5:30. Несколько минут застывшего волшебства. Набросок акварелью, две краски - синий, черный. И вода. И весна. И песня соловья за окном. Темно-серая, сизоватая пелена облаков расчерчена тонкими черными линиями еще голых ветвей. Несколько размытых светлых сине-голубых полос - кусочки чистого предутреннего неба. Распахнутое окно, подоконник, холодная ладонь воздуха ласково гладит по щеке. Собственная рассеянная улыбка на спокойном лице. Взгляд со стороны. Темные глаза. Ответная улыбка и короткий приветственный кивок - как старой знакомой. Кто ты, случайный прохожий, размытый силуэт, тающий в густой синеве? Куда спешишь так рано? Кто ждет тебя, да и ждет ли?
Ты еще здесь, Кошка?
- Конечно.
Отчего так грустно? Отчего так хочется поменяться местами?
- Тебе хочется, чтобы тебе было куда идти, - понимающе улыбается Кошка. Чтобы тебя где-то ждали, а чьи-то грустные глаза провожали до поворота.
Зачем мне это?
- Кто знает. Но зачем-то НАМ это нужно.
И тебе?...
- Я же кошка. Это моя суть.
НАША суть, - невольно улыбаюсь, поднимая глаза к небу. - Почему вы мудрее меня? Ведь вы - это тоже я.
- Мы не мудрее, - мягко поправляет Кошка. - Мы созданы твоим одиночеством. Потому что глупо говорить с собой, а тебе всегда не нравилось казаться глупой. Ты зовешь нас, когда тебе нужен совет. Ты сама себе его даешь.
Вы другие, - короткий усталый вздох. - Вы разные.
- Ты противоречива, - легкая лукавая улыбка и быстрый взгляд. - Мы только грани.
Много, - печально улыбаюсь в ответ.
- Не так уж и мало, - соглашается Кошка, соскакивая с подоконника и закрывая окно.
Кому как, - тихо смеюсь я, забираясь под одеяло.
Кошка тоже смеется. Когда я проснусь, она уже уйдет. Она всегда уходит утром. Потому что ей на смену приходит Бешеная. Потом Исповедница - на весь день. И только в сумерках я становлюсь собой. В сумерках и - иногда - на рассвете.