не поняли, но вот живем и общаемся уже много лет. С зеркалом решать мировые проблемы не солидно, а с использованием спутниковой связи - очень даже. Я тру виски, потом глаза, потом киваю техникам - я готов. Техники что там включают, видимо, договариваются о протоколах с Израильскими коллегами.... На мониторе лицо. Нет, не мое. Это же не зеркало... Но до боли знакомое...
- Здравствуй, Дельфин.
- Здравствую.
- Разреши познакомить тебя с Иисусом Христом.
- Разрешаю - "заглядывает" мне за плечо.
- Тогда - будем знакомы. - раскланиваюсь и улыбаюсь.
- Надеюсь, ты не будешь писать новую библию?
- Так и эту библию не он написал!
Пауза. Сотни мегабайт видеоинформации несут мне взгляд с той стороны. Бритвенно острый (наконец-то понял эту аллегорию на своей шкуре...) оценивающий...
- Когда похороны?
- Как обычно, через три дня.
- Жаль, что даже заехать не успеешь.
- Это почему это не успею? Очень даже успею! Может быть....
- А может, ну его этот мир, а? Может, не стоит его спасать? Хоть дельфины свободно вздохнут!
Ой ли? Наивный... Блин, а вот про них я как-то и не подумал...
- Нет, дельф. Не вздохнут. Им тоже крышка...
- То есть?
- Ну, тут такая информация прошла, что нашему миру скоро каюк.
- И насколько серьезная информация?
- Очень серьезная.
Опять пауза. Взгляд этого человека несет очень многое.... Но я смотрю мимо. Я и так знаю, что творится под его черепушкой. Очень хорошо знаю.
- Космический катаклизм?
- Ты что, новостей не смотришь?
- Как это не смотрю? Очень даже смотрю!
- Ты про инопланетян слышал?
- Они?
- Да.
- По сусалам, гадов....
- А может ну его, этот мир, а?
- Так ведь не вздохнут....
Действительно... Чего это я.... Нет, братцы, да что же это....
- Дельфи, спасибо!!!! Приглашаю на похороны!!! Тебе - бесплатное место в первых рядах! Слушай, пока я жив еще - ты мне CD-диски записал?
- Да.
- Не отправил?
- Нет.
- Вот и чудненько! Я приеду, вместе посмотрим! Жди ближе к вечеру!
Выключаю терминал и верчусь на одной ножке что-то напевая. Техники внимательнейшим образом следят за мной.
- Все, братва! Выключай машинку! Пить, гулять будем! Дайте сигарету, что ли...
Я смотрю в раскосые, огромные зеленоватые глаза, которые впервые увидел почти месяц назад. Мы сидим на орбите Земли, в помещении, которое можно было бы назвать рубкой. Инопланетянин выслушал мое предложение. Оно навсегда останется тайной для всех землян... Нефиг им знать о судьбоносном решении и о том, как оно выглядело. Пусть думают, что я их спас. Пусть ставят памятники, пусть пишут обо мне монографии, пусть изучают мое прошлое, пусть гадают о моем будущем. Инопланетянин согласился с моими доводами. Земля не будет разрушена. При одном условии. Ну, как бы это выразиться... Если я умру. Умру для Земли. Согласен ли я отказаться от своего мира? Я еще спросил тогда - а поможет ли? Он сказал, что единственное, что может при этом обещать - что Землю они оставят в покое. А я не готов взять на себя грехи этого мира. Я не готов судить все человечество, но и жить в этом дерьмовом мире тоже не хочу. Я тоже поставил некоторое условие. И вот Дельфин сидит рядом. Он то согласен... А я вот до сих пор сижу и мучаюсь - может, проще было бы согласиться умереть? Но нам обещали, что это будет безболезненно. Еще бы, что я, зря имею медицинское образование? Конечно, безболезненно... Впереди два дня суровых медицинских исследований. Не нашими, человеческими мерками. Это я могу оценить по прошедшему дню. А потом - Оно... Это все я написал как реквием самому себе. Говорят, самоубийцы пишут предсмертные записки. Я - нечто среднее между обычным самоубийцей и Иисусом Христом. От Христа не осталось ни строчки. Пусть благодарные потомки (если таковые будут) поимеют хоть что-то от автора. А то ведь действительно, напишут новую библию. Библию от дельфина.
Может быть, я поступал глупо? Не вам судить меня. Пусть те, кто могут, сделают лучше. Может быть, вообще не надо было тогда рваться в темный лес, подальше от людей, а на самом деле - от себя. Ведь все могло бы быть совсем не так... Первый контакт инопланетной цивилизации с представителем своего вида... Глупым, недалеким, себялюбивым человечком, не знающим ни себя, ни внешнего мира.... И презирающим их обоих! Что увидели они во мне? Что заставило отнестись так ко ВСЕЙ Земле? Я не спрашиваю их, так как не умею правильно задать вопрос. И потому еще, что боюсь получить ответ. Ведь я - не спаситель мира. Я тот, кто чуть его не погубил. Из-за этого я оставляю мир людей - людям.
В конце концов, люди боятся не смерти, а боли. Древние саксы считали, что главное в жизни мужчины - оставить добрую память о себе. Вот уж не знаю... Единственное, что я хочу оставить после себя - это просьбу.
Ничего, что она непонятна. Просто очень прошу, пожалуйста.