Под звуки изоритмических мотетов Филиппа Де Витри, пожилой, но достаточно крепкий мужчина курил, сидя в удобном кожаном кресле. Он вдумчиво глядел на картину, которая стояла в рамке на рабочем столе напротив него.
- А ведь этого всего могло бы и не быть! - вслух сказал он, стряхивая пепел на пол. С лёгкой досадой он ушёл в воспоминания:
" - Месье, я это... дайте на хлеб, пожалуйста. Очень кушать хочу.
- Отстань, сопляк! - огрызнулся прохожий в мужчина в чёрном пальто и примятой шляпе, - Где твои родители? Пускай они и кормят!
- Нет у меня родителей, - ответил мальчик.
- Лазят тут, только вид города портят. - пробурчал прохожий напоследок. Эта фраза предназначалась, скорее, не мальчику, а самому себе для успокоения души.
- Так всегда. - с досадой ответил малыш, и побрёл, волоча ноги по парковой аллейке Парижа.
- Мадам, подайте на еду, пожалуйста! Я очень голоден. Я могу вашу сумку помочь донести.
- А родители где твои? Нет у меня родителей. Отец на войне погиб, а мать умерла, лекари убили, - с болью и одновременно со злобой в голосе ответил мальчуган.
- Так почему же ты на улице? Почему не в детском доме. Сейчас много таких сироток, но страна заботится о вас. На улице ты пропадёшь!
В её голосе явно чувствовалась участь и сострадание. Ведь у самой трое, и муж тоже не вернулся с фронта. У неё наверняка пробежала мысль о том, чтобы забрать мальчишку к себе и заботиться о нём, как о родном. Во всяком случае так казалось мальчику, или хотелось казаться. Он на улице уже был более двух месяцев. С тех самых пор, как сбежал из распределителя для сирот.
- Денег я тебе не дам, родненький, но едой помогу, - после этих слов она достала из сумки свёрток, - На, поешь.
Из бумажного пакета доносился аромат свежих французских булочек с румяной хрустящей корочкой, который даже у сытого человека вызывает слоновий аппетит.
- Мерси, мадам! Вы очень добры, - робко поблагодарил он женщину.
Через полчаса:
Уличные музыканты затихли, начиная собирать свои скромные пожитки. Дождь нагонял какую-то немыслимую тоску. То самое чувство, когда погода сама шепчет на ухо мысли, которые тебе следует думать. Ты их гонишь прочь, но они возвращаются к тебе снова и снова с каждым порывом моросящего слепого дождя. Вместе с тем, как твоя одежда промокает, также и твой разум промокает до последнего нейрона от навязчивых идей и ностальгических переживаний. А ведь до войны всё было хорошо! Эх, вернуть бы время! И вот уже мать сквозь пелену серых туч улыбается, подавая на стол парное молоко, а в доме стоит аромат свежей сладкой выпечки.
- Вот ты где, малыш! На! Я думал, что уже и не найду тебя сегодня, - отбросив все меланхолические думы, сказал мальчишка, разворачивая свёрток перед тощей, исхудавшей дворнягой. Пёсик скуля, трясущимися то ли от голода, то ли от холода лапами, подошёл поближе. Поджав хвост, животное смотрело прямо в глаза, мол, это всё мне? И казалось, что будь то животное человеком, оно бы пустило слезу, - Ешь, глупыш, не бойся! Тебе это, тебе, - улыбался мальчишка, подсовывая свёрток с булочками и колбасой прямо под нос псу.
Пёсик аккуратно поднял булочку и, будто стесняясь настырного взгляда подростка, убежал под соседний навес, где в считанные мгновения проглотил эту снедь. После этого, он уже менее боязливо подошёл за добавкой, однако также, как и в предыдущий раз, удалился с куском колбасы подальше.
- Юрген! Я назову тебя Юрген. Как ты думаешь, дала бы мне женщина этот свёрток, если бы узнала, что несу его для тебя?
И тут в его душе что-то ёкнуло. А ведь, быть может, кто-то сейчас из-за его поступка сидит дома голодным. Ведь с продовольствием сейчас ещё не всё в порядке, и для того, чтобы что-то купить, нужно отстоять длинную очередь. Порой, ожидание покупки затягивалось на долгие часы. А он так поступил.
Совесть мальчишку мучила недолго. Порыв ветра обдал его колючими холодными каплями, и он понял, что нужно идти греться. Пёс к тому времени доедал остаток булки, оставив на асфальте размокшие в луже крошки.
- Юрген, пойдём! Я тут одно местечко знаю!
Пройдя вглубь квартала, они обошли старое серое здание. С его торца, была тяжелая, массивная дверь, ведущая в подвал. Кое-как со скрипом он смог её отворить настолько, чтобы хватило протиснуться вовнутрь.
И вот... уже спустя несколько минут два довольных друга лежали на трубах теплотрассы. Разморенный тяжёлым днём, малыш уснул быстро. "
В этот момент мужчина закурил снова, доставая пожелтевшую от времени газету. Его глаза ходили по строкам, которые он видел за жизнь сотни раз, но снова и снова их перечитывал. Эту газету ему вручили в больнице врачи со словами: "Держи! На память". Он умел тогда читать, правда по слогам, т.к. в годы войны он не учился. Как во сне всплыла картина, когда он впервые читал эти строки:
"Закрытый в подвале мальчик, чтобы выжить съел своего пса. Полиция установила, что ребёнок вёл бродяжническую жизнь и залез вечером в подвал чтобы согреться. Работники коммунальной службы на следующее утро повесили на дверь подвала замок. Ребёнок провёл в подвале больше месяца, прежде, чем его там нашли. По счастливой случайности, в этом подвале был кран с водой, что дало ему возможность продержаться настолько долго. С ним была собака, которую он убил и съел. Голод вынудил его на этот поступок. Мальчишку нашли те же коммунальные службы, проводившие осмотр технических помещений. Он находился в полубессознательном состоянии, и был доставлен в больницу. Сейчас его жизни ничего не угрожает."
Мужчина не заметил, как сигарета истлела. Ему в душу смотрели глаза собаки на детском рисунке в рамке на рабочем столе.