Вы когда-нибудь видели чёрные глаза?! Я не имею в виду брови, ресницы или экстремально расширенные зрачки. Просто вместо обычной цветной радужки одно только черное пятно, и никакой границы со зрачком. Не видели? Нет?! Я видел...
Черноглазый повстречался мне на одном из общественных мероприятий, он бросился навстречу, стал пожимать руку, пытался обнять и всё торопился сказать, что давно не виделись - то, что мы знакомы целую вечность, было само собой разумеющимся ...
Лихорадочно выискивая в его внешности знакомые черты и вспоминая имя, я бор-мотал что-то о сжатии времени в конце времён. Радостно улыбался его жене, сюсюкал с малолетними детьми. Подросткам по-взрослому пожимал руки, а они приветствовали меня, прибавляя к имени слово "дядя". Что же говорить о пожилых представителях этой многочисленной семьи, которые сразу пускали радостную слезу, будто после долгой раз-луки?
Почему я никого из них не помнил? И ещё меня поразила тогда некоторая отстранённость публики. Я так и не понял, кого там не было на самом деле? Меня с черноглазым или всех прочих? Одно ясно: черноглазый существовал в любом сочетании и появился задолго до остальных. Но откуда взялись его родственники, и зачем он таскает их за собой в полном составе...?
Он всё крутился вокруг, сжимал мои руки и говорил пафосно, но теперь-то я знаю: у черноглазых речь бессвязна и представляет собой иллюзию, лишённую содержания - звуковая мимикрия.
Всё для того, чтобы отвлечь жертву, запутать, и когда, загипнотизированная сочетанием звуков, она начнёт вслушиваться, улавливая несуществующий смысл, черноглазый поймает взгляд. И предстанет бездна, пропасть, в которую упадёт разум и будет падать вечно. То, что было когда-то любимо, станет ненавистно, и всё повернётся с права на криво.
Не помню, как у него оказалась моя визитка. С этого момента отлаженная система бытия начала рушиться. Черноглазый вгрызался в неё с разных сторон, выедая в моём ас-тральном теле прорехи, оставляя в местах своей мрачной трапезы неприятные следы.
И я погряз в чревоугодничестве, компенсируя тяжёлым послеобеденным сном не-хватку жизненной энергии. Постепенно я опустился и оброс неопрятной клочковатой бо-родой. Помню, в то время ещё удавалось заставить себя как-то соблюдать основы личной гигиены, но с течением времени необходимость этого мероприятия всё больше уходила на второй план. Проснувшемуся во втором часу пополудни часто кажется, что уже умылся или, по крайней мере, почистил зубы.
Он преследовал меня повсюду, пользовался моими связями, овладел всеми сколь-ко-нибудь знакомыми женщинами и, лишив друзей, очернил в глазах общественности.
Сплетни, распускаемые им, были чудовищны. Как было замечено, эти существа лишены связной речи, но издаваемые звуки настолько убедительны, что собеседник, по-лучив инъекцию негативного посыла, начинает сам выстраивать логическую цепочку, основываясь на личных наблюдениях, убеждая себя, что именно эта коварная полуправда и является истиной. Но ничто не длится вечно, и переломный момент наступил.
К тому времени я почти потерял человеческий облик и, проклиная мучителя, скитался по помойкам, сражаясь с кошками, голубями и бездомными собаками за условно съедобные отбросы. Безразличие полностью овладело моим разумом. Не имея денег, я перемещался по городу, используя бесплатные социальные маршруты, и студенческие парочки брезгливо сбивались в противоположном конце салона, оставляя мне всю заднюю площадку. Оттуда, обгладывая обретённую поутру куриную кость, я нагло разглядывал рвущиеся наружу прелести малолетних охотниц на мужское начало - "всё уплочено".
В какой-то момент показалось, что я убежал от него, скрылся в юдоли плача и уж теперь-то ему нечем поживиться, но это опять была лишь иллюзия. Как-то на закате, обещающем скорое ненастье, посасывая свою любимую куриную кость, я копался в оскудевшем контейнере в поисках привычно подгнивших объедков и вдруг спиной почувствовал его присутствие. Я резко обернулся - он стоял напротив, протягивая мне с издевательской улыбкой сверкающую чистотой тарелку, на которой, благоухая, дымилась горка почти забытой человеческой пищи. Поодаль стояла его семья и, глумливо ухмыляясь, наблюдала мой позор.
Кровь! Моя испорченная кровь бросилась в голову. Негодяй! Ему мало того, чего он достиг в своей разрушительной подлости. Теперь хочет ещё и безграничной надо мной власти. Покорить, унизить до того, чтобы я, я ползал перед ним и благодарил за кусок жратвы?! От неожиданности я выронил пакет с тем, что успел собрать на ужин, и тут он, изображая смиренного добродетеля, нагнулся, чтобы подать мне его.
Рука сама потянулась вверх... Вычищенный зубами, отполированный языком сустав бывшей птичьей ножки удобно помещался в руке. Я вытащил изо рта острый обломок и безжалостно вонзил его туда, где, соединяясь с головой, шея образует удобную выемку.
Он захрипел, и невероятное напряжение разлилось оцепенением по отвратительному телу. Моё оружие вошло глубоко, и теперь из раны струилась кровь, омывая пальцы и возвращая мне украденное за долгие годы.
Как и следовало ожидать, всё вокруг исчезло... Первой пропала его семья, потом какие-то люди, которые якобы окружали нас до сего времени - свидетели моего позора, запущенный двор с вонючими контейнерами, и на некоторое время наступило небытие, вслед за которым я нашёл себя в чистой постели выбритым и вымытым...
Ха! Они думают, я не понимаю, где нахожусь, даже устраивают пресс-конференции, слушают мои доклады о черноглазых. Пусть... Это даже хорошо: за время, проведённое в этих стенах, где разум свободен от предвзятых рамок, я закончил, наконец, свою научно-исследовательскую работу и теперь знаю, как избавить мир от напасти.
Ещё я убеждён, что самое трудное - изображать помешательство, а вот симулировать здравомыслящего человека несравнимо легче: им я уже был когда-то - есть опыт. А раз так, меня скоро выпишут, и я продолжу свою миссию - их не так уж много, черноглазых, а моё оружие надёжно спрятано и по-прежнему крепко и остро.
И вот ещё что... Никто, кроме меня, не сможет идентифицировать это существо: среди живых не осталось ни одного из тех, кто видел по-настоящему чёрные глаза. А вот я видел. Я в них даже заглядывал...