Начался он забавно. По дороге к вчерашнему заявителю Асееву, в одном из дворов, Андрей увидел новехонький джип на сдутых колесах, рядом матерящегося хозяина. Заметив участкового, хозяин подскочил к Андрею и сходу обязал его найти и наказать хулиганов. Хотя бы найти, а уж с наказанием, ясное дело, он определится сам. Еще он требовал вызвать экспертов снять отпечатки пальцев. Мужик молодой, щекастый, "лицо сиротское" с поросячьими глазками - вылитый мироед. Андрей осадил его фразой Жванецкого "Не надо звонить в милицию. Вы бы еще танки вызвали", а потом заметил нахрапистому пострадавшему, что хулиганы побили бы стекла на его машине, а шины не спустили, а порезали бы. Дело тут видно в другом. "Сирота канарская" здравому смыслу не внял. Видя, что участковый не сочувствует его беде, мироед взвился и попытался пригрозить жалобой, громогласно сообщая, что играет в боулинг с милицейским полковником и тут же огреб протокол за парковку на газоне - джип всеми колесами стоял на траве, неподалеку от детской песочницы. Мужика аж перекосорылило, будто от стакана первача; пятнами пошел, вот-вот удар хватит. Ничего страшного, таких хозяйчиков жизни инсульт до глубокой старости не сшибает. Брызгая слюной он зашелся от возмущения, не понимая, почему протокол составлен на него, а того, кто спустил ему колеса, никто искать не собирается. В ответ, Андрей посоветовал хозяину джипа парковать машину в другом месте, во избежание дальнейших конфликтов с местными.
- Я что-то не понял? Ты, что майор, так и уйдешь? - срываясь на фальцет, кричал мужик.
- Я не тимуровец, а ты не инвалид, чтобы я тебе шины накачивал, - спокойно возразил Андрей и пошел прочь, хотя очень хотелось отвести мироеда в ближайший подъезд и немного поучить вежливому обращению к представителю власти. Но на пути к воспитательному закутку стояла группка бабулек, издали наблюдающих за ними. Сто процентов они принимали сторону Андрея, но педагогические приемы участкового были не для лишних глаз.
Маленький инцидент настроения не испортил. Андрей быстро добрался до Асеевской квартиры. Позвонил - ответа нет. Тогда он загромыхал кулаком в обитую оцинкованным железом дверь. Тишина. Андрей постучал еще раз уже сильнее. Снова никакой реакции. "Опять что ли приходить?" Постучал напоследок и услышал шаркающие шаги, затем из-за двери раздался хриплый голос хозяина:
- Кто там?
- Старший участковый уполномоченный. Асеев Михаил здесь проживает? - громко сказал Андрей и на всякий случай встал в сторону. За закрытыми дверями участкового могут ждать разные сюрпризы, по большой части не приятные. Он на всю жизнь запомнил случай, когда вот так же из распахнувшейся двери участкового Толю Решетникова, пришедшего на простой семейный скандал, ударили ножом в живот. Так что, береженого бог бережет.
Из запертой квартиры послышалось:
- Асеев живет здесь, но разговаривать я буду или с президентом России или с генеральным прокурором и дверь никому не открою.
Андрей опять услышал удаляющиеся шаги. "И все? Конец аудиенции? Привет участникам естественного отбора!"
- Он Вам не откроет, - прозвучало за спиной.
Андрей обернулся. Из двери напротив выглядывал пожилая женщина. Она пояснила:
- Мишка вообще никому дверь не открывает, даже почтальонам, когда пенсию приносят. Сам ходит на почту получать.
На счастье, женщина оказалась словоохотливой. Она пригласила Андрея к себе и с удовольствием рассказала все о соседе. Записав ее рассказ на бланке объяснения, Андрей отправился в диспансер за справкой и заполучив ее, вернулся на свой оперпункт. Здесь он сшил отказной материал и уже с ним подался к Мрозееву, начальнику милиции общественной безопасности, с которым, мягко сказать, был не в ладах. Бывает же, что люди не нравятся друг другу, просто так. А уж если причиной невзначай брошенный взгляд или оброненное слово - неприязнь вырастает как на дрожжах.
Началось это еще давно в период перестройки. Как-то на одном из собраний, Мрозеев, тогда еще лейтенант, инженер вневедомственной охраны, комсомольский вожак, довольно долго сеял разумное, затем, опустив доброе и не помянув вечного, принялся разящим глаголом критиковать рядовых коллег. Тут Андрей не выдержал и вполголоса припомнил слова Карела Чапека: "Критиковать - это, значит, объяснять кому-либо, как бы я сам это делал, если бы умел". Комсомольцы засмеялись, внеся оживление в скучающее собрание. Докладчик, покрывшись красными пятнами, так и не смог продолжить речь. Оно бы и ничего, да Мрозеев такого не забывал. Афоризму было глубоко "фиолетово" до Мрозеевских обид. Он тогда переводился в ОМОН и с ним пересекаться не собирался, да и наплевать ему было на подобных людишек. Минуло немало лет, а с ними Нагорный Карабах, Осетино-Ингушский конфликт, две Чеченские антитеррористические кампании, которые не прошли бесследно. Вторая контузия поставила крест на работе в ОМОНе. Пришлось выбирать: идти в уголовный розыск или в патрульно-постовую службу. Тогдашний шеф милиции общественной безопасности уговорил Андрея перейти в участковые. И все бы ничего, да через год сам начальник перевелся в соседнюю область, а на его место уселся Мрозеев. Новая метла замела по-новому, сметая всех неугодных. В результате много опытных сотрудников уволилось или перевелось в другие райотделы. Зная характерец новоиспеченного начальника, никто не сомневался, что Андрея в два счета сожрут. Но этого не происходило. На удивление всего личного состава Андрея назначили старшим участковым, и он получил майорские погоны. Мало кто знал, что замначальника УВД области, полковник Угрюмов, попавший в засаду, когда приезжал в Чечню с проверкой, остался в живых только благодаря тому, что Андрей, со своим взводом услышав стрельбу, сорвался с блокпоста и вытащил полковника буквально из рук боевиков. Угрюмов этого не забыл, и периодически, за глаза, интересовался делами своего спасителя. При таком раскладе Мрозеев избегал выступать против строптивого подчиненного, однако мелкие пакости организовывал регулярно. В кои входило утверждение Андреева отпуска только в слякотно-зимнее время, обязательные дежурства по праздникам и, непременно на Новый год. Под репрессии попало и плакатное искусство старшего участкового. Андрей, обожавший подковыристые фразы, оклеил стенку за своим рабочим столом самодельными плакатами со всевозможными изречениями, среди которых выделялась рекомендация Петра Первого: "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумеем своим не смущать начальство". Новый листочек всякий раз появлялся после конфликта внутреннего сознания Афоризма с несовершенством внешнего бытия. В философских экзерсисах начальство углядело попытку подрыва вертикали власти и собственной дланью, а затем холуйскими руками попирало мудрость гениев. Причем листы с изречениями срывались проверяющими исключительно в отсутствие хозяина территориального пункта. А то, мало ли что, крутой нрав Андрея был всем известен. Справедливости ради стоит заметить, что не все проверяющие уничтожали настенные афоризмы, находились те, кто считал ниже собственного достоинства угождать начальству. Они, наоботрот, с удовольствием их читали. После очередного обдирания голую стену украсило новое изречение "Начальство можно хвалить, не опасаясь, что оно услышит" - продукт размышлений самого Андрея. На это творение уже ни у кого рука не поднялась.
Возле двери кабинета начальника МОБ как обычно топталось несколько участковых, инспектор по делам несовершеннолетних и пара гаишников.
- Из всех воров, дураки - самые вредные, - озвучил очередной афоризм Андрей, - Они похищают время и настроение.
Окружающие расцвели, понимая кому предназначалась вроде бы в никуда брошенная фраза. Андрей добавил улыбок, спросив, кто последний к "вампиру". Заняв очередь, он зашел в кабинет к Лехе Рябинину, старшему инспектору по охране общественного порядка, благо, что его кабинет располагался напротив. С Лехой, давним приятелем, можно говорить без опаски, с ним и дела решались без нотаций и умничанья.
Где-то минут через сорок Андрей зашел к Мрозееву, удивляясь, как быстро удалось попасть к его "сиятельству".
- Что у тебя, Андрей Павлович? - Мрозеев обращался к Андрею исключительно по имени отчеству, но не отказывал себе в удовольствии тыкать подчиненному.
- Да, вот, материал по заявлению из администрации Президента. Надо бы подписать, - ответил Андрей, протягивая Мрозееву папку с отказным.
- Чем отказными заниматься, лучше бы за порядком на участке следил. А то у тебя вон шины у приличных людей сдувают.
"И этот свинорыл с джипа приличный? Да он коня у кентавра украдет! - про себя изумился Андрей, припоминая физиономию хозяина джипа, и тут же улыбнулся своим мыслям, - Ябеда, да стукачок - нашему начальничку дружок. Вот уж рыбак рыбака. Зря только время на протокол потратил. Порвет, ясно дело. Во имя осла, свина и свиного уха, аминь".
- Здесь не место улыбкам, - тут же окрысился Мрозеев, - Хулиганов следует разыскать.
- С заявлением разберусь и сразу найду, - пообещал Андрей и чуть не добавил, - только разбег возьму.
А может, и добавил, только себе под нос. Начальник по крайней мере не расслышал. Он в тот момент открыл предоставленную папку и принялся внимательно читать. Андрей стоял возле двери и тоскливо наблюдал за ним. Интуиция нашептывала, что без подвоха не обойдется. Углядев высокомерие в лица Мрозеева, Андрей вдруг припомнил чье-то выражение: "Он потому так плохо думает о других, что хорошо знает себя". "Ну, почему так? - думал он, - Мир всегда делился на три касты: рабов, воинов и жрецов-чиновников. Первые кормили всех, вторые умирали за всех и лишь третьи, не созидая и не защищая, жили лучше всех, и только от них зависели судьбы остальных". Словно подслушав мысли Андрея, Мрозеев просанился, осознав свою значимость, оторвал взгляд от бумаг и задал вопрос. Такого Афоризм ну никак не ожидал услышать:
- Почему заявитель не опрошен?
- Дверь не открыл. Требует к себе президента или генерального прокурора. Да в материале есть показания соседки, она слышала мой разговор с Асеевым, - попытался объяснить Андрей, а про себя чертыхнулся: "Ты же двадцать минут в материал пялился".
- Ну и что. Это не говорит о том, что заявитель не должен быть опрошен, - лицо Мрозеева украсила ехидная улыбка. Наконец-то он дождался момента, когда можно насолить строптивому участковому, и все в рамках закона. Ни на чем другом Андрея не подцепить. На участке Афоризма был полный порядок, за последние два года не случалось ни одного серьезного преступления. Как у Высоцкого "Кроме мордобития, никаких чудес". Но потасовки и в Госдуме случаются, так чего уж за драки провинциального участкового винить. Разум отказывался понимать, что начальник снизойдет до такой мелочности. Может, чего не понял? Не дочитал или проглядел? Недоумение Андрея было естественным:
- Да он псих полный. Это же по заявлению видно! И справка из диспансера имеется. Какое объяснение он может дать?
- А вот давать психологическую оценку заявителю вы, товарищ майор, не имеете ни какого права.
Сказал бы чего дельное, Андрей бы не возмутился:
- Я же только время потеряю. Мне что, в засаде сидеть, дожидаться, когда этот псих из дома выйдет, а потом по всему участку за ним бегать, чтобы объяснение взять? У меня и без того дел по горло, два участка на себе тащу.
Что ни говори, а сидящий начальник все равно выше, даже если перед ним встать на дыбки. Мрозеев с наслаждением издевался:
- Если потребуется, то придется и побегать, товарищ майор.
На такое грех не ответить:
- Майор не бегает, так как в мирное время бегущий майор вызывает смех, а в военное - панику.
Субординация субординацией, но коль шеф не за дело радеет, а счеты сводит...
- Не много ли на себя берете, товарищ майор? - Мрозеев пошел пятнами.
Андрей глубоко вздохнул, прикусывая язык, чтобы не вылетело: "гусь свинье..." или "тамбовский волк...", что-нибудь в этом роде. Все избито и будет выглядеть на уровне дешевого тявканья, а что-то свеженькое в голову не приходило. Он забрал со стола отказной материал и пошел на выход. Все-таки у двери Афоризма осенило и, обернувшись, он выдал:
- Один умный человек сказал: "Руководить - это, значит, не мешать хорошим людям, работать".
- Это дурак сказал, - выпалил Мрозеев, по привычке, что за начальником обязательно должно оставаться последнее слово.
- Этот дурак, академик Капица, - ухмыльнулся Андрей и вышел из кабинета, от души хлопнув дверью.
Настроение зашкаливало от "злости" до "бешенства". На улицу сразу таким нельзя. Вдруг ему, призеру республики по рукопашному бою, на глаза попадется какой-нибудь урод с замашками хулигана. Они же не железные эти уроды.
Спустившись на первый этаж, Андрей зашел в дежурную часть.
- Ты чего хмурый такой? - спросил дежурный, высокий, худющий Серега Мурзин, больше известный под прозвищем "Шприц" из-за своего высшего медицинского образования.
Юмор - спасительный круг в пучине отвратительного настроения. Еще в пионерлагере у них был девиз: "Если грустно - поквакай!" Помогало. Один скажет "Ква", другой - "Ква", глядишь, и заулыбались. Так, что нет причин обижаться на Шприца, лучше подыграть ему.
- Серег, как по латыни будет звучать фраза "нет предела человеческой глупости"? - спросил Андрей.
- Не знаю, - честно признался бывший медик. - Помню "человек" - "хомо", "предел" - "лимит", а дальше, хоть убей.
- Нон лимитус хоминус долбодятлус.
Шприц смеялся долго и с удовольствием, вытирая выступившие слезы. Глядя на него, Андрей отмякал душой. Не все же в менты пошли, чтобы поквитаться с дворовыми обидчиками. А вот Серега из нормальных. Таких большинство, только в народе судят по "некоторым". Минут пять пообщавшись с ним, Андрей вышел из РУВД. На пороге его дожидались подчиненные - Феофанов и Зубков.
- Вы что тут третесь? - строго спросил Андрей.
- Да так. Тебя ждали - прогудел под нос Леха.
- Бездельники - добродушно ухмыльнувшись, сказал Андрей.
- Ты, работа, нас не бойся, мы тебя не тронем - уловив, что посещение Мрозеева ни как не повлияло на настроение старшего участкового, бодро отрапортовал Зубков, и молодые милиционеры весело захохотали.
Ребята всегда дожидались его выхода от начальника. Можно подумать, что могли чем-то помочь. Слава богу, сейчас не 37-й год и поход к начальнику не оканчивался сроком и поражением в правах.
- Парни, глядя на вас, я все больше убеждаюсь, чем ленивей человек, тем больше его труд похож на подвиг - с деланной серьезностью сказал Андрей. На самом деле ему было приятно за чуткость ребят, - Поехали на участок, там будем разбираться с геморроем, который у нас организовался.
Ребята посмотрели на него с недоумением.
- Ну, что смотрите? Слышали, ввели новое звание - дегенерал? Одному уже присвоили. Его величество материал по психбольному не подписал. Требует, что бы я Асеева опросил по фактам, изложенным в заявлении.
Димка удивленно присвистнул. Леха шутливо хлопнул его по затылку:
- Не свисти, денег не будет.
- А что, они у тебя есть? - сделал на дружка страшные глаза Димка.
Андрей улыбнулся, если с начальником не подфартило, то хоть с подчиненными повезло. Переглянувшись, участковые направились на автобусную остановку, до участка на автобусе добираться минут двадцать, так что следовало поторопиться. Самое смешное заключалось в том, что возле опорного пункта милиции стояли "Audi 80" принадлежащий Андрею и "девятка" Зубкова, но пользоваться в рабочее время личным транспортом, было запрещено. Все знали причину рождения такого уникального приказа. Как-то начальник МОБ ехал обедать на своей служебной машине и вдруг его обогнал, какой то участковый на полуразвалившейся "копейке". Мало того, что в этот же день на "наглеца" был составлен протокол за нарушение правил дорожного движения, Мрозеев добился приказа, запрещающего участковым пользоваться личными автомобилями. После выхода этого приказа Мрозеев, непосредственно, не считаясь ни с личным, ни с рабочим временем, ездил по всему городу и ловил подчиненных, которые осмеливались передвигаться на своих машинах в рабочее время. Каждому из пойманных вкатили неполное служебное соответствие и лишили тринадцатой зарплаты. Оперативность с этого дня определялась пешим порядком. "Умом Россию не понять!" Это можно было Афоризмом не озвучивать - классика.