"К сожаленью, день рожденье, только раз в году - Вертелось в голове у Андрея. - Жаль, что только раз. Клево бы заиметь официальный выходной, следом за именинами, чисто так, для профилактики. Чудно б было - справил день рождения, назавтра - извольте отдохнуть. Похмельем не страдаете? Не пьете совсем? Представьте справочку в кадры и получите денек к отпуску. С нашим менталитетом такая поправка к закону о праздниках прошла бы на "Ура" и без всякого референдума".
Никакого похмелья после вчерашнего он не ощущал (сто восемнадцать кг мяса и костей пропоить сложно и дорого) - просто не хотелось работать. Любому нормальному человеку такое ох как знакомо. Кругом кипит жизнь, туда-сюда снуют хорошенькие женщины, а ты должен, ты обязан, тебе за это деньги платят, в конце концов, ты присягу давал. Не работа в свое удовольствие, а сплошной напряг на чувство долга. А за стеной лето, солнышко пригревает, клубнику продают, пацанва на речке пропадает, а ты сиди тут, бди. Вон в окне какая женщина прошла - платьице легонькое, невесомое, сама стройненькая, а полна пазуха грудей. Какая уж тут эрекция на работу. Хватит и того, что с утра прошелся по участку, и краем уха послушал сводку об участии руководства в раскрытии очередного преступления. Как-то пару лет назад Андрея достала говорильня на одном из совещаний и он во всеуслышание заявил, что вся работа по раскрытию преступлений проходит в четыре этапа; 1. шумиха, 2. неразбериха, 3. наказание невиновных, 4. поощрение непричастных. Ни от кого не секрет, что тяжкое преступление, по которому был помпезный отчет, раскрыли и произвели задержание пара сотрудников. А их вписали в длинный список на премирование последними. Оно и понятно, на одного с сошкой семеро с ложкой, но хотя бы постеснялись трезвонить о заслугах этих семерых.
После обеда старший участковый Хорунжий засел на оперпункте, добросовестно ожидая завершения дежурства. Эх, не зря говорится, что самый длинный конец - у рабочего дня. Андрей сегодня ощутил это в полной мере. Коротая время, он вновь принялся перебирать вчерашние бумаги. На глаза попался конверт, расцелованный красными штемпелями. "У печати красный цвет - в мыле ..., понту нет", - ухмыльнулся Андрей и тут же скривился, разобрав, что письмо сходило наверх и вернулось аж из канцелярии президента. Достав из конверта пачку листов исписанных корявым почерком, Андрей принялся читать. Первая же строка ввела в шок. Он даже повторил вслух: "Мои соседи на балконе собирают вертолет...". Вот это подарочек! К бабке не ходи - психбольной пишет. Андрей пробежался по страницам, отыскивая адрес заявителя. Улица Железнодорожная, дом 4, квартира 35, Асеев Михаил. "Вот так номер, - посетовал Андрей, это же Сашкин участок". Порядов (должность которого он сейчас совмещает) упоминал о каком-то социально опасном психе, которого наконец-то отправил на лечение. Неужели вернулся? У Андрея слегло с души. Если этот Асеев состоит на учете в психдиспансере, с отказным, вообще, проблем не будет. Прочитав заявление до конца и от души, посмеявшись, Андрей решил не откладывать дело в долгий ящик, а побыстрее собрать объяснения с соседей и заняться более важными делами. На адрес он пошел дворами - так быстрее. Хотя и не всегда так получалось. Бывает, самый короткий путь не самый близкий. Пьянь, да хулиганье больше подворотни предпочитают - мимо не пройдешь, коли в форме. Андрей же не из тех ментов, что ходили только освещенными улицами. За это жители подопечного участка его уважали, часто здоровались первыми, как эти старички с соседней улицы. Старички расположились с шахматами за столиком под липами, в глубине двора. Андрей раскланялся в ответ. Сейчас в этом уголке тихо, а раньше столик облюбовали малолетки со всей округи и, на удивление, большей частью с других кварталов, распивали здесь пиво, играли в карты, горланили допоздна. Андрей разом отвадил ходить сюда чужих. Никого он не стращал, нотаций не читал, просто забрал у пацанов карты, молча перетасовал, подровнял и, неожиданно для всех, разорвал колоду пополам и уж совсем повергнул в шок малолеток, согнув двумя пальцами лежащую на кону десятирублевую монету. Затем предупредил, что позволит здесь собираться чужим лишь в том случае, если хотя бы один повторит этот номер. Малолетки с первого раза вняли. Они хоть и отчаянные от глупости, но силу уважают. С тех пор здесь тихо. Так Андрей и внеплановую работу с несовершеннолетними провел и попутно избавился от потенциально криминальной точки на своем участке.
Дом заявителя находился кварталом ниже. Андрей прошел мимо детского садика, пересек дорогу и зашагал другим двором по тропинке наискосок. Он любил старые тенистые дворики с их самодеятельными клумбочками под окнами. Летом на них вылезали незатейливые цветочки, добавляя уюта неказистому дворовому пейзажу, заколдованному временем. Иногда Андрею казалось, что, проходя здесь, он касается вечности. Все здесь словно замерло. В домах рождались и старели люди, а вид из их квартир оставался неизменным, раскрашиваемый только временами года. И страсти, кипящие внутри этого мирка такие же, как и десять, двадцать, сорок лет назад...
"День добрый, Андрей Павлович!" - это поздоровалась бабулька из крайнего подъезда. С некоторых пор, при встрече она всегда загадочно улыбается. С того самого дня, когда Андрей избавил их подъезд от наркоманского притона. Точнее притона здесь не было, просто в квартире на пятом этаже приторговывали ханкой. Нарики, получив дозу, не утерпев, ширялись прямо в подъезде, или в кустах напротив, бросая тут же шприцы. Кругом дети, кому такое нравится? Жильцы пожаловались Андрею. Тот заглянул в отдел борьбы с наркотиками, где сермяжному участковому объяснили, что де квартиранты находятся в стадии разработки, что они де стукачи, что ожидается крупная партия наркотиков, и намекнули, что не его это дело. Андрею такой расклад оказался не по душе. Не хватало, чтоб на его участке без него рулили. Он зашел к квартирантам-барыгам потолковать по-хорошему. В квартиру Андрея не пустили, разговаривать пришлось через дверную цепочку. Хозяева (суетливый мужичонка и женщина, размалеванная тонконожка) прикинулись непонимающими, отвечали на вопросы с наглецой. "Эге, - подумал Андрей, - Мы тут все смелые, у нас тут все прихвачено". Он поспешил убраться из этой квартиры, чувствуя, что закипает, пока гнев из эмоциональной формы, не перешел в физическую, согласно закону сохранения энергии. Сразу после Афгана такое случалось с Андреем часто, потом он научился с этим жить, но после командировок на Кавказ это вернулось, и сдерживать себя становилось все труднее. Сейчас же благоразумнее оказалось поскорее уйти. На прощание он внушительно порекомендовал квартирантам съехать из его района. В ответ хозяин посоветовал аккуратнее ходить здесь, мол освещение плохое, ступеньки крутые, можно и шею сломать. Андрей даже обернулся удивленно. Грозить ему? Кто? Торгаш? Задробыш? Через дверную цепочку? На удивление он не рассвирепел, но процедил сквозь зубы: "Я не злопамятный, я просто злой и память у меня хорошая".
Через пару дней ему пришлось осматривать труп. Молодой парень скончался от передоза. Нашли его в беседке детского садика. Из-за этого детей не выпустили на прогулку. Пока Андрей разговаривал с врачами воспитательницы по одной выбегали из групп поглазеть на покойника.
Афоризм прикинул - погибший по виду старшеклассник, рослый, лицо когда-то симпатичное, но не сейчас, мертвенно-безжизненное, с жирной мухой на губах. "Глупая смерть, - подумал Андрей, - А бывает ли она умной? Ну, у этого она оказалась бесполезной. Одно дело погибнуть на войне, защищая Родину и совсем другое - вот так, собственноручно закачав в вену "дурь"".
Засвидетельствовав смерть, неотложка укатила по своим неотложным делам. Андрей присел на ступеньках беседки, поджидая труповозку. Вместо нее в ворота детского сада вбежала растрепанная женщина. Она заметалась туда-сюда, затем увидев милиционера, бросилась к нему, прямиком через площадку. На вид ей около сорока, сочная, наверное, привлекательная на улице или у себя на службе, а сейчас безобразная с внезапно постаревшим, перекошенным лицом. Она вбежала мимо сидящего Андрея в беседку, замерла увидев покойника и, бухнувшись на коленки, завыла. Горе матери одинаково беспредельно и для нее не важно, как умер ее ребенок, на поле боя или от наркотиков. Андрей навидался смертей и в Афгане, и в горячих точках, и теперь уже здесь. Словно война не отпускала его, вешками неподвижных тел напоминая о себе. Мысли, цепляясь одна за другую, принялись заводить его. "Наркотик, по сути - такое же оружие, как бомбы террористов, взрывающие дома мирных жителей. Горными тропами, караванами попадает он в страну, затем ручейками растекается по городам, растлевая, а потом убивая нестойкие души. "Выходит, она и не кончилась эта война, и проходит сейчас по моему участку". Андрей припомнил наркоторговца, что недавно осмелился грозить ему. Вот теперь злость по-настоящему охватила его. "Вошь торгашеская! Подхлюсток чернож...! Прыщ!"
А вот прыщи давить надо, пока они не загноились.
На свою голову дельцы совету убраться из этого района не вняли и через неделю хозяин злополучной квартиры, где торговали ханкой, неожиданно вывалился из окна. Видимо потянулся за чем, да не удержался. И так неудачно упал, что перелетев клумбы и кусты сирени, раскидал мозги аккурат на асфальтовой площадке, где стоял его дорогущий "Лексус". Агентство ОБС (а оно никогда не врет) утвердило официальную версию - совесть наркоторговца замучила. А иначе, почему он перед смертью весь товар тщательно разбавлял водой в ванной и также тщательно смывал? Точно - совесть. А ведь товару у него хранилось на ого-го.
После этого случая старушка и улыбалась навстречу участковому, будто догадывалась, почему оскользнулся сосед. По крайней мере, знать она точно не могла. Андрей сам видел, как минут за тридцать до падения соседа, бабулька протопала в магазин. Заметить его она не могла - опыт диверсионный не пропьешь.
Андрей приветливо раскланялся с бабушкой и двинулся дальше. Прибыв на адрес, он обошел указанные в заявлении квартиры и, получив от жителей письменные объяснения, успокоился. Завтра он заглянет в психдиспансер за справкой и дело в шляпе. Оставалось только опросить заявителя. Для этого пришлось идти в соседний подъезд, вновь шагать по ступенькам на пятый этаж. И чем выше Андрей поднимался, тем крепло его убеждение, что дураки чаще живут под самой крышей. И еще он думал, ну почему, если нормальный человек будет жаловаться в высокие инстанции, то никакого ответа не дождется? А вот псих отослал свой бред, указав адрес "Москва, президенту", все равно, что на деревню дедушке, так вот тебе и письмо дошло, и ответ получен. И главное, почему необходимо проводить проверку по этому заявлению? Ведь и безо всякой экспертизы и справки ясно, что писал больной человек. Так зачем же время терять? Или они там считают, что участковому заняться нечем? Ему, воспитанному под барабанную дробь и пионерские речевки, как-то не приходила в голову крамола, что чиновникам проще и безопаснее реагировать именно на идиотские письма. Андрей однажды прочитал: "Чистая правда, что политики уделяют много времени простым людям. Собаки тоже уделяют много времени блохам". У чиновников та же проблема. И как раз такая общенациональная игра в глупости обеспечивала сытость этой солидной прослойке населения.
На звонок в нужной квартире никто не ответил. Он взглянул на часы. Без пяти минут рабочий день кончился. Андрей со спокойной совестью отложил все на завтра, а сам отправился устраивать личный быт, благо быт звонила сама и приглашала поужинать.